Тамара Игоревна проснулась от яростного, просто-таки истеричного лая.
Нет, не так.
Сначала она, конечно, не проснулась. Ее «умный дом», настроенный на идеальный сон, делал всё, чтобы хозяйка отдыхала. Плотные шторы «блэкаут» не пропускали ни фотона уличного освещения. Звукоизоляция, стоившая как чугунный мост, глушила все шорохи элитного жилого комплекса «Эдельвейс-Премиум». Даже воздух в спальне был не простой, а очищенный, ионизированный ровно до 22.8 градуса по Цельсию.
Но этот лай… он пробивался. Сначала как далекий комариный писк в ее идеальном сне. Потом – как назойливая дрель соседа, которую Тамара Игоревна ненавидела больше, чем прошлогодние коллекции «Prada».
Она открыла глаза. На часах – 3:14 ночи.
— Алиса, — прошипела она в темноту. — Какого черта?
«Алиса» в этот раз не отозвалась. А лай не прекращался. Он был уже не просто на улице. Он был… прямо за дверью ее квартиры. На 14-м этаже.
— Невозможно, — пробормотала Тамара Игоревна, нащупывая тапочки с меховой опушкой. — Абсолютно невозможно.
Чтобы вы понимали, Тамара Игоревна Завьялова была женщиной-крепостью.
Не в том смысле, что неприступная и суровая. Хотя… ладно, в этом смысле тоже. В свои сорок восемь она была директором по развитию в крупной логистической компании. Под ее началом было триста человек, которые прозвали ее «Железная Тамара».
Она не была олигархом, конечно, но, как говорится, на хлеб с икрой (и на квартиру в «Эдельвейс-Премиум») ей хватало.
Ее жизненным кредо было три слова: «Порядок. Контроль. Эффективность».
Всё в ее жизни было разложено по полочкам. Работа, фитнес-клуб три раза в неделю, детокс-смузи по утрам, редкие, но очень эффективные встречи с подругами (такими же «железными») и один раз в год – отпуск в ретрит-центре где-нибудь в Альпах.
С мужем она развелась лет десять назад. Эффективно. Без скандалов и битья посуды. Просто в один день ее юристы вручили ему прекрасно составленное соглашение. Сын учился в Англии и, по правде говоря, был больше похож на хорошо спланированный проект, чем на родного человека.
Тамара Игоревна была абсолютно, кристально, идеально самодостаточна.
Ей. Никто. Не был. Нужен.
А уж тем более ей не была нужна собака.
***
В «Эдельвейс-Премиум» она переехала полгода назад. Это была ее мечта. Не квартира, а пульт управления вселенной.
— Тамара Игоревна, — подобострастно говорил ей менеджер по продажам, — это не просто жилье. Это экосистема. У вас будет «умный дом» последнего поколения.
И он не соврал.
Ее квартира умела всё. Она включала свет по голосовой команде, заказывала продукты, когда в холодильнике кончалось миндальное молоко, сама управляла климатом и даже могла запустить джакузи к ее приезду с работы.
Безопасность? О, тут был полный фарш. Двери, которые сканировали сетчатку глаза (ладно, это менеджер приврал, был просто отпечаток пальца, но очень солидный), консьерж-служба, похожая на отряд «Альфа» в отставке, и сто пятьдесят камер по всему периметру.
Жизнь была под контролем. Абсолютным.
Проблемы начались примерно месяц назад. На территории, прилегающей к комплексу, завелось… оно.
«Оно» было тощим, грязным, с одним висячим ухом и одним мутным, как будто подслеповатым, глазом. Обычная дворняга. Двор-терьер, как сейчас модно говорить. Только этот «терьер» был похож на оживший мешок для мусора.
Жильцы «Эдельвейса» брезгливо морщились.
— Позвольте, — возмущалась на общем собрании жильцов дама в соболях (в мае, ага), — мы платим такие деньги за комфорт! А тут… эта антисанитария!
— Управляющая компания должна принять меры! — вторил ей солидный господин, выгуливавший собачку размером с крысу, одетую в комбинезончик от «Gucci».
Тамара Игоревна на собрания не ходила (неэффективная трата времени), но в общем чате дома писала коротко: «Вызвать отлов. Проблему решить».
«Оно» получило от детей кличку «Пират» из-за своего глаза. И этот Пират был на удивление умным. Отлов он чуял за версту и испарялся, как утренний туман.
А еще он почему-то выбрал своей «хозяйкой» Тамару Игоревну.
Она не знала, почему.
Может, потому что один раз, в жуткий ливень, она ждала своего водителя, и этот Пират сел у ее ног, дрожа так, что его было слышно сквозь закрытые окна «Майбаха». Он не скулил и не просил. Он просто сел и смотрел на нее своим единственным глазом.
И Тамара Игоревна, сама не зная зачем, вытащила из сумки батончик «полезной» еды (злаки, орехи, сушеная клюква) и швырнула ему под лапы.
— Ешь, давай, — буркнула она.
Пират батончик есть не стал (видимо, в уличной еде он разбирался получше, чем в диетической), но с того дня он провожал ее до самого шлагбаума.
И встречал.
Он сидел у ворот, и как только ее «Майбах» сворачивал во двор, он вскакивал и бежал рядом до самого подъезда, виляя своим облезлым хвостом.
Это бесило.
— Фу! — строго говорила Тамара Игоревна, выходя из машины.
— Пшел вон, грязный! — шипела она, когда он пытался ткнуться ей в руку мокрым носом.
Охранники и консьерж только разводили руками. Пес на территорию не заходил, сидел как приклеенный у ворот.
— Тамара Игоревна, — как-то раз подошел к ней управляющий, скользкий тип по имени Альберт, — у нас жалобы. Ваша… э-э-э… собака смущает жильцов.
— Она не моя! — отрезала Тамара. — Я этого блохастого в первый раз вижу.
— Ну, как скажете… — маслянисто улыбнулся Альберт. — Но мы в следующий раз вызовем отлов посерьезнее. Мы решим вопрос. Кардинально.
Тамаре Игоревне было все равно. Ей никто не был нужен. А уж тем более этот помоечный Пират.
Вчера вечером был апогей.
Она возвращалась с тяжелых переговоров. Уставшая, злая. На улице снова лил дождь.
И, конечно, у ворот ее ждал он. Мокрый, как будто его только что вытащили из стиральной машины, и до того несчастный, что хотелось выть.
Он радостно тявкнул и кинулся к ней, оставив на ее бежевом пальто (стоимостью в три ее зарплаты, если что) грязные отпечатки лап.
Вот тут «Железная Тамара» взорвалась.
— Да ты достал меня! — закричала она прямо на улице, под ледяным дождем. — Убирайся! Пошел вон! Ты мне не нужен! Никто мне не нужен! Уходи!
Пират замер. Он смотрел на нее. Потом поджал хвост, развернулся и медленно побрел в темноту, в сторону стройки за забором.
— Наконец-то, — пробормотала Тамара Игоревна, с отвращением оттирая пальто.
Дома она долго мыла руки. Потом включила «Алису», та поставила ей Вивальди, и Тамара Игоревна, выпив бокал очень дорогого вина, забыла об этом инциденте.
Она забыла.
А Пират, видимо, нет.
***
…И вот теперь, в 3:14 ночи, он ломился в ее дверь на 14-м этаже.
Лай, переходящий в вой. И скрежет когтей по дорогой дубовой обшивке.
— Это сон, — решила Тамара Игоревна. — У меня галлюцинации от переутомления.
Она подошла к двери. В глазок ничего не было видно.
— Алиса, свет в прихожей! — рявкнула она.
Тишина. Никакой «Алисы».
— Алиса, черт тебя дери, включи свет!
Молчание. И только скрежет и вой за дверью.
Тамара Игоревна нажала на выключатель на стене. Свет не зажегся. Ни в прихожей, ни в спальне.
— Что за…
Она пошла на кухню. Панель «умного дома» на стене не горела. Темный, мертвый экран. Холодильник не гудел. Ионизатор воздуха молчал.
Ее «экосистема» накрылась медным тазом.
А лай становился все отчаяннее. И тут… сквозь щель под дверью, в квартиру потянулась тонкая, едкая струйка дыма.
Тамара Игоревна не была трусихой. В бизнесе она съела не одну собаку (простите за каламбур). Но тут ее сковал животный, первобытный ужас.
Она бросилась к двери. Замок с отпечатком пальца не работал. Электричество! Оно пропало.
— Господи…
Она нащупала аварийный ручной замок, повернула тяжелый механизм.
Рывком распахнула дверь.
На пороге, в клубах черного дыма, метался Пират. Он был не один. Весь этаж был в дыму.
Черный, густой, вонючий дым валил со стороны лифтового холла.
— Что… что случилось? — прошептала она.
Пират не стал ждать. Он вцепился зубами в подол ее шелкового халата и с силой, на которую в этой тощей собаке и рассчитывать было нельзя, потащил ее из квартиры.
— Пожар! — догадалась она. — Боже, пожар!
Она закашлялась. Дым уже забивал легкие.
— Алиса, пожарная тревога! — по привычке крикнула она в пустоту.
«Умный дом» молчал. Система оповещения молчала. Никаких сирен. Никакого пожаротушения.
Тамара Игоревна посмотрела на щиток «умного дома» в коридоре. Он был мертв.
А Пират тащил ее. Он не лаял, он хрипел, задыхаясь, и тянул ее в сторону лестницы. Не к лифтам, а к черной, аварийной лестнице.
Она, спотыкаясь, побежала за ним. Она ничего не взяла. Ни телефон, ни сумку, ни шкатулку с бриллиантами. Только вцепилась в грязную, вонючую шерсть пса, который оказался ее единственным поводырем в этом аду.
Они выбежали на лестницу. Дым был и здесь, но жиже. Сверху доносились крики.
— Сюда! Вниз! — хрипел Пират (или ей так казалось).
Она бежала. 14 этажей. В шелковом халате и меховых тапках. Рядом, перепрыгивая через ступеньки, несся грязный одноглазый пес.
Когда они вывалились на улицу, в холодную, мокрую ночь, она рухнула на асфальт.
Только тогда она обернулась.
Ее «Эдельвейс-Премиум» пылал. Не весь, но дым шел из окон на нескольких этажах. И ее 14-й, похоже, был эпицентром.
Вокруг бегали люди. Те самые, в соболях и «Gucci», только теперь в пижамах и с безумными глазами. Выли пожарные сирены.
Тамара Игоревна сидела на мокром асфальте. Рядом, положив ей голову на колени, тяжело дышал Пират. Его шерсть была покрыта копотью, а единственный глаз слезился.
— Как… — прошептала она. — Как ты вошел?
Консьерж, бледный, как полотно, курил в стороне.
— Я… Тамара Игоревна… я не знаю. Он как-то проскользнул, когда я выходил… А потом как начал выть, на лифт кидаться… Я думал, взбесился. бросился его ловить, а он на лестницу шмыгнул. Как он смог вас найти?
Она не знала.
Потом, конечно, всё выяснилось.
Выяснилось, что застройщик сэкономил. Поставил китайскую проводку вместо немецкой. Проводку замкнуло в главном щите на этаже.
И вся «умная» система, вся эта «экосистема» стоимостью в миллионы, вырубилась в одну секунду. И свет, и замки, и, что самое страшное, — пожарная сигнализация.
Она просто не сработала.
Люди спаслись чудом. Их разбудил запах дыма. И Тамара Игоревна. Которую разбудил не «умный дом». А обычный пес.
Ее квартира выгорела дотла. Вместе с «блэкаут» шторами, ионизатором и дорогим вином.
Тамара Игоревна два дня провела в отеле. Она сидела у окна и молчала.
А на третий день она поехала в ветеринарную клинику. Там, в стационаре, под капельницей, лежал Пират. Он наглотался дыма, и у него были опалены усы и лапы.
Она вошла в бокс. Пес поднял голову, и его хвост (то, что от него осталось) робко дернулся.
Тамара Игоревна Завьялова, «Железная Тамара», директор по развитию, женщина-крепость, опустилась на колени на холодный кафельный пол и впервые за двадцать лет заплакала.
— Прости меня, — шептала она, утыкаясь лицом в пахнущую лекарствами и дымом шерсть. — Прости… Ты мне нужен. Ты мне очень нужен.
***
Прошло полгода.
Тамара Игоревна больше не живет в «Эдельвейс-Премиум». Она сняла квартиру попроще, с большим балконом.
Она всё так же работает в своей компании, но коллеги шепчутся, что «Железная Тамара»… как-то «помягчела». Стала улыбаться. Иногда даже уходит с работы в шесть вечера.
Потому что дома ее ждет Ричард.
Нет, это не новый мужчина. Это Пират. Отмытый, вылеченный и оказавшийся на удивление красивым псом с умными глазами (второй, увы, так и не открылся, но Тамара Игоревна говорила, что это его «шарм»).
Он спит на специальном ортопедическом лежаке у ее кровати. И никакая «Алиса» больше не командует светом в ее доме.
Иногда она сидит вечером на балконе, пьет чай, а Ричард кладет ей тяжелую голову на колени.
— Знаешь, Ричи, — говорит она, глядя на огни города. — Вся эта моя «эффективность»… она чуть меня не убила. Все эти «умные» гаджеты, вся эта иллюзия контроля… Всё это ерунда.
Ричард согласно вздыхает.
— А знаешь, что не ерунда? — она чешет его за висячим ухом. — Ты. Ты не ерунда.
Контроль – это иллюзия. А настоящая жизнь – она вот такая. Теплая, лохматая, с одним глазом, но с огромным сердцем. И она всегда спасает. Даже если ты ее гонишь.
—
Автор: Алекс Измайлов