— Молодые уже и с жильём определились! — голос Ольги Леонидовны в трубке звенел от радости. — Представляешь, Дима, всё складывается!
Юля подняла голову от ноутбука. Она сидела на диване с рабочими таблицами — сверяла накладные перед завтрашней поставкой. Дима стоял у окна, прижимая телефон к уху, и почему-то не смотрел в её сторону.
— Мам, давай потом поговорим, — он понизил голос. — Юля рядом.
— А что такого? Пусть тоже порадуется за Ульяну!
Дима что-то промычал в ответ и быстро свернул разговор. Сунул телефон в карман, повернулся к жене с натянутой улыбкой.
— Мать звонила. Ульянка свадьбу на декабрь назначила.
— Я слышала, — Юля отложила ноутбук. — А что за жильё? У Кости же съёмная комната.
— Да это мать так… преувеличивает. Ты же её знаешь.
Он прошёл на кухню, загремел чайником. Юля смотрела ему в спину и пыталась понять, почему у неё вдруг заныло под рёбрами. Какое-то смутное предчувствие, которое она привыкла игнорировать.
Три года брака научили её не дёргаться по пустякам. Дима — хороший муж. Работящий, непьющий, руки золотые. Да, иногда слишком мягкий. Да, не умеет говорить «нет» матери и сестре. Но разве это недостаток?
Она вернулась к накладным. Завтра привезут партию консервов, нужно проверить сроки годности, распределить по точкам. Работа менеджера по закупкам в сети продуктовых — это вечная война с поставщиками и складом.
А фраза про жильё… Показалось, наверное.
***
Они познакомились четыре года назад. Юля тогда только устроилась в «Продмаркет», получала копейки и снимала комнату в коммуналке с тараканами. Дима чинил её старенький Форд Фокус, который сломался прямо посреди МКАД в час пик.
Эвакуатор притащил машину в ближайший автосервис. Юля сидела в зале ожидания, считала в уме, хватит ли денег на ремонт и на жизнь до зарплаты, когда из бокса вышел парень в промасленном комбинезоне. Высокий, широкоплечий, с добрыми серыми глазами.
— Там генератор, — сказал он. — Но я нашёл на разборке дешевле, чем новый. Если хотите, поставлю.
Он сэкономил ей восемь тысяч. А потом предложил подвезти до метро, потому что машина будет готова только завтра.
Через полгода они поженились. Ещё через три месяца Юля переехала к нему — в ту самую двухкомнатную квартиру на Перова, которая досталась Диме от отца.
История квартиры была простая и понятная. Отец Димы, Сергей, владел этой двушкой. Когда Диме было пятнадцать, отец тяжело заболел и через несколько месяцев его не стало. Квартира перешла к единственному сыну. Пока Дима был несовершеннолетним, всеми формальностями занималась мать — Ольга Леонидовна. Но как только сыну исполнилось восемнадцать, она без разговоров переоформила всё на него.
— Это отцовское, — сказала тогда Ольга Леонидовна. — Твоё по праву.
Ульяна, сводная сестра Димы, была от второго брака матери. Они росли в разных домах — Дима жил с отцом после развода родителей, Ульяна с матерью и отчимом. Виделись на днях рождения и праздниках, не больше. Но Дима всегда говорил о сестре тепло: «Ульянка хорошая, просто ей тяжело пришлось».
Юля не спорила. Мало ли какие бывают семьи.
***
Первый звоночек прозвенел в сентябре.
Ульяна приехала в гости — познакомить жениха с братом. Костя оказался крепким рукастым парнем, работал прорабом на стройке. Молчаливый, спокойный, во всём соглашался с невестой.
Они сидели на кухне, пили чай. Юля выставила конфеты и печенье, Ульяна рассказывала про планы на свадьбу. Платье уже присмотрела, ресторан выбрали, осталось решить вопрос с жильём.
— А вы где будете жить? — спросила Юля просто из вежливости.
Ульяна переглянулась с Костей.
— Пока не решили. У Кости комната в общежитии от работы, но там семейным нельзя. А снимать — дорого.
— Да уж, — Костя покачал головой. — За однушку в нашем районе тридцатку просят. А ещё коммуналка.
Разговор свернул на другую тему, но Юля заметила, как Ульяна оглядывает квартиру. Не просто смотрит — оценивает. Проводит пальцем по дверному косяку, заглядывает в комнату, которую они с Димой планировали сделать детской.
— Хороший ремонт, — сказала Ульяна. — Сами делали?
— Три года возились, — улыбнулся Дима. — Юлька обои выбирала, я клеил.
— Уютно, — Ульяна кивнула. — Метров шестьдесят?
— Пятьдесят четыре.
— Нормально для двоих. А вы детей планируете?
Юля почувствовала, как напряглись плечи. Вопрос был обычный, но что-то в тоне Ульяны царапнуло. Какой-то подтекст, которого не должно быть.
— Планируем, — ответила она ровно. — Вторую комнату под детскую готовим.
— А, ну да. Тогда вам тут тесновато будет с ребёнком-то.
Дима быстро перевёл разговор на Костину работу. Ульяна больше про квартиру не спрашивала. Но когда они уходили, Юля перехватила её взгляд — цепкий, расчётливый. Совсем не такой, как голос.
***
После того визита Дима начал часто разговаривать с матерью по телефону.
Раньше они созванивались раз в неделю, по воскресеньям. Теперь Ольга Леонидовна звонила через день, а то и чаще. Дима уходил с телефоном на балкон или в ванную. Возвращался задумчивый, на вопросы отвечал односложно.
— Всё нормально? — спрашивала Юля.
— Да, мать просто нервничает из-за свадьбы Ульянки. Ты же знаешь, она всегда из мухи слона делает.
Юля знала. Ольга Леонидовна была женщиной нервной, склонной к драматизации. Могла позвонить в десять вечера с криком: «Катастрофа!» — а потом выяснялось, что она просто не могла найти квитанцию за свет.
Но что-то не складывалось.
В начале октября Юля нашла в кармане Диминой куртки визитку. «Нотариус Елена Владимировна Кравцова». На обороте — адрес и часы приёма.
— Это чьё? — она показала визитку мужу.
Дима мельком глянул, пожал плечами.
— А, это. Коллега просил узнать. Он гараж оформляет, запутался в документах.
— С каких пор ты у коллег по поручениям бегаешь?
— Юль, ну что ты начинаешь? Человек попросил, я помог. Тебе-то что?
Он обнял её, поцеловал в макушку. Юля спрятала визитку обратно в карман. Решила — если любишь человека, нужно доверять.
***
Через неделю после того разговора про жильё Юля поддалась импульсу.
Она возвращалась с работы, стояла в пробке на Третьем кольце. Делать было нечего. Открыла приложение Госуслуг, заказала выписку из ЕГРН на их квартиру. Просто чтобы успокоиться. Просто чтобы убедиться, что всё в порядке.
Выписка пришла через два часа.
Собственник: Верхозин Дмитрий Сергеевич.
Юля выдохнула. Закрыла приложение, обругала себя параноиком. Конечно, всё в порядке. Дима бы никогда…
Она не стала ему говорить про проверку. Было стыдно.
***
Ноябрь начался с ранних заморозков и аврала на работе. Юля пропадала в офисе допоздна — сезон закупок перед Новым годом, поставщики срывали сроки, склад не справлялся. Дима тоже задерживался в автосервисе, говорил — перед холодами все резко вспоминают про машины.
Они почти не виделись. Утром — быстрый завтрак, вечером — усталый ужин. Разговоры сводились к бытовому: «Заплатил за коммуналку?», «Хлеб кончился», «Завтра приедут счётчики проверять».
Юля скучала по тем временам, когда они могли полночи проговорить ни о чём. Обсудить фильм, поспорить о политике, помечтать о будущем. Теперь Дима словно закрылся. Отвечал невпопад, смотрел в телефон, рано уходил спать.
— У тебя всё хорошо? — спросила она как-то вечером.
Он лежал на диване, листал ленту новостей. Даже не поднял глаза.
— Устал просто. На работе завал.
— Может, в выходные куда-нибудь выберемся? В кино или просто погулять?
— Посмотрим.
«Посмотрим» обычно означало «нет». Юля это уже выучила.
Она села рядом, положила руку ему на плечо.
— Дим, ты точно в порядке? Ты какой-то не такой в последнее время.
Он наконец посмотрел на неё. В серых глазах мелькнуло что-то похожее на вину.
— Всё нормально, Юль. Правда. Просто много всего навалилось. После Нового года отпустит.
Она хотела спросить — что именно навалилось? Почему он ей не рассказывает? Они же муж и жена, они должны делить проблемы пополам.
Но телефон Димы завибрировал, на экране высветилось «Мама». Он извинился и вышел на балкон.
Юля осталась сидеть одна.
***
Двенадцатого ноября Вера затащила её после работы в кафе.
Вера Ткачёва работала в том же «Продмаркете», только в отделе логистики. Они сдружились ещё на корпоративе два года назад — обе оказались в углу со скучающими лицами, пока остальные отплясывали под попсу. Разговорились, обнаружили общие взгляды на жизнь, с тех пор не расставались.
Вера была старше на пять лет, разведена, одна поднимала семилетнего Мишку. Про свой развод говорила мало, но Юля знала — там была история с недвижимостью. Бывший муж перед разводом успел переписать общую квартиру на свою мать.
— Ты чего смурная такая? — Вера отодвинула меню. — На работе проблемы?
— Да нет, на работе как раз терпимо.
— Значит, дома. Рассказывай.
Юля покрутила в руках телефон. Она не хотела выносить сор из избы. Но держать всё в себе уже не было сил.
— Мне кажется, Дима что-то скрывает.
— В смысле? — Вера нахмурилась. — Что-то серьёзное?
— Не знаю. Он последний месяц сам не свой. С матерью постоянно шепчется, от разговоров уходит. А ещё его сестра…
Она рассказала про визит Ульяны, про странные взгляды на квартиру, про фразу матери о жилье, про визитку нотариуса.
Вера слушала молча, постукивая ногтем по столу.
— И ты не проверила?
— Проверила. Месяц назад. Всё было чисто.
— Месяц назад, — повторила Вера. — А с тех пор?
Юля открыла рот и закрыла. Действительно. С тех пор она не проверяла.
— Я не хочу быть такой женой, — сказала она тихо. — Которая следит, роется в карманах, проверяет.
— Юль, — Вера наклонилась ближе, — я тоже не хотела. А потом осталась с ребёнком на руках и без жилья. Потому что доверяла.
— Дима не такой.
— Все «не такие», пока не окажутся такими.
Юля молчала. Вера взяла её за руку.
— Я не говорю, что он что-то плохое делает. Может, действительно ничего. Но ты имеешь право знать, что происходит с твоим домом. Это не слежка. Это здравый смысл.
***
В тот же вечер Юля заказала новую выписку.
Сидела на кухне, пока Дима принимал душ. Руки немного дрожали, когда вводила данные. Адрес, кадастровый номер. Оплата — двести пятьдесят рублей. Срок исполнения — до трёх часов.
Выписка пришла через сорок минут.
Юля открыла файл.
Собственник: Верхозина Ульяна Сергеевна.
Дата регистрации: четырнадцатое октября.
Она перечитала три раза. Потом ещё раз. Буквы не менялись.
Четырнадцатое октября. Почти месяц назад. Она спала с ним в одной постели, завтракала, обсуждала планы на выходные — а он уже всё сделал. Уже подписал. Уже отдал.
Из ванной донёсся шум воды. Дима что-то напевал себе под нос.
Юля сидела неподвижно, глядя на экран. Внутри было пусто и холодно, словно из неё разом вынули все внутренности.
Месяц. Он врал ей целый месяц.
***
Когда Дима вышел из ванной, Юля всё ещё сидела на кухне. Телефон лежал на столе экраном вверх.
— О, ты не спишь? — он заглянул в дверь, вытирая голову полотенцем. — Я думал, ты уже легла.
— Сядь.
Что-то в её голосе заставило его остановиться. Он посмотрел внимательнее — на её лицо, на телефон, снова на лицо.
— Что случилось?
— Сядь, пожалуйста.
Дима медленно опустился на стул напротив. Полотенце так и осталось висеть на плече. Капля воды скатилась по виску и упала на футболку.
Юля развернула к нему телефон.
— Объясни мне это.
Он смотрел на экран долго. Слишком долго для человека, который не понимает, что видит. Потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
— Юль…
— Ты зачем переписал квартиру на свою сестру?.
— Так было надо.
Без оправданий, без попыток выкрутиться. Просто — так было надо.
— Когда собирался сказать?
— Я хотел. Просто ждал подходящего момента.
— Подходящего момента, — повторила она. — Месяц. Ты ждал месяц.
— Я не знал, как начать.
Юля встала. Ноги плохо слушались, но она не могла больше сидеть. Прошлась по кухне — три шага туда, три обратно. Места было мало.
— Это квартира твоего отца.
— Я знаю.
— Мы живём здесь три года. Мы делали здесь ремонт. Мы планировали детей.
— Я знаю, Юля.
— Тогда зачем?!
Её голос сорвался. Она сама не ожидала, что внутри накопилось столько… Она даже не могла подобрать слово. Боли? Обиды? Предательства?
Дима смотрел в стол.
— Ульяне негде жить, — сказал он глухо. — Костина комната — это восемнадцать метров на двоих. Общежитие. Там семейным нельзя. Их выселят после свадьбы.
— И что?
— Мама плакала. Говорила, что Ульянка на улицу пойдёт.
— На какую улицу, Дима? У твоей матери двухкомнатная квартира в Бирюлёве. Пусть бы жили там.
— Там места нет.
— А здесь, значит, есть? — Юля резко остановилась. — Здесь, где живём мы? Где планировали растить детей?
— Мы снимем квартиру. Я уже смотрел варианты. Есть нормальные однушки за двадцать пять в месяц.
— Ты уже смотрел варианты.
— Да.
— То есть ты не просто переписал квартиру. Ты всё спланировал. Заранее. И ни слова мне не сказал.
Дима наконец поднял глаза. В них было что-то жалкое, просящее.
— Я боялся, что ты не поймёшь.
— Чего я не пойму? — Юля вцепилась пальцами в спинку стула, чтобы унять дрожь. — Что ты отдал нашу квартиру своей сводной сестре? Что ты принял решение за нас обоих? Что ты врал мне месяц?!
— Она не чужая! Она моя сестра!
— Вы выросли в разных домах!
— И что? Она всё равно моя сестра! У неё никого нет, кроме меня и мамы!
— А я? — голос Юли стал тихим, почти шёпотом. — Я у тебя есть. Я — твоя жена. Или уже нет?
Дима молчал.
Юля ждала. Секунда, две, пять. Он молчал.
— Понятно, — она кивнула сама себе. — Всё понятно.
Взяла телефон со стола и вышла из кухни. Дима не пошёл за ней.
***
Она не спала всю ночь.
Лежала в темноте, смотрела в потолок. Рядом, на своей половине кровати, лежал Дима — отвернувшись к стене, делая вид, что спит. Или правда спал. Юля не знала.
В голове крутились одни и те же мысли, по кругу, без остановки.
Три года назад они стояли в этой самой комнате, с банками краски и кисточками. Юля выбрала цвет стен — тёплый бежевый, называлась «капучино». Дима смеялся: «Какой капучино, это обычный коричневый!» А потом они красили до полуночи, перепачкались с ног до головы, и Юля случайно мазнула кистью ему по носу.
Два года назад они меняли окна. Старые деревянные рамы рассохлись, зимой дуло из всех щелей. Новые стеклопакеты влетели в копеечку — пришлось взять кредит. Юля помнила, как Дима ругался с установщиками, которые хотели схалтурить с откосами.
Год назад она впервые заговорила о ребёнке. Они лежали вот так же, в темноте, и Юля сказала: «А давай попробуем». Дима обнял её крепко-крепко и прошептал: «Давай».
Она выбирала обои в детскую. Жёлтые, с жирафами. Показала Диме картинку, он улыбнулся: «Хорошие. Мальчику или девочке подойдут».
И всё это время… всё это время он знал, что квартира уже не его?
Нет. Не всё это время. Переоформление было в октябре. Но разговоры с матерью начались раньше. Может, в августе. Может, в сентябре. Когда она возилась с накладными, планировала отпуск на следующий год, откладывала деньги на ремонт детской — он уже обсуждал с Ольгой Леонидовной, как отдать квартиру Ульяне.
К горлу подступила тошнота.
Юля встала, прошла в ванную. Включила воду, умылась холодной. Посмотрела на себя в зеркало.
Двадцать восемь лет. Три года брака. Ни детей, ни жилья. Снова.
Она думала, что построила что-то настоящее. Оказалось — на чужой земле.
***
Утром Дима ушёл на работу раньше обычного. Оставил записку на кухне: «Поговорим вечером».
Юля смяла бумажку и выбросила в ведро.
На работе она функционировала на автомате. Проверяла накладные, отвечала на письма, разбиралась с очередной задержкой поставки. Коллеги ничего не заметили — или сделали вид, что не заметили.
В обед позвонила Вера.
— Ну что там?
Юля вышла на лестничную клетку, чтобы никто не слышал.
— Ты была права.
Долгая пауза.
— Насколько плохо?
— Квартира на сестре. Уже месяц.
— Чёрт.
— Да.
— Что он говорит?
Юля прислонилась к стене. Голова кружилась — она ничего не ела с вечера.
— Что сестре негде жить. Что мать плакала. Что мы снимем квартиру и справимся.
— И ты?
— Не знаю, Вер. Я не знаю, что делать.
— Приезжай ко мне после работы. Мишка у бабушки до выходных. Поговорим нормально.
Юля хотела отказаться. Сказать, что справится сама, что не нужно её жалеть. Но слова застряли в горле.
— Хорошо, — сказала она вместо этого. — Приеду.
***
Вечером она написала Диме: «Задержусь на работе». Не хотела ему врать, но и объяснять не хотела тоже.
У Веры было тепло и тихо. Маленькая однушка в спальном районе, окна во двор, детские рисунки на холодильнике. Вера заварила ей травяной сбор, усадила на диван, накрыла пледом.
— Рассказывай.
Юля рассказала. Всё — с самого начала. Про визит Ульяны, про странные звонки, про выписку. Про ночной разговор на кухне, про Димино «она моя сестра», про его молчание в ответ на вопрос «а я?».
Вера слушала, не перебивая.
— И что теперь? — спросила она, когда Юля замолчала.
— Он говорит, что поговорит с Ульяной. Попросит переоформить обратно.
— Думаешь, она согласится?
Юля покачала головой. Она помнила взгляд Ульяны — оценивающий, цепкий. Люди с таким взглядом не отдают то, что уже считают своим.
— Но дело даже не в этом, — продолжила она. — Вернее, не только в этом.
— А в чём?
— В том, что он это сделал. Без меня. Ни слова не сказал. Решил за нас обоих — и промолчал.
Вера кивнула.
— Когда Лёша переписал квартиру на свою мать, он тоже говорил, что это временно. Что она пожилая, мало ли что случится, пусть пока побудет на ней. А потом подал на развод. И я осталась ни с чем, потому что квартира — не наша.
— Но у нас нет детей. И мы не разводимся.
— Пока не разводитесь.
Юля посмотрела на неё.
— Ты думаешь, что он…
— Я ничего не думаю. Я не знаю твоего Диму. Может, он правда такой мягкий и просто не смог отказать сестре. А может… — Вера замолчала.
— Договаривай.
— А может, он давно решил, что ты — не та, с кем он хочет строить будущее. И это его способ сказать.
Юля молчала. Внутри было пусто.
— Знаю, это тяжело слышать, — Вера взяла её за руку. — Но ты должна думать о себе. Три года брака — это немного. Детей нет. Ты молодая, работаешь, сама себя обеспечиваешь. Если он не готов быть с тобой партнёром — может, лучше узнать сейчас, чем через десять лет?
Юля думала об обоях с жирафами. О разговорах про имена. О том, как они лежали в темноте и она говорила «давай попробуем», а он обнимал её и отвечал «давай».
— Я должна дать ему шанс, — сказала она тихо. — Если он всё исправит…
— Если исправит — хорошо. Но если нет, ты должна быть готова к этому.
***
Домой Юля вернулась к десяти. Дима сидел в зале, телевизор работал без звука.
— Я звонил тебе, — сказал он. — Ты не отвечала.
— Телефон был в сумке.
Она села на край дивана, не снимая куртки. Между ними было расстояние — метра два, не больше. Но казалось, что между ними пропасть.
— Я ездил к Ульяне, — сказал Дима.
— И?
— Она отказала.
Юля криво усмехнулась.
— Какой сюрприз.
— Юль, я пытался…
— Что она сказала? Дословно.
Дима помолчал.
— Что я сам подписал документы. Что она уже делает ремонт. Костя купил какие-то материалы… Что я не могу забрать у неё дом перед свадьбой.
— Перед свадьбой, — повторила Юля. — А после свадьбы?
— Она сказала… — он запнулся.
— Что?
— Что после свадьбы это будет их семейное гнездо. И она не собирается его отдавать.
Юля закрыла глаза. В груди было больно — физически больно, как будто кто-то сжал сердце в кулаке.
— А мать что говорит?
— Мама… мама на её стороне.
— На стороне Ульяны.
— Да. Она сказала, что я должен быть мужчиной. Что мужчина должен сам обеспечить жену жильём, а не отнимать у сестры.
— Отнимать у сестры, — Юля открыла глаза. — Это твоя квартира. От твоего отца. Ты её никому не отнимаешь — ты её подарил. Сам. Добровольно. Не посоветовавшись со мной.
— Юль…
— Скажи мне одно, — она повернулась к нему всем корпусом. — Если бы ты мог вернуться назад — ты бы поступил иначе?
Дима молчал.
— Дима. Ты бы поступил иначе?
Он долго смотрел в пол. Потом поднял голову.
— Я не мог её бросить. Она моя сестра. Она была бы на улице.
— Она не была бы на улице. У неё есть мать с квартирой. У её жениха есть работа. Они могли снять жильё, как это делают миллионы людей.
— Ты не понимаешь.
— Тогда объясни.
— Мама… мама всю жизнь переживала за Ульянку. Говорила, что у неё нет отца, что ей тяжелее, чем мне. Что я должен ей помогать.
— И ты помогал.
— Да.
— Всю жизнь.
— Ну… да.
Юля встала.
— И ты будешь помогать дальше. А я… я где во всём этом?
Дима молчал.
— Ты даже сейчас не сказал, что поступил бы иначе. Ты не жалеешь.
— Я жалею, что не поговорил с тобой раньше.
— Но не жалеешь, что отдал квартиру.
Пауза.
— Нет.
Юля кивнула. Медленно расстегнула молнию куртки, повесила на крючок. Прошла в спальню.
— Юль, — он пошёл за ней. — Юль, подожди. Мы можем это обсудить. Мы найдём выход.
Она достала из шкафа большую спортивную сумку. Начала складывать вещи — бельё, свитер, джинсы.
— Что ты делаешь?
— Поживу у Веры. Мне надо подумать.
— Юля, пожалуйста…
Она остановилась. Посмотрела на него.
— Дима, ты сделал выбор. Не сегодня — месяц назад. Ты выбрал сестру. Ты выбрал мать. Ты выбрал их комфорт вместо нашего будущего. Я не злюсь — я просто… — она поискала слово. — Я просто всё поняла.
— Что ты поняла?
— Что я для тебя не главная. И никогда не была.
Дима стоял в дверях, большой и потерянный. Юля вдруг подумала — вот так он, наверное, выглядел в пятнадцать лет. Когда остался без отца. Когда мать взяла на себя все решения и он привык подчиняться.
Ей стало почти жаль его.
Почти.
— Я позвоню, — сказала она, застёгивая сумку. — Когда буду готова разговаривать.
Он не попытался её остановить.
***
У Веры Юля прожила десять дней.
Спала на раскладном диване в углу комнаты, утром вставала раньше всех, чтобы не мешать. Вера отмахивалась: «Живи сколько надо, ты не мешаешь». Но Юля всё равно чувствовала себя не на своём месте.
На работе делала вид, что всё в порядке. Улыбалась в столовой, отвечала на вопросы, справлялась с поставками. Внутри было пусто — как будто из неё вынули что-то важное, а дыру забыли заделать.
Дима писал каждый день. «Как ты?», «Давай встретимся», «Я скучаю». Юля читала сообщения и не отвечала. Не потому что хотела наказать — просто не находила слов.
На пятый день позвонила Ольга Леонидовна.
— Юленька, это я, — голос был сладким, участливым. — Дима сказал, ты от нас съехала?
— Да.
— Ой, ну что вы как дети малые! Подумаешь, поссорились. У всех бывает.
— Мы не поссорились, Ольга Леонидовна.
— Ну как же? Дима говорит, ты расстроилась из-за квартиры.
Юля молчала.
— Юленька, ты должна понять. Ульяночке было совсем негде жить. Она же моя дочь, я не могла смотреть, как она мучается.
— А я — ваша невестка. Мы с Димой тоже жили в этой квартире.
— Так вы молодые, здоровые! Снимете что-нибудь. А Ульянка… у неё здоровье слабое, нервы расшатаны. Ей стресс противопоказан.
Юля вдруг поняла, что говорить здесь не о чем. Ольга Леонидовна не видела проблемы. В её картине мира всё было логично: дочери нужнее, сын справится, а невестка — это вообще человек второго сорта.
— Мне нужно идти, — сказала Юля. — Всего доброго.
— Подожди! Юленька, может, ты приедешь на выходных? Поговорим по-семейному, чайку попьём…
Юля сбросила звонок.
***
На седьмой день она впервые встретилась с Димой.
Он предложил кафе недалеко от её работы. Юля согласилась — на нейтральной территории легче держать себя в руках.
Дима сидел за угловым столиком, вертел в руках телефон. Увидев её, вскочил.
— Юль…
— Сядь.
Она села напротив, заказала воду. Есть не хотелось.
— Как ты? — спросил он.
— Нормально.
— Выглядишь уставшей.
— Работы много.
Он кивнул. Помолчали.
— Я думал о том, что ты сказала, — начал Дима. — Что я тебя не ставлю на первое место.
— И?
— Ты… ты, наверное, права.
Юля смотрела на него. Он постарел за эту неделю — или она раньше не замечала? Круги под глазами, опущенные плечи. Мальчик, который так и не стал мужчиной.
— Мама звонила тебе, — это был не вопрос.
— Да.
— Что сказала?
Юля пересказала разговор. Дима слушал, кривясь всё больше.
— Она не должна была…
— Дима, она сказала то, что думает. И то, что ты думаешь тоже. Что Ульяне нужнее. Что мы молодые и справимся. Что я должна понять.
— Я так не думаю.
— Правда? — Юля наклонилась вперёд. — Тогда почему ты подписал документы?
— Потому что мама плакала! Потому что Ульянка истерила по телефону! Потому что они обе говорили, что я эгоист, что у меня всё есть, а у сестры — ничего!
— И ты согласился.
— Я… — он запнулся.
— Ты согласился. Потому что так было проще. Проще подписать, чем спорить. Проще промолчать мне, чем объяснять им. Проще сделать меня виноватой, чем разочаровать маму.
— Я не делал тебя виноватой.
— Нет? А кто виноват, Дима? Кто виноват в том, что мы сейчас сидим здесь, по разные стороны стола?
Он молчал.
— Я устала, — сказала Юля тихо. — Я устала быть на втором месте. Устала ждать, когда ты повзрослеешь. Устала надеяться, что однажды ты скажешь матери «нет».
— Я могу измениться.
— Может быть. Но не со мной.
Он вскинул голову.
— Что это значит?
Юля достала из сумки папку. Положила на стол между ними.
— Заявление на развод. Нужна твоя подпись.
Дима смотрел на папку, как на ядовитую змею.
— Юль… Подожди. Давай попробуем ещё раз. Я поговорю с Ульяной, с мамой…
— Не надо.
— Почему?
— Потому что даже если ты вернёшь квартиру — это ничего не изменит. Ты сделал выбор. Ты показал мне, кто для тебя важнее. И это не изменится, сколько бы ты ни обещал.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что ты до сих пор не сказал, что был неправ.
Дима открыл рот и закрыл. Она видела, как в его голове крутятся мысли. Он хотел сказать «был неправ», она видела это. Но не мог. Потому что в глубине души не верил в это.
— Я позабочусь о тебе, — сказал он наконец. — Мы снимем хорошую квартиру, я буду больше работать…
— Дима, — Юля положила руку на папку. — Дело не в квартире. Дело не в деньгах. Дело в том, что ты не способен быть мужем. Не моим, не чьим-то ещё. Пока ты не отделишься от матери — ты не сможешь построить свою семью.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя любила. Очень сильно. Но любовь — это не только чувства. Это поступки. А твои поступки говорят о другом.
Она встала. Дима сидел неподвижно, глядя на папку.
— Подпиши и передай мне через Веру. Или отправь на рабочий адрес.
— Юль…
— Прощай, Дима.
Она вышла из кафе, не оборачиваясь.
***
Развод оформили через два месяца. Дима подписал все документы без споров. Имущество делить не пришлось — квартира и так была не их.
Юля сняла однушку недалеко от работы. Маленькую, но чистую. Окна выходили на детскую площадку — по утрам она слышала, как мамы зовут детей с горок.
Первые недели было тяжело. Она приходила домой, садилась на кровать и просто сидела. Не плакала — слёзы почему-то не шли. Внутри была глухая, тупая пустота.
Потом стало легче.
Вера заходила по выходным, приводила Мишку. Они смотрели мультики, ели пиццу, играли в настолки. Юля удивлялась, как быстро Мишка привязался к ней — спрашивал «тётя Юля, а ты придёшь на мой день рождения?», рисовал ей картинки.
На работе её повысили. Теперь она отвечала за закупки по всему северному направлению — пятнадцать магазинов, серьёзный объём. Зарплата выросла почти вдвое. Она открыла накопительный счёт, начала откладывать на первый взнос по ипотеке.
Однажды на улице её окликнули.
— Юля? Юля Верхозина?
Она обернулась. У входа в торговый центр стояла женщина лет пятидесяти — полная, в яркой куртке. Лицо было смутно знакомым.
— Я Тамара, соседка ваша бывшая. С пятого этажа, помните?
Юля вспомнила — действительно, на пятом этаже жила шумная семья с двумя детьми.
— Здравствуйте, Тамара.
— Я слышала, вы разошлись с Димой-то. Жалко, хорошая вы пара были.
— Бывает.
— Бывает, бывает… А новые жильцы-то — ой, намучились мы с ними!
— Новые жильцы?
— Ну да, сестра его с мужем. Въехали в октябре, ремонт затеяли. Стучали до одиннадцати ночи, соседи снизу чуть полицию не вызвали. А на прошлой неделе залили четвёртый этаж — трубу какую-то неправильно подключили.
Юля слушала молча.
— И ругаются они постоянно, — продолжала Тамара. — Ночью крики слышно. Она ему одно, он ей другое. А ещё Дима теперь через день приезжает — то розетку чинить, то что-то подкрутить. Они ж сами ничего не умеют!
— Дима приезжает?
— Ну да. Он же у матери теперь живёт, да? Ульяна звонит — он бежит. Как собачка на поводке.
Юля криво улыбнулась.
— Спасибо, Тамара. Было приятно увидеться.
Она пошла дальше, не оборачиваясь. В груди шевельнулось что-то — не злорадство, нет. Скорее, грустное удовлетворение. Она оказалась права.
***
Прошло полгода.
Юля стояла у окна в своей новой квартире — уже не съёмной. Студия в новостройке, тридцать два метра, седьмой этаж. Свои. Первые в жизни свои квадратные метры.
Ипотека на двадцать лет, платёж — треть зарплаты. Но это её платёж. Её квартира. Её выбор.
Вера сидела на полу среди коробок.
— Ну что, давай распаковывать?
Юля отвернулась от окна.
— Давай.
Они работали молча, передавая друг другу книги и посуду. Мишка «помогал» — таскал мягкие игрушки и раскладывал их в произвольном порядке.
— Слышала новости про Диму? — спросила Вера как бы между делом.
— Нет. И не хочу.
— Точно?
Юля помолчала.
— Ладно. Что там?
— Ульяна с мужем разводятся. Не прожили и года.
— И?
— И она хочет продать квартиру. Разделить деньги с Костей и разъехаться.
Юля присела на коробку. Внутри было пусто — ни злости, ни радости.
— А Дима?
— А что Дима? Квартира на Ульяне. Он никто и звать никак. Говорят, Ольга Леонидовна рвёт и мечет, но Ульяна её не слушает.
Юля представила — Дима, который отдал отцовскую квартиру сестре, чтобы ей было где жить, теперь смотрит, как она продаёт её чужим людям. И ничего не может сделать.
— Мне его жалко, — сказала она вдруг. — По-настоящему жалко.
— Почему?
— Потому что он так и не понял. До сих пор, наверное, думает, что поступил правильно. Что просто ему не повезло.
Вера отложила стопку тарелок.
— А ты? Ты не жалеешь?
Юля посмотрела на свою новую квартиру. Пустую, без мебели, с голыми стенами. Впереди ещё много работы — ремонт, обустройство, годы ипотечных платежей.
Но это её жизнь. Её решения. Её будущее.
— Нет, — сказала она. — Ни секунды.
Мишка подбежал к ней с плюшевым медведем.
— Тётя Юля, а куда мишку поставить?
— А куда хочешь?
— На окно! Чтобы он на улицу смотрел!
— Тогда на окно.
Мишка радостно потащил медведя к подоконнику. Вера улыбнулась.
— Знаешь, я рада, что ты ушла. Тогда, в ноябре. Многие бы остались. Терпели бы, ждали, надеялись.
— Я тоже думала остаться, — призналась Юля. — Думала — может, образуется. Может, он изменится. Может, это я слишком много требую.
— А потом?
— А потом поняла: если человек в тридцать лет не научился выбирать жену вместо мамы — он уже не научится.
Солнце заливало комнату. Юля стояла посреди своей новой квартиры — без мужа, без детей, без того будущего, которое планировала. Но почему-то ей было спокойно.
Иногда уйти — это не поражение. Иногда уйти — это первый шаг к настоящей жизни.
— Ладно, — она хлопнула в ладоши. — Хватит философии. Коробки сами себя не разберут.
И они вернулись к работе.