– Что ты сказал? – переспросила Катя, надеясь, что ослышалась. Голос её дрожал, пальцы сжали край кухонного стола.
Сергей стоял в дверях кухни, скрестив руки на груди. Его тёмные глаза, обычно тёплые, сейчас смотрели холодно, почти чуждо. За окном шёл мелкий дождь, стучал по подоконнику, и этот звук только усиливал напряжение в комнате. Катя чувствовала, как воздух становится густым, словно перед грозой.
– Я сказал, что мама должна получить долю в этой квартире, – повторил Сергей, чеканя каждое слово. – Она всю жизнь мне помогала, а теперь ей негде жить. Это справедливо.
Катя медленно выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Квартира. Их квартира. Та самая, ради которой она работала ночами, брала подработки, отказывала себе в отпуске. Двушка в старом доме на окраине, купленная на её сбережения ещё до свадьбы. Сергей тогда только начинал карьеру в автосервисе, и его вклад был минимальным – пара тысяч на шторы и новый диван. А теперь он стоит здесь и требует отдать часть её дома его матери?
– Справедливо? – Катя прищурилась, голос стал ниже, почти угрожающим. – А то, что я десять лет копила на эту квартиру, работала как проклятая, – это, по-твоему, не считается?
Сергей отвёл взгляд. Его мать, Галина Ивановна, недавно продала свою однушку в и переехала к сестре в деревню. Но, видимо, деревенская жизнь ей быстро надоела, и теперь она хотела вернуться в город. И, конечно, не куда-нибудь, а к ним. В их и без того тесную квартиру.
– Катя, она же не чужая, – мягче сказал Сергей, но в его тоне всё ещё сквозила упрямая решимость. – Это моя мама. Она меня растила одна, без отца. Я ей обязан.
– А мне ты чем обязан? – Катя встала, отодвинув стул с резким скрипом. – Я твоя жена, Серёж. Мы семь лет вместе. Мы строили эту жизнь. А теперь ты ставишь мне ультиматум?
– Это не ультиматум, – он нахмурился, словно её слова его задели. – Это… необходимость. Мама не может жить в деревне. Ей тяжело. А здесь она будет рядом, сможет помогать.
– Помогать? – Катя горько усмехнулась. – Как в прошлый раз, когда она три месяца жила у нас и переставляла всё в доме? Или, когда она учила меня, как «правильно» готовить?
Сергей закатил глаза.
– Ты преувеличиваешь. Она просто хотела быть полезной.
– Полезной? – Катя почувствовала, как внутри закипает гнев. – Она хотела всё контролировать! И теперь ты хочешь, чтобы я отдала ей часть моей квартиры?
– Нашей, – поправил Сергей, и его голос стал твёрже. – Это наша квартира, Катя. Мы женаты.
Она замерла, глядя на него. На его широкие плечи, на знакомый шрам над бровью, который он получил ещё в юности, когда чинил мотоцикл. Этот мужчина был её опорой, её смехом по вечерам, её тёплым боком в постели. Но сейчас он казался чужим. Словно кто-то другой говорил его голосом.
– Нет, Серёж, – тихо, но твёрдо сказала она. – Эта квартира моя. Я её купила до свадьбы. И ты это прекрасно знаешь.
Повисла тишина. Только дождь за окном продолжал своё монотонное бормотание. Сергей опустил руки, его плечи поникли, но он не сдавался.
– Ладно, – наконец сказал он. – Тогда я съезжаю. Мама не может жить в деревне, а я не оставлю её одну.
Катя почувствовала, как пол уходит из-под ног. Съезжаю. Слово ударило, как молоток по стеклу. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но горло перехватило.
– Ты серьёзно? – выдавила она. – Ты выбираешь свою мать вместо меня?
– Я не выбираю, – он покачал головой, но в его глазах мелькнула неуверенность. – Я просто… не знаю, как иначе.
Катя отвернулась к окну, чтобы он не увидел, как у неё дрожат губы. Дождь усиливался, капли стекали по стеклу, размывая серый пейзаж двора. Она вспомнила, как они с Сергеем впервые вошли в эту квартиру. Пустые стены, запах свежей краски, их смех, когда они решили, что спальня будет в той комнате, где больше света. Тогда казалось, что всё впереди – дети, путешествия, уютные вечера. А теперь? Теперь он ставит ей ультиматум.
– Хорошо, – сказала она, не оборачиваясь. – Делай, как знаешь.
Сергей постоял ещё минуту, словно ждал, что она передумает. Но Катя молчала. Тогда он развернулся и вышел из кухни. Хлопнула входная дверь.
Она осталась одна. На столе стояла недопитая кружка чая, уже остывшего. В раковине – пара тарелок от ужина. Всё такое привычное, родное. Но теперь это место казалось чужим.
На следующий день Катя проснулась с тяжёлой головой. Ночью она почти не спала, ворочалась, слушала, как Сергей храпит на диване в гостиной. Он не ушёл, но это не приносило облегчения. Напряжение между ними повисло, как густой туман.
Она вышла на кухню, поставила чайник. За окном всё ещё моросил дождь, и двор выглядел уныло: лужи, голые ветки деревьев, одинокая детская горка, на которой никто не играл. Катя смотрела на это и думала: как же быстро всё может рухнуть?
Сергей появился в дверях, уже одетый в рабочую куртку.
– Я на работу, – буркнул он, избегая её взгляда.
– Ага, – кивнула Катя, размешивая сахар в чашке. Ложка звякала о фарфор, и этот звук раздражал её больше, чем следовало.
– Поговорим вечером? – спросил он, всё ещё глядя в пол.
– Если будет о чём, – холодно ответила она.
Он кивнул и ушёл. Дверь снова хлопнула, но на этот раз Катя не вздрогнула. Она сидела, глядя в чашку, и пыталась понять, что чувствует. Гнев? Обиду? Страх? Всё вместе, смешанное в горький коктейль.
Квартира. Её крепость. Её мечта. Она вспомнила, как в двадцать пять лет, работая менеджером в крохотной фирме, она откладывала каждую копейку. Как отказывалась от новых платьев, от поездок с подругами, от кофе в модных кофейнях. Всё ради того, чтобы иметь своё. Чтобы не зависеть ни от кого. И вот теперь её муж, человек, которому она доверяла, требует отдать часть этого ради его матери.
Катя достала телефон и набрала номер своей подруги Лены.
– Лен, привет, – голос её звучал устало, но она старалась держаться. – Можно к тебе заехать? Мне надо… выговориться.
– Конечно, Кать, – Лена сразу уловила её настроение. – Что стряслось?
– Всё, – коротко ответила Катя. – Просто всё.
Через час она сидела в уютной кухне Лены, в старой хрущёвке на другом конце города. Лена, невысокая, с короткими рыжими волосами и вечной улыбкой, наливала чай и слушала, как Катя выплёскивает всё, что накопилось.
– Он реально сказал, что съедет? – Лена округлила глаза, ставя чайник на стол. – Серьёзно?
– Серьёзно, – кивнула Катя, теребя край скатерти. – И я не знаю, что делать. Я его люблю, Лен. Правда люблю. Но эта его мать… Она как танк. Всегда была такой. А теперь ещё и эта идея с долей в квартире.
– Погоди, – Лена нахмурилась. – А почему Галина Ивановна вдруг решила, что ей нужна доля? Она же свою квартиру продала. Деньги где?
– Вот и я не понимаю! – Катя всплеснула руками. – Сергей говорит, что она хочет быть ближе к нам, что ей в деревне плохо. Но почему именно моя квартира? Почему не купить что-то отдельное?
Лена задумчиво постучала пальцами по столу.
– А ты с ней самой говорила? Без Серёжи?
Катя покачала головой.
– Не могу. Она меня подавляет. Всегда подавляла. Помнишь, как она на свадьбе заявила, что я «неправильно» торт разрезала?
– Ох, да, – Лена рассмеялась, но тут же посерьёзнела. – Кать, тебе надо с ней поговорить. Прямо. Без посредников. Иначе Сергей будет между вами, как между двух огней.
– Я знаю, – Катя вздохнула. – Но как? Она же… она как стена. Непробиваемая.
– А ты не пробивай, – Лена подмигнула. – Обойди. Найди подход. Ты же умная, Кать. Ты всегда находила выход.
Катя улыбнулась, впервые за утро почувствовав лёгкое тепло внутри. Лена всегда умела её подбодрить. Но мысль о разговоре с Галиной Ивановной вызывала дрожь.
– А если она меня просто раздавит? – тихо спросила Катя.
– Тогда ты встанешь и отряхнёшься, – твёрдо сказала Лена. – Ты не из тех, кто сдаётся.
Вечером Сергей вернулся домой поздно. Катя сидела на диване, листая новости в телефоне, но мысли её были далеко. Она уже приняла решение: завтра она позвонит Галине Ивановне и договорится о встрече. Без Сергея. Без ультиматумов. Просто два взрослых человека, которые поговорят.
– Ты как? – спросил Сергей, снимая куртку.
– Нормально, – ответила Катя, не поднимая глаз. – Завтра поговорю с твоей мамой.
Он замер, явно не ожидая такого поворота.
– Серьёзно?
– Серьёзно, – она посмотрела на него. – Но это не значит, что я согласна на твои условия. Я просто хочу понять, что происходит.
Сергей кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение.
– Хорошо. Может, так будет лучше.
Катя промолчала. Она не была уверена, что будет лучше. Но одно она знала точно: она не позволит никому – ни мужу, ни его матери – отнять у неё то, что она строила годами.
– Или моя мать получает долю в квартире, или я съезжаю! – слова Сергея всё ещё звенели в ушах Кати, когда она на следующий день набирала номер Галины Ивановны
– Алло, Катя? – голос свекрови в трубке звучал удивлённо, но с привычной ноткой властности. – Что-то случилось?
Катя стояла у окна своей кухни, глядя на серый московский двор. Дождь прекратился, но лужи всё ещё блестели под тусклым светом фонарей. Она глубоко вдохнула, сжимая телефон так, что пальцы побелели.
– Галина Ивановна, нам нужно поговорить, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. – Без Сергея. Только вы и я.
В трубке повисла пауза. Катя буквально слышала, как свекровь поджимает губы, как это бывало, когда ей что-то не нравилось.
– Ну, хорошо, – наконец ответила Галина Ивановна. – Приезжай ко мне завтра. Я у сестры, в Подмосковье. Адрес сброшу.
Катя кивнула, хотя свекровь этого не видела.
– Договорились.
Она положила трубку и опустилась на стул. Сердце колотилось, как перед экзаменом. Разговор с Галиной Ивановной был для неё сродни выходу на ринг. Эта женщина всегда умела поставить её в угол одним взглядом, одним словом. Но отступать было некуда.
– Ты уверена? – спросил Сергей, когда она рассказала ему о своём решении. Он сидел на диване, держа в руках бутылку пива, но не пил – просто крутил её, словно пытался найти ответы на дне.
– Уверена, – ответила Катя, хотя внутри всё сжималось от страха. – Если мы не разберёмся, это будет висеть над нами вечно.
Сергей посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то новое – уважение, смешанное с тревогой.
– Просто… будь осторожна, – сказал он. – Мама умеет… ну, ты знаешь.
– Знаю, – Катя горько усмехнулась. – Но я тоже не из мягкого теста.
На следующее утро Катя ехала в электричке, глядя на мелькающие за окном деревья, ещё не сбросившие осеннюю листву. Дом сестры Галины Ивановны находился в небольшом посёлке в часе езды от города. Катя заранее настроилась на долгую дорогу и на ещё более долгий разговор. В сумке лежала бутылка воды и блокнот, куда она наспех записала свои доводы – на случай, если нервы подведут.
Посёлок встретил её тишиной и запахом сырого леса. Дом сестры Галины Ивановны оказался старым, но ухоженным, с резными наличниками и маленьким садом, где росли яблони. Катя постучала в калитку, чувствуя, как сердце стучит в горле.
– Катя! – Галина Ивановна открыла дверь, и её взгляд, как всегда, был цепким, оценивающим. – Проходи, не стой на холоде.
Внутри дом пах пирогами и чем-то старомодным – то ли лавандой, то ли нафталином. Галина Ивановна, высокая, с идеально уложенными седыми волосами, выглядела так, будто готовилась к фотосессии, а не к встрече с невесткой. На столе уже стояли чайник, чашки и тарелка с домашним печеньем.
– Садись, – свекровь указала на стул, и Катя послушно опустилась, чувствуя себя школьницей на приёме у директора.
– Спасибо, что согласились встретиться, – начала Катя, стараясь держать голос ровным. – Я хочу поговорить о квартире. И о том, что происходит между нами.
Галина Ивановна подняла бровь, но ничего не сказала, только налила чай в чашки. Её движения были медленными, почти театральными, и Катя почувствовала, как внутри нарастает раздражение.
– Сергей сказал, что вы хотите долю в нашей квартире, – продолжила Катя, глядя свекрови в глаза. – Но я не понимаю, почему. Вы продали свою квартиру, у вас должны быть деньги. Почему вы не купите что-то своё?
Галина Ивановна поставила чайник с лёгким стуком.
– Катя, ты молодая, – начала она, и её голос был мягким, но с металлическими нотками. – Ты не понимаешь, каково это – остаться одной на старости лет. Я продала квартиру, чтобы быть ближе к сыну. К вам. Я не хочу быть обузой, но мне нужно место, где я буду чувствовать себя дома.
– Дома? – Катя почувствовала, как гнев снова поднимается. – А как же я? Это моя квартира, Галина Ивановна. Я её купила до свадьбы. Я работала на неё годами. Почему я должна делиться?
– Потому что вы семья, – свекровь посмотрела на неё с лёгкой укоризной. – Семья делится всем. Или ты думаешь, что Сергей – не часть этой семьи?
Катя сжала кулаки под столом. Этот разговор шёл совсем не так, как она планировала.
– Сергей – мой муж, – твёрдо сказала она. – Но это не значит, что я должна отдавать свою собственность. Я хочу понять, почему вы требуете долю. И почему Сергей ставит мне ультиматумы.
Галина Ивановна вздохнула, словно Катя была упрямым ребёнком.
– Я не требую, – сказала она. – Я прошу. А Сергей… он просто хочет, чтобы его мать была рядом. Он хороший сын. Ты бы хотела, чтобы ваши будущие дети бросили вас на старости лет?
Катя почувствовала, как кровь приливает к лицу. Это был удар ниже пояса.
– Это нечестно, – тихо сказала она. – Я не бросаю вас. Я просто хочу защитить то, что принадлежит мне.
– Принадлежит тебе, – повторила Галина Ивановна, и в её голосе мелькнула насмешка. – А что принадлежит Сергею? Ты же не одна живёшь в этой квартире.
Катя открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли. Она вдруг поняла, что свекровь мастерски переводит разговор в другую плоскость. Это был не диалог – это была игра, где Галина Ивановна задавала правила.
– Хорошо, – Катя встала, чувствуя, как дрожат колени. – Я услышала вас. Но я не готова отдавать долю. И если Сергей выберет вашу сторону… – она запнулась, – тогда, наверное, нам не по пути.
Галина Ивановна посмотрела на неё с удивлением, словно не ожидала такой решимости.
– Ты серьёзно? – спросила она. – Готова разрушить семью из-за квартиры?
– А вы готовы разрушить её ради своей выгоды? – парировала Катя, и её голос задрожал от сдерживаемых эмоций.
Повисла тишина. Только старые настенные часы тикали в углу, отмеряя секунды. Галина Ивановна отвела взгляд, и Катя впервые заметила в её глазах неуверенность.
– Я подумаю, – наконец сказала свекровь. – Но ты тоже подумай, Катя. Семья – это не только стены и документы.
Когда Катя вернулась домой, Сергей ждал её на кухне. Он выглядел уставшим, под глазами залегли тени. На столе стояла бутылка пива, но он к ней не прикасался.
– Ну, как прошло? – спросил он, едва она вошла.
Катя бросила сумку на стул и устало опустилась напротив.
– Твоя мама считает, что семья – это когда все делятся всем, – сказала она, глядя ему в глаза. – А я считаю, что семья – это когда уважают друг друга.
Сергей нахмурился.
– Она что, опять тебя давила?
– Давила, – кивнула Катя. – Но я не поддалась. Хотя… – она замялась, – мне кажется, она что-то недоговаривает.
– В смысле? – Сергей подался вперёд.
– Не знаю, – Катя покачала головой. – Она говорит, что продала квартиру, чтобы быть ближе к нам. Но почему тогда не купить что-то своё? Почему именно наша квартира?
Сергей отвёл взгляд, и Катя уловила в его жесте что-то странное. Словно он знал больше, чем говорил.
– Серёж, – она наклонилась к нему, – ты что-то скрываешь?
Он молчал, теребя этикетку на бутылке. Катя почувствовала, как сердце сжимается.
– Скажи мне правду, – тихо попросила она. – Почему твоя мама так настаивает на доле?
Сергей глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.
– Ладно, – наконец сказал он. – Она… она не всё продала. Часть денег от квартиры она отдала на благотворительность. Какой-то фонд, связанный с её церковью. А оставшихся денег не хватает на новую квартиру в городе.
Катя замерла, переваривая услышанное.
– Благотворительность? – переспросила она. – И поэтому ты решил, что я должна отдать свою квартиру?
– Не так, – Сергей покачал головой. – Я… я просто хотел помочь ей. Она же моя мама, Кать. Я не знал, как тебе сказать.
– А ультиматум? – голос Кати задрожал. – Это что, тоже ради мамы?
Сергей опустил голову, и его молчание было красноречивее любых слов. Катя почувствовала, как внутри всё рушится. Она встала, не глядя на него.
– Я не знаю, что хуже, – тихо сказала она. – То, что ты мне не сказал правду, или то, что ты готов разрушить наш брак ради неё.
– Катя, подожди! – он попытался взять её за руку, но она отстранилась.
– Мне нужно время, – сказала она, направляясь к двери. – И тебе, похоже, тоже.
Она вышла из кухни, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Но плакать она не будет. Не сейчас. Не перед ним.
На следующий день Катя сидела в кафе с Леной, рассказывая ей о разговоре с Галиной Ивановной и признании Сергея.
– Он реально скрыл, что его мама отдала деньги? – Лена округлила глаза. – Кать, это уже не просто ультиматум. Это… предательство.
– Я знаю, – Катя теребила бумажную салфетку, разрывая её на мелкие кусочки. – Но я всё ещё люблю его, Лен. И это самое ужасное.
– Любить – не значит терпеть всё, – твёрдо сказала Лена. – Ты должна решить, что для тебя важнее – брак или твоя собственность. И твоя гордость.
Катя молчала, глядя на чашку остывшего кофе. Она вспомнила, как Сергей впервые признался ей в любви – на лавочке в парке, под цветущими каштанами. Как он смеялся, когда она пролила на него мороженое. Как они мечтали о будущем, сидя в этой самой квартире, которую она теперь защищала, как крепость.
– Я не хочу развода, – наконец сказала она. – Но я не могу жить с человеком, который выбирает не меня.
Лена кивнула, сжимая её руку.
– Тогда тебе нужно принять решение. И быстро. Потому что, Кать, это ещё не конец.
И Лена была права. Когда Катя вернулась домой, её ждал новый сюрприз. На столе лежал конверт с документами. А рядом – записка от Сергея: «Прости. Я был неправ. Но я не знаю, как всё исправить».
Катя открыла конверт и почувствовала, как кровь отливает от лица. Это был договор о дарении доли квартиры. На имя Галины Ивановны. Подписанный Сергеем.
– Или моя мать получает долю в квартире, или я съезжаю! – слова Сергея всё ещё звучали в голове Кати, когда она смотрела на договор дарения, лежащий на кухонном столе
– Что ты натворил, Серёж? – прошептала она, сжимая лист бумаги так, что он смялся в её руках.
Договор был подписан. Сергей, не посоветовавшись с ней, решил передать часть их квартиры – её квартиры – своей матери. Катя чувствовала, как внутри всё кипит: гнев, обида, бессилие. Она бросила взгляд на записку, написанную его размашистым почерком: «Прости. Я был неправ. Но я не знаю, как всё исправить».
– Исправить? – Катя горько усмехнулась, отбрасывая бумагу. – Ты даже не попытался.
Квартира была тихой, только старый холодильник гудел в углу. Сергей ушёл на работу, оставив её наедине с этим предательством. Катя сидела, глядя на потёртый стол, где они с Сергеем когда-то пили чай, планируя будущее. Тогда казалось, что они – команда, что вместе они справятся с чем угодно. А теперь? Теперь он подписал документ, который мог разрушить всё.
Она схватила телефон и набрала Лену.
– Лен, он это сделал, – голос Кати дрожал, но она старалась держать себя в руках. – Подписал дарственную на долю квартиры. Для своей мамы. Без меня.
– Что?! – Лена ахнула так громко, что Катя невольно отодвинула телефон от уха. – Кать, это же… это незаконно, нет? Квартира твоя, ты же покупала её до свадьбы!
– Да, – кивнула Катя, хотя подруга её не видела. – Но он… он как будто хочет меня сломать. Заставить согласиться.
– Сломать? – Лена фыркнула. – Кать, ты не из тех, кого ломают. Тебе нужен юрист. Прямо сейчас.
Катя знала, что Лена права. Она не могла просто сидеть и ждать, пока её жизнь рухнет. Но мысль о юристе, о судах, о ссорах с Сергеем – всё это пугало. Она всё ещё любила его. Или, может, любила того Сергея, который был раньше? Того, кто смеялся с ней над глупыми фильмами, кто приносил ей кофе в постель, кто обещал, что они всегда будут вместе.
– Я подумаю, – тихо сказала она. – Но сначала… мне нужно ещё раз поговорить с ним.
– Кать, будь осторожна, – голос Лены стал серьёзнее. – Он уже показал, что готов пойти против тебя. Не дай ему снова тебя задавить.
Катя положила трубку и посмотрела на договор. Её пальцы дрожали, но она заставила себя встать, налить воды, сделать глоток. Нужно было собраться. Нужно было действовать.
Вечером Сергей вернулся домой. Он выглядел ещё более уставшим, чем обычно: тёмные круги под глазами, мятая рубашка, волосы растрёпаны. Катя сидела на кухне, договор лежал перед ней, как улика в детективе.
– Ты это видел? – спросила она, указывая на бумагу. Голос был спокойным, но внутри всё клокотало.
Сергей замер в дверях, бросив взгляд на договор. Его лицо побледнело.
– Кать, я… – он запнулся, потирая шею. – Я думал, это поможет.
– Поможет? – Катя вскочила, не в силах больше сдерживаться. – Поможет кому, Серёж? Твоей маме? А как же я? Как же мы?
– Я не хотел тебя обидеть, – он шагнул к ней, но она отступила. – Я просто… я думал, если я подпишу это, мама успокоится. Она же всё время говорит, что ей негде жить, что она одна…
– А ты не подумал, что я тоже могу чувствовать себя одинокой? – голос Кати сорвался. – В своём собственном доме, Серёж! Ты подписал этот договор за моей спиной!
Сергей опустил голову, словно ребёнок, которого застали за шалостью.
– Я знаю, что поступил глупо, – тихо сказал он. – Но я не знал, как ещё её успокоить. Она… она давит на меня, Кать. Всегда давила.
Катя смотрела на него, и в груди что-то болезненно сжалось. Она вдруг увидела его не как мужа, а как мальчика, который всю жизнь пытался угодить своей матери. И эта мысль была хуже всего – потому что она поняла, что он, возможно, никогда не выберет её.
– Я не могу так больше, – сказала она, и её голос был удивительно ровным. – Я не хочу жить с человеком, который предаёт меня ради кого-то другого.
– Кать, подожди, – он шагнул к ней, но она подняла руку, останавливая его.
– Я подаю на развод, – сказала она. – И я аннулирую этот договор. Квартира моя. И точка.
Сергей смотрел на неё, и в его глазах было столько боли, что Катя почти передумала. Но потом она вспомнила, как он молчал, когда его мать критиковала её. Как он не спросил её мнения, подписывая договор. Как он поставил ей ультиматум. И эта боль – её боль – оказалась сильнее.
– Ты серьёзно? – тихо спросил он.
– Серьёзно, – ответила она, и её голос не дрогнул.
На следующий день Катя сидела в офисе юриста – невысокого мужчины в строгом костюме, который говорил быстро и деловито.
– Ваша ситуация простая, – сказал он, листая документы. – Квартира куплена до брака, она не является совместно нажитым имуществом. Договор дарения, подписанный вашим мужем, недействителен, потому что он не имел права распоряжаться вашей собственностью.
Катя кивнула, чувствуя странное облегчение.
– А что дальше? – спросила она.
– Мы подадим иск об аннулировании договора, – юрист поправил очки. – Это займёт время, но шансы на успех – сто процентов. Что касается развода… – он посмотрел на неё с лёгкой улыбкой. – Это уже ваш выбор.
Катя вышла из офиса, вдыхая прохладный осенний воздух. Москва шумела вокруг: машины, люди, запах кофе из ближайшей кофейни. Она вдруг почувствовала себя легче, словно сбросила с плеч тяжёлый рюкзак. Развод. Это слово пугало её, но в то же время давало странное чувство свободы.
Она позвонила Лене.
– Я сделала это, – сказала она, едва подруга сняла трубку. – Подала на развод. И договор аннулирую.
– Кать, ты молодец, – голос Лены был полон гордости. – Я знала, что ты не сдашься.
– Я не сдалась, – согласилась Катя. – Но… мне всё равно больно.
– Конечно, больно, – мягко сказала Лена. – Ты любила его. Но ты сделала правильно. Ты выбрала себя.
Катя кивнула, глядя на прохожих, спешащих по своим делам. Она выбрала себя. Впервые за долгое время.
Прошёл месяц. Катя сидела в своей квартире – теперь уже официально только её. Договор дарения был аннулирован, Сергей съехал к своей матери. Развод был в процессе, но Катя уже не чувствовала того страха, который сковывал её раньше.
Она стояла у окна, глядя на знакомый двор. Лужи высохли, деревья окончательно сбросили листья, и в воздухе пахло зимой. Квартира казалась тише, чем раньше, но эта тишина была не пустой – она была спокойной.
Катя начала новую жизнь. Она записалась на курсы фотографии – давнюю мечту, которую всегда откладывала. Стала чаще встречаться с Леной и другими подругами. Даже сходила на пару свиданий, хотя пока не была готова к новым отношениям.
Однажды вечером, когда она разбирала старые фотографии, в дверь позвонили. На пороге стояла Галина Ивановна.
– Катя, – свекровь выглядела непривычно растерянной. – Можно поговорить?
Катя хотела захлопнуть дверь, но что-то в глазах Галины Ивановны её остановило.
– Заходите, – сказала она, отступая в сторону.
Они сели на кухне, и Галина Ивановна, впервые за всё время, заговорила без привычной властности.
– Я была не права, – сказала она, глядя в стол. – Я слишком давила на Серёжу. И на тебя. Я… я просто хотела быть нужной.
Катя молчала, не зная, что ответить. Она ожидала многого, но не извинений.
– Я понимаю, что вы разводитесь, – продолжила Галина Ивановна. – И я знаю, что это отчасти моя вина. Но я хочу, чтобы ты знала: я не хотела вас разлучить.
– Хотели или нет, – тихо сказала Катя, – но это случилось.
Галина Ивановна кивнула, и её глаза заблестели.
– Я купила квартиру, – сказала она. – Маленькую, в соседнем районе. Теперь у меня есть своё место. И я… я не буду больше вмешиваться.
Катя посмотрела на неё, и в груди что-то дрогнуло. Она не простила свекровь – пока нет. Но эта женщина, сидящая перед ней, уже не казалась той непробиваемой стеной, какой была раньше.
– Спасибо, что сказали, – ответила Катя. – Это… важно.
Галина Ивановна ушла, а Катя осталась на кухне, глядя на чашку чая, которую так и не допила. Она подумала о Сергее, о том, как он звонил ей пару раз, пытаясь извиниться. Но она не брала трубку. Может, когда-нибудь они смогут поговорить. Может, даже останутся друзьями. Но сейчас ей нужно было идти дальше.
Прошло ещё несколько месяцев. Катя стояла на балконе своей квартиры, держа в руках камеру. Она только что вернулась с фотосессии в парке – её первая работа как фотографа. Не шедевр, но начало.
Она посмотрела на город, раскинувшийся перед ней. Огни мигали, машины гудели, жизнь текла своим чередом. И Катя вдруг поняла, что впервые за долгое время чувствует себя на своём месте. Её квартира. Её жизнь. Её выбор.
Рекомендуем: