— Аня… я не могу встать. Совсем. Ноги не слушаются.
Телефон едва не выскользнул из рук. Анна резко села на кровати, окончательно стряхивая сон.
— Где дети?
— Спят. Я их уложила перед… — Полина замолчала, и Анна услышала сдавленный всхлип. — Боюсь их напугать. Миша просыпается от каждого шороха.
— Я выезжаю, — Анна уже натягивала джинсы, зажав телефон между ухом и плечом. — Продержишься час?
— Продержусь, — голос подруги звучал слабо, но в нём проступила привычная решимость. — Прости, что так поздно.
Вадим сонно повернулся на кровати, что-то пробормотал. Анна быстро наклонилась к нему:
— Полине плохо, еду к ней.
Дорога до Сосновки заняла меньше часа. Анна гнала, как никогда в жизни. Перед глазами стояло лицо подруги — осунувшееся, с запавшими щеками, какое она видела месяц назад. Тогда Полина уже жаловалась на слабость, но обещала дойти до врача.
Дом на улице Озёрной встретил её тёмными окнами. Анна тихо открыла дверь своим ключом — они обменялись дубликатами три года назад, когда Полина сломала руку и нуждалась в помощи. В коридоре горел ночник — слабый жёлтый свет лился на деревянный пол.
— Я в спальне, — тихо отозвалась подруга.
Полина лежала на кровати полностью одетая — в домашних брюках и свитере. Лицо бледное, волосы прилипли ко лбу.
— Я вызвала скорую, — сказала она, и Анна заметила телефон, зажатый в руке. — Они едут.
Анна присела на край кровати, взяла холодную руку подруги.
— Что врачи говорили в прошлый раз?
— Что нужны анализы. Что может быть всё, что угодно.
— Но ты не сдала их, — это не был вопрос.
Полина слабо улыбнулась.
— Некогда было. Миша температурил, потом Катя с коленкой… — Она помолчала. — Помнишь, как мы клялись друг другу на выпускном? Что всегда будем рядом?
Анна только кивнула. Они дружили с первого класса, вместе сидели за одной партой, вместе мечтали уехать из Сосновки. Она уехала — поступила в университет в Петербурге, осталась там работать редактором. А Полина вернулась в посёлок после медицинского колледжа, устроилась медсестрой. Здесь же осталась одна, когда муж ушёл.
Они обе замолчали, прислушиваясь к шорохам в доме. Миша обнаружился в коридоре — босиком, в пижаме с самолётиками. Серьёзные глаза смотрели настороженно.
— Маме плохо? — спросил он совсем не детским голосом.
— Маме нужна помощь врачей, — ответила Анна, глядя ему прямо в глаза. — Скоро приедет скорая помощь.
— А кто будет с нами? Если маму заберут?
Вопрос повис в воздухе. За стеной послышался звук подъезжающей машины.
— Я буду с вами, — сказала Анна, и удивилась, как легко сорвались с губ эти слова. Как будто они всегда там были, ждали своего часа.
Бригада скорой оказалась быстрой и деловой. Двое мужчин быстро осмотрели Полину, задали несколько вопросов, сделали укол.
— Госпитализация, — безапелляционно заявил врач, убирая фонендоскоп. — Неврологическая симптоматика, нужно полное обследование. Дело серьёзное.
— А дети? — слабым голосом спросила Полина.
Врач посмотрел на Анну:
— Вы родственница?
— Нет, подруга, — ответила Анна.
— Понятно, — он сделал пометку в карте. — В больнице вам скажут, какие документы понадобятся. Лечение может быть длительным.
Полина судорожно схватила Анну за руку:
— Аня, пожалуйста, не отдавай их никуда! Не бросай детей, что бы ни случилось! В опеке их могут разделить… Обещай мне!
— Я останусь с детьми, — твёрдо сказала Анна, сжимая руку подруги. — Обещаю. Не переживай.
Пока бригада готовила носилки, Анна наклонилась к Полине:
— Не переживай. Я всё улажу. Сколько бы ни потребовалось времени.
— Свою жизнь бросаешь, — прошептала Полина, глаза заблестели от слёз.
— Ерунда, — отмахнулась Анна. — Журнал давно хотел перевести меня на удалёнку.
Она соврала — они с мужем и не думали о переезде, но сейчас это казалось неважным.
Когда бригада выносила носилки, в коридоре появилась Катя — в длинной ночной рубашке, с растрёпанными волосами.
— Мама? — её голос был едва слышен.
— Всё хорошо, солнышко, — ответила Полина, стараясь говорить бодро. — Маме нужно к доктору. Тётя Аня побудет с вами.
— Надолго?
— Пока мама лечится. Но она будет звонить каждый день, правда, Поль?
— Каждый день, — подтвердила Полина, и Анна заметила, как она старается не заплакать.
Когда машина скорой помощи уехала, маленькая рука Кати проскользнула в ладонь Анны. Девочка молчала, только крепче сжимала пальцы. Рядом стоял Миша, серьёзный и собранный.
— Мам пойдёт на поправку, — сказал он, и это был не вопрос.
— Обязательно, — кивнула Анна.
Они втроём стояли на крыльце, глядя на пустую дорогу. Впереди был долгий день и совершенно неизвестное будущее.
Утро принесло звонок из больницы. Полину перевели в областной центр для обследования. Анна записала всё в тетрадь в клеточку, найденную на холодильнике — список дел рос с каждой минутой.
Миша сидел за столом, молча доедая кашу. Катя ковыряла ложкой в тарелке, не поднимая глаз. Они приняли новость о маме с тихой обреченностью, которая показалась Анне страшнее любых слёз.
К полудню приехал Вадим — хмурый, невыспавшийся. Он оглядел дом, задержал взгляд на детских рюкзаках у стены.
— Так что ты решила делать? — спросил он, когда они остались на кухне одни.
— Не знаю точно, — Анна помешивала чай, не глядя на мужа. — Я же не могу бросить детей. Она моя лучшая подруга, ты это прекрасно знаешь.
Вадим потёр переносицу.
— А если она… вообще не вернётся из больницы? Что тогда?
Анна замерла с ложкой в руке. Эта мысль уже приходила ей в голову, но она отгоняла её.
— Тогда и решу, — наконец ответила она. — Но я не могу их бросить сейчас.
— Ты в своём уме? — он покачал головой. — С какой целью ты на себя всё это взвалила? Ты мою позицию знаешь — это не мои дети, и помогать их кормить я не собираюсь. У нас были планы, но ты на них забила.
— Я ничего от тебя не прошу, — Анна наконец подняла глаза. — Не хочешь помогать — тогда уезжай. Я не держу.
Он скривился:
— Ладно, как знаешь. Бывай. Нашлась мне тут мать Тереза.
— Я детей не брошу, — тихо сказала она ему вслед.
Дверь хлопнула так сильно, что со стены упала фотография в рамке. Анна подняла её — снимок пятилетней давности, они с Полиной на берегу озера. Обе смеются, обнявшись.
Шли дни. Анна возила детей в школу, готовила обеды, помогала с уроками. Вечерами звонила в больницу, но врачи были скупы на информацию. «Состояние стабильно тяжёлое», «проводится лечение», «нужно время».
Через две недели раздался звонок из больницы. Голос врача был тих и официален:
— Мне очень жаль. Мы сделали всё возможное. Болезнь оказалась слишком агрессивной, произошла внезапная остановка сердца.
Анна опустилась на стул, сжимая телефон. Полины не стало.
После звонка она долго сидела на кухне, не в силах пошевелиться. Как сказать детям? Что теперь будет с ними? С ней самой? В голове крутились обрывки мыслей, но ни одна не задерживалась надолго.
Из комнаты вышел Миша, внимательно посмотрел на неё:
— Тётя Аня, что-то случилось?
Она попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Иди сюда, — сказала она, протягивая руки. — Нам нужно поговорить. Позови Катю, пожалуйста.
Когда дети сели рядом, Анна взяла их за руки.
— У меня плохие новости, — начала она, подбирая слова. — Ваша мама… она очень сильно болела. И врачи не смогли ей помочь. Она…
— Умерла? — прямо спросил Миша. Его голос дрогнул только на последнем слоге.
Анна кивнула, не в силах произнести это слово вслух.
Катя не заплакала — просто застыла, крепко сжав руку Анны. Миша выпрямился, словно принимая на себя какой-то невидимый груз.
— Что теперь будет? — спросил он. — Нас заберут?
— Нет, — твёрдо сказала Анна. — Вы останетесь со мной. Я обещала вашей маме и сдержу слово.
В день похорон шёл дождь. Мелкие капли барабанили по зонтам, стекали за воротник. Анна держала детей за руки, стоя у свежей могилы. Миша не плакал — только смотрел прямо перед собой, крепче сжимая пальцы Анны. Катя тихо всхлипывала, прижимаясь к боку.
Кто-то из соседей принёс цветы, кто-то неловко пожимал руку, бормоча слова утешения. Анна почти не слышала — перед глазами стояло лицо Полины, живое, смеющееся, какой она была всегда, даже в самые сложные времена.
Прошло три дня после похорон. Дом словно затих, погрузившись в тяжёлую тишину. Анна заварила чай, порезала принесенный соседями пирог. Миша ушёл в свою комнату, а Катя сидела за столом, обхватив кружку ладонями, словно пытаясь согреться.
— Что теперь будет, тётя Аня? — спросила она тихо.
— Мы будем жить вместе, — ответила Анна, присаживаясь рядом. — Как и раньше.
В дверь позвонили. На пороге стояла женщина средних лет, строгая, с папкой документов.
— Семенова из органов опеки, — представилась она, входя в дом. — Соболезную вашей утрате.
Они расположились в гостиной. Катя уцепилась за Анну, не желая уходить.
— Нам нужно обсудить будущее детей, — начала инспектор, раскладывая бумаги. — Есть ли родственники, готовые взять опекунство?
— Сестра Полины живёт в Канаде, — ответила Анна. — Мы пытаемся с ней связаться.
— А до её решения детей нужно определить. Временный приют…
— Нет, — твёрдо перебила Анна. — Они останутся со мной. Я подам документы на временное опекунство, а потом на постоянное.
Инспектор внимательно посмотрела на Анну, потом на девочку, прижавшуюся к ней.
— Вы понимаете сложность ситуации? Вы не родственница. Процесс оформления долгий. Нужны характеристики, проверка жилищных условий, справки о доходах…
— Я понимаю, — кивнула Анна. — И я готова пройти через все проверки и сбор документов. Но дети не поедут в приют. Я обещала их маме.
Что-то в её голосе, видимо, убедило инспектора.
— Хорошо, — вздохнула Семенова. — Вот список необходимых документов. Завтра жду вас в отделе с заявлением.
Когда инспектор ушла, Катя наконец отпустила руку Анны.
— Ты правда не отдашь нас?
— Никогда, — пообещала Анна.
Вечером разразилась гроза. Удар молнии — и дом погрузился в темноту. Миша выглянул из своей комнаты, Катя вскрикнула от испуга.
— Не бойтесь, это просто электричество отключилось, — успокоила их Анна, нащупывая в ящике свечи.
Снаружи донесся стук. Анна открыла дверь и увидела на пороге высокого мужчину с фонариком.
— У вас тоже свет пропал? — спросил он, направляя луч в сторону. — Я Костя, живу через забор. Могу посмотреть щиток, я в этом немного разбираюсь.
Он говорил с лёгким смущением, теребя в руках инструменты. Анна помедлила лишь секунду.
— Буду очень благодарна.
Костя быстро определил проблему — старая проводка не выдержала перепада напряжения. Он заменил пробки в щитке, проверил основные линии, и свет снова зажегся. Дети выдохнули с облегчением.
— Ещё бы водосток починить, — сказал Костя, взъерошивая мокрые от дождя волосы. — Видел, как у вас в углу дома протекает. А то оглянуться не успеете, как грибок пойдёт. Если хотите, завтра могу зайти.
— Не хочу вас обременять, — начала Анна.
— Это не обременительно, — он улыбнулся уголком губ. — Соседи всё-таки. Я Полину хорошо знал, давно живу здесь. Хорошая, добрая была женщина… — он замялся. — Простите, не хотел бередить… Просто вспомнилось. В общем, мне приятно помогать.
— Спасибо вам, — искренне сказала Анна. — Не знаю, что бы я делала. Может, чаю выпьете? Всё равно уже заварила.
Костя помедлил, словно взвешивая предложение, потом кивнул:
— Если не помешаю, с удовольствием.
За чаем, который Анна налила в большие керамические кружки, они немного поговорили. Оказалось, Костя вдовец — жена умерла три года назад от сердечного приступа. Работал он инженером-строителем в райцентре, а после её смерти вернулся в родной посёлок, занимается частным ремонтом.
— Вы молодец, — сказал он тихо, допивая чай. — То, что детей взяли. Не каждый решится.
— Это не подвиг, — пожала плечами Анна. — Просто так правильно.
Костя кивнул, словно она подтвердила что-то, о чём он и сам догадывался.
С того вечера он стал заходить регулярно. Сначала по делу — починил сломанный велосипед Миши, заменил прохудившуюся черепицу, помог настроить бойлер. Потом — просто так, выпить чаю, спросить, как дела. Дети быстро привыкли к его присутствию. Миша особенно тянулся к нему — за мужским плечом, за уверенностью, за знаниями, которыми Костя охотно делился.
Через месяц позвонил Вадим.
— Как дела? — спросил он после неловкого молчания. — Не одумалась ещё?
— Что ты имеешь в виду? — Анна прижала телефон плечом, раскатывая тесто для пирога.
— Ну, всю эту историю с детьми. Не надоело ещё в няньки играть? Вернулась бы в Питер, к нормальной жизни.
— У нас всё хорошо, Вадим, — спокойно ответила она. — Мы справляемся.
— «Мы», — в его голосе прозвучала горечь. — Ты так просто променяла нашу жизнь на чужих детей.
Анна отложила скалку, вытерла руки о полотенце.
— Они не чужие, Вадим. Не сейчас.
— А ты не боишься, что останешься одна? Что вырастут и уйдут? Подумай о себе хоть раз!
Анна посмотрела в окно. Во дворе Костя помогал Мише собирать скворечник, Катя сидела рядом на скамейке, болтая ногами и подавая гвоздики.
— Я не боюсь, — честно ответила она. — И я не одна.
Вадим помолчал, потом сказал с нескрываемой обидой:
— Понятно. Что ж, удачи тебе с твоей новой… семьёй.
Он повесил трубку, а Анна ещё долго стояла у окна, глядя на телефон. Раньше такой разговор расстроил бы её, заставил бы сомневаться. Но сейчас она чувствовала только облегчение — словно окончательно закрылась дверь в прошлую жизнь. Вадим всегда говорил о «нашей жизни», но сейчас Анна понимала — он мог оставить её в любой беде. И хорошо, что ушёл сейчас, а не когда стало бы совсем тяжело.
Шли месяцы. Дети потихоньку привыкали к новой жизни. Миша начал лучше учиться в школе, учительница даже похвалила его успехи в математике. Катя в детском саду перестала сторониться других детей, стала больше рисовать — яркими, а не тёмными красками. Анна нашла удалённую работу редактором в интернет-журнале. По вечерам они часто сидели вчетвером — она, дети и Костя, который приходил почти каждый день.
В пятницу раздался телефонный звонок. Женский голос с лёгким акцентом представился:
— Анна? Это Светлана, сестра Полины. Помнишь меня? Мы виделись на свадьбе Поли, ты ещё была свидетельницей.
Анна вспомнила — высокая брюнетка в голубом платье, держалась немного в стороне от всех.
— Конечно помню, Света. Как ты?
— Я завтра прилетаю из Канады. Нам нужно поговорить о детях.
На следующий день к дому подъехало такси. Из него вышла стильная женщина с усталыми глазами и дорогим чемоданом. Анна сразу заметила, как она похожа на Полину — те же черты лица, тот же изгиб бровей, только взгляд другой, более настороженный.
— Анна, — Светлана слабо улыбнулась, протягивая руку. — Сколько лет прошло. Жаль, что встречаемся при таких обстоятельствах.
Она окинула взглядом дом.
— Поля всегда говорила, что ты самый надёжный человек из всех, кого она знает. Теперь я вижу, что она не преувеличивала.
Дети не сразу приняли тётю. Миша держался отстранённо, а Катя и вовсе спряталась за спину Анны. Светлана же пыталась расположить их к себе — привезла дорогие подарки, рассказывала о Канаде, показывала фотографии.
— Они совсем меня не помнят, — сказала она тихо Анне. — Я была здесь четыре года назад, но тогда они были совсем маленькие. А потом всё время находила причины не приезжать… Работа, дела… А теперь уже поздно.
Вечером, когда дети легли спать, женщины сели на кухне. Анна заварила чай с мятой, достала варенье из сосновых шишек, которое недавно научилась готовить.
— Я не смогу их взять, — призналась Светлана, обхватив чашку руками. — У меня своя жизнь, работа. Я сомневалась в тебе, когда летела сюда, думала может быть детям лучше будет со мной, ведь я всё-таки родная тётя. Но вижу — им с тобой хорошо.
— Я подала документы на опекунство, — сказала Анна. — Но процесс может занять время.
— Я помогу, — кивнула Светлана. — Напишу согласие, что как ближайшая родственница поддерживаю твою кандидатуру. И буду помогать финансово. Полина бы этого хотела.
В тот же вечер, когда дети уснули, а Светлана ушла в гостевую комнату, Анна и Костя сидели на веранде. Воздух был наполнен запахами осени — прелых листьев, дыма от костров, спелых яблок. Звезды рассыпались над Сосновкой, с озера тянуло прохладой.
— У меня есть идея, — сказал вдруг Костя, нарушив уютное молчание. — Давно хотел предложить, но всё не решался.
— Какая? — Анна подтянула плед на плечах.
Костя помедлил, словно собираясь с мыслями.
— В центре посёлка стоит дом моей бабушки. Большой, двухэтажный. Там раньше была лавка на первом этаже, всё оборудовано. Мы с женой мечтали открыть пекарню, но не хватало финансов и решимости. А теперь, если ты поможешь… всё может получиться.
Анна посмотрела на него с удивлением:
— Пекарню? Здесь, в Сосновке?
— Да. Я умею печь хлеб — бабушка научила, у неё свои рецепты были, особенные. — Он улыбнулся воспоминаниям. — В посёлке нет ничего подобного, людям приходится ездить в райцентр за нормальной выпечкой. А если делать всё правильно — будут приезжать даже оттуда.
— А я причём? — спросила Анна, хотя сердце уже быстрее забилось от предвкушения.
— Нам нужен хороший редактор, — улыбнулся Костя. — Для рецептов, для вывески, для продвижения. Ты же профессионал. А ещё… — он запнулся, покрутил в руках кружку. — Я вижу, как ты заботишься о детях. Как создаёшь дом из ничего. Как не сдаёшься, когда тяжело. Ты именно тот человек, который нужен не только им, но и…
Он не договорил, но Анна поняла. Между ними давно возникло что-то — тихое, ненавязчивое, надёжное. Как тепло от печи в холодный день.
— Я подумаю, — сказала она, улыбаясь.
Но решение уже зрело в её сердце.
Спустя полгода «Домашняя пекарня» открыла двери. Вывеска с изображением колоска и домика, нарисованного Катей, качалась на ветру. Аромат свежего хлеба разносился по улице, привлекая первых посетителей. Анна встречала гостей, Костя колдовал над печью. Миша с гордостью раздавал листовки прохожим, важно объясняя, что их хлеб — «самый настоящий, без всякой химии». Даже Катя помогала — расставляла букеты полевых цветов на столиках и писала мелом на доске специальные предложения дня.
— Никогда не ела такого вкусного хлеба, — сказала учительница Миши, Валентина Петровна, их первая покупательница. — И атмосфера у вас особенная. Как будто домой попала.
Жители Сосновки полюбили пекарню. Приходили не только за хлебом и булочками, но и поговорить, посоветоваться, обменяться новостями. Анна с удивлением обнаружила, что прижилась в посёлке, который раньше считала захолустьем. Здесь было что-то настоящее — в людях, в их заботах, в неспешном течении времени.
Опекунство оформили быстрее, чем ожидалось. Комиссия, увидев уютный дом, работающую пекарню и счастливых детей, не стала чинить препятствий. Светлана сдержала слово — прилетала дважды в год, помогала финансово, привозила подарки. Она даже подружилась с детьми — особенно с Катей, которая оказалась такой же любительницей рисования, как и тётя.
В день подписания последних документов Анна вернулась домой с чувством выполненного долга. Позади были долгие месяцы бюрократических процедур, бесконечные справки, комиссии, проверки. Теперь всё наконец было официально — она стала законным опекуном Миши и Кати.
Многое изменилось за эти два года. Пекарня, которую они открыли с Костей, стала известна не только в Сосновке — за их хлебом приезжали даже из соседних посёлков. Дети окрепли, повзрослели, научились помогать с тестом и украшать пирожные. А в прошлом месяце Костя сделал Анне предложение — скромно, за ужином, когда они остались одни.
Анна поставила папку с документами на полку и устало опустилась на диван. В доме пахло свежеиспечённым хлебом и корицей.
— Вы что, забыли? — спросил Костя, выглядывая из кухни. — Сегодня ровно два года, как мы приняли решение открыть пекарню. Помнишь, как мы сидели на веранде и я рассказывал тебе о бабушкином доме? А ты сказала: «Я подумаю», но глаза у тебя уже загорелись.
На столе уже был нарезан торт с украшением в виде колоска — фирменный знак их пекарни. Рядом стояли четыре чашки с чаем для детей и для них.
— Миша! Катя! — позвал Костя. — У нас праздник!
Дети прибежали с горящими глазами.
— Это что, тот самый торт с яблоками и корицей? — Миша уже занял своё место за столом. — Я думал, вы их только на заказ делаете.
— Для семьи — особый случай, — подмигнул Костя.
— А что празднуем? — спросила Катя, рассматривая колосок из карамели.
— Два года нашему решению открыть пекарню, — ответила Анна, разливая чай. — И официальное оформление опеки. Теперь мы настоящая семья, по всем документам.
— Мы и так были семьёй, — пожал плечами Миша, но Анна заметила, как он украдкой смахнул что-то с ресниц.
Они ели торт, дети наперебой рассказывали школьные новости — про новую учительницу рисования, про то, как Миша выиграл математическую олимпиаду, про выставку, где будут вывешены Катины акварели.
Когда с тортом было покончено, Костя встал:
— А теперь марш делать уроки, пока не стемнело. И зубы почистить!
Дети убежали, громко споря, чья очередь первым идти в ванную.
Костя подождал, пока их шаги затихли, достал из-за спины бутылку шампанского, разлил по бокалам.
— За нас, — сказал он, поднимая бокал. — За новую жизнь.
Они чокнулись, глядя друг другу в глаза. В такие моменты Анна особенно остро чувствовала, как изменилась её жизнь. Из городской карьеристки она превратилась в деревенскую пекаря и мать двоих детей. И ни о чём не жалела.
— Как ты думаешь, — спросил Костя, — Полина бы одобрила то, что мы делаем?
Анна задумалась.
— Она бы сказала, что мы слишком мало спим и слишком много работаем. И что хлеб у нас недосоленный, — Анна улыбнулась воспоминаниям. — А потом бы съела три куска подряд и попросила ещё.
Вечером, укладывая детей спать, Анна впервые за долгое время рассказала им весёлую историю из их с Полиной детства — как они устроили самодельный цирк и заставили всех соседских детей платить за вход шишками. Миша слабо улыбнулся, а Катя — впервые за долгое время — засмеялась, звонко и беззаботно, совсем как её мать.
Ночью, когда дети уснули, Анна вышла на веранду. Костя сидел там, глядя на звёзды. Он молча поднял край пледа, приглашая её присоединиться. Она устроилась рядом, прижалась к его тёплому боку. Звёзды были особенно яркими, словно кто-то рассыпал сверкающие крошки по чёрному бархату.
— Знаешь, — сказала Анна тихо, положив голову ему на плечо, — раньше я думала, что жизнь — это то, что ты планируешь. Карьера, квартира, путешествия. А теперь понимаю — жизнь это то, что происходит, когда ты просто не можешь поступить иначе.
Костя взял её руку в свою, переплёл пальцы.
— И как тебе такая жизнь? Без планов, сплошные сюрпризы.
Анна посмотрела на дом, где спали дети, на тёмные окна соседних домов, на звёздное небо над Сосновкой. Жизнь сделала крутой поворот, и то, что казалось концом всего, оказалось началом чего-то нового. Светлого. Настоящего.
— Эта жизнь… — она улыбнулась, — настоящая. Наконец-то настоящая.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, скоро он будет только для тех кто присоединился — это мой новый уголок вдохновения, еще много нового и полезного. Без воды, как вы любите. Присоединяйтесь! Статьи и видео без рекламы
С подпиской Дзен Про