— Эта квартира принадлежит моему сыну, и я буду приходить сюда когда захочу! У меня есть ключи, и никакая выскочка мне не указ! — голос Валентины Петровны дрожал от праведного гнева.
Марина стояла в дверях своей собственной спальни, глядя на свекровь, которая методично перекладывала вещи в шкафу. Утро началось с того, что она проснулась от звука поворачивающегося в замке ключа. Сначала подумала — Костя вернулся раньше из командировки. Но нет. В квартире хозяйничала Валентина Петровна, её свекровь, которая без стука и предупреждения вошла в их дом в семь утра субботы.
— Валентина Петровна, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, — это наша с Костей квартира. Мы вместе платили ипотеку три года. И вы не можете просто так врываться в наш дом.
Свекровь обернулась, и в её глазах сверкнуло что-то хищное. Она была женщиной крепкого телосложения, с аккуратной укладкой и маникюром, которые делала раз в неделю в дорогом салоне. На вид — респектабельная дама за шестьдесят. Но Марина уже знала, что за этой внешностью скрывается железная хватка и непоколебимая уверенность в своей правоте.
— Вместе платили? — свекровь усмехнулась. — Дорогая моя, первоначальный взнос дал мой сын. Из денег, которые я ему подарила. Так что эта квартира куплена на мои деньги. И не тебе, провинциальной девчонке, учить меня, что я могу, а что не могу делать в доме моего сына.
Слово «провинциальная» ударило больнее пощёчины. Марина действительно приехала в Москву из небольшого города пять лет назад. Познакомилась с Костей на работе, влюбилась, вышла замуж. И с первого дня свекровь дала понять — невестка ей не ровня. Недостаточно хороша для её драгоценного сына.
— Я пойду приготовлю завтрак, — Марина решила не продолжать конфликт. Она знала, что Костя вернётся через два дня, и тогда они поговорят. А пока нужно просто пережить визит свекрови.
Но Валентина Петровна не собиралась так просто отпускать невестку.
— Завтрак? Ты даже готовить толком не умеешь. Костенька мне жаловался, что ты его кормишь полуфабрикатами. Вот я и пришла навести порядок. Холодильник проверю, продукты куплю нормальные. И вообще, посмотрю, как вы тут живёте.
Марина остановилась посреди коридора. Медленно повернулась.
— Костя вам жаловался?
— А как же! Мы с сыном очень близки. Он мне всё рассказывает. И про твои истерики тоже. И про то, как ты ревнуешь его к матери. Некрасиво это, Марина. Очень некрасиво.
Истерики? Ревность? Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она никогда не устраивала истерик. Максимум — просила Костю поговорить с матерью о границах. О том, что нельзя звонить в два часа ночи с вопросом, поужинал ли сын. Нельзя приезжать без предупреждения каждые выходные. Нельзя лезть с советами по каждому поводу.
Свекровь тем временем прошла на кухню и начала инспекцию. Открывала шкафчики, проверяла сроки годности, качала головой. — Кошмар! Сплошные консервы и макароны. А где нормальная еда? Где мясо? Где свежие овощи? Костенька худеет с таким питанием!
— Костя сам покупает эти продукты, — тихо сказала Марина. — Ему нравится паста.
— Нравится! — фыркнула свекровь. — Ему нравится то, что мама готовит. Борщ, котлеты, пироги. А ты что ему готовишь? Салатики из пакетиков?
Марина молча пошла в ванную. Заперлась. Села на край ванны и достала телефон. Набрала сообщение Косте: «Твоя мама опять здесь. Пришла со своими ключами. Роется в наших вещах. Говорит, что ты ей жалуешься на меня».
Ответ пришёл через минуту: «Мариш, потерпи пару дней. Я разберусь, когда вернусь. Не ссорься с ней, пожалуйста».
Потерпи. Разберусь. Не ссорься. Те же слова, что и всегда. За два года брака Марина слышала их десятки раз. И каждый раз Костя «разбирался» тем, что мягко просил мать «не так часто приезжать». А Валентина Петровна кивала, улыбалась и через неделю снова стояла на пороге.
Марина вышла из ванной. Свекровь уже обосновалась на кухне, что-то варила, жарила. По квартире распространялся запах борща.
— Вот, — гордо заявила Валентина Петровна, — сейчас будет нормальная еда. Сварила борщ на три дня, котлет нажарила. Теперь Костенька поест по-человечески. А ты, — она окинула невестку оценивающим взглядом, — могла бы и поучиться. Хозяйка из тебя никакая. Удивляюсь, как мой сын на тебе женился.
— А вы у него спросите, — не выдержала Марина.
— Что ты сказала?
— Спросите у Кости, почему он на мне женился. Может, я готовлю не так хорошо, как вы. Но он меня любит. И женился по любви, а не потому, что вы ему невесту подобрали.
Лицо свекрови стало багровым.
— Да как ты смеешь! Я его мать! Я его родила, вырастила, выучила! А ты кто такая? Никто! Прилипала, которая запала на перспективного парня!
— Я его жена, — Марина говорила спокойно, хотя руки дрожали. — И эта квартира — наш дом. Не ваш. Наш. И я больше не позволю вам приходить сюда без приглашения.
— Не позволишь? — свекровь рассмеялась. — Да ты посмотри на себя! Тридцать лет, а что имеешь? Работаешь менеджером за копейки. Родителей нет, родственников нет. Если Костя тебя выгонит — куда пойдёшь? На съёмную квартиру за тридцать тысяч?
Это была правда. Родители Марины погибли в аварии пять лет назад. Именно после их гибели она переехала в Москву, чтобы начать жизнь заново. И встретила Костю. Он стал для неё всем — семьёй, опорой, любовью. Но свекровь била в самое больное место.
— Знаешь, что я тебе скажу, девочка? — Валентина Петровна подошла ближе. — Будешь выступать — останешься ни с чем. Костя всегда выберет мать. Всегда. Потому что я — это его кровь, его семья. А ты — временное явление.
Марина молча развернулась и ушла в спальню. Закрыла дверь. Села на кровать и обхватила голову руками. Может, свекровь права? Может, она действительно никто в этом доме?
Телефон завибрировал. Сообщение от Кости: «Мам сказал, что у неё ремонт в квартире. Она поживёт у нас пару дней. Потерпи, солнышко».
Ремонт. Ложь. Марина знала, что никакого ремонта нет. Валентина Петровна жила в прекрасной трёхкомнатной квартире в центре. Просто решила в очередной раз показать, кто в доме хозяин.
Два дня превратились в неделю. Свекровь полностью перекроила быт. Вставала в шесть утра, гремела посудой, готовила «правильную» еду. Переставила вещи в шкафах по своему усмотрению. Выбросила косметику Марины, заявив, что она вредная. Купила новые шторы в спальню — «эти ваши слишком легкомысленные».
Марина пыталась сопротивляться, но каждая попытка заканчивалась скандалом. А Костя по телефону только вздыхал: «Ну мам, ну что ты делаешь? Потерпи ещё немного, я скоро вернусь».
На восьмой день терпение лопнуло. Марина вернулась с работы и обнаружила, что свекровь выбросила её любимое платье. То самое, в котором она была на первом свидании с Костей.
— Зачем вы это сделали? — Марина держала в руках обрывки ткани, найденные в мусорном ведре.
— Старое было, полинялое. Нечего хлам дома держать. Я тебе новое куплю. Приличное. Чтобы ты как жена московского специалиста выглядела, а не как продавщица с рынка.
— Вы не имели права!
— Я всё имею право делать в доме моего сына! — свекровь встала в полный рост. — И знаешь что? Я вообще считаю, что Косте надо с тобой развестись. Найти нормальную девушку. Из хорошей семьи. С образованием. Которая родит ему детей, а не карьеру строит.
— Какую карьеру? Я работаю, чтобы помогать оплачивать ипотеку!
— Вот именно. Нормальная жена сидела бы дома, растила бы детей. А ты? Три года в браке — и ни одного ребёнка. Да ты просто пустоцвет!
Слово ударило как хлыст. Марина побледнела. Свекровь не знала. Не могла знать о выкидыше год назад. О том, как они с Костей плакали вместе. О том, что врачи сказали подождать, восстановиться. Костя обещал никому не рассказывать. Неужели рассказал матери?
— Что? Правда глаза колет? — свекровь торжествовала. — Три года, и ничего. А моя подруга внуков нянчит уже. Двойню! А я что скажу знакомым? Что невестка у меня бесплодная?
— Выйдите из моего дома, — Марина говорила тихо, но в голосе звенела сталь.
— Что? Что ты сказала?
— Я сказала — выйдите из моего дома. Немедленно. И оставьте ключи.
— Да ты в своём уме? Это дом моего сына!
— Это мой дом тоже. И я не позволю вам больше меня унижать. Уходите. Или я вызову полицию.
Свекровь расхохоталась.
— Полицию? Ты вызовешь полицию на мать своего мужа? Да Костя тебя в тот же день на улицу выставит!
Марина достала телефон. Набрала номер Кости. Включила громкую связь.
— Алло, солнышко, что случилось? — голос мужа звучал встревоженно.
— Костя, твоя мать только что назвала меня пустоцветом. Сказала, что я бесплодная. При том, что ты прекрасно знаешь про наш выкидыш.
Молчание.
— Костя, ты здесь?
— Да… Мам, ты правда это сказала?
— Костенька, сыночек, она всё перевирает! Я просто сказала, что пора о детях подумать!
— Мам, я же просил… Я же объяснял…
— Костя, — перебила Марина, — или твоя мать уходит прямо сейчас и больше никогда не переступает порог нашего дома без приглашения, или ухожу я. Выбирай.
— Мариш, не надо ультиматумов…
— Выбирай, Константин. Твоя мать только что переступила черту, которую переступать нельзя. Она оскорбила меня самым жестоким образом. И ты либо встаёшь на мою защиту, либо я собираю вещи.
— Костенька! — завопила свекровь. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Она угрожает! Манипулирует тобой!
— Мам, хватит, — голос Кости звучал устало. — Марина права. Ты перешла все границы. Собирай вещи и езжай домой.
— Что? Костя, ты на стороне этой…
— Мам! — он почти крикнул. — Это моя жена. Женщина, которую я люблю. Которая пережила потерю нашего ребёнка. И если ты не можешь её уважать, то… то нам лучше общаться реже.
— Костенька, опомнись! Это же я, твоя мать!
— Именно поэтому мне так больно, мам. Собери вещи и уезжай. И оставь ключи. Мы сами решим, когда пригласить тебя в гости.
Валентина Петровна смотрела на телефон, как на предателя. Потом перевела взгляд на невестку.
— Ты настроила его против меня, дрянь!
— Нет, Валентина Петровна. Вы сами всё сделали. Своими руками.
Свекровь молча прошла в комнату, где жила эту неделю. Через десять минут вышла с сумкой. Бросила ключи на тумбочку у двери с такой силой, что они подскочили и упали на пол.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она. — Когда он тебя бросит, а бросит обязательно, вспомнишь меня.
Дверь хлопнула.
Марина медленно опустилась на пол. Телефон всё ещё был в руке.
— Мариш? Ты здесь? — голос Кости звучал взволнованно.
— Да…
— Прости меня. Прости, что не защитил тебя раньше. Что позволял ей так себя вести. Я… я просто не знал, как быть между вами двумя.
— Теперь знаешь?
— Теперь знаю. Ты — моя семья, Марина. Моя настоящая семья. А мама… мама должна это принять. Или…
— Или?
— Или мы будем жить без её одобрения. Но вместе. Я возвращаюсь завтра первым рейсом. Люблю тебя.
— И я тебя люблю.
Марина отключила телефон и прислонилась спиной к стене. В квартире было тихо. Впервые за неделю по-настоящему тихо. Никто не гремел посудой, не переставлял вещи, не читал нотации. Её дом снова стал её домом.
Она встала, прошла на кухню. Свекровь оставила кастрюлю с борщом и контейнер с котлетами. Марина задумалась на секунду, потом решительно открыла мусорное ведро и вылила туда всё содержимое кастрюли. Следом полетели котлеты.
Затем она открыла холодильник, достала упаковку пасты и соус песто — любимую еду Кости, которую свекровь презрительно называла «едой для бездельников». Поставила воду. Включила музыку.
Пока варилась паста, Марина обошла квартиру, возвращая вещи на свои места. Повесила обратно свои фотографии, которые свекровь убрала. Вернула на место свою косметику. Сняла новые шторы и повесила старые — те самые «легкомысленные», которые выбирали вместе с Костей.
Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: «Это Валентина Петровна. Я всё равно считаю, что ты недостойна моего сына. Но… может быть, я была слишком резкой. Если ты сделаешь Костю счастливым и родишь ему детей, я готова… пересмотреть своё отношение».
Марина прочитала сообщение дважды. Это было самое близкое к извинению, что могла выдавить из себя её свекровь. Не идеально. Далеко не идеально. Но это был первый шаг.
Она начала печатать ответ: «Валентина Петровна, я понимаю, что вы любите своего сына. Но я тоже его люблю. И мы с Костей — семья. Если вы готовы это принять и уважать наши границы, мы можем попробовать начать заново. Но на наших условиях. Визиты — только по приглашению. Никаких ключей. Никакого вмешательства в наш быт. Если вы согласны, приезжайте на ужин в следующее воскресенье. Вместе с Костей мы вас ждём».
Отправила.
Ответ пришёл через пять минут: «Хорошо. Я приеду. И… спасибо за приглашение».
Марина улыбнулась. Может быть, не всё потеряно. Может быть, они смогут построить нормальные отношения. Не идеальные, но терпимые. Главное — теперь свекровь знала, где проходят границы. И Костя наконец встал на сторону жены.
Она села за стол с тарелкой пасты. Её любимой пасты с песто. В её доме. В тишине и спокойствии. Завтра вернётся Костя, и они будут строить свою семью дальше. Без токсичного вмешательства, без унижений, без переступания границ.
А через год, когда Марина родит дочку, Валентина Петровна будет стоять у роддома с огромным букетом роз и со слезами на глазах шептать: «Прости меня, доченька. Прости эту глупую старуху». И Марина простит. Потому что семья — это не только кровь. Это умение прощать, принимать и уважать друг друга. Даже если на это уходят годы.
Но это будет потом. А пока Марина сидела на своей кухне, ела свою пасту и наслаждалась тишиной отвоёванного дома. Её дома. Её крепости. Её семьи.