Дарья проснулась от звона посуды. Звук не был случайным — это был демонстративный, уверенный лязг крышкой по кастрюле, какой бывает у людей, которые пришли не в гости, а как к себе домой. Пахло пережаренным луком. И терпением, которое заканчивалось быстрее, чем срок действия ее декретных выплат.
— Опять, — выдохнула Дарья, садясь в кровати. Спина ныла, как будто внутри поселился еж, а живот с каждым днём становился всё больше. Семь с половиной месяцев. Это время, когда уже не хочется думать о проблемах. Но они, сволочи, наоборот, распускаются пышным цветом.
На кухне была она — Валентина Николаевна. В фартуке с петухами, как на советской почтовой открытке, с кипой пластиковых пакетов, с лицом, полным осуждения.
— Доброе утро, Дарья, — с выражением «почему ты ещё жива» сказала свекровь, помешивая что-то в кастрюле. — Я тут суп варю. Игорь любит погуще, не как ты, эта… с водой.
Дарья потёрла висок.
— Валентина Николаевна, а вы чего опять с утра пораньше? У нас ведь замок есть. И звонок. И ещё у меня ключи в сумке. У вас откуда дубликат?
— А я Игоря попросила сделать, когда ты была на УЗИ. Ты же не против? Мы ж теперь семья. И вообще — тебе отдыхать надо, а не хозяйством заниматься.
Она сказала это, как будто Дарья по ночам с мопсом по крышам бегает, а не работает в два ноутбука, совмещая фриланс и собесы.
Дарья заварила себе чай, зная, что кофемашину свекровь выключила «из соображений экономии», и села напротив.
— Слушайте, давайте по-честному. Вы приходите как к себе домой, командуете, лазите по шкафам, а теперь ещё и ключи у вас есть. Мне это не нравится.
— Конечно, не нравится. Независимость, свои правила… А знаешь, Даша, в семье так не живут. Вы — молодые, не понимаете ещё. Всё должно быть по уму. А у тебя — детская наивность. Квартира, говоришь, твоя. Да разве это нормально, когда женщина держит мужчину в чужом углу?
Дарья чуть не поперхнулась.