Последний клик компьютерной мыши прозвучал особенно громко в вечерней тишине. Я закрыла отчет и с наслаждением потянулась, чувствуя, как ноет спина от долгого сидения за столом. Из кухни доносился привычный стук ножа и аромат тушеной курицы с картошкой. Обычный четверг. Обычный вечер.
Сергей, мой муж, уже сидел за столом и листал что-то на телефоне. Он выглядел уставшим.
— Ну как, бухгалтерша, все декларации победила? — он устало улыбнулся мне, откладывая телефон.
— Еще бы. Голова кругом. Хоть бы эти проценты по ипотеке не подскочили снова, а то нам до своей однойшки копить еще лет десять, — я села напротив и налила себе чай. — Как у тебя?
— Да так же. Премию опять урезали. Мечтать о новом авто, как я хотел, можно забыть до лучших времен. Будем на моей «десяточке» еще лет пять ездить.
Он вздохнул, и мы оба на мгновение замолчали, погрузившись в невеселые мысли о нашем общем будущем, которое упрямо не хотело становиться светлее. Мы копили пять лет из наших скромных зарплат, но до первоначального взноса все еще не дотягивали. Иногда это угнетало.
Тишину разорвал резкий звонок мобильного. Незнакомый номер. Я хотела сбросить, но почему-то ответила.
— Алина Сергеевна? — произнес вежливый мужской голос. — Говорит юрист Михаил Соколов. Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час. Мне поручено сообщить вам печальные новости. Ваша тетя, Екатерина Викторовна Зайцева, скончалась три дня назад.
У меня перехватило дыхание. Тетя Катя… Далековатая родственница, сестра моей покойной мамы. Добрая, но странноватая женщина, жившая одна в своей старой квартирке в центре. Мы виделись раз в полгода, я помогала ей донести тяжелые сумки из магазина, иногда заезжала на чай. Она всегда расспрашивала о жизни, жалела, что мы с Сергеем никак не обустроимся.
— Я… соболезную, — растерянно пробормотала я, глядя на широко раскрывшего глаза Сергея. — Но почему… звонят мне?
— Потому что, Алина Сергеевна, вы являетесь единственной наследницей по завещанию. Завтра в одиннадцать утра будем ждать вас у нотариуса в конторе на Садовой, 28. Все подробности объясним на месте.
Мы закончили разговор, и я медленно опустила телефон на стол. Рука дрожала.
— Что случилось? Кто умер? Какое наследство? — засыпал меня вопросами Сергей, его усталость как рукой сняло.
— Моя тетя Катя… Помнишь, я тебе рассказывала? А та… юрист… Я единственная наследница.
Лицо Сергея озарилось неподдельным интересом. Ссора из-за денег была мгновенно забыта.
— Наследница? Насколько я помнил, у нее кроме старого телевизора и ковра ничего и не было. Ну, квартирка там… однокомнатная, в хрущевке. Хотя, в центре… Стоить может.
— Не знаю, Сереж, — я пожала плечами, чувствуя странную пустоту внутри. — Мне как-то неловко даже об этом думать. Человека не стало.
— Да я понимаю, понимаю, — он кивнул, но по блеску в его глазах было видно, что мысли его уже далеко отсюда. — Но дело житейское. Надо съездить, разобраться. Я с тобой.
На следующее утро мы молча ехали в машине. Я смотрела в окно на мелькающие улицы, а Сергей нервно барабанил пальцами по рулю. В конторе нотариуса, удивительно скромной и неприметной, пахло старыми книгами и пылью.
Нотариус, пожилая женщина с строгим лицом, протянула мне несколько документов.
— Завещание было составлено два года назад и заверено мною. Екатерина Викторовна завещала все свое имущество, без каких-либо исключений, своей племяннице, Алине Сергеевне. Вот опись имущества.
Я пробежала глазами по строчкам. Старая двухкомнатная квартира в центре, 48 кв. м. по адресу. И… я протерла глаза, перечитала еще раз. Сумма на банковском вкладе. Очень крупная сумма. Цифра с большим количеством нулей. У меня подкосились ноги.
— Это… ошибка? — выдохнула я. — Откуда у нее такие деньги?
— По нашим данным, госпожа Зайцева несколько лет назад продала дачный участок, доставшийся ей от родителей, — монотонно объяснила нотариус. — Все вырученные средства были размещены на депозит. Проценты капитализировались. Ошибки нет. Поздравляю.
Я обернулась на Сергея. Он стоял бледный, с абсолютно пустым взглядом, уставившись в бумагу. Он молча взял ее из моих рук, изучил и медленно, очень медленно поднял на меня глаза. В них было шоковое недоумение, смятение, а потом — чистейший, неприкрытый восторг.
— Алина… — его голос сорвался на шепот. — Да ты посмотри… Это же… Это же целое состояние! Мы богаты!
Он схватил меня за руки и расцеловал, не обращая внимания на сдержанный кашель нотариуса. Его энтузиазм был заразителен, но внутри меня все еще клокотала непонятная тревога. Эти деньги пахли не счастьем, а чем-то другим.
Мы вышли на улицу, и Сергей, не в силах сдержать эмоций, засмеялся, глядя на серое небо.
— Представляешь? Ипотека! Мы можем внести первоначальный хоть завтра! А может, и вообще квартиру получше присмотреть? И на машину мою мечту останется! Тетя твоя — золотой человек!
Он болтал без остановки, строя планы, а я лишь кивала, стараясь разделить его радость. Но в горле стоял ком. Мы сели в машину и поехали домой. Сергей все продолжал и продолжал, и я уже начала потихоньку успокаиваться, поддаваться его настроению. Может, и правда, все будет хорошо? Наконец-то нам улыбнулась удача.
Мы подъехали к нашему дому. И тут мой телефон снова зазвонил. Свекровь.
Я вздохнула и ответила.
— Алина, ты где? — голос Галины Ивановны звучал неестественно возбужденно. — Я тебя полчаса назад с работы ждала! Вы с Сергеем где пропадаете?
— Мы… по делам ездили, — смущенно ответила я, переглянувшись с мужем.
— По каким таким делам? — ее тон стал жестче. — Мне тут соседка Людмила звонила. Говорит, видела, как вы с нотариальной конторы на Садовой вышли. У них там офис как раз. Что случилось? У вас проблемы что ли? Завещание там какое-то составляете?
Я замерла с телефоном у уха, глядя на побелевшее лицо Сергея. Он все слышал. Слово «нотариус» прозвучало как выстрел.
Свекровь выдержала паузу, и ее голос прозвучал уже сладковато-ядовито, с непередаваемым оттенком любопытства и алчности.
— Ну что ты молчишь, доченька? Не томи. Вышла к подъезду, жду вас. Расскажете все по-честному. Семья же, у нас секретов друг от друга нет.
Мы молча поднялись на лифте. Сергей нервно перебирал ключи, не глядя на меня. Я чувствовала, как по спине бегут мурашки — смесь вины, злости и предчувствия беды. Дверь в квартиру была приоткрыта.
В прихожей нас ждала Галина Ивановна. Она стояла посредине, подбоченясь, и ее взгляд, острый и цепкий, сразу же устремился на нас, выискивая детали, улики. От нее пахло духами, которые она всегда надевала по особым случаям.
— Ну, наконец-то! — начала она, не дожидаясь приветствия. — Я тут вся изволновалась. Людмила-то моя, она ведь у нотариуса главным бухгалтером работает, все видит. Говорит, вы с какими-то бумагами… серьезными. Что случилось? Сразу говорите.
Она прошла на кухню, как хозяйка, и уселась за стол, указывая нам места напротив. Мы послушно устроились, как провинившиеся школьники.
— Да ничего страшного, мам, — начал Сергей, слишком бодро и потому неестественно. — У Алины тетя умерла, мы вот по этому поводу.
— Ах, вот как… — свекровь сделала скорбное лицо, но глаза продолжали блестеть любопытством. — Принимайте мои соболезнования, Алина. А кто же наследник? У покойной, наверное, родни не было?
Она смотрела прямо на меня, и я поняла, что Людмила-бухгалтер уже успела навести справки.
— Наследница я, — тихо сказала я, опуская глаза в стол. — Тетя все оставила мне.
В кухне наступила тишина, которую резал только гул холодильника. Я чувствовала, как нарастает напряжение.
— Тебе? — Галина Ивановна произнесла это слово с легким, едва уловимым презрением. — Ну, надо же… И… много она там тебе насоветовала? Если не секрет, конечно.
— Мама, ну что за вопросы… — попытался вставить Сергей, но она его тут же осадила.
— Я не к тебе! Я с невесткой разговариваю. Мы же семья, Алина? Или у нас теперь секреты?
Ее тон был мягким, но в нем чувствовалась сталь. Я поняла, что отступать некуда.
— Квартира… и немного денег, — выдохнула я, стараясь говорить как можно более буднично.
— Денег? — свекровь привстала, опершись руками о стол. — Сколько денег?
— Мам! — на этот раз Сергей сказал резче.
— Что «мам»? — она вспыхнула. — Мы что, чужие тут? Если в семье появились средства, это касается всех! Вы же не в пустоту их тратить будете? У вас планы! Ипотека! А у нас со свекром машина сломалась, ремонт на даче висит, мне операция нужна, я же вам говорила! Или ты, доченька, решила, что это все твое личное и ты теперь сама по себе?
Она говорила быстро, яростно, тыча пальцем в мою сторону. Ее слова, как камни, летели в меня, задевая самое больное.
— Я еще ничего не решила, Галина Ивановна, — попыталась я защититься. — Я вообще не в себе, я хорошего человека похоронила, а не деньги получила.
— Ага, конечно, хорошего человека, — фыркнула свекровь. — А теперь этот «хороший человек» дал вам шанс на нормальную жизнь! И грех этим не воспользоваться. Правильно, Сережа?
Она повернулась к сыну, ища поддержки. Сергей смотрел то на меня, то на нее, явно чувствуя себя между молотом и наковальней.
— Мама в чем-то права, Алин, — начал он неуверенно. — Мы же не сами по себе. Надо подумать, как распорядиться с умом. На благо семьи.
— Вот именно! На благо семьи! — подхватила свекровь, ее лицо просияло от победы. — Первым делом, конечно, машину отцу купить. Он на этой развалюхе уже двадцать лет ездит! А то и новую квартиру можно взять побольше, чтоб нам с свекром место было, для внуков. А то в этой вашей однушке нам тесновато бывает.
У меня похолодело внутри. Она уже все распланировала. Мои деньги, мои мечты, моя жизнь — все уже было поделено и расписано без моего участия.
— Я не хочу новую квартиру с большей площадью, — тихо, но четко сказала я. — Я хочу нашу, которую мы сами выбрали. И я еще не готова ничего решать.
— Алина, не будь эгоисткой! — голос Сергея внезапно зазвучал жестко. — Мама предлагает разумные вещи! Это же мои родители! Мы обязаны им помочь!
В его глазах я увидела не того любящего мужа, что целовал меня у нотариуса, а другого человека — напуганного, загнанного в угол матерью и готового ради ее одобрения на все.
— Я сказала, что не готова это обсуждать сейчас, — повторила я, вставая. Мне нужно было уйти, остаться одной, перевести дух.
— Ну да, конечно, беги, — язвительно бросила свекровь мне в спину. — Подумай над моими словами. Ты теперь не одна. У тебя есть семья. И долг.
Я вышла из кухни и закрылась в спальне, прислонившись спиной к прохладной двери. Из-за нее доносились приглушенные, но гневные голоса. Голос свекрови — настойчивый, пилящий. Голос мужа — вначале уговаривающий, потом все более сдавленный и соглашающийся.
Ночью, когда мы легли, Сергей повернулся ко мне спиной. В темноте его голос прозвучал холодно и отчужденно.
— Ты ведешь себя не как член семьи. Мама обиделась. И я не понимаю тебя. Мы могли бы всем помочь, а ты ведешь себя как последняя жадина.
Он не сказал больше ничего. Он просто отвернулся. И в этой тишине, в этом повороте спиной, я поняла простую и страшную вещь. Он уже сделал свой выбор. И он был не на моей стороне.
На следующий день в квартире витала тяжелая, гнетущая тишина. Сергей ушел на работу, не попрощавшись и не завтракая. Я чувствовала себя чужой в собственном доме, будто каждую вещь, каждую стену кто-то внимательно осмотрел и оценил.
Первый звонок от свекрови раздался около одиннадцати.
— Алиночка, как самочувствие? — ее голос был нарочито сладким, сиропным. — Отошла от вчерашнего стресса? Я вот всю ночь не спала, думала о вас. Решила составить примерный план, как нам лучше распорядиться средствами, чтобы никому не было обидно. Можешь приготовить блокнотик, запишешь?
У меня сжались кулаки.
— Галина Ивановна, я не собираюсь ничего записывать. И обсуждать тоже. Мне нужно время.
— Время? — ее тон мгновенно сменился на ледяной. — А у меня, извини, времени нет! У свекра машина сегодня окончательно встала, ему на работу ехать не на чем. Так что давай без этих нежностей. Сегодня же после работы поедем в автосалон. Я уже модельный ряд посмотрела.
Она говорила так, будто речь шла о походе в магазин за хлебом, а не о покупке автомобиля на мои деньги.
— Я никуда с вами ехать не буду, — сказала я четко, стараясь скрыть дрожь в голосе. — И машину покупать не собираюсь. До свидания.
Я положила трубку. Сердце бешено колотилось. Через минуту зазвонил телефон Сергея.
Я не стала брать. Пусть остынет. Пусть подумает.
Но он не унимался. Звонки шли один за другим. В конце концов, я выключила звук.
Вечером он вернулся хмурый, как туча. Бросил ключи на тумбу с таким грохотом, что я вздрогнула.
— Почему не брала трубку? — начал он без предисловий, с порога.
— Я не хотела разговаривать.
— А с мамой разговаривать тоже не хочешь? Она чуть с ума не сошла от твоего хамства! Она же заботится о нас!
— Она заботится о себе! — не выдержала я. — Ей нужна новая машина, ей нужна наша квартира побольше, ей нужно все, кроме моего мнения!
— Твое мнение? — он фыркнул и прошел на кухню, хлопнув дверью. — Твое мнение — это «я сама не знаю». А мама предлагает конкретные варианты!
Я не пошла за ним. Я не могла смотреть на него в этот момент. Но избежать разговора было не суждено. Ровно в семь вечерa раздался настойчивый звонок в дверь. Я посмотрела в глазок — и обомлела. На площадке стояли свекровь и свекор. Вид у него был виноватый и потухший.
Сергей открыл дверь.
— Мама, папа? А вы что… без предупреждения?
— А мы вот так, по-семейному, без предупреждений, — бодро сказала Галина Ивановна, проходя внутрь и снимая пальто. — Решили устроить маленькое семейное совещание. Срочное.
Она прошла на кухню, села во главе стола и выложила на стол распечатанные листы — фотографии автомобилей, прайсы из строительных магазинов.
— Ну, садитесь все. Начнем с главного. По машине я посчитала. Берем вот эту иномарку, надежную, недорогую в обслуживании. Отец уже тестировал у дилера. Завтра едем оформлять.
Она посмотрела на меня, ожидая ответа. Я молчала.
— Алина, я с тобой разговариваю! — ее терпение лопнуло. — Хватит дуться, как ребенок! Решай!
— Я уже все решила, — тихо сказала я. — Нет. Никакую машину я вам покупать не буду.
Свекровь побледнела. Свекор смущенно потупился. Сергей вскочил со стула.
— Алина, опомнись! Да что с тобой такое?!
— Со мной такое, что это мои деньги! — мой голос наконец сорвался, и вся накопившаяся ярость вырвалась наружу. — Мои! Полученные по завещанию! И решать, что с ними делать, буду только я! Не вы, не твоя мама, а я! Вы поняли?
В кухне повисла шокированная тишина. Свекровь медленно поднялась. Ее лицо исказилось от такой непредвиденной наглости.
— Твои? — она прошипела так, что по коже побежали мурашки. — Ты кто вообще такая здесь? Мы тебя в свою семью приняли, мой сын на тебе женился, а ты… ты ведешь себя как последняя жадная сука! Думаешь, если на тебя с неба свалились деньги, ты теперь царица? Я тебя с такими деньгами на помойке сгною! Слышишь?
— Мама, успокойся! — попытался вставить Сергей, но было поздно.
— Молчи! — крикнула она на него, не отводя от меня глаз. — Ты видишь, на что она подняла руку? На помощь родителям! Она нас в гроб сведет своей жадностью! Я не позволю этому произойти!
Она схватила со стола пачку листов и швырнула их в мою сторону. Бумаги разлетелись по всей кухне.
— Выметайся из моей семьи! Деньги оставляй! Они по праву пренадлежит нам!
Я смотрела на ее багровое от злости лицо, на испуганное лицо свекра, на беспомощное — мужа. И в этот момент вся злость во мне уступила место холодной, спокойной уверенности.
— Ваша семья? — я сказала очень тихо, но так, что все замерли. — Хорошо. Сейчас я пойду собирать вещи. И уеду. А вы тут решайте свои семейные вопросы без меня.
Я развернулась и вышла из кухни. Сзади раздался оглушительный вопль свекрови.
— Да как ты смеешь так со мной разговаривать! Вернись! Вернись сию же минуту!
Я не обернулась. Я зашла в спальню и захлопнула дверь, отгородившись от этого безумия. Из-за двери доносились крики, рыдания и приглушенные уговоры Сергея. Но я их уже почти не слышала.
Я стояла, прислонившись лбом к прохладному стеклу окна, и смотрела на огни города. Мои деньги. Моя жизнь. Моя война. И я поняла, что она только началась.
Я провела ту ночь в гостиной на диване, укрывшись старым пледом. Из спальни доносился храп Сергея — он уснул, словно ничего и не произошло, сметенный ураганом материнских эмоций. А я лежала и смотрела в потолок, переигрывая в голове каждую секунду того ужасного вечера. Жгучий стыд сменился леденящей обидой, а потом пришла холодная, трезвая ярость. Они объявили мне войну. Значит, придется воевать.
Утром Сергей вышел из спальни помятый и молчаливый. Он избегал моего взгляда, торопливо глотал кофе и собирался на работу, делая вид, что между нами все как всегда.
— Сергей, — остановила я его, когда он уже брался за ручку двери. — Мы должны поговорить.
Он обернулся, его лицо выражало одно желание — поскорее сбежать.
— О чем? О вчерашнем? Мама уже все сказала. И я с ней согласен. Ты вела себя отвратительно.
Его слова не задели меня. Я чувствовала себя за толстым бронестеклом.
— Я не об этом. Я подумала. Возможно, вы правы. Деньги большие, и тратить их нужно с умом. На благо семьи.
Он нахмурился, изучая мое лицо в поисках подвоха. Я сделала максимально искреннее и уставшее выражение лица.
— Ну? И к каким выводам ты пришла? — спросил он осторожно.
— Давай сделаем так, как изначально и хотели. Купим нашу квартиру. Внесем первоначальный взнос. Остальное пойдет на ремонт и на… ну, на помощь твоим родителям. Но только я буду вести все переговоры с риелторами и банком. Ты же в этом ничего не понимаешь, а я бухгалтер, мне легче.
Я говорила мягко, уступчиво, играя роль сломленной и одумавшейся жены. Это сработало. Его лицо просветлело, на нем появилась улыбка облегчения.
— Вот видишь! — он даже сделал шаг ко мне. — Я же говорил! Нужно было сразу так договориться, а не устраивать истерик. Мама будет очень рада.
«Именно этого я и боюсь», — пронеслось у меня в голове.
— Только давай пока не будем ей говорить о конкретных суммах и деталях, — быстро добавила я. — Сделаем сюрприз. Как все утрясется, тогда и расскажем.
Он с готовностью согласился — идея сделать маме приятный сюрприз пришлась ему по душе. Он даже обнял меня на прощание — холодный, неискренний жест, но я стерпела. Мне была нужна эта иллюзия перемирия.
Как только он ушел, я взяла телефон и набрала номер своей старшей сестры Кати. Она работала юристом в крупной фирме.
— Кать, мне срочно нужна твоя помощь. Как — я сбивчиво, почти скороговоркой, выложила ей всю историю.
Она выслушала меня, не перебивая, а потом тяжело вздохнула.
— Господи, Алина… Я знала, что твоя свекруха — мрак, но чтобы настолько… Слушай меня внимательно. Все, что ты получила по завещанию — и деньги, и квартира — является твоей личной собственностью. Разделу в случае развода не подлежит. Запомни это как «Отче наш». Сергей не имеет на это ни малейшего права.
От ее слов по телу разлилось долгожданное спокойствие. Я была права.
— Что мне делать?
— Первое — немедленно открыть на свое имя отдельный счет в надежном банке и перевести туда все деньги. Никаких общих счетов и карт. Второе — оформить квартиру на себя. Третье — вести себя тише воды, ниже травы. А лучше — начать готовиться к разводу. Эти люди тебя сожрут.
Мы проговорили еще полчаса, и я записала все ее инструкции. План, vague и интуитивный ночью, обрел четкие, железобетонные очертания.
Я действовала быстро. В тот же день я съездила в банк, оформила новый счет. Деньги были в безопасности. Следующим пунктом была риелтор — подруга Кати, discreet и профессиональная.
Мы встретились в кафе. Я объяснила ситуацию.
— Мне нужно, чтобы со стороны все выглядело так, будто я активно ищу квартиру для себя и мужа. Но на самом деле я присматриваю небольшую студию в спальном районе. Для сдачи в аренду. Или про запас.
Риелтор, умная женщина лет сорока, все поняла без лишних слов.
— Не переживай, Алина. У меня таких клиенток — каждая третья. Сделаем все чисто. Буду присылать тебе варианты, ты будешь их с важным видом обсуждать с мужем при свекрови. Они слопают с потрохами.
Вечером я вернулась домой в приподнятом настроении. Я чувствовала себя агентом под прикрытием. Сергей был уже дома и… готовил ужин. Редкий знак внимания.
— Ну как, были в банке? — спросил он с наигожой небрежностью.
— Да, — кивнула я, включая чайник. — Все улажено. Деньги на счете. Завтра начинаю активно мониторить рынок недвижимости. Уже связалась с агентом.
Его лицо озарила улыбка. Он поверил. Он был счастлив.
— Отлично! Мама звонила, кстати, интересовалась, как наши дела. Я сказал, что все хорошо, мы работаем над вопросом.
— Молодец, — улыбнулась я ему в ответ.
В этот момент на моем телефоне пришло сообщение от риелтора. Я машинально открыла его. Это была подборка студий.
Сергей заглянул через мое плечо.
— А это что? — он нахмурился. — Какие-то маленькие квартиры. Мы же не это смотрим.
Я сделала удивленные глаза, как будто пойманная за руку.
— А, это? Это я для подруги Кати смотрю. Она хочет инвестировать, сдавать в аренду. Попросила меня, раз уж я все равно в теме.
Я посмотрела на него чистым, открытым взглядом. Он промолчал, но в его глазах мелькнула тень сомнения. Сомнения, которое он тут же отогнал — ведь его покорная жена уже согласилась на все его условия. Он кивнул и пошел накрывать на стол.
Я же отправила риелтору ответ: «Спасибо. Все по плану».
Холодная война продолжалась. Но теперь я знала, что у меня есть оружие. И план.
Началась изматывающая игра. Каждый день я получала от риелтора подборку квартир. Вечерами мы с Сергеем, а часто и под внезапно нагрянувшим предлогом «навестить» свекровью, с важным видом изучали планировки, обсуждали достоинства и недостатки.
— Смотри, мам, — говорил Сергей, тыча пальцем в экран планшета. — Вот неплохой вариант, в новостройке, ипотека одобрена. Только кухня маловата.
— Какая кухня?! — фыркала Галина Ивановна. — Вы что, готовить собираетесь или жить? Ищите с большой гостиной, чтобы нам с отцом было где разместиться, когда в гости приедем. И с двумя санузлами обязательно!
Я молча кивала, делая вид, что конспектирую ее пожелания в блокнот. На самом деле я записывала grocery list.
— Конечно, Галина Ивановна, учтем. Но рынок сейчас сложный, хорошие варианты разбирают быстро, — говорила я с озабоченностью.
Я водила их агентов по дорогим квартирам, которые мне и не нужны были, и находила в них массу недостатков: то вид из окна не тот, то высота потолков, то странные соседи. Сергей нервничал, свекровь злилась.
— Ты что, принцесса?! — кричала она в очередной раз, когда я забраковала шикарную трешку в элитном комплексе. — Этой конюшни на твои деньги хватит на десять семей! Ты специально тянешь время?
— Я хочу принять взвешенное решение, — парировала я, глядя ей прямо в глаза. — Это же наша с Сергеем будущая квартира. Надеюсь, надолго.
Мой спокойный тон выводил ее из себя еще сильнее. Она начала подозревать неладное, но не могла понять, в чем именно подвох.
Однажды вечером, когда Сергей вышел вынести мусор, она подошла ко мне вплотную.
— Доченька, — ее голос стал маслянисто-ласковым, от чего по коже побежали мурашки. — Я тут подумала… Ты вся изнервничалась, бедная. Такая ответственность. Давай я тебя поберегу. Переводи деньги на мой счет, я сохраню, а ты спокойно квартирой занимайся. А то, не дай бог, мошенники какие объявятся или ты импульсивно что-то купишь.
Мое дыхание перехватило от такой наглости. Я посмотрела на ее жадные, блестящие глаза и поняла, что терять уже нечего.
— Нет, — сказала я тихо, но так, что было слышно каждую букву. — Деньги останутся на моем счету. Это мое условие.
Ее лицо исказилось. Ласковость испарилась без следа.
— Твое условие? Ты вообще кто такая, чтобы выставлять условия? Я тебя в эту семью привела! Я за тебя поручилась! Без меня Сережа на тебе бы никогда не женился!
В этот момент в квартиру вернулся Сергей. Он замер на пороге, чувствуя накаленную до предела атмосферу.
— Что опять происходит?
— Спроси свою супругу! — завопила свекровь, указывая на меня дрожащим пальцем. — Она не только жадная, она еще и неблагодарная! Я предложила помочь с деньгами, чтобы ее же обезопасить, а она меня в доле сомневается!
Сергей посмотрел на меня с укором.
— Алина, ну сколько можно? Маме же виднее!
Это была последняя капля. Я устала от этой игры.
— Виднее? — я рассмеялась, горько и нервно. — Ей виднее, как потратить мои деньги? На машину свекру? На дачу? На свою новую шубу? Сергей, ты вообще меня слышишь? Это мои деньги! Мои! И я повторяю в последний раз: ни копейки из них не достанется твоей маме. Понятно?
В комнате повисла оглушительная тишина. Свекровь побледнела, потом побагровела. Она отшатнулась от меня, как от прокаженной.
— Все… Я все поняла, — она прошипела, хватая свою сумку. — Значит, так. Значит, война. Я тебя, стерва, из этой семьи выживу. Клянусь! Ты у нас еще всплакнешь!
Она рывком натянула пальто и выбежала из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стены.
Сергей стоял посреди комнаты, белый как полотно. Он смотрел на меня незнающим, чужим взглядом.
— Ну что, добилась? — его голос дрожал от ярости. — Довела маму до истерики! Ты с ума сошла совсем на своих деньгах! Или ты мне сразу говоришь: деньги твои, и я тебе со своей семьей нахрен не нужен?
Я смотрела на него и не видела в нем того мужчину, которого когда-то любила. Передо мной был запуганный мальчик, целиком и полностью принадлежащий своей матери.
— Я тебе все сказала, Сергей. Выбор за тобой.
— Выбор? — он горько усмехнулся. — Какой выбор? Или ты сейчас же переводишь деньги маме, и мы едем к ней извиняться, или я собираю вещи и ухожу. Решай.
Это был ультиматум. Четкий и ясный.
Я посмотрела на него еще секунду, потом развернулась, прошла в спальню и закрыла дверь. Мой ответ был красноречивее любых слов.
Через полчаса я услышала, как он грубо запихивает вещи в спортивную сумку. Хлопок входной двери прозвучал как приговор.
Я осталась одна. В тишине и пустоте. Но странно — мне не было страшно. И не было больно. Было только холодное, леденящее спокойствие. Война была объявлена официально. Пора было переходить в контратаку.
Я взяла телефон и сделала два звонка. Первый — юристу, сестре Кате. —Кать, все. Он ушел. Начинается самое интересное.
Второй звонок — риелтору. —Анна, тот вариант студии, что мы смотрели вчера… Я беру. Готовьте документы.
Тишина в квартире после ухода Сергея была оглушительной. Я стояла посреди гостиной, и странное чувство опустошенности медленно сменялось леденящей ясностью. Все кончено. Мой брак, моя наивная вера в «одну команду» — все это разбилось о жадность двух самых близких людей.
Слез не было. Была только холодная, расчетливая решимость. Они думали, что я — это та самая тихая, покорная Алина, которую можно затоптать. Они ошибались.
Первым делом я позвонила сестре.
— Кать, он ушел. Собрал вещи и ушел к маме. Все именно так, как мы и предполагали.
— Господи, Алина… — в голосе сестры прозвучало сочувствие, но тут же сменилось деловым тоном. — Держись. Значит, план «Б» вступает в силу. Ты помнишь, что делать?
— Помню.
— Тогда действуй. Не медли ни минуты. Пока они там оправляются от своей ярости, ты должна успеть все обезопасить.
Я положила трубку и принялась за работу. Это было похоже на проведение сложной финансовой операции — никаких эмоций, только четкий алгоритм.
Я собрала все документы от нотариуса, свой паспорт и отправилась в банк, где накануне открыла новый счет. Процедура заняла не больше часа. Все средства, все восемь миллионов, были переведены на номинальный счет, привязанный только ко мне. Доступ к нему был только у меня и моего юриста. Теперь это была неприступная крепость.
Следующей остановкой стал Росреестр. Под руководством Кати по телефону я подала заявление на регистрацию права собственности на квартиру тети. Через несколько дней у меня на руках должна была оказаться свежая выписка, где я значилась бы единственной и полноправной хозяйкой.
Вечер я провела за составлением описи всего ценного имущества в нашей с Сергеем квартире. Фотографировала, описывала, фиксировала чеки на технику, которую покупала я. Юридическая машина была запущена.
На следующий день раздался первый звонок. Свекровь. Я посмотрела на экран и впервые за долгое время улыбнулась. Я была готова.
— Ну что, одумалась? — ее голос сиплый, будто она не спала всю ночь. — Где деньги? Сережа ждет, когда ты приползешь извиняться и все вернешь!
— Здравствуйте, Галина Ивановна, — сказала я ледяным, абсолютно спокойным тоном. — Какие деньги? О чем вы?
Она опешила от моего тона. Ожидала истерики, слез, мольбы. Но не этого.
— Как какие?! Мои деньги! Деньги на машину, на дачу! Ты что, совсем спятила?
— Вынуждена вас разочаровать. Никаких ваших денег у меня нет. Есть мои личные средства, полученные мной по завещанию. И распоряжаться ими буду только я.
— Ах ты сука… — зашипела она в трубку, и я представила, как багровеет ее лицо. — Так я тебе и отдала! Сейчас же вернешь все! Я заявление в полицию напишу! Украла!
— Пишите, — парировала я. — Как раз объясните правоохранительным органам, на каком основании вы претендуете на денежные средства, полученные мной в дар от третьего лица. Это будет очень интересный разговор.
Она что-то прокричала еще, но я уже не слушала. Я положила трубку. Сердце колотилось, но не от страха, а от предвкушения. Я знала, что будет дальше.
Через десять минут зазвонил телефон Сергея.
— Ты совсем охренела?! — его ор был оглушительным. — Мать чуть в обморок не упала! Ты с кем разговариваешь? Немедленно переводи деньги! Все до копейки! Иначе я…
— Иначе ты что? — перебила я его. Голос был тихим и ровным. — Подашь на развод? Пожалуйста. Двери открыты. Вернее, ты уже ушел. Так что вопрос решен.
— Это не вопрос развода! Это вопрос денег! Они наши общие! Законных полтора года!
Я снова усмехнулась. Он уже успел проконсультироваться с каким-нибудь «знакомым юристом», наслушавшись матери.
— Учи матчасть, Сергей. Все, что получено по наследству, — личная собственность. Не подлежит разделу. Так что твои «законные» полтора года можешь оставить при себе. Как и свою маму.
Он разразился очередной тирадой, полной оскорблений и угроз подать в суд.
— Подавай, — холодно бросила я в разгар его монолога. — Все претензии — к моему адвокату. Его контакты я тебе скоро перешлю.
Я положила трубку, отключила звук на телефоне и отправила сестре сообщение: «Первая атака отбита. Передаю им тебя. Готовься».
Через минуту мой телефон завибрировал от очередного звонка. СВЕКРОВЬ. Я посмотрела на экран, набрала глубокий вдох и нажала «Ответить». Я знала, что это будет финальный, самый яростный натиск.
— Ты всё подстроила! Всё спланировала! — ее голос был хриплым от бешенства. — Верни деньги, сука! Я тебя по судам затаскаю! Я тебя уничтожу! Я всем расскажу, какая ты мразь!
Я выдержала паузу, дав ей выдохнуть. А потом произнесла медленно, четко выговаривая каждое слово, как учила Катя:
— Галина Ивановна, я вас не перебивала. Теперь выслушайте меня. Все официальные претензии вы можете направить моему представителю, юристу Екатерине Дмитриевой. Все дальнейшие разговоры со мной лично я буду записывать и приобщать к материалам будущего судебного дела. Хорошего вам дня.
Я не стала ждать ответа. Я положила трубку, завершив этот разговор. В тишине квартиры я наконец позволила себе выдохнуть. Руки дрожали, но на душе было непривычно легко.
Первый залп моего юридического капкана прозвучал. Оставалось ждать, когда они в него попадутся.
Неделю в моей жизни царила непривычная, почти звенящая тишина. Ни звонков, ни сообщений. Я знала, что эта тишина — затишье перед бурей. Они не сдались. Они готовились.
Моя сестра Катя, ставшая моим адвокатом, держала руку на пульсе.
— Они подали иск, — сообщила она как-то утром. — Как мы и ожидали. О разделе нажитого имущества. Включая твои деньги и долю в квартире тети. Основание — деньги якобы были внесены на общий счет и использованы для нужд семьи. Бред, конечно, но они пытаются.
Я почувствовала, как сжимается желудок, но голос был спокоен.
— Что будем делать?
— А ничего. Готовим встречный иск о расторжении брака. И собираем наш кейс. У них нет ни единого шанса, Алина. Ни единого.
День суда был пасмурным и дождливым. Я надела строгий деловой костюм, собранный в тугой пучок волосы, минимум макияжа. Я должна была выглядеть как образец здравомыслия и уверенности, а не как несчастная жертва.
У здания суда их уже ждала небольшая группа поддержки: свекровь, свекор и пара их знакомых. Увидев меня, идущую с Катей, они замолчали. Свекровь бросила на меня взгляд, полный такой лютой ненависти, что по коже пробежали мурашки. Сергей смотрел в землю, руки глубоко в карманах, плечи ссутулены.
В зале заседаний пахло старым деревом и пылью. Судья, женщина лет пятидесяти с усталым лицом, неспешно завела дело.
Их адвокат, молодой и самоуверенный, первым изложил требования: разделить средства, полученные ответчиком, признав их общим имуществом супругов, поскольку они были направлены на улучшение благосостояния семьи. Он говорил громко, сыпал статьями, но чувствовалось, что дело он ведет слабое.
Потом слово дали Кате. Она поднялась, спокойная и невозмутимая. Ее голос был тихим, но абсолютно четким, он заполнял собой все пространство зала.
— Уважаемый суд, позиция истца не имеет под собой никаких юридических оснований. Ответчик получила денежные средства и недвижимое имущество по наследству, что в силу пункта 2 статьи 36 Семейного кодекса Российской Федерации является ее личной собственностью. Разделу такое имущество не подлежит.
Она положила перед судьей папку с документами.
— Вот заверенная копия завещания. Вот выписка из банка, подтверждающая, что средства поступили на личный счет ответчика и никуда не переводились. Вот выписка из ЕГРН, где ответчик указана единоличным собственником унаследованной квартиры. Никаких доказательств того, что эти средства были внесены в общий бюджет семьи или считались общими, истцом не представлено. Более того…
Катя сделала небольшую паузу для усиления эффекта.
— Более того, у нас есть основания полагать, что иск подается с целью незаконного завладения имуществом ответчика. Мы подготовили встречный иск о расторжении брака по инициативе ответчика.
Судья внимательно изучала документы. Адвокат свекрови что-то лихорадочно шептал своим клиентам. Лицо Галины Ивановны побагровело.
— Это ложь! — вдруг крикнула она, не выдержав, нарушив все правила. — Она втихаря все оформила! Она обманом выманила у меня сына! Она…
— Галина Ивановна, прошу вас соблюдать порядок! — строго остановила ее судья. — Следующее нарушение — и я удалю вас из зала.
Слушания прошли быстро. Доводы Кати были железобетонными. Их адвокат что-то пытался мямлить про «вклад в благополучие семьи» и «моральный долг», но это звучало жалко и неубедительно.
Судья удалилась в совещательную комнату. Мы ждали, сидя по разные стороны зала. Сергей не смотрел в мою сторону. Свекровь непрерывно шепталась со своим адвокатом, бросая на меня злобные взгляды.
Когда судья вернулась, в зале стало тихо.
— Решение суда по гражданскому делу по иску Сергеева Сергея к Сергеевой Алине о разделе имущества, — ее голос был громким и четким. — В удовлетворении исковых требований — отказать полностью. Судебные расходы взыскать с истца.
Я закрыла глаза и глубоко выдохнула. Все. Это победа. Полная и безоговорочная.
Их адвокат что-то быстро зашептал своим клиентам. Свекровь вскочила с места, ее лицо было искажено гримасой pure ненависти и бессилия.
Мы вышли из зала суда в коридор. Они шли следом. Дождь усиливался, стуча по подоконнику.
Свекровь, не в силах сдержаться, рванулась ко мне, загораживая путь.
— Довольна? — прошипела она, и слюна брызнула мне в лицо. — Все себе отсудила, мразь жадная! Украла у семьи последнее! Да чтоб ты…
Она замахнулась, будто хотела ударить меня. Но я не отступила. Я посмотрела ей прямо в глаза — спокойно, холодно, с легким оттенком презрения.
— Отойдите, Галина Ивановна. Все кончено. Вы проиграли.
— Я тебя по миру пущу! Я тебя уничтожу! — ее голос сорвался на визг. — Ты еще вспомнишь меня! Я не успокоюсь, пока не заберу свое!
Рядом стоял Сергей. Он смотрел на эту сцену с каким-то оцепенением, с пустым, потерянным взглядом. В его глазах читалось лишь осознание полного, сокрушительного провала.
Я больше не видела в нем мужа. Видела жалкого, сломленного маменькиного сынка, который потерял все — и жену, и деньги, и свое достоинство.
Я отступила на шаг, глядя на них — на разъяренную, обезумевшую от жадности старуху и на ее бесхребетного сына.
— Вы хотели денег любой ценой? — сказала я тихо, но так, чтобы слышали оба. — Вы их получили. Ценой сына. Ценой семьи. Ценой своего достоинства. Живите теперь с этим.
Я развернулась и пошла по коридору к выходу, не оглядываясь. За спиной раздался истошный, полный бессильной ярости вопль свекрови, который тут же оборвался — Катя что-то резко сказала ей вслед.
Я вышла на улицу под холодный осенний дождь. Он стекал по моему лицу, смешиваясь с тихими, освобождающими слезами. Впервые за долгие месяцы я дышала полной грудью. Это был запах свободы.
Прошло несколько месяцев. Словно плотная, серая пелена, спала с мира, и краски заиграли по-новому, ярко и отчетливо. Я стояла посреди своей — подчеркиваю, своей — комнаты в той самой унаследованной квартире тети Кати. Пахло свежей краской, деревом и чем-то неуловимо новым, своим.
Ремонт был не грандиозным, но я делала его для себя. Светлые обои, новый ламинат, современная, но не броская техника на крохотной кухне. Каждый предмет здесь был выбран мной и куплен на мои деньги. Без упреков, без советов, без оглядки на чужое мнение. Это было невероятное чувство — свободы и права на собственное пространство.
Развод прошел быстро и тихо. После оглушительного провала в суде Сергей не сопротивлялся. Мы подали заявление о взаимном согласии, и через месяц я получила заветную синюю корочку. Справка о расторжении брака лежала в ящике стола, похожая на билет в новую жизнь.
Я устроилась на новую работу, в небольшую, но перспективную фирму. Коллеги были молодыми и амбициозными, никто не лез в душу и не интересовался моим семейным положением. Я с головой ушла в работу, наслаждаясь тем, что мой профессиональный успех зависит только от меня.
Как-то вечером ко мне пришла в гости сестра Катя. Мы сидели на новом диване, пили вино и смотрели на огни города за окном.
— Ну как? — спросила она, поднимая бокал. — Чувствуешь себя победительницей?
— Чувствую себя собой, — улыбнулась я в ответ. — И это дорогого стоит. Спасибо тебе, Кать. Без тебя я бы не справилась.
— Да брось. Ты бы справилась. Просто немного дольше. Они сами себя уничтожили. Жадность, знаешь ли, слепая.
Она помолчала, потом осторожно спросила:
— А о них ничего не слышала?
Я покачала головой.
— Нет. И не хочу. Для меня этой страницы больше не существует.
Но Вселенная, видимо, решила проверить мою твердость на прочность. Буквально на следующий день раздался звонок от нашего общего знакомого, с которым мы иногда пересекались по работе.
— Алина, привет. Ты не поверишь, кого я вчера видел.
— Кого? — у меня невольно сжалось сердце.
— Твоего экс-половинку. Сидел в кафе один, такой помятый, несчастный. Я мимоходом слышал, как он с кем-то говорил по телефону… Оказалось, его уволили с работы. Месяц уже как. И маменька его, говорят, после того суда слегла — давление замучило. Вот так дела-то.
Я слушала и молчала. Во мне не было ни злорадства, ни удовлетворения. Была какая-то странная, холодная пустота. Они получили по заслугам. Их жадность и желание жить за чужой счет обернулись против них же. Но это не делало меня счастливее.
— Ну, я так, просто поделился новостями. Не обессудь.
— Спасибо, — ответила я. — Было интересно узнать.
Я положила трубку и подошла к окну. Они хотели денег любой ценой. Они их и получили. Ценой сына. Ценой семьи. Ценой собственного здоровья и покоя. Ирония судьбы была горькой и беспощадной.
Я купила себе не квартиру. Я купила свободу. И это того стоило.
Вечером я проверяла почту и среди рекламных рассылок увидела письмо от Сергея. Тема была пустой, адрес — новый. Рука сама потянулась удалить его, но я взяла верх.
«Алина, привет. Я знаю, что у меня нет права тебе писать. И что ты, наверное, ненавидишь меня. Я все понимаю. Просто хотел сказать, что я был слепым идиотом. Мама… у нее проблемы со здоровьем. А у меня с работой. Я все потерял. Можно нам как-то встретиться и поговорить? Хотя бы просто поговорить. Сережа».
Я перечитала сообщение несколько раз. В каждой строчке сквозили отчаяние и надежда. Надежда на то, что я прощу, пожалею, вернусь. Что я снова стану той мягкой и удобной Алиной, которую можно было использовать.
Я отложила телефон. Передо мной встал выбор: ответить и дать им новый шанс втереться в доверие? Или окончательно закрыть эту дверь?
Я посмотрела на свою уютную комнату, на свои вещи, на свое отражение в темном окне — спокойное и уверенное. Я вспомнила все их оскорбления, их алчные взгляды, их попытки сломать меня.
Моя рука потянулась к телефону. Я выделила письмо. Палец завис над кнопкой «Удалить» на долю секунды. А затем нажал ее.
Одно движение. И тишина.
Я выключила свет и легла спать. Мне снились светлые и спокойные сны. Впервые за долгое время.