— Вера, милая, ты зачем холодильник так забила? Я же вчера говорила — колбасу эту не покупай, в ней одна химия!
Вера открыла глаза и несколько секунд пыталась понять, где находится. Суббота, восемь утра, её собственная спальня. А голос… Голос свекрови доносился с кухни.
Она резко села на кровати. Вадим рядом посапывал, раскинув руки. Вера натянула халат и быстро прошла по коридору.
На кухне Екатерина Николаевна уже хозяйничала вовсю. Продукты из холодильника стояли на столе, свекровь что-то перекладывала, перебирала, цокала языком.
— Доброе утро, — Вера попыталась взять себя в руки. — Екатерина Николаевна, а вы как…
— Через дверь, как же ещё, — свекровь обернулась и улыбнулась. — У меня же ключи есть. Думаю, дай-ка зайду пораньше, пока молодые спят, приберу немного. Смотри, какие йогурты ты купила! С красителями! Вадиму нельзя такое, у него желудок чувствительный.
Вера молча смотрела, как свекровь складывает её покупки в пакет.
— Я это выброшу, ладно? А колбасу эту тоже. Вместо неё я принесла настоящую, с рынка, проверенную.
— Екатерина Николаевна, мы не договаривались, что вы придёте, — Вера старалась говорить спокойно.
— Так я же помогаю! — свекровь искренне удивилась. — Вон, посмотри, у вас тут на полке крошки были, я всё вытерла. И вещи ваши постиранные развесила, они же в ванной лежали. Кстати, Верочка, стирать надо чаще, а то бельё закисает.
— Что происходит? — в дверях появился заспанный Вадим.
— Сынок! — Екатерина Николаевна сразу же переключилась на него. — Проснулся наконец! Я тебе творожок принесла, свежайший, только вчера сделали. И булочки с маком, твои любимые.
— Мам, ты чего так рано? — Вадим зевнул и сел за стол.
— Рано? Уже восемь! Нормальные люди давно встали, — она тут же подвинула ему тарелку с булочками. — Ешь, пока тёплые.
Вера стояла у двери и смотрела на эту картину. Вадим жевал булочку, свекровь суетилась рядом, и никто словно не замечал, что происходит что-то не то.
— Екатерина Николаевна, — снова начала Вера, — может, в следующий раз позвоните перед приходом? Мы могли планы на утро иметь.
— Какие планы? — свекровь удивлённо подняла брови. — В субботу утром? Вы же дома обычно сидите. Да и вообще, Верочка, не забывай — я помогла вам с первым взносом. Пятьдесят тысяч это не шутка. Так что эта квартира отчасти и моя тоже.
— Мам, ну причём тут это, — пробормотал Вадим с набитым ртом.
— А при том! Я имею полное право приходить сюда, когда захочу. Это не чужая квартира для меня.
Вера почувствовала, как внутри что-то сжимается. Она развернулась и ушла в спальню. Закрыла дверь, села на кровать. Руки дрожали.
Пятьдесят тысяч. Два года назад, когда они с Вадимом только взяли ипотеку, эти деньги действительно помогли. Но Вера тогда наивно думала, что это просто помощь. Подарок. Она не понимала, что покупает за это право на вечное присутствие свекрови в их жизни.
Через полчаса Екатерина Николаевна наконец ушла. Вадим зашёл в спальню, довольный.
— Видишь, мама заботится о нас. Принесла столько всего вкусного.
— Вадим, она пришла без предупреждения. В восемь утра. В субботу, — Вера старалась не повышать голос.
— Ну и что? Плохого ничего не сделала же. Помогла.
— Я не просила о помощи.
— Вера, ты чего? — он нахмурился. — Мама всю жизнь мне помогала. И деньги дала на квартиру. А ты теперь недовольна, что она зашла?
— Я недовольна, что она зашла без предупреждения!
— Боже, какая проблема-то! — Вадим махнул рукой и вышел из комнаты.
Вера осталась сидеть на кровати. Внутри росло странное чувство — смесь обиды, бессилия и злости.
***
В понедельник Вера вернулась с работы в седьмом часу. Ключ повернулся в замке легко, и она сразу услышала голоса. На кухне снова сидела Екатерина Николаевна.
— А вот и Верочка пришла! — свекровь повернулась к ней с улыбкой. — Я тут кран проверяла, всё ли в порядке. А то вдруг течь началась. И окна помыла заодно, они у вас грязноватые были.
Вера молча прошла на кухню. На подоконниках ещё стояли влажные тряпки, пахло средством для мытья стёкол.
— Спасибо, Екатерина Николаевна, но не надо было, — она повесила куртку на спинку стула.
— Как не надо? Окна же грязные! Соседи подумают, что вы неряхи, — свекровь встала и начала складывать тряпки. — Кстати, я заметила, что у вас в прихожей обувь как попало стоит. Надо полочку купить, а то неаккуратно выглядит.
— Екатерина Николаевна, — Вера глубоко вдохнула, — у нас всё в порядке с обувью.
— Да ладно тебе, я же не ругаюсь! Просто совет даю. Я ведь хочу, чтобы у вас было красиво и удобно.
Вера не стала спорить. Дождалась, пока свекровь уйдёт, и только тогда смогла выдохнуть. Вадим пришёл через час.
— Мама была? — спросил он, разуваясь.
— Да. Окна помыла и кран проверяла.
— Вот молодец! — Вадим улыбнулся. — Повезло нам с мамой, правда?
Вера промолчала.
Во вторник история повторилась. Вера пришла — Екатерина Николаевна уже в квартире. На этот раз она разбирала шкаф в прихожей.
— Верочка, ты как куртки вешаешь! Они же мнутся так! Я перевесила, смотри, теперь аккуратно, — свекровь гордо показала на шкаф, где одежда висела по какому-то своему, понятному только ей принципу.
— Екатерина Николаевна, это мои вещи, — Вера почувствовала, как терпение начинает заканчиваться.
— Ну и что? Я же не выбросила ничего. Просто навела порядок. Ты потом спасибо скажешь.
— Не надо было трогать мои вещи без спроса.
— Да что ты обижаешься! — свекровь всплеснула руками… нет, просто подняла руки вверх в жесте недоумения. — Я хорошее делаю, а ты мне замечания!
Вечером Вера наконец решилась. Села рядом с Вадимом на диване.
— Нам надо поговорить.
— О чём? — он листал телефон.
— О твоей маме. Вадим, она приходит каждый день без предупреждения. Лезет в наши вещи. Это неправильно.
— Вера, она помогает! — он даже не поднял глаз от экрана.
— Я не просила о помощи!
— Ну и что? Мама хочет, чтобы у нас было всё хорошо.
— Вадим, посмотри на меня, — Вера взяла его за руку. — Я чувствую себя некомфортно в собственной квартире. Понимаешь? Я не могу расслабиться, потому что в любой момент может прийти твоя мама.
— Ты преувеличиваешь, — он наконец отложил телефон. — Мама не делает ничего плохого.
— Она приходит без предупреждения!
— Ну и пусть приходит. Она же не враг какой-то.
— Вадим, попроси её хотя бы звонить перед приходом. Это же элементарная вежливость.
— А зачем? — он искренне не понимал. — Если у неё есть ключи, значит, она может приходить когда хочет.
— То есть ты считаешь нормальным, что твоя мама приходит в нашу квартиру в любое время?
— Вера, она дала нам пятьдесят тысяч на первый взнос! Без неё мы бы эту квартиру вообще не купили!
— Это был подарок или плата за право управлять нашей жизнью?
— Ты о чём сейчас? — Вадим повысил голос. — Мама всю жизнь мне помогала. Когда отец ушёл, она одна меня растила. Работала на двух работах! А ты сейчас из-за того, что она зашла без звонка, устраиваешь скандал?
— Я не устраиваю скандал. Я просто прошу тебя поговорить с ней.
— Не буду я ничего говорить! — он встал с дивана. — Ты просто неблагодарная. Мама тебе помогает, старается, а ты недовольна!
Он ушёл на кухню, хлопнув дверью. Вера осталась сидеть на диване. Внутри всё сжалось в тугой комок.
***
В среду Вера специально пришла с работы пораньше. Открыла дверь — в прихожей стояли чужие туфли. Екатерина Николаевна снова здесь.
На этот раз свекровь в спальне. Она перестилала их кровать.
— А, Верочка! — свекровь обернулась. — Я тут решила поменять вам бельё… то есть простыни. Свежие же приятнее. И одеяло взбила, оно у вас совсем сбитое было.
Вера стояла в дверях и смотрела, как чужая женщина копается в их супружеской спальне. Как она вытряхивает подушки, расправляет покрывало.
— Екатерина Николаевна, прекратите, — голос прозвучал тише, чем хотелось.
— Что прекратить? — свекровь удивлённо подняла брови. — Я же почти закончила.
— Прекратите приходить сюда без предупреждения. Прекратите трогать наши вещи. Верните ключи! Это наша квартира.
— Ваша? — Екатерина Николаевна выпрямилась и посмотрела на Веру. — Интересно. А кто дал вам пятьдесят тысяч на первый взнос? Кто помог, когда банки отказывали? Я, между прочим! Так что эта квартира не только ваша! И никакие ключи я не верну.
— Вы подарили нам эти деньги.
— Подарила! Именно! А неблагодарная ты, оказывается, — свекровь взяла сумку. — Я, значит, стараюсь, помогаю, а ты меня выгоняешь!
— Я не выгоняю. Я прошу предупреждать о визитах и отдать ключи.
— Это одно и то же! — Екатерина Николаевна прошла мимо Веры к выходу. — Вот погоди, сын придёт, я ему всё расскажу!
В прихожей она бросила ключи на тумбочку. Дверь хлопнула. Вера прошла на кухню, села за стол. Руки тряслись. Внутри клокотала злость, обида, бессилие.
Вадим вернулся через два часа. Зашёл в квартиру с мрачным лицом.
— Мама звонила, — сказал он, даже не поздоровавшись. — Рассказала, как ты её выгоняла.
— Я её не выгоняла, — Вера встала. — Я просто попросила не приходить без предупреждения.
— Ты мать мою унижала!
— Вадим, она перестилала нашу кровать! Рылась в нашей спальне!
— Ну и что? Она хотела помочь!
— Я не просила о помощи! — Вера почувствовала, как голос срывается на крик. — Понимаешь? Это наша квартира! Наша спальня! Наша жизнь!
— Это квартира, на которую мама дала деньги! — Вадим тоже перешёл на крик. — Без неё мы бы здесь не жили! И ты вместо благодарности устраиваешь истерики! Немедленно верни маме ключи! Она имеет право приходить, когда хочет.
— Я не устраиваю истерик! Я просто хочу, чтобы твоя мама звонила перед тем, как прийти!
— А я хочу, чтобы ты уважала мою мать! — он стукнул кулаком по столу. — Она всю жизнь мне посвятила! А ты три года замужем и уже права качаешь!
— При чём тут это?!
— А при том! — Вадим подошёл ближе. — Забыла, как в общежитии жила? Как я тебя оттуда вытащил? Как мама согласилась нам помочь, хотя денег у неё самой не было?
Вера почувствовала, как всё внутри обрывается. Она молча прошла в спальню, достала из шкафа сумку и начала складывать вещи.
— Ты куда? — Вадим появился в дверях.
— К матери. На выходные.
— Вера, не надо, — он вдруг сник. — Ну зачем ты так?
— Вадим, за эти выходные ты подумай. Хорошо подумай. С кем ты живёшь — со мной или с мамой? Если ничего не изменится, я начну искать съёмную квартиру.
— Да ладно тебе, — он нервно засмеялся. — Куда ты денешься? Ипотека на двоих оформлена.
— Значит, буду платить свою часть и жить отдельно, — Вера застегнула сумку. — У тебя есть два дня, чтобы решить.
Она прошла мимо него к выходу. Вадим стоял посреди коридора и смотрел ей вслед с недоумением. Он явно не верил, что она всерьёз.
Дверь закрылась. Вера спустилась по лестнице, вышла на улицу. Холодный вечерний воздух обжёг лицо. Она достала телефон и набрала номер матери.
— Мам, можно к тебе приехать?
***
Суббота прошла спокойно. Мать не задавала лишних вопросов, просто обняла на пороге и сказала: «Побудь, сколько нужно». Вера провела день в своей старой комнате, смотрела в окно, пыталась разобраться в мыслях.
Вадим звонил трижды. Первый раз она не взяла трубку. Второй раз ответила коротко: «Мне нужно время». Третий звонок был уже вечером.
— Вера, ну хватит дуться, — голос Вадима звучал раздражённо. — Приезжай домой, всё обсудим.
— Обсуждать нечего. Я сказала — жду твоего решения.
— Какого решения? Ты вообще адекватная? Из-за того, что мама зашла пару раз…
— Вадим, я положу трубку.
— Подожди! Слушай, мама очень переживает. Она звонит каждый час, плачет. Говорит, что ты её ненавидишь.
— Я её не ненавижу, — Вера устало закрыла глаза. — Но жить так больше не могу.
— Вера, ну это же глупо! Ты разрушаешь из-за ерунды всё!
— Если для тебя это ерунда, значит, нам не о чем говорить.
Она отключила телефон и легла на кровать. За окном темнело. Где-то внизу лаяла собака, играли дети.
Воскресенье тянулось медленно. Вера проснулась поздно, мать уже ушла на рынок. На столе лежала записка: «Приготовила тебе завтрак. Разогрей».
Вера сидела на кухне и пила остывший… нет, просто пила остывшее какао, когда зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Вера? Это Роман Николаевич, — голос был спокойный, немного усталый. — Дядя Вадима. Мы пару раз виделись на семейных праздниках.
— Здравствуйте, — Вера напряглась.
— Я в курсе ситуации. Вадим мне рассказал. Точнее, Катя рассказала, а я уже с племянником поговорил, — он помолчал. — Хочу сказать — ты права.
Вера молчала, не зная, что ответить.
— Моя сестра хороший человек, но она не умеет отпускать. Никогда не умела. После того, как её муж ушёл, она всю себя посвятила Вадиму. Это правильно, но она не заметила, как сын вырос. Для неё он до сих пор ребёнок.
— Роман Николаевич, я не хочу никого обидеть…
— Ты никого не обижаешь. Ты просто хочешь жить нормальной жизнью. Это естественно, — он вздохнул. — Я с Вадимом вчера говорил. Долго говорил. Кажется, до него начало доходить.
— Правда? — Вера почувствовала слабую надежду.
— Не знаю, насколько хватит. Катя — моя сестра, я её люблю, но она может быть очень настойчивой. Если Вадим заберёт у неё ключи, она устроит концерт. Будет звонить, плакать, жаловаться всем родственникам.
— Я готова к этому.
— Вот и хорошо. Значит, у вас есть шанс, — он помолчал. — Держись, девочка. И не сдавайся.
После этого разговора Вера почувствовала себя немного увереннее. Хотя бы один человек из семьи Вадима её понимал.
Вечером воскресенья она вернулась домой. Открыла дверь своим ключом — в квартире было тихо. На кухне горел свет.
Вадим сидел за столом. Перед ним стояли две тарелки с какой-то едой — он явно пытался что-то приготовить, но получилось не очень.
— Привет, — он поднял глаза. — Я сделал ужин. Правда, получилось странно.
Вера молча прошла на кухню, села напротив.
— Я думал, — начал Вадим. — Много думал. Дядя Рома приезжал, мы разговаривали. Он сказал… в общем, сказал правильные вещи.
— И что ты решил?
— Завтра утром поеду к маме. Заберу ключи. Скажу, что она должна предупреждать о визитах.
Вера ничего не ответила, просто смотрела на него.
— Только ты пойми, — Вадим нервно провёл рукой по волосам. — Она взорвётся. Будет орать, плакать. Наговорит мне кучу гадостей. И тебе тоже наговорит. Будет звонить всем родственникам, жаловаться.
— Я понимаю.
— Не понимаешь ты, — он покачал головой. — Моя мама… она умеет давить. Очень умеет. Она будет названивать каждый день. Говорить, что я её предал. Что ты меня настроила против неё.
— Вадим, я готова к этому.
— А я не готов! — он вдруг повысил голос, потом сник. — Извини. Просто… мне тяжело. Она всю жизнь для меня жила. А я теперь должен её обидеть.
— Ты не обижаешь. Ты просто устанавливаешь нормальные отношения.
— Для неё это одно и то же, — Вадим встал, подошёл к окну. — Но ты права. Я понял. Если я сейчас не сделаю этого, мы с тобой не выживем. Правда?
— Правда.
Он обернулся, посмотрел на неё.
— Я попробую. Не обещаю, что получится идеально. Но попробую.
***
В понедельник утром Вадим уехал к матери. Вера осталась дома — взяла отгул. Сидела на кухне и ждала. Телефон лежал на столе. Она смотрела на него и понимала, что сейчас начнётся.
Первый звонок раздался в одиннадцать. Екатерина Николаевна. Вера не взяла трубку.
Второй — через пять минут. Снова не взяла.
Третий звонок был от Вадима.
— Всё. Забрал, — голос звучал устало. — Она орала полчаса. Говорила, что я неблагодарный сын. Что ты меня настроила против неё. Что я её предал.
— Как ты?
— Плохо. Очень плохо, — он помолчал. — Но я сказал всё, что нужно. Объяснил, что люблю её. Что она всегда будет желанной гостьей. Но по предварительному звонку.
— Она поняла?
— Нет. Она сказала, что больше никогда не переступит порог этой проклятой квартиры. И что я для неё больше не сын.
Вера закрыла глаза.
— Вадим, мне жаль.
— Мне тоже, — он вздохнул. — Приеду через час. Держись, она тебе сейчас звонить начнёт.
Он не ошибся. Через десять минут телефон снова зазвонил. Екатерина Николаевна. Вера колебалась, потом всё же ответила.
— Ты довольна?! — голос свекрови был полон ярости. — Настроила сына против матери! Я всю жизнь ему посвятила, а он меня из-за тебя выгнал!
— Екатерина Николаевна, никто вас не выгонял…
— Замолчи! Ты разрушила мою семью! Ты отобрала у меня сына! Я тебе никогда этого не прощу!
— Я просто хотела, чтобы вы предупреждали о визитах…
— Да кто ты вообще такая?! Три года назад жила в общежитии! Я вам пятьдесят тысяч дала! На эту квартиру! А ты теперь из неё меня гонишь!
— Никто вас не гонит. Вы можете приходить в гости. Просто позвоните заранее.
— Я не приду больше никогда! Слышишь?! Никогда! — в голосе появились слёзы. — И сына своего больше не увижу. Он для меня умер… то есть, его для меня больше нет!
Гудки. Екатерина Николаевна бросила трубку.
Вера положила телефон на стол. Руки дрожали. Она понимала, что так и будет. Что свекровь не успокоится. Что будет продолжаться долго. Но другого выхода не было.
Вадим вернулся через час. Молча прошёл на кухню, сел напротив Веры.
— Мама звонила? — спросил он.
— Да.
— И что?
— Сказала, что никогда не придёт. И что ты для неё… больше не существуешь.
Вадим кивнул. На лице не отражалось никаких эмоций, но Вера видела, как у него дёргается скула.
— Пройдёт, — сказал он наконец. — Дядя Рома обещал с ней поговорить. Сказал, что через пару недель она начнёт остывать.
— А если не остынет?
— Тогда не остынет, — он посмотрел на неё. — Вера, я сделал выбор. Понимаешь? Я выбрал тебя. Выбрал нашу семью. Маме это не нравится, но это моё решение.
Вера протянула руку через стол. Вадим взял её ладонь в свою.
— Спасибо, — тихо сказала она.
— Не за что. Просто… дай мне время привыкнуть. Мне тяжело. Очень тяжело.
Они сидели так несколько минут, держась за руки. За окном шумел ветер, на улице кто-то громко разговаривал по телефону.
Следующие две недели были тяжёлыми. Екатерина Николаевна звонила Вадиму каждый день. Он брал трубку, слушал упрёки, молчал. Иногда пытался объясниться, но свекровь не слушала. Просто выплёскивала обиду и гнев.
Вере она тоже звонила. Первые дни Вера пыталась разговаривать, объяснять. Потом перестала брать трубку. От родственников Вадима начали приходить странные сообщения. Кто-то писал, что она разрушила семью. Кто-то просто осуждающе молчал.
Вадим ходил мрачный, на работе у него явно что-то не ладилось. По вечерам он сидел в интернете и делал вид, что всё нормально. Но Вера видела, как ему плохо.
Однажды вечером она застала его на балконе. Он стоял, прислонившись к перилам, и смотрел вниз.
— Жалеешь? — спросила Вера.
— О чём?
— О том, что забрал у неё ключи.
Вадим помолчал.
— Нет. Жалею, что до этого дошло. Что мама не может понять. Что ей больно. Но о самом решении — не жалею.
— Мне тоже её жаль.
— Я знаю, — он обернулся. — Дядя Рома говорит, что она начала потихоньку успокаиваться. Уже не плачет по ночам. Правда, от сына отреклась публично. Всем родственникам сказала, что у неё больше нет сына.
— Вадим…
— Ничего. Переживу, — он попытался улыбнуться, но получилось кривовато. — Главное, что у нас теперь тихо. Никто не приходит без предупреждения. Никто не лезет в шкафы.
Вера обняла его. Они стояли на балконе, и холодный ветер трепал волосы.
***
Через месяц Екатерина Николаевна наконец взяла трубку от Вадима. Он названивал ей каждый день, но она сбрасывала. А в эту пятницу вдруг ответила.
— Алло, — голос был сухой, отстранённый.
— Мам, привет, — Вадим говорил осторожно. — Как дела?
— Нормально.
— Может, приедешь к нам в гости? В эти выходные?
— Нет.
— Мам, ну когда-нибудь же надо встретиться…
— Не знаю. Когда захочу, тогда и приеду. Если вообще захочу.
— Мама…
— Всё. Мне надо идти.
Гудки.
Вадим положил телефон и посмотрел на Веру.
— Хоть взяла трубку, — сказала она.
— Да. Но разговаривала так, будто я чужой.
— Со временем пройдёт.
— Не уверен, — Вадим встал и прошёл на кухню.
Вера осталась сидеть на диване. Она понимала, что Екатерина Николаевна не простит. Не скоро, возможно никогда. Свекровь чувствовала себя преданной, отвергнутой. Для неё забрать ключи значило выгнать из жизни сына.
В субботу утром они проснулись поздно. Вадим приготовил завтрак — научился делать яичницу более-менее съедобно. Они сидели на кухне, и в квартире было спокойно. Никто не врывался без предупреждения. Никто не перекладывал вещи. Никто не давал непрошеных советов.
— Странно, правда? — сказал вдруг Вадим.
— Что?
— Тишина. Я уже привык, что мама постоянно здесь. А теперь её нет вообще.
— Скучаешь?
— Да. Очень, — он отложил вилку. — Но понимаю, что иначе было нельзя. Мы бы просто сошли с ума. Особенно ты.
— Вадим, я не хотела вас ссорить.
— Знаю. Ты просто хотела нормальной жизни. А я долго не понимал, что это нормальное желание, — он посмотрел на неё. — Мне дядя Рома сказал одну вещь. Что настоящая взрослость начинается, когда ты выбираешь свою семью, а не семью родителей. Я не понимал, о чём он. Теперь понял.
Вера взяла его за руку.
Соседка Светлана Ивановна встретила Веру на следующей неделе в подъезде. Посмотрела с любопытством.
— Ну что, свекровь больше не приходит?
— Нет.
— Довоевалась значит, — Светлана Ивановна покачала головой. — Хотя, если честно, я бы на твоём месте тоже не выдержала. Каждый день видеть свекровь в собственной квартире — то ещё испытание.
— Екатерина Николаевна хотела как лучше.
— Все хотят как лучше. Только не все понимают, где грань. Ладно, удачи тебе, — соседка махнула рукой и пошла дальше.
Прошло ещё две недели. Вадим продолжал звонить матери, но она отвечала редко. Разговоры были короткими, натянутыми. Екатерина Николаевна держала дистанцию.
Роман Николаевич иногда звонил Вадиму, рассказывал, как дела у Кати. Говорил, что она постепенно смиряется, но обида сидит глубоко. Что она рассказывает всем знакомым, какая у неё неблагодарная невестка. Что она винит во всём Веру.
— Дядя говорит, что мама может и через год не простить, — сказал как-то вечером Вадим.
— Знаю.
— Тебе не тяжело? Все родственники считают тебя виноватой.
— Тяжело. Но я не жалею.
Вадим кивнул.
— Я тоже не жалею. Просто грустно. Я думал, что мы сможем как-то договориться. Что мама поймёт. Но она не хочет понимать.
— Потому что для неё это предательство.
— Да. Для неё любая попытка отделиться — это предательство.
Они сидели на кухне, и за окном медленно темнело. Где-то вдалеке играла музыка, кто-то громко смеялся.
— Ты жалеешь? — спросила Вера.
Вадим посмотрел на неё.
— Нет. Жалею, что так вышло. Что маме больно. Что она не может отпустить. Но о самом решении — нет. Я просто привыкаю к тому, что я теперь взрослый. Что у меня своя семья. И эта семья — главное.
Вера положила голову ему на плечо. Они сидели так долго, молча. И в этом молчании была какая-то новая, непривычная, но правильная тишина.
Екатерина Николаевна больше не приходила в их квартиру. Не звонила в дверь без предупреждения. Не перекладывала вещи в шкафах. Не давала непрошеных советов.
Она просто исчезла из их жизни. И это было одновременно облегчением и болью.
Вера знала, что свекровь когда-нибудь, может быть, вернётся. Или не вернётся вовсе. Но теперь это будет на других условиях. Или не будет вообще.
А пока в квартире была тишина. Их собственная, выстраданная, правильная тишина.