— Мама опять взяла деньги из нашего сейфа! — Лена стояла посреди спальни с пустым конвертом в руках, её голос дрожал от сдерживаемых слёз. — Двадцать пять тысяч, Дима! Это были деньги на операцию Алёнке!
Дмитрий замер у двери. Он только что вернулся с работы, ещё не успел снять пиджак. В его глазах промелькнуло что-то похожее на страх, но он быстро взял себя в руки.
— Лена, ты уверена? Может, ты сама переложила…
— Переложила? — она повернулась к нему, и в её взгляде было столько боли, что он невольно отступил на шаг. — Твоя мать единственная, кроме нас, знает код от сейфа. Ты сам ей сказал, помнишь? «На всякий случай, мама должна иметь доступ». Вот твой случай и наступил!
Елена Андреевна, свекровь Лены, жила с ними уже третий год. После инсульта мужа она осталась одна, и Дима, единственный сын, забрал её к себе. Поначалу всё было терпимо. Свекровь помогала с маленькой Алёной, готовила обеды. Но постепенно она начала считать эту квартиру своей. А деньги молодой семьи — семейными, то есть, в её понимании, доступными для всех.
— Я поговорю с ней, — тихо сказал Дима, избегая взгляда жены.
— Поговоришь? — Лена горько усмехнулась. — Как ты говорил в прошлый раз, когда она потратила наши отпускные деньги на новую шубу? Или позапрошлый, когда оплатила ремонт своей подруге из наших сбережений?
В этот момент дверь спальни приоткрылась. На пороге стояла Елена Андреевна — невысокая полная женщина с аккуратно уложенными седыми волосами. На её лице играла невинная улыбка.
— Детки, вы чего кричите? Алёночка проснётся.
Лена сжала кулаки. Свекровь всегда появлялась в самый напряжённый момент, словно у неё был встроенный радар на семейные конфликты.
— Елена Андреевна, вы брали деньги из сейфа? — прямо спросила невестка.
Свекровь изобразила удивление, приложив руку к груди.
— Какие деньги? О чём ты, милая?
— Двадцать пять тысяч. Они лежали в белом конверте. На операцию Алёне.
— Ах, эти! — свекровь всплеснула руками. — Так это же временно! Я одолжила Людмиле Петровне. У неё внук в больницу попал, срочно нужны были деньги. Она через неделю вернёт.
Лена почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Вы отдали наши деньги чужим людям? Деньги на операцию вашей внучке?
— Какая ты жадная, Леночка, — укоризненно покачала головой свекровь. — Людям помочь надо. А Алёнка подождёт неделю, не помрёт же.
Последнее слово повисло в воздухе как удар хлыста. Лена побледнела. У четырёхлетней Алёны была запущенная грыжа, которая причиняла ей постоянную боль. Операцию откладывали уже дважды из-за нехватки денег.
— Мама, это недопустимо, — наконец подал голос Дима, но его тон был неуверенным. — Ты должна была спросить.
— Спросить? — свекровь возмущённо фыркнула. — У родного сына спрашивать разрешения? Да я тебя растила, ночей не спала! А теперь мне в собственном доме разрешения спрашивать?
Она развернулась и величественно удалилась, бросив через плечо:
— Вот неблагодарные! Я им с ребёнком помогаю, дом содержу в порядке, а они мне копейки жалеют!
Когда за ней закрылась дверь, Лена села на кровать. Силы покинули её. Она смотрела на мужа, ища поддержки, но Дима отводил глаза.
— Она вернёт деньги через неделю, — пробормотал он.
— Дима, твоя мать уже трижды одалживала наши деньги своим подругам. Сколько вернули? Ноль! И ты это знаешь!
Он молчал, засунув руки в карманы. Лена встала и подошла к нему вплотную.
— Послушай меня внимательно. Либо ты прямо сейчас идёшь к своей матери и требуешь вернуть деньги, либо…
— Либо что? — он наконец посмотрел ей в глаза. В его взгляде была усталость и что-то похожее на обречённость.
— Либо я забираю Алёну и уезжаю к родителям. Навсегда.
Это не было пустой угрозой, и оба это понимали. Лена дошла до края. Три года она терпела выходки свекрови: постоянные упрёки в неумении готовить, критику воспитания ребёнка, вмешательство в их личную жизнь. Но когда дело касалось здоровья дочери, терпение закончилось.
Дима тяжело вздохнул.
— Лена, пойми, она моя мать. Она старый человек. У неё никого, кроме меня…
— А у Алёны никого, кроме нас! — перебила его Лена. — И если ты не можешь защитить собственного ребёнка от прихотей своей матери, то какой ты отец?
Эти слова ударили его больнее пощёчины. Дима побледнел, сжал кулаки, но промолчал. Он развернулся и вышел из спальни. Лена услышала, как он идёт по коридору к комнате матери.
Разговор за закрытой дверью был приглушённым, но Лена различала интонации. Сначала тихий голос Димы, потом возмущённые возгласы свекрови, затем снова Дима — уже громче. Потом наступила тишина.
Через десять минут муж вернулся. Его лицо было красным, на лбу выступила испарина.
— Она говорит, что уже отдала деньги. Людмила Петровна уехала к сыну в другой город. Связи с ней нет.
Лена закрыла лицо руками. Это был конец. Она знала, что свекровь врёт. Никакой Людмилы Петровны с больным внуком не существовало. Но доказать это было невозможно.
— Я пойду проведаю Алёну, — тихо сказала она и вышла из комнаты.
В детской царил полумрак. Алёна спала, подложив ладошку под щёку. Даже во сне на её личике была гримаска боли. Грыжа мучила её особенно по ночам.
Лена села на край кровати, поправила одеяло. Слёзы, которые она сдерживала так долго, наконец полились по щекам. Она плакала беззвучно, чтобы не разбудить дочь.
Решение созрело мгновенно. Она встала, вытерла слёзы и пошла в спальню. Достала из шкафа чемодан, начала складывать вещи — свои и Алёнины.
Дима стоял в дверях, наблюдая за ней.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Лена, давай поговорим спокойно. Я возьму дополнительную работу, мы соберём деньги заново…
Она остановилась, держа в руках стопку детских платьев. — Дима, твоя мать будет брать деньги снова и снова. Пока ты ей это позволяешь. А ты позволяешь, потому что не можешь ей противостоять. Я не могу больше жить в доме, где свекровь считает себя главной, где она распоряжается нашими деньгами как своими, где здоровье моего ребёнка стоит меньше, чем её прихоти.
— Но она же моя мать!
— А я твоя жена! А Алёна твоя дочь! Почему мы всегда на втором месте?
На этот вопрос у него не было ответа. Дима стоял, опустив голову, и молчал.
Лена продолжала собирать вещи. В квартире повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только шелестом одежды и щелчками замков чемодана.
Вдруг дверь распахнулась. На пороге стояла свекровь. Увидев чемодан, она всплеснула руками.
— Ой, да что ж это делается! Невестка из дома сбегает! Димочка, ты видишь? Она тебя бросает!
Елена Андреевна подбежала к сыну, схватила его за руку.
— Сыночек, не пускай её! Она тебе ребёнка не даст видеть! Она такая, я сразу видела! Корыстная, жадная!
Лена даже не обернулась. Она застегнула чемодан и пошла будить Алёну.
— Стой! — свекровь преградила ей дорогу. — Ты не имеешь права забирать внучку!
— Имею. Я её мать.
— А я бабушка! Я имею права!
Лена посмотрела ей прямо в глаза.
— Бабушка, которая украла деньги на операцию внучке. Какие у вас могут быть права?
Свекровь отшатнулась, как от удара. Её лицо исказилось от ярости.
— Как ты смеешь! Я не крала! Я временно одолжила!
— Кому? Назовите телефон этой Людмилы Петровны. Давайте прямо сейчас ей позвоним.
Елена Андреевна замялась.
— У меня… у меня нет телефона. Она сама позвонит.
— Конечно, — Лена обошла её и направилась в детскую.
Свекровь бросилась к сыну.
— Димочка! Сделай что-нибудь! Она же уйдёт!
Дима стоял как парализованный. Его разрывало между двумя самыми близкими женщинами. С одной стороны — мать, вырастившая его, пожилая, одинокая. С другой — жена, мать его ребёнка, женщина, которую он любил.
В этот момент из детской донёсся сонный голосок Алёны:
— Мамочка, у меня опять животик болит.
Эти слова решили всё. Дима выпрямился, высвободил руку из хватки матери и пошёл в детскую. Лена уже одевала заспанную девочку.
— Папа! — обрадовалась Алёна. — Мы куда-то едем?
Дима присел на корточки перед дочерью.
— Да, солнышко. Мы едем… мы едем к бабушке и дедушке.
— К баба Тане и деда Коле? — уточнила девочка. Это были родители Лены.
— Да.
— А баба Лена с нами?
Дима покачал головой.
— Нет, милая. Баба Лена останется дома.
Лена удивлённо посмотрела на мужа.
— Что ты…
— Я еду с вами, — твёрдо сказал он. — Если ты не против.
За спиной раздался вопль свекрови:
— Димочка! Ты что творишь! Ты меня бросаешь?!
Он обернулся к матери.
— Мама, я не бросаю. Но моя семья — это Лена и Алёна. И я должен быть с ними. Ты можешь жить здесь, квартира большая. Я буду присылать деньги, приезжать, помогать. Но жить мы будем отдельно.
— Неблагодарный! — закричала Елена Андреевна. — Я тебя растила, всю жизнь на тебя положила!
— И я благодарен за это. Но я не могу больше разрываться между тобой и своей семьёй. Прости.
Он взял чемодан, подхватил Алёну на руки. Лена, не веря своему счастью, шла рядом.
Свекровь бежала за ними по коридору, причитая и угрожая. Но когда входная дверь закрылась, её крики стихли.
Уже в машине, когда Алёна снова заснула на заднем сиденье, Лена взяла мужа за руку.
— Ты уверен?
— Знаешь, — медленно сказал Дима, — когда Алёна сказала, что у неё болит животик, я вдруг понял. Моя мать прожила свою жизнь. А у нашей дочери она только начинается. И если я не смогу обеспечить ей здоровое детство из-за того, что не могу сказать «нет» матери, то грош мне цена как отцу.
Они ехали по ночному городу. Впереди была неизвестность — съёмная квартира, необходимость собирать деньги на операцию заново. Но впервые за три года Лена чувствовала, что они настоящая семья.
На следующее утро Лена проснулась в доме своих родителей. Мама уже возилась с Алёной на кухне, папа что-то мастерил в гараже с Димой. Обычная, спокойная жизнь.
Телефон зазвонил около полудня. Номер свекрови.
— Не бери, — сказал Дима.
Но Лена ответила.
— Леночка, — голос свекрови был тихим, совсем не похожим на вчерашний. — Можно мне приехать? Поговорить?
Лена хотела отказать, но что-то в голосе Елены Андреевны остановило её.
— Приезжайте.
Свекровь приехала через час. Она выглядела постаревшей, осунувшейся. В руках держала конверт.
— Вот, — она протянула его Лене. — Двадцать пять тысяч. Я… я соврала про Людмилу Петровну. Деньги были у меня. Я хотела купить новую мебель в свою комнату.
Лена молча взяла конверт.
— Я всю ночь не спала, — продолжала свекровь. — Думала. Вы правы, я… я совсем забыла, что значит быть бабушкой. Настоящей бабушкой. Которая думает о внучке, а не о себе.
Она подняла глаза на невестку.
— Леночка, я понимаю, что вы не простите меня сразу. Может, и вообще не простите. Но… можно мне иногда видеть Алёну? Я буду приезжать, когда вы разрешите. Не буду вмешиваться, обещаю.
Лена смотрела на свекровь и видела перед собой не ту властную, эгоистичную женщину, которая три года отравляла им жизнь. Она видела одинокую старую женщину, которая наконец осознала, что потеряла.
— Елена Андреевна, — мягко сказала Лена, — Алёна любит вас. Вы её бабушка. Конечно, вы сможете видеться. Но давайте установим правила. Никакого вмешательства в нашу жизнь. Никаких финансовых манипуляций. И главное — уважение. Взаимное уважение.
Свекровь кивнула, по её щекам текли слёзы.
— Я согласна. На всё согласна. Только не лишайте меня внучки.
В этот момент в комнату вбежала Алёна.
— Баба Лена! — она бросилась к бабушке.
Елена Андреевна обняла внучку, прижала к себе.
— Солнышко моё! Как твой животик?
— Уже лучше! Мама сказала, что скоро меня вылечат!
Свекровь посмотрела на Лену поверх головы ребёнка. В её глазах была благодарность и что-то ещё. Понимание? Раскаяние? Лена не знала точно, но чувствовала — что-то изменилось.
Операцию сделали через две недели. Всё прошло успешно. Алёна быстро восстанавливалась.
Дима с Леной сняли небольшую квартиру недалеко от её родителей. Было тесно, но спокойно. Никто не упрекал Лену в неумении готовить, не лез с советами по воспитанию ребёнка, не брал деньги без спроса.
Свекровь приезжала раз в неделю. Приносила игрушки для Алёны, помогала с уборкой, если Лена разрешала. Она изменилась. Стала тише, деликатнее. Научилась спрашивать разрешения, прежде чем что-то сделать.
Однажды, спустя три месяца после их переезда, свекровь сказала:
— Знаете, я продаю квартиру. Большая она для меня одной. Куплю однокомнатную, а разницу вам отдам. На первый взнос за ипотеку хватит.
Лена и Дима переглянулись.
— Елена Андреевна, это ваши деньги…
— Нет, — твёрдо сказала свекровь. — Это мой способ искупить вину. Я три года жила за ваш счёт, брала ваши деньги. Пора отдавать долги. И потом… я хочу, чтобы у моей внучки был свой дом. Настоящий дом.
Она помолчала, потом добавила:
— Я многое поняла за эти месяцы. Поняла, что семья — это не когда все живут под одной крышей и терпят друг друга. Семья — это когда люди заботятся друг о друге, даже находясь далеко. Когда уважают границы. Когда думают не только о себе. Я не была хорошей свекровью, Лена. Прости меня.
Это были искренние слова. Лена встала, подошла к свекрови и обняла её. Впервые за все годы знакомства.
— Я прощаю, Елена Андреевна. И спасибо вам.
Через год они въехали в собственную квартиру. Небольшую, но свою. У Алёны появилась отдельная комната, розовая, с единорогами на обоях — такая, о какой она мечтала.
Свекровь помогла с обустройством. Она больше не навязывала свои вкусы, только советовала, если спрашивали. На новоселье она подарила им красивый сервиз и сказала:
— Это вам. Для вашей семьи. Я надеюсь, вы будете пить из этих чашек чай долгие годы и иногда вспоминать обо мне добрым словом.
И они вспоминали. Потому что человек может измениться, если захочет. Если поймёт, что теряет самое важное — любовь близких.
История этой семьи не закончилась разрывом, как могло бы быть. Она закончилась примирением и новым началом. Потому что невестка нашла в себе силы поставить границы, муж — смелость выбрать свою семью, а свекровь — мудрость признать свои ошибки.
И маленькая Алёна, которая больше не просыпалась по ночам от боли, была самым главным доказательством того, что они всё сделали правильно.