— Где моя синяя рубашка?
Лида подняла глаза от Егора, который размазывал кашу по столу. Толя стоял в дверях кухни, уже одетый, причесанный, с недовольным лицом.
— В шкафу.
— Она не глаженная!
— Толь, я не успела, дети всю ночь…
— Всегда одно и то же, — он развернулся, но тут же обернулся обратно. — Я на работу иду, деньги зарабатываю, а ты что делаешь весь день?
Лида сжала губы. Юля в манеже начала хныкать, тянуть ручки. Егор опрокинул тарелку с кашей на пол. Часы показывали восемь утра. Лида проснулась в шесть, с тех пор не останавливалась ни на минуту.
— Я глажу рубашки, — выдавила она.
Толя фыркнул и вышел из кухни. Лида опустила Егора на пол, подошла к гладильной доске, которая вечно стояла в углу гостиной. Руки дрожали от усталости и обиды. Юля плакала громче. Егор пополз к розетке.
— Егор, нельзя!
Она схватила сына, отнесла обратно на кухню, усадила в манеж к сестре. Включила утюг. Рубашка была мятая, в пятнах от воды — Толя вчера сам вытащил ее из стиральной машины и бросил в корзину. Лида гладила, чувствуя, как внутри растет что-то горячее и злое.
Толя вышел через десять минут, схватил рубашку, натянул ее.
— В следующий раз следи за вещами, — бросил он и хлопнул дверью.
Лида стояла посреди гостиной. Двойняшки плакали. На кухне каша застывала на полу. В раковине гора посуды. Голова раскалывалась. Ей было двадцать восемь лет, а чувствовала она себя на все шестьдесят.
Телефон завибрировал. Сообщение от Толиной матери: «Лидочка, зайду сегодня вечером, испекла пирожки». Лида закрыла глаза. Вера Петровна — это было последнее, что ей сейчас нужно.
***
День тянулся как резиновый. Покормить, переодеть, поиграть, уложить спать, пока спят — убраться, помыть посуду, постирать, развесить белье. Юля проснулась через час, Егор — через полтора. Снова кормить, снова играть. Лида включила им мультики, села на диван, попыталась перевести дух.
В три часа позвонили из поликлиники — напомнили о прививках завтра. Лида записала в блокнот, который был весь исписан напоминаниями: прививки, купить подгузники, записаться к педиатру, оплатить коммуналку.
Она открыла браузер на телефоне, набрала: «Частный детский сад Москва». Листала объявления, смотрела цены. Пятнадцать тысяч за ребенка. У нее двое. Тридцать тысяч в месяц. Толя никогда не согласится.
Но если она не выйдет на работу, она сойдет с ума. Три года назад она была лучшим менеджером в торговой компании. Продавала оборудование, ездила на встречи, общалась с клиентами. Чувствовала себя человеком. А сейчас… Сейчас она была просто приложением к дому и детям.
В шесть вечера приехала Вера Петровна. Высокая, крупная женщина лет пятидесяти восьми, с туго собранными волосами и вечно недовольным выражением лица. Она работала раньше на заводе мастером смены, привыкла всех строить и учить жизни.
— Лидочка, здравствуй, — она протянула пакет с пирожками и сразу прошла в гостиную, оглядываясь. — Ой, а почему игрушки не убраны? И пол не помыт?
— Вера Петровна, я весь день с детьми, не успела…
— В наше время мы и детей растили, и дом содержали. Ты молодая, должна справляться.
Лида промолчала. Бесполезно было спорить. Вера Петровна считала, что жена должна быть благодарна мужу за то, что он вообще работает и приносит деньги. А то, что Лида когда-то тоже работала, тоже приносила деньги, да еще и на двух работах сразу — это не считалось. Это было давно.
Дети потянулись к бабушке. Вера Петровна взяла Юлю на руки, поцеловала.
— Девочка моя хорошая! А где папа?
— Скоро придет.
— Ты ему ужин приготовила?
Лида посмотрела на свекровь. Хотелось спросить: а кто мне ужин приготовит? Кто меня покормит? Но она просто кивнула:
— Приготовила.
Толя пришел в семь. Увидел мать, расплылся в улыбке:
— Мам! Давно не виделись!
— Толенька, — Вера Петровна обняла сына. — Как ты? Устал?
— Замотался на работе. У нас новую сотрудницу взяли, Оксану. Молодая, энергичная. Но приходится все показывать, объяснять.
— Тяжело тебе, сынок. Иди, садись, Лида ужин приготовила.
Лида накрыла на стол. Вера Петровна села рядом с Толей, начала расспрашивать про работу. Лида кормила детей, слушая краем уха.
— А Лида как? — спросила Вера Петровна. — Когда на работу собирается?
— Она в декрете пока, — Толя пожал плечами.
— Ну декрет-то не вечный. Может, пора уже? Детям год, можно и в ясли отдать.
Лида подняла голову:
— Толь, я тут смотрела частные садики. Есть хорошие, недалеко от нас. Можно с полутора лет отдавать. Я бы через полгода вышла на работу…
— Ты знаешь, сколько этот садик стоит? — Толя посмотрел на нее. — Пятнадцать тысяч за одного. У нас двое. Это тридцать тысяч в месяц!
— Но я буду работать, буду зарабатывать…
— Ты первое время копейки будешь получать. Пока раскачаешься, пока клиентов наберешь. А платить надо сейчас. На что? На мои деньги?
Вера Петровна кивнула:
— Толя прав. Зачем тратить такие деньги? Вот подожди еще годик, отдашь в обычный садик.
— Мне ждать еще два года?! — голос Лиды сорвался.
— Лида, не ори, — Толя нахмурился. — Ты сама захотела детей. Теперь сиди с ними.
— Сама? Мы вместе хотели!
— Ну вот и сиди. Другие женщины справляются, и ты справишься.
Лида встала из-за стола, взяла детей, унесла их в детскую. Села на пол между кроватками, уткнулась лицом в колени. Хотелось плакать, но слезы не шли. Внутри было пусто и холодно.
Вера Петровна ушла через час. Толя включил телевизор, лег на диван. Лида купала детей, укладывала спать. Юля долго не могла уснуть, плакала, требовала на руки. Егор заснул быстро. В одиннадцать вечера Лида вышла из детской.
Толя храпел на диване перед телевизором. На кухне — грязная посуда. На полу в гостиной — разбросанные игрушки. Лида начала убирать. Закончила в полночь. Легла в кровать, закрыла глаза. Завтра все начнется заново.
***
Утром в поликлинике была очередь. Лида сидела с коляской, в которой ерзали двойняшки, и смотрела в телефон. Юля дергала ее за рукав, Егор пытался вылезти из коляски.
— Лида?
Она подняла голову. Перед ней стояла Света — подруга, с которой они вместе работали три года назад. Высокая, худая, с короткой стрижкой. Рядом с ней мальчик лет четырех в синей куртке.
— Света! — Лида встала, обняла подругу. — Сколько лет!
— Два точно, — Света улыбнулась, но как-то устало. — Ты с двойняшками? Боже, как они выросли!
— Им уже год. Ты как? Слышала, ты развелась…
— Да, — Света кивнула. — Полгода назад. Живем вдвоем с Мишкой. Тяжело, но зато спокойно.
Они сели рядом. Дети играли на полу. Света достала телефон, показала фотографии:
— Вот тут мы на море ездили летом. Первый раз за три года нормально отдохнула.
— А как ты справляешься одна? — спросила Лида тихо.
— По-разному. Денег не хватает. Устаю. Но знаешь, никто не говорит мне, что я ничего не делаю. Никто не попрекает.
Лида опустила глаза. Света посмотрела на нее внимательно:
— У тебя все нормально? С Толей?
— Нормально, — Лида пожала плечами. — Обычно. Он работает, я с детьми сижу. Устаю только. Очень устаю.
— Он помогает?
— Иногда. Если попрошу. Но чаще… — она замолчала. — Чаще говорит, что я должна справляться сама. Что он деньги зарабатывает, а я просто дома сижу.
Света поморщилась:
— Просто сижу… Лид, ты же на двух работах вкалывала три года, чтобы ипотеку быстрее закрыть. Помнишь? Ты вообще не отдыхала.
— Он говорит, это было давно. Что сейчас я не зарабатываю.
— А квартира на кого оформлена?
— На него. Он оформлял, сказал, так удобнее.
Света открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут вызвали Лиду на прививки. Они обменялись номерами, пообещали созвониться.
Дома Лида думала о разговоре со Светой. «Никто не попрекает», — эти слова застряли в голове. А Толя попрекал. Постоянно. Каждый день. «Ты сидишь дома». «Другие женщины справляются». «На мои деньги».
Вечером Толя пришел в плохом настроении. Бросил рюкзак, прошел на кухню, открыл холодильник.
— Есть что?
— Сделаю сейчас, — Лида взяла кастрюлю.
— Нет, не надо. Я сам перекушу.
Он достал хлеб, колбасу, сделал себе бутерброд. Сел за стол, начал есть, уткнувшись в телефон.
— Толь, я хотела с тобой поговорить, — начала Лида.
— О чем?
— О садике. Я нашла еще один вариант, там дешевле. Двадцать тысяч за обоих.
Толя поднял глаза:
— Лида, мы уже это обсуждали. Не сейчас.
— Но когда? Мне правда тяжело. Я не справляюсь.
— Все справляются. Ты просто ноешь постоянно.
— Я не ною! Я прошу помощи!
— Помощи? — Толя отложил телефон. — Я тебе помогаю! Я деньги приношу! Ты в тепле, в сытости, дети одеты, обуты. Что еще надо?
— Мне надо, чтобы ты понимал, как мне тяжело! Я встаю в шесть утра, ложусь в полночь. Я не отдыхаю ни минуты!
— А я на работе отдыхаю, по-твоему? Я весь день вкалываю!
— И я вкалываю! Но ты считаешь, что это не работа!
Толя встал, швырнул недоеденный бутерброд на тарелку:
— Слушай, давай закончим этот разговор. Мне надоело. Хочешь на работу — выходи. Только денег на садик не будет. Устроим детей с трех лет в обычный, и все.
— Мне ждать еще два года?
— Да! — он развернулся к ней. — Именно! Ты что, не понимаешь? У нас нет лишних денег! Я один зарабатываю, одеваю, кормлю всех. А ты только требуешь и требуешь! Тебе что-то не нравится? По документам квартира моя, так что собирай вещи и уходи!
Лида почувствовала, как внутри что-то сжимается. Больно. Очень больно.
— Только требую… Уходи… — повторила она тихо. — Понятно.
Толя ушел в комнату, Лида осталась на кухне. Села за стол, уставилась в одну точку. Двойняшки спали. В квартире было тихо. И пусто.
***
На следующий день Лида встала в шесть, как обычно. Покормила детей, переодела, умыла. Толя встал в половине восьмого, вышел на кухню.
— Где завтрак?
Лида подняла на него глаза. Спокойные, холодные глаза.
— Сделай сам.
— Что?
— Я сказала — сделай сам.
Толя нахмурился:
— Лида, не начинай с утра…
— Я ничего не начинаю. Просто у меня нет времени готовить тебе завтрак. Я занята детьми.
— Ты всегда была занята детьми! И завтрак готовила!
— Раньше готовила. Теперь не буду.
Толя постоял, не понимая, что происходит. Потом махнул рукой, схватил яблоко из вазы и ушел. Хлопнула дверь.
Лида открыла ноутбук, который пылился на полке уже год. Нашла сайты с вакансиями. Менеджер по продажам, удаленная работа. Оклад маленький, но зато можно работать из дома. Она отправила резюме в пять компаний.
К вечеру ей позвонили из двух. Назначили собеседования на завтра — по видеосвязи. Лида почувствовала, как внутри что-то оттаивает. Она снова человек. Не просто приложение к дому.
Толя пришел в семь, увидел, что на кухне нет ужина.
— Лида!
— Что?
— Где ужин?
— Сделай сам. Я работала.
— Работала? — он вошел в гостиную. Лида сидела за ноутбуком, дети играли рядом в манеже. — Ты о чем?
— У меня было два собеседования. Завтра выхожу на работу. Удаленно. Менеджер по продажам в интернет-магазине.
Толя открыл рот, закрыл, снова открыл:
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— А дети? А дом?
— Дети со мной. Дом… — она посмотрела на него, — дом теперь пополам. Ты работаешь, я работаю. Ты помогаешь с детьми, я помогаю с детьми. Ты убираешь, я убираю.
— Лида, ты с ума сошла?
— Нет. Просто я больше не буду слушать, что я ничего не делаю. Что я на твоих деньгах сижу. Теперь у меня свои деньги будут.
Толя стоял, не зная, что сказать. Потом развернулся, пошел на кухню. Лида слышала, как он гремит кастрюлями, ругается себе под нос.
Через неделю Лида работала полный день. Звонила клиентам, пока дети спали. Отвечала на письма, когда они играли. Было тяжело, но она справлялась. Первая зарплата — двадцать тысяч. Немного, но это ее деньги.
Толя нервничал. Приходил с работы — раковина полная, на полу игрушки, ужина нет.
— Лида, это что такое?
— Это называется «я тоже работаю». Иди погуляй с детьми, мне надо доделать отчет.
— Я только с работы!
— И я тоже с работы, — она даже не подняла глаза от экрана. — Одевай их потеплее, на улице холодно.
Толя стоял, красный от возмущения, но спорить не решился, взял детей, оделся, вышел на улицу.
Лида работала дальше, внутри было спокойно. Впервые за год — по-настоящему спокойно.
***
Через две недели приехала Вера Петровна. Без звонка, как всегда. Вошла в квартиру, огляделась, всплеснула руками:
— Лида! Что здесь творится?
Лида вышла из комнаты. Джинсы, футболка, волосы собраны в хвост. В руках телефон.
— Здравствуйте, Вера Петровна.
— Посуда грязная! Пол не мыт! Где Толя?
— Гуляет с детьми.
— Гуляет? Он же с работы пришел!
— И я с работы. Теперь он тоже помогает.
Вера Петровна села на диван, не снимая куртку:
— Лида, что происходит? Толя жаловался, что ты совсем обнаглела. Не готовишь, не убираешь, его гоняешь с детьми…
— Вера Петровна, я работаю теперь. Зарабатываю деньги. Поэтому времени на все не хватает.
— Но ты же женщина! Твоя обязанность — дом, дети, муж!
— Моя обязанность — растить детей. Что я и делаю. Остальное — пополам с Толей.
— Это неправильно! — свекровь повысила голос. — Ты должна быть благодарна, что Толя тебя содержит!
— Он меня не содержит, — голос Лиды стал холодным. — Я сама себя содержу. И детей тоже.
— Квартира-то его!
— По документам — его. Но я за нее платила три года. На двух работах вкалывала, чтобы ипотеку закрыть. Или вы забыли?
Вера Петровна открыла рот, но тут вошел Толя с детьми. Коляска, два орущих ребенка, сам красный, взъерошенный.
— Мам? Ты откуда?
— Приехала к вам, а тут… — она обвела рукой квартиру. — Толенька, что она с тобой делает?
Толя посмотрел на Лиду. Она смотрела в ответ — спокойно, без страха, без вины.
— Мам, не сейчас, — сказал он устало.
— Как не сейчас? Она тебя…
— Мам! — Толя повысил голос. — Не сейчас. Пожалуйста.
Вера Петровна обиделась, встала, ушла, хлопнув дверью. Толя начал раздевать детей. Лида помогла. Они работали молча, рядом, как два незнакомых человека на конвейере.
Вечером, когда дети уснули, Толя сел напротив Лиды:
— Сколько это будет продолжаться?
— Что именно?
— Весь этот бунт. Ты не готовишь, не убираешь, меня гоняешь…
— Я работаю. Так же, как ты.
— Но я всегда работал! И ты всегда справлялась!
— Я не справлялась, — Лида посмотрела на него. — Я умирала каждый день от усталости, от обиды, от того, что меня не видели, не ценили.
— Я тебя ценю!
— Ты сказал мне, что я на твоих деньгах сижу. Что другие женщины справляются, а я ною. Ты сказал, что квартира твоя, и я могу убираться.
Толя побледнел:
— Лид, я погорячился…
— Знаешь что? — она встала. — Я тоже погорячилась. Три года вкалывала на двух работах, отдавала тебе все деньги на квартиру, забыла про отпуска, про отдых, про себя. А потом родила двойню, сидела дома, стирала, готовила, убирала, гладила твои рубашки. И все это время я думала: он оценит. Он поймет. Он скажет спасибо.
— Я говорил…
— Нет. Ты попрекал. Постоянно. И знаешь, что самое интересное? По документам квартира твоя. Но я за нее платила, половину точно, у меня есть все выписки, все переводы. Два миллиона я внесла.
Толя замер:
— Ты о чем?
— О том, что завтра иду к адвокату, буду подавать в суд. На признание моей доли в квартире.
— Лида, ты шутишь…
— Нет, я абсолютно серьезна. Ты сказал мне убираться из квартиры, так вот, я не уберусь, потому что это моя квартира тоже. И я докажу это.
***
Игорь Валентинович Крюков принял ее на следующий день. Кабинет небольшой, книжные полки до потолка, стол заваленный папками. Адвокат — мужчина лет сорока пяти, седеющий, в очках, спокойный.
— Рассказывайте.
Лида рассказала. Все. Про ипотеку, про работу на двух местах, про то, как отдавала деньги. Про документы, оформленные на Толю. Про декрет, детей, усталость. Про фразу «квартира моя, уходи».
Игорь Валентинович слушал, кивал, записывал.
— У вас есть доказательства переводов?
— Да. Все выписки из банка за три года.
— Свидетели?
— Подруга. Соседка. Родители.
Адвокат откинулся на спинку кресла:
— Хорошо. Даже если квартира оформлена на супруга, вы можете доказать свой вклад. Суд признает вашу долю. Это займет время, но шансы высокие.
— Сколько времени?
— Месяца три-четыре. Может, больше.
Лида кивнула:
— Я готова.
Дома она достала все документы. Выписки, чеки, квитанции. Сложила в папку. Толя пришел вечером, увидел ее за столом с бумагами.
— Что это?
— Доказательства. Для суда.
— Лида… — он сел напротив. — Давай поговорим нормально. Без судов, без адвокатов.
— Нет.
— Почему?!
— Потому что ты не услышишь меня без этого. Ты считаешь, что я ничего не делала. Что квартира твоя. Так пусть суд решит.
— Но мы же… — он осекся, не договорив.
— Что? Семья? — Лида усмехнулась. — Когда ты выгонял меня, ты думал о семье?
Толя молчал. Потом встал, ушел в комнату. Лида продолжала раскладывать документы.
Через неделю она подала иск. Толя получил повестку. Пришел домой бледный, трясущийся.
— Ты реально подала?!
— Да.
— Лида, это конец! Ты понимаешь?!
— Нет, это не конец. Это начало. Начало справедливости.
Толя бросил повестку на стол, схватился за голову:
— Что я скажу матери? Друзьям? На работе?
— А мне что говорить? Что я три года горбатилась, а потом меня выгнали из собственной квартиры?
— Я не выгонял! Я просто сказал в сердцах!
— Ты сказал. И я поверила. Поверила, что ты правда так думаешь.
Толя сел, закрыл лицо руками. Сидел так минуту, две. Потом поднял голову:
— А если я извинюсь? Скажу, что был неправ? Ты заберешь иск?
— Нет.
— Почему?!
— Потому что слова — это просто слова. Мне нужны документы. Мне нужно быть уверенной, что меня не выкинут на улицу, если ты снова разозлишься.
***
Первое заседание было через месяц. Лида пришла с адвокатом. Толя — один, растерянный, напуганный. Судья — женщина лет пятидесяти, строгая, в очках.
Игорь Валентинович предоставил документы: выписки, переводы, расчеты. Показал, что Лида внесла в покупку квартиры два миллиона рублей. Привел свидетелей — Свету и Людмилу Ивановну из соседней квартиры.
Света рассказала, как Лида работала на двух работах, не отдыхала, копила на квартиру.
Людмила Ивановна подтвердила, что Лида вела хозяйство, растила детей, а Толя только работал и приходил домой.
Судья изучила документы, выслушала стороны.
— Дело отложено на две недели. Будет проведена экспертиза документов.
Они вышли из зала. Толя попытался подойти к Лиде:
— Лид, ну хватит уже…
— Нет. Не хватит.
Дома она продолжала работать и заниматься детьми. Толя стал помогать больше — мыл посуду, гулял с детьми, убирал квартиру. Но делал это молча, с обиженным видом.
Однажды вечером, когда дети спали, он сел рядом с ней:
— Мать сказала, что я сам виноват.
Лида подняла глаза от ноутбука:
— Правда?
— Да. Сказала, что не надо было тебя попрекать. Что ты правда вкладывалась в квартиру. И что если суд встанет на твою сторону, мне придется либо выплачивать тебе деньги, либо продавать квартиру.
— И что ты ответил?
— Ничего. Потому что она права.
Лида закрыла ноутбук:
— Толь, я не хочу тебя наказать. Я хочу, чтобы ты понял. Понял, что я тоже человек. Что мой труд чего-то стоит. Что я имею право на эту квартиру.
— Я понял, — он посмотрел на нее. — Честно. Последний месяц я сам все делаю. И я понял, как тебе было тяжело. Как ты уставала. Прости.
— Хорошо. Но суд все равно будет.
Толя кивнул. Он больше не спорил.
***
Второе заседание. Экспертиза подтвердила подлинность документов. Судья огласила решение:
— Признать за Лидой Юрковой долю в квартире в размере сорока процентов. Внести изменения в документы о собственности.
Толя сидел, опустив голову. Лида не торжествовала. Она просто выдохнула. Наконец-то.
На улице он догнал ее:
— Лид, подожди.
Она остановилась.
— Что теперь? — спросил он.
— Ничего. Живем дальше. Если хочешь жить вместе — живем. Но на равных. Если нет — разъезжаемся, делим квартиру по закону.
— Я хочу жить вместе, — сказал он тихо. — Но я правда изменюсь. Обещаю.
— Обещаний было много. Мне нужны дела.
Они пришли домой. Дети радостно закричали, увидев родителей. Лида взяла Юлю на руки, Толя — Егора. Стояли так, молча, обнимая детей.
— Я приготовлю ужин, — сказал Толя.
— Хорошо. Я поиграю с ними.
Он пошел на кухню. Лида села на пол с детьми, строила башни из кубиков. Слушала, как на кухне гремят кастрюли, шипит что-то на плите. Пахло жареным луком.
Через полчаса Толя позвал ужинать. Накрыл на стол, разлил суп по тарелкам. Они ели молча. Дети сидели в стульчиках, размазывали еду по столу.
— Завтра я в магазин схожу, — сказал Толя. — Что нужно купить?
— Подгузники. Детское питание. Молоко.
— Хорошо. Я после работы заеду.
Лида кивнула. Это было непривычно. Странно. Но правильно.
Вечером, когда дети уснули, они сидели на кухне. Толя мыл посуду, Лида вытирала.
— Знаешь, — сказал он, — Оксана на работе постоянно намекала, что жена должна мужа холить и лелеять. Что дом должен блестеть, а жена — встречать с улыбкой.
— И что ты ей ответил?
— Что она понятия не имеет, о чем говорит. Что пока не родишь двойню и не попробуешь весь день с ними справляться — лучше помолчать.
Лида усмехнулась:
— Прогресс.
— Да. Небольшой, но прогресс.
Они закончили с посудой. Толя обнял Лиду сзади, прижался лбом к ее затылку:
— Прости. За все. За то, что не видел. Не ценил. Попрекал.
— Хорошо. Но если ты снова скажешь, что я ничего не делаю, — я ударю тебя сковородкой.
Он рассмеялся — впервые за месяцы:
— Договорились.
***
Прошло три месяца. Лида работала, зарабатывала уже тридцать тысяч. Толя помогал с детьми, готовил, убирал. Иногда срывался, начинал ворчать, что устал. Лида отвечала спокойно:
— И я устала. Но мы справляемся вместе.
Он замолкал, кивал, продолжал помогать.
Однажды вечером Света приехала в гости. Привезла торт, села на кухне, пила чай с Лидой. Толя играл с детьми в гостиной — со всеми тремя, включая Светиного сына.
— Ничего себе, — сказала Света тихо. — Он правда изменился?
— Пытается. Не всегда получается. Иногда забывается, начинает требовать. Но я сразу ставлю на место.
— И как ты себя чувствуешь?
Лида задумалась:
— Живой. Я снова чувствую себя живой. Человеком. Не приложением к дому.
— Ты молодец. Правда. Не каждая решится на суд.
— Мне просто надоело. Надоело быть невидимкой. Надоело терпеть.
Света кивнула:
— Понимаю. Я тоже когда-то терпела. Потом развелась. Не жалею.
— А я пока не хочу разводиться. Хочу попробовать жить по-новому. Посмотрим, что выйдет.
Они допили чай. Света уехала. Толя уложил всех детей — Юлю, Егора, помог Свете донести сонного Мишку до машины. Вернулся, сел рядом с Лидой на диване.
— Устал как собака.
— Представляешь, а я так каждый день раньше.
Он посмотрел на нее:
— Как ты вообще выдерживала?
— Не знаю. Просто не было выбора.
— Теперь есть?
— Теперь есть. И это главное.
Толя взял ее руку, сжал:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не ушла. За то, что дала шанс. За то, что заставила меня открыть глаза.
Лида прижалась к нему:
— Знаешь, я тоже благодарна. Этот скандал, этот суд — они были нужны. Они расставили все по местам.
— Больше никаких «моя квартира»?
— Больше никаких. Теперь это наша квартира. И наша семья. На равных.
Они сидели обнявшись. В квартире было тихо. Дети спали. За окном горели фонари. Где-то внизу лаяла собака. Обычный вечер. Обычная жизнь. Но теперь — другая. Правильная.
Лида закрыла глаза. Толя гладил ее по волосам. Они молчали. И в этом молчании было больше понимания, чем во всех словах за последние годы.
— Толь?
— Да?
— Если ты еще раз скажешь, что я на твоих деньгах сижу, я правда ударю тебя сковородкой.
Он рассмеялся:
— Договорились. А если ты перестанешь со мной разговаривать и просто начнешь все делать сама, молча накапливая обиду, я тоже ударю тебя. Может, не сковородкой, но чем-нибудь.
— Идет.
Они рассмеялись. Встали, пошли в спальню. Завтра будет новый день. Снова дети, работа, дела. Но теперь — вместе. По-настоящему вместе.
***
Через полгода Вера Петровна приехала снова. Села на кухне, пила чай. Толя готовил обед, Лида работала за ноутбуком в комнате.
— Сынок, ты правда так и готовишь теперь сам?
— Да, мам. Мы с Лидой по очереди.
— Странно это все. В наше время…
— Мам, в ваше время женщины не могли даже развестись нормально. Времена меняются.
Вера Петровна вздохнула:
— Может, и меняются. Ладно. Главное, чтобы вы были счастливы.
Толя улыбнулся:
— Мы стараемся.
Вечером, когда мать ушла, Лида спросила:
— О чем вы говорили?
— Она пыталась меня переубедить, чтобы я был главным в доме.
— И что ты ответил?
— Что главных нет. Есть два равных человека, которые вместе строят жизнь.
Лида подошла, обняла его:
— Ты действительно изменился.
— Пришлось. Иначе бы потерял тебя.
Они стояли обнявшись на кухне. Дети спали в детской. В квартире пахло ужином. Обычный вечер. Обычная жизнь. Но счастливая. Потому что справедливая.