***
— Ты серьёзно сменила замки?! — голос Андрея зазвучал так, будто он только что узнал о собственной смерти. — А как ты хотел? — Кристина стояла в проёме, не отрывая взгляда от него. — Поцелуи на лестничной клетке и общий семейный ужин втроём?
— Крис, это всё… это перегиб, — он махнул рукой в сторону двери. — Мамке шестьдесят два! Она ночевала у какой-то своей подруги на кухне. На табуретке! Ты вообще представляешь себе…
— Да, представляю, — перебила она. — Я тоже когда-то ночевала у подруги. Когда уходила от первого. Без денег, без мебели, без иллюзий. Но знаешь, что я не делала? Не лезла в чужую квартиру. И не продавала свою без согласия хозяев дома.
Андрей осёкся. Весь его напор улетучился, как пар из кастрюли.
— Послушай, она просто испугалась остаться одна. Всё-таки возраст, здоровье… У неё давление. И ноги болят.
— А у меня что? — Кристина шагнула ближе. — Железобетонная психика и титановый позвоночник? У меня тоже давление. Только не от возраста, а от вашей семейки.
— Ты говоришь, как будто она враг, — Андрей опустил глаза. — А это моя мать. И она не на улице просит милостыню, она просто хочет быть рядом.
— Ага. Сынок рядом, квартира в Москве, ни копейки коммуналки — прямо мечта пенсионера. — Кристина уже не сдерживалась. — А кто платит за интернет, за капремонт, за новую стиралку, которую я одна выбирала? Кто вкалывает до девяти, когда вы тут чаи гоняете?
Андрей замолчал. И это молчание было хуже любых криков. Он просто стоял и моргал.
Кристина отвернулась. Пошла в комнату. Спокойно, по шагам. Открыла шкаф. Вытащила из верхнего ящика маленькую коробку.
— Вот. Это твой паспорт, медицинский полис и остаток от твоей премии. — Она всучила всё это ему в руки. — Иди к маме. Живите. Может, даже заведите собаку. У неё тоже будет право на твою зарплату и место на кухне.
— Да ты вообще с ума сошла?! — он сжал кулаки, лицо покраснело. — Ты что, выгоняешь меня?
— Я тебе уже всё сказала. У тебя было время. Ты молчал. А молчание, милый, — это не золото, а капитуляция. И ты капитулировал. Ещё в тот день, когда она принесла свои тапки и заявила, что в ванной мало полок.
И тут дверь хлопнула.
— О! А вот и наша королева, — Кристина язвительно посмотрела в коридор.
— Я за чайником, — бросила Людмила Сергеевна. — Выкидывать свой — не по-христиански. — Ну, конечно, — Кристина саркастично развела руками. — Мало ли, вдруг я тоже решу попить чаю из прибора «свекровь плюс сын».
Людмила Сергеевна остановилась и внимательно посмотрела на неё:
— Ты думаешь, ты такая вся независимая и правильная, да? А ты просто эгоистка. У тебя нет сердца. Ты стерва. Я это сразу поняла. Но думала, сын исправит тебя.
— А я думала, у вас чувство меры. Ошиблись обе, — спокойно ответила Кристина. — С вас чайник, с меня — новый замок. И, кстати, завтра приедет риелтор. Покажет вам варианты. Маленькие, но свои.
— Ты не имеешь права! — вспыхнула женщина. — Это теперь и мой дом!
И в этот момент Кристина сорвалась. Она резко подошла, схватила свекровь за локоть — не больно, но твёрдо, — и буквально вытолкала за порог. Андрей бросился между ними.
— Не трогай её! — заорал он. — Это моя мать!
— А я — кто? — в ярости крикнула Кристина. — Кто я для тебя, Андрей? Та, с кем удобно жить, пока мама не потребовала полку в ванной?
Он замер. И в этот момент у неё защемило сердце. Боль была не от обиды. От разочарования. Глубокого, липкого, будто в него погрузили целиком.
Кристина подошла к двери. Открыла.
— Иди. Вместе с чайником. Поживи с мамой. Подумай, кто ты и что тебе надо. Потому что я знаю. Я — не коврик у входа.
Дверь захлопнулась. А в квартире воцарилась тишина. Такая, как после грозы. Тяжёлая. Молчаливая. И странно… такая сладкая.