— Ты офигела, что ли?! — почти крикнул Сергей, захлопнув за собой дверь кухни. — «Ты опять ей ответила, что подумала? Да сколько можно тянуть? Она же на шею сядет, ты сама это видишь!»
Ирина даже не обернулась. Она стояла у раковины, медленно крутила в руках чашку и делала вид, будто внимательно изучает золотистый ободок. Хотя на самом деле внутри всё уже клокотало. Как всегда — от его раздражения, от собственных сомнений, от Светиных бесконечных капризов.
— Серёж, я тебя умоляю… сейчас не начинай, — тихо сказала она, но голос предательски дрогнул.
— Не начинать? — он засмеялся коротко и зло. — Она только что написала тебе: «Мы в субботу приедем. Ты же не против?» Это даже не вопрос, если ты не заметила. Это заявление. Как будто они хозяева, а мы тут сторожа.
Ирина поставила чашку, чуть сильнее, чем надо. Тонкий фарфор глухо щёлкнул о столешницу. Она глубоко вдохнула и сжала пальцы.
— Я знаю, — выдавила она. — Просто… ну ты же понимаешь, она опять включит эту свою игру. «Ира, ну что тебе сложно? Ну мы же семья…» И так далее.
— Вот именно что понимаю, — отрезал Сергей. — И понимаю, что если ты ей снова поддашься, она будет здесь жить. Серьёзно. Поселится. Притащит туда своего Антона со всеми его собутыльниками, детей… и всё. Нам места не останется.
— Ты преувеличиваешь, — попыталась возразить Ирина.
Но сама не верила своим словам. Не просто не верила — ей было стыдно, что она пытается хоть как-то оправдать Свету. Сестру, которая годами пользовалась её мягкостью. Сестру, которая всегда понимала только одно — выгоду.
Сергей шагнул ближе, положил ладони на стол, наклонился к ней:
— Ира, она же даже не спросила. Она поставила перед фактом. Ну сколько лет это уже длится? Два? Три? И чем дальше, тем наглее.
Она молчала. Потому что это была правда. Грустная, липкая, неприятная — но правда.
Света решала за неё. Всегда. С детства.
Ирина помнила очень чётко: им было восемь и двенадцать соответственно. Света всегда что-то требовала. Меньше сестре — то платье, то игрушку, то внимание мамы. Ирина уступала. Тогда казалось — ну это же мелочи, пустяки. «Пусть, она старшая», — говорили взрослые.
Пусть.
Пусть.
Пусть.
Это «пусть» въелось в неё так глубоко, что она и в тридцать семь продолжала жить по этому алгоритму.
Но теперь ситуация другая. Теперь речь шла о доме. О месте, куда она вкладывалась всеми силами. И куда Света умудрялась приезжать, как в гостиницу, кидая вещи, разбрасывая пакеты, включая музыку погромче, чем надо… а потом уезжала, оставляя после себя бардак.
Ирина сделала шаг назад, будто ей было тесно на кухне.
— Я… я думаю, что надо встретиться и нормально поговорить, — сказала она, с трудом подбирая слова. — Не по телефону. Лично. Чтобы без криков.
Сергей поднял брови:
— Ты серьёзно? Ты хочешь ещё одну сцену на публике? Она ж не стесняется ни людей, ни места. Ей бы только голос громче поднять.
— Но иначе никак, — вздохнула Ирина. — Если я ей просто напишу «не приезжай», она устроит такой скандал, что мама ещё месяц мне мозги будет выносить. Про то, что я «отдалилась» и «стала холодной». Знаешь же.
Сергей отвернулся, посмотрел в окно. На улице уже стемнело, фонарь во дворе давал мягкий оранжевый свет. Снежная крошка, хрустящая, ещё не настоящая зима — всё пахло декабрём, ожиданием праздников. И одновременно — тяжёлым разговором, от которого не убежишь.
— Ладно, — вздохнул он. — Делай, как считаешь нужным. Но скажи ей всё. До конца. Не мямли. Не оправдывайся. Ты же не виновата в том, что она привыкла жить на халяву.
Ирина слышала его, но в голове всё равно крутилась одна фраза:
«Мы в субботу приедем».
Не «можно ли».
Не «как тебе».
Не «подойдёт ли вам».
Приедем.
Как к себе домой.
Света позвонила через полчаса. Причём не просто позвонила — звонила, пока Ирина наконец не взяла трубку.
— Ну и что это значит? — без приветствия набросилась сестра. — Почему ты не ответила? Мы же планируем выходные! Ты можешь хоть раз реагировать нормально?
Ирина закрыла глаза. Она заранее знала, что разговор будет именно таким.
— Свет, нам надо поговорить лично, — сказала она тихо, но твёрдо. — Давай встретимся завтра в центре. Я выберу место. Лучше так.
— А что не так сказать? — тон Светы стал резким. — Ты опять что-то придумала? Что за тайны? Опять будешь обижаться молча? Ир, я устала от этих твоих странностей.
«Странностей». Да.
В её мире было странностью — сказать: «Мне неприятно».
В её мире было странностью — поставить условие.
Ирина выпрямилась, будто физически держала удар.
— Завтра в пять, кафе напротив торгового центра. Приходи.
Света фыркнула:
— Какая таинственная! Ну ладно. Но, Ир, я тебя прошу: только без твоих драм. Мы просто хотим на дачу. Ты же сама разрешала. Мы никому зла не делаем.
Последняя фраза резанула, как холод от металлической ручки зимой.
Только не делаем зла.
Только.
Да.
Вот это «только» — и было злом.
Ночь была тяжёлой. Ирина вертелась, вставала попить воды, снова ложилась. Сергей спал спокойно, но пару раз просыпался и обнимал её, будто чувствовал, насколько она напряжена.
К утру голова ныла, под глазами появились тёмные круги. Но хуже всего был внутренний дискомфорт — смесь страха, стыда и злости, которые всё равно приходилось держать под контролем.
Утром она поехала в центр заранее — ходила кругами по площади, пока ждала назначенного часа. Мороз был слабый, но воздух кусался, щёки розовели почти моментально. Люди ходили с пакетами, кто-то выбирал подарки, кто-то торопился домой после работы. Жизнь текла, как обычно, а внутри Ирины всё стояло на месте.
В без десяти пять она зашла в кафе. Села у окна. Заказала чай. Взгляд всё время прыгал к двери.
Она придёт. Конечно придёт. И зайдёт, и сразу начнёт, как всегда.
И так и вышло.
Света влетела, будто ветер втолкнул. В пуховике с мехом, с идеальной укладкой, с выражением лица «я обижена, но ещё держусь ради приличия».
— Ир, ну серьёзно! — сказала она, даже не снимая перчаток. — Что за подход? Я думала, у тебя что-то случилось. А ты вот так просто тянешь время? У Антона планы! У меня дела!
Ирина подняла взгляд. И впервые за долгое время сказала спокойно:
— Свет, присядь.
Сестра на секунду застыла — удивилась тону. Но всё же села. Фыркнула. Сняла перчатки и бросила их на стол.
— Говори уже, — требовательно произнесла она. — Что за срочность такая?
Ирина сцепила пальцы.
Мир вокруг будто замедлился. Чай остывал. Люди вокруг разговаривали. На улице проезжали машины. А внутри неё что-то наконец встало на место.
Она выдохнула и сказала:
— Свет, вы с Антоном больше не можете приезжать на дачу, как раньше. Я так больше не хочу. И не буду.
Света моргнула. Несколько раз. Потом резко подалась вперёд:
— Это… что сейчас было? Шутка?
— Нет.
— Ир, ты в своём уме?! — голос сестры поднялся на октаву. — Ты сейчас что сказала?!
Ирина встретила её взгляд ровно.
— Ровно то, что сказала.
Света медленно начала снимать шарф. Движения стали резкими, злые, обидчивыми. Она склонилась ближе:
— Ах вот как, — прошипела она. — Значит, всё. Наконец-то решила меня выставить. Пока дача была старой, тебе было нормально, что мы приезжали. Тут ты отремонтировала — и всё? Считаешь себя лучше всех?
Ирина не отвела глаза.
— Свет, пожалуйста, давай спокойно. Я не выгоняю тебя из своей жизни…
— Но из дома — выгоняешь! — перебила сестра. — Ир, да ты что делаешь? Ты вообще понимаешь, чем это обернётся?
— Понимаю, — тихо сказала Ирина. — И на этот раз я сделала выбор.
Света смешно округлила рот, словно ей наступили на каблук.
— Какой ещё выбор? Ты меня наказать решила, что ли? За что?
Ирина отодвинула чашку, чтобы не задеть её рукой. И сказала честно, без попытки смягчить:
— За то, что ты относилась к моему дому так, будто он твой. За то, что мне приходилось убирать за вами. И за то, что ты ни разу не извинилась нормально.
Света захлопала глазами.
— Это… всё из-за мелочей? Из-за какой-то посуды? Ир… Господи, посуда — это ерунда!
Ирина едва заметно вздрогнула.
Но голос не сорвался.
— Это была не ерунда. И если бы ты хоть попыталась понять… было бы иначе.
Света нахмурилась, потянулась за сумкой, будто собиралась резко встать.
— Ир, вот правда, — начала она, — я тебя не узнаю. Ты стала жёсткой, закрытой. Ты сама себе проблемы придумываешь!
Ирина вздохнула.
— Свет, — начала Ирина совсем иначе, чем прежде: не умоляюще, не оправдываясь, а спокойно и твёрдо, — ты всегда говорила, что я преувеличиваю. Что «делаю из мухи слона». Что «тебе просто тяжело, вот ты и нервничаешь». И я терпела. Молчала. Потому что боялась обидеть тебя. Но сейчас — хватит.
Сестра поморщилась так, будто Ирина ей наступила на больной мозоль.
— Ты опять заводишь свои психологические штучки? — фыркнула она. — Ир, ну серьёзно. Взялась за моду — говорить про чувства. Это же ерунда. У всех есть проблемы. Но никто из-за этого двери перед семьёй не закрывает.
— Проблема не в чувствах, — мягко сказала Ирина. — Проблема в том, что ты перепутала мои эмоции с обязанностями. Ты всегда считала, что я должна терпеть всё, что тебе удобно. Что я буду молчать. Что я уступлю. И я уступала. Но теперь — нет.
— Ира, хватит мне читать лекции! — резко оборвала Света, наклоняясь вперёд. — Я не маленькая. Я хочу понять: почему именно сейчас? Что случилось? Ну вот конкретно. Назови одну нормальную причину, из-за которой ты решила так со мной поступить.
Официант, проходя мимо, бросил быстрый взгляд — видимо, почувствовал напряжение. Света это заметила и сразу понизила голос, но тон стал ещё более колючим:
— Ты меня унижаешь. Вот что.
Ирина сжала пальцы в замок, чтобы не дрогнуть.
— Свет… я не хочу тебя унижать. Я хочу поставить границы — то, чего у нас с тобой никогда не было.
— Прекрати говорить это слово! — вспыхнула Света. — От него у меня ощущение, что я психопатка какая-то, которая врывается к тебе в дом без спроса! Да мы же просто приезжали на выходные! Как обычная семья!
— «Обычная семья» предупреждает заранее, — ровно сказала Ирина.
— Мы предупреждали!
— Сообщали. Это не одно и то же.
Света снова откинулась, закатила глаза.
— Бред. Ты просто нашла повод. Чашки, полотенца, мусор… Да Господи, Ир, ну это всё решаемо! Мы бы убрали! Ты могла сказать — и мы бы убрали!
— Я говорила, Свет, — тихо сказала Ирина. — Сто раз. Ты не слышала.
Повисла пауза. Долгая. Сестра смотрела на неё с выражением непонимания, которое постепенно превращалось в раздражение, затем в злость, и наконец — в что-то ещё более опасное: смесь обиды и уверенности, что Ирина должна извиниться.
— Хорошо, — сказала Света сухо. — Ты считаешь, что мы тебя использовали? Ладно. Пусть так. Но тогда ответь мне: почему ты всё это время молчала? Почему не сказала сразу? Почему терпела? Зачем вообще позволила нам приезжать? Чтобы потом в один момент заявить, что мы тебе надоели?
Ирина вздохнула. Она ждала этот вопрос. Она знала, что он будет.
И она знала, наконец, ответ.
— Потому что я боялась, — честно сказала она. — Боялась испортить отношения. Боялась, что мама будет переживать. Боялась, что ты скажешь, что я эгоистка. Но самое главное — я боялась быть плохой.
Света подняла брови:
— Плохой? Перед кем?
— Перед тобой. Перед всей семьёй. Ты была старшей, и от меня всегда ждали, что я уступлю. Что я сделаю «как удобнее». И я привыкла. Я жила по этому принципу — лишь бы всем было хорошо. Но в какой-то момент поняла, что хорошо всем — кроме меня.
Она замолчала, ожидая вспышки.
Но Света молчала. Не потому что смягчилась — нет. Она будто переваривала новую информацию, пытаясь понять, можно ли повернуть её против Ирины.
— Тогда скажи прямо, — наконец произнесла она. — Ты хочешь, чтобы мы перестали ездить? Совсем? Или что?
Ирина посмотрела ей прямо в глаза.
— Я хочу, чтобы если вы приезжаете — вы спрашивали разрешения. Чтобы убирали за собой. Чтобы не вели себя как хозяева. Чтобы уважали мой дом и мой труд. И чтобы ты перестала думать, что тебе всё можно.
Света медленно откинулась назад, сложила руки на груди.
— И ты думаешь, что мы будем у тебя что-то спрашивать? — ледяным голосом произнесла она. — Ты думаешь, что я буду у тебя выпрашивать ключи от дома, в котором выросла?!
— Ты не росла там, Свет, — спокойно сказала Ирина. — Мы там бывали только летом. И ты приезжала на день-два. Не больше.
— Да какая разница? — сверкнула глазами сестра. — Это семейное место! И я считаю, что имею на него право!
— По закону — нет, — тихо ответила Ирина.
Света резко замолчала.
— Понятно. — Она кивнула. — До свидания, Ир. Можешь дальше наслаждаться своим «домом».
Она схватила сумку и поднялась.
Но Ирина, чувствуя, что если сейчас промолчит — всё рухнет на неправильной ноте, резко произнесла:
— Свет! Остановись.
Сестра напряглась, не оборачиваясь.
— Что ещё? — сквозь зубы спросила она.
— Я не хочу ссориться. Я хочу решить это. Но по-человечески. Не криками. И не обидами. Ты можешь хотя бы послушать до конца?
Света медленно повернулась. В её взгляде было всё: усталость, гнев, обида, растерянность.
— Ладно, — холодно сказала она. — Говори.
Ирина медленно встала. Она не собиралась давить, но хотелось, чтобы Света услышала важное.
— Я хочу, чтобы мы были сёстрами. Не врагами. Не конкурентками. Но сейчас наши отношения держатся только на том, что я молчу, а ты требуешь. Это не семья. Это не близость. Это привычка. И я… я больше не могу так жить.
Света стояла неподвижно, глаза стали влажными — но не от мягкости. Скорее, от злости на то, что её загнали в угол.
— Ир… — голос сорвался. — Ты же понимаешь, что ты сейчас всё рушишь?
— Нет, Свет. — Ирина покачала головой. — Я перестаю рушить себя. Разница огромная.
Сестра глубоко вдохнула, будто собиралась что-то сказать — но не сказала. Она резко развернулась и ушла.
Дверь кафе громко хлопнула.
Ирина села обратно. Дрожали руки. Она взяла чай — он почти остыл. Но главное — в груди было чувство странное, вязкое, болезненное… но в нём появилось что-то новое.
Свобода.
Сергей встретил её у машины.
— Ну? — спросил он осторожно.
Ирина опустила голову ему на плечо. И только тогда позволила себе выдохнуть.
— Она ушла, — сказала она. — Вся красная… очень злилась. Но я сказала всё. Всё, что нужно.
— И как ты?
Она улыбнулась. Устало, но искренне.
— Мне… легче.
— Я знал, — мягко сказал Сергей, обнимая её крепче. — Ты молодец. Наконец-то сказала то, что держала внутри столько лет.
— Да… — Ирина закрыла глаза. — Страшно, но правильно.
Он поцеловал её в висок:
— Пойдём домой. У нас сегодня планы. Фильмы, торт и ночь без дурацких звонков.
— Торт? — переспросила она, приподнимая бровь.
— Ну… десерт. — Сергей усмехнулся. — Пусть будет «десерт». Только хороший.
Она рассмеялась — впервые за весь день.
Следующие дни были странными.
Мама звонила, расспрашивала аккуратно, не так как раньше — уже без обвинений.
— Света расстроена, — осторожно сказала она. — Но, знаешь… я впервые подумала, что ты права. Я вспоминала… действительно, она всегда была требовательной. А ты — слишком мягкой. Может, ты и правда устала.
Для Ирины это было неожиданным облегчением.
— Мам, — тихо сказала она, — я не хочу ссориться. Просто… я хочу нормальных отношений. Не таких, где я виновата по умолчанию.
Мама долго молчала. Потом вздохнула:
— Всё правильно, дочка. Это я их избаловала. И тебя научила терпеть всё. Прости.
От этих слов Ирина даже растерялась. Но вслух сказала только:
— Всё хорошо. Главное, что мы понимаем друг друга.
А Света… молчала. Ни звонков, ни сообщений. В семейный чат она писала, но Ирина чувствовала — все её реплики теперь как будто через фильтр гордости. Чужие.
Однажды вечером Ирина сидела в новой беседке на даче, закутавшись в тёплую кофту, с кружкой горячего чая. Сергей что-то возился в сарае — ставил новые полки. Было тихо. Пахло свежей древесиной и приближающимися морозами.
Она посмотрела вокруг: на аккуратную плитку, на розы, которые они обрезали, чтобы пережили зиму; на новенький уличный светильник; на окна дома, в которых отражались жёлтые лампы внутри.
Это было её место.
Не договорённое. Не вымученное. Не «чтобы всем было удобно».
Её.
И никто не имел права распоряжаться им без спроса.
Сергей сел рядом, обнял её за плечи.
— О чём думаешь? — спросил он.
— О том, что когда-то я боялась даже заикнуться, что мне что-то не нравится, — ответила она. — А сейчас вот… живу. Нормально. Легко.
— Потому что ты наконец-то поставила точку, — сказал он. — Или хотя бы запятую там, где раньше был бесконечный текст.
Она улыбнулась.
И в этот момент телефон коротко вибрировал.
Сообщение.
От Светы.
«Ир. Мы с Антоном всё-таки решили купить свой участок. Нашли недалеко. Я… подумала. Если хочешь — приезжай как-нибудь посмотреть. Просто… по-сестрински».
Ирина долго смотрела на экран.
Она не сразу ответила.
Но потом написала:
«Хорошо. Когда будете готовы — скажешь. Я приеду».
Без обиды. Без страха. Без ожидания.
Просто — потому что теперь она могла.
Сергей заглянул ей в экран и кивнул:
— Вот видишь? Процесс пошёл.
— Да, — тихо сказала Ирина. — Пошёл.
Она убрала телефон, взяла кружку, сделала глоток и почувствовала — впервые за много лет — что внутри спокойно. Тихо. Уверенно.
И самое главное — это чувство принадлежало только ей.