Он хотел что-то сказать, но не смог. Просто кивнул. Игорь не был злодеем. Он был… слабым. Податливым. Таким, которым удобно управлять. Только вот Дарья управляема не была.
У нотариуса всё прошло быстро. Бумаги оформили. Игорь, хоть и мялся, подписал. Дарья вцепилась в ручку, как в якорь.
— Простите, — вдруг обратилась она к нотариусу, женщине лет шестидесяти с глазами, которые уже видели не один семейный апокалипсис, — а если я оформлю завещание сразу? Чтобы никто потом не пришёл и не сказал, что я была «в нестабильном состоянии»?
— Можно, конечно, — кивнула та. — У вас родня буйная?
— Скажем так, инициативная.
Вечером Дарья варила суп. Да, тот самый — «не из воды». Пусть муж ест то, что варит настоящая хозяйка, а не гастролирующая свекровь.
Игорь зашёл на кухню.
— Ты правда думаешь, что я хотел отобрать у тебя квартиру?
— Я знаю, что ты не остановил свою мать. Это достаточно.
— Она просто волнуется. Хочет, чтобы всё было правильно…
— Правильно для кого? Для неё? Чтобы мужик был хозяин? Чтобы я, значит, родила, сдохла, а квартира — по наследству «семье»?
— Ну не говори так. Мы же семья.
— И именно поэтому ты решил оформлять доверенность на мою собственность. Пока я была в ванной.
Игорь потупил взгляд. Потом вдруг сказал:
— Слушай, а давай маму из этого выведем. Всё равно ей не угодишь. Будем жить сами. Я поговорю с ней.
— Да поздно. Это уже не про маму. Это про тебя.
И тишина снова легла между ними, как плед, который не греет.
Через три дня Валентина Николаевна приехала вновь. Без предупреждения. С пельменями и чётким планом по разрушению остатков мира.
— Дарья, ну ты и устроила! Позорище на всю семью! Ты думаешь, я не знаю, что ты там подписала с нотариусом? Ты подговорила Игоря! Ты его обманула!
— Я обманула? — Дарья рассмеялась. — Это вы, Валентина Николаевна, полезли ко мне в жизнь с грязными руками. Хотите — заведите себе свою беременную невестку и квартируйте её в шкафу, но я — не ваша собственность.
— Эта квартира должна была стать семейной! А ты… ты её на себя тянешь! А мой сын?!
— Ваш сын взрослый мужик. Пусть купит себе квартиру. Или поживёт у вас на кухне.
— Он же отец твоего ребёнка!
— Ага. И, видимо, по этой логике, теперь мне с ним ещё и ипотеку делить? Или просто всё отдать, чтобы не быть стервой?
Валентина Николаевна взвизгнула:
— Ты не женщина! Ты ведьма! Вот родишь — поймёшь, что без мужчины не прожить!
— А я не собираюсь жить с мужчиной, который идёт к нотариусу за моей квартирой, пока я в консультации с животом! До свидания, Валентина Николаевна.
— Ты ещё пожалеешь!
— Я уже жалею. Что в эту семью влезла.
Свекровь ушла с треском двери, как в кино. Игорь молча сидел в комнате. Потом встал, подошёл.
— Прости. Я правда… запутался.
— Нет, Игорь. Ты — просто трус. Ты мог встать рядом со мной. А выбрал стоять с мамой.
Она сказала это спокойно, без крика. Потому что устала. От всего — от скандалов, от глупостей, от ожиданий. Она была беременна. И одна. Но не слабая. А самая сильная, какой когда-либо была.
В ту же ночь Игорь собрал вещи.
— Я, может, ещё вернусь, — пробормотал он.
— Не надо. Возвращаются туда, где любят. А здесь — уже нет.
Через неделю Дарья перешла на новый срок. Её забрали на скорой. Она рожала одна, с телефоном на беззвучном и мыслями, что всё будет по-другому. Не идеально. Но по-честному.
Мальчика назвали Денисом. Он был тёплый, розовый и пах новой жизнью. Дарья смотрела на него — и думала, что теперь у неё всё есть. Дом. Сын. Свобода.
Мужа не было. И это было прекрасно.