«Твоя мама позвонила. Просила ещё денег, потому что ты прислал только шесть тысяч вместо обещанных десяти».
Дима тяжело опустился на стул: «Они правда нуждаются. У мамы лекарства дорогие…»
«А мы? Мы не нуждаемся?» — Наташа почувствовала, как дрожит голос. «Я вторую неделю по магазинам бегаю, ищу где подешевле. Полине куклу купить не можем — денег нет. А ты…»
«Они мои родители!» — повысил голос Дима. «Я не могу их бросить!»
«А я твоя жена! Полина — твоя дочь! Мы тоже твоя семья, если ты не забыл!»
«Вот именно — семья!» — Дима стукнул кулаком по столу. «И должны помогать друг другу!»
«Помогать — да», — тихо сказала Наташа. «Но не так. Не обманывая друг друга. Не за спиной».
Она достала из кармана чек: «Знаешь, что это? Квитанция на зимнюю куртку для Полины. Я неделю назад присмотрела — как раз на те деньги, что ты обещал от премии. А теперь выясняется, что премия была. Просто ты её родителям отдал».
«Наташ, ну купим куртку в следующем месяце…»
«В следующем? А что ты ещё утаил от меня? Сколько ещё денег пообещал родителям?»
«Ну давай, расскажи!» — продолжала Наташа. «Сколько ещё таких сюрпризов меня ждёт? Может, ты кредит на них взял? Или долгов назанимал?»
Дима отвел глаза, и Наташа почувствовала, как внутри все холодеет.
«Господи… Только не говори, что…»
«Я занял у Сереги пятнадцать тысяч», — тихо сказал Дима. «У отца давление скакало, нужны были деньги на обследование…»
«Когда?»
«Месяц назад».
«И ты молчал? А отдавать как собирался?»
«Ну… думал, с премии…»
«С той премии, которую ты уже родителям отправил?» — горько усмехнулась Наташа.
В этот момент из детской донесся голос Полины: «Мам, пить хочу!»
«Иду, солнышко!» — Наташа встала. «Знаешь что? Мы не закончили этот разговор».
Пока она укладывала дочку, в голове крутились невеселые мысли. Вот так живешь с человеком, думаешь, что все знаешь о нем, доверяешь… А он втихаря раздает деньги, занимает у друзей…
«Мамочка, а почему ты плачешь?» — вдруг спросила Полина.
Наташа провела рукой по щеке — и правда, мокрая.
«Все хорошо, зайка. Спи».
Вернувшись на кухню, она увидела, что Дима сидит, обхватив голову руками.
«Наташ, прости», — глухо сказал он. «Я знаю, что виноват. Но пойми — я не могу отказать родителям. Они старенькие, больные…»
«А мы? Мы что, по-твоему, должны в долги влезать, чтобы твоим родителям помогать?»
«Почему ты не можешь просто сказать им ‘нет’?» — Наташа села напротив мужа. «Почему каждый раз, когда они звонят с очередной просьбой, ты сразу бросаешься переводить деньги?»
«Ты не понимаешь», — покачал головой Дима. «Они всю жизнь на меня положили. Недоедали, но мне покупали все, что нужно. В институт отправили…»
«И теперь ты должен расплачиваться? До конца жизни?»
«Не расплачиваться… но помогать — да, должен!»
«А о своей семье ты подумал? О дочери?» — Наташа почувствовала, как снова подступают слезы. «Мы из кожи вон лезем, чтобы концы с концами свести. Я уже на рынок хожу вместо супермаркета — там дешевле. Вещи на распродажах покупаю…»
«Я все понимаю, но…»
«Нет, не понимаешь!» — Наташа повысила голос. «Ты не видишь, как я каждый месяц бьюсь, пытаясь растянуть деньги. Как считаю каждую копейку. Как отказываю Полине в игрушках, потому что надо экономить!»
Она достала из сумки старый блокнот: «Вот, смотри. Я записываю все траты, все до копейки. Продукты — восемь тысяч. Бытовая химия — полторы. Проезд — две. Садик, развивашки… А ты берешь и просто отдаешь двадцать тысяч родителям, даже не спросив меня!»
«Они болеют…» — снова начал Дима.
«Да знаю я!» — почти закричала Наташа. «Но почему мы должны жить впроголодь, чтобы твои родители могли позволить себе все, что хотят?»
«Что значит ‘все, что хотят’?» — нахмурился Дима. «Они еле концы с концами сводят!»
«Правда?» — Наташа горько усмехнулась. «А новый телевизор они на какие деньги купили? На те, что мы им на лекарства давали?»
«Откуда ты…»
«Твоя мама сама похвасталась! Позвонила показать по видеосвязи их новую покупку — плазма на полстены! А через неделю опять денег просила — на жизненно важные лекарства!»
Дима растерянно молчал. А Наташа продолжала, выплескивая наконец всё, что накипело:
«Знаешь, что меня больше всего бесит? Что они даже не пытаются экономить! Твоя мама каждый месяц к парикмахеру ходит — укладка, маникюр. Отец пиво свое любимое покупает — импортное, между прочим. А мы им на ‘лекарства’ собираем!»
«Ну и что? Нельзя же во всем себе отказывать…»
«А нам, значит, можно?!» — Наташа почувствовала, как снова закипают слезы. «Я себе год новые сапоги купить не могу — все откладываю. Полине игрушки с прошлого дня рождения не обновляли. А твои родители на наши деньги шикуют!»
«Не шикуют, а…»
«Нет, Дима, хватит!» — оборвала его Наташа. «С этого дня все будет по-другому. Или мы прекращаем это бесконечное спонсирование твоих родителей, или…»
«Что ‘или’?» — напрягся Дима.
«Или я подаю на развод».
В кухне повисла звенящая тишина. Было слышно только тиканье часов и ровное дыхание спящей за стенкой Полины.
«Ты это серьезно?» — наконец выдавил Дима. «Из-за денег готова семью разрушить?»
«Не из-за денег», — покачала головой Наташа. «Из-за предательства. Из-за того, что ты врал мне. Из-за того, что твои родители для тебя важнее нас с дочкой».
«Это неправда!» — вспыхнул Дима. «Вы для меня самые…»
«Самые важные? Тогда почему ты позволяешь своим родителям садиться нам на шею? Почему отдаешь им последние деньги, а нам врешь про задержку премии?»
Дима молчал, опустив голову. А Наташа вдруг почувствовала страшную усталость.
«Знаешь, я ведь правда пыталась понять. Заботиться о родителях — это правильно. Но не так. Не обманом. Не за счет собственного ребенка».
Она встала и подошла к окну:
«Завтра я открываю отдельный счет. Зарплату буду получать туда. А ты делай со своими деньгами что хочешь — отдавай хоть все родителям. Но на еду, садик и другие расходы будешь давать фиксированную сумму».
«То есть ты мне больше не доверяешь?» — глухо спросил Дима.
«А ты бы доверял? После всего?»
На следующий день Наташа действительно открыла отдельный счет. Дима молча наблюдал, как она переводит туда остатки своей зарплаты.
Вечером позвонила свекровь:
«Димочка, сынок, ты не забыл про те четыре тысячи? Мне надо лекарства выкупить…»
«Мам», — голос Димы дрогнул. «Давай поговорим. Нам с Наташей сейчас тяжело…»
«Что значит тяжело?» — в голосе Анны Павловны зазвенели слезы. «Ты что же, мать родную без лекарств оставишь? Это все твоя жена, да? Настроила тебя против нас!»
Наташа слышала этот разговор, стоя в дверях кухни. Внутри все сжалось — она знала, чем это закончится.
И действительно — через час Дима виновато сказал: «Я все-таки перевел им деньги. В последний раз, честно».
«Конечно», — устало ответила Наташа. «Как и в прошлый раз. И в позапрошлый».
Прошел месяц. Они продолжали жить вместе, но между ними словно выросла стена. Дима теперь получал зарплату на свою карту и молча отдавал жене оговоренную сумму на расходы. Что он делал с остальными деньгами — Наташа не спрашивала. Хотя регулярные звонки свекрови с просьбами о помощи не прекращались.
«Знаешь», — сказала как-то Наташа, укладывая Полину спать. «Я ведь все еще люблю тебя. И ценю как отца. Но я больше не верю тебе как мужу».
Дима промолчал. А что тут скажешь? Ведь доверие — как стекло: разбить легко, а склеить почти невозможно.
Они так и живут — вроде бы семья, но каждый сам по себе. Потому что нельзя построить настоящую семью, если у мужчины уже есть другая семья, которая для него важнее.
А свекровь до сих пор звонит почти каждый день. И каждый раз после этих звонков Дима виновато отводит глаза, а Наташа делает вид, что не замечает очередной «последний раз».