Марина суетилась на кухне, поправляя скатерть уже в третий раз. Руки дрожали — не от волнения, а от какого-то непонятного трепета. Давно она не чувствовала себя женщиной. После смерти Михаила прошло уже четыре года, но только сейчас, в свои шестьдесят два, она вдруг поняла — жизнь не закончилась.
— Мариночка, не волнуйтесь так, — улыбнулся Валерий, появляясь в дверях кухни. — Разрешите помочь?
Он был таким… правильным. Аккуратно причёсанный, с галстуком даже дома, с букетом белых хризантем в руках. Не то чтобы красавец, но что-то в нём было такое надёжное, мужское.
— Да что вы, Валерий Степанович, я сама справлюсь.
— Валера, — поправил он мягко. — Просто Валера. И никаких «справлюсь сама». Мужчина должен помогать женщине.
Марина засмеялась — впервые за долгие месяцы так искренне. Валера принялся расставлять тарелки, аккуратно складывать салфетки. Руки у него были ухоженные, на безымянном пальце бледная полоска от обручального кольца.
— А это кто? — спросил он, остановившись возле комода с фотографиями.
— Оленька, дочка моя. Вот здесь совсем маленькая, а это уже с внучкой.
Валера внимательно рассматривал снимки, кивал, улыбался.
— Красивая девочка. На вас похожа. А муж?
Марина помолчала, показала на фото в рамочке.
— Миша. Два года назад рак забрал.
— Простите, — тихо сказал Валера и накрыл её руку своей. — Вы очень сильная женщина.
За столом разговорились как старые знакомые. Валера рассказывал про работу — он был инженером на заводе, недавно на пенсию вышел. Жена тоже умерла, детей не было. Квартира большая, пустая.
— Знаете, Марина, — говорил он, помешивая чай, — я уже думал, что так и буду один доживать. А потом встретил вас в том магазине, и… Как будто солнце взошло.
Щёки у Марины запылали. Когда последний раз мужчина говорил ей такие слова?
— Валера, да что вы…
— А что я? Правду говорю. Вы красивая, добрая. Дом у вас — полная чаша. Хозяйка замечательная.
Уходил он поздно, уже когда стемнело. На пороге обернулся:
— Марина, можно я завтра позвоню?
— Конечно.
Он взял её руку, поцеловал — не в щёку, а в ладонь. Тепло разлилось по всему телу. На столе остался букет и записка на обороте чека: «Мне с тобой — как дома».
Марина прижала записку к груди и заплакала. Только не от горя — от счастья.
Материнское сердце
Ольга приехала в субботу с пакетами продуктов и встревоженным лицом.
— Мам, что с тобой? Ты какая-то… светящаяся.
Марина засмеялась, разбирая сумки.
— А что, плохо выгляжу?
— Наоборот. Помолодела лет на десять. Косметичку новую купила, платье… Мам, у тебя что, роман?
— Оля, не говори глупости.
— Мама! — Ольга схватила её за руки. — У тебя роман! Рассказывай немедленно!
И Марина рассказала. Про встречу в магазине, про вечера, про то, как Валера каждый день звонит, приносит цветы, водит в театр.
— А где он живёт? Чем занимается? Мам, ты хоть что-то о нём знаешь?
— Знаю. Инженер, вдовец, квартира на Советской. Хороший человек, Оленька.
Ольга нахмурилась, но промолчала.
Валера пришёл к шести, как обещал. Принёс торт и букет роз.
— Валерий Степанович, — представилась Ольга, протягивая руку.
— Валера, — улыбнулся он. — Очень приятно. Мама рассказывала, у вас дочка растёт?
— Растёт. Мишенька ей девять.
— Замечательный возраст. Знаете, я всегда мечтал о внуках…
Ольга искоса посмотрела на мать. Марина сияла, подавала на стол, суетилась.
За ужином Валера рассказывал про театр, куда они ходили, про планы на отпуск.
— Я думаю, нам пора уже серьёзно поговорить о будущем, — сказал он, беря Марину за руку. — Зачем жить порознь? У меня квартира большая, но пустая. А здесь — дом, семья…
— Валера, — смутилась Марина.
— Что «Валера»? Мы взрослые люди. Я серьёзно настроен, Мариночка.
Ольга молча наблюдала. Что-то в его словах её настораживало. Слишком быстро всё, слишком… расчётливо?
Когда Валера вышел покурить на балкон, Ольга шепнула:
— Мам, а он не слишком торопится?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну… только познакомились, а уже о совместной жизни говорит.
— Олечка, мы не дети. В нашем возрасте время не тратят на игры.
Валера вернулся, и разговор прервался. Но Ольга продолжала наблюдать. Как он говорит про квартиру мамы — «хорошее расположение», «удачная планировка». Как интересуется, оформлена ли она на маму.
Провожая его, Ольга заметила, что он забыл телефон на кухонном столе.
— Валерий Степанович! — крикнула она с балкона.
Но он уже скрылся за углом.
— Отнесу завтра, — сказала Марина.
Ольга взяла телефон — экран мигал уведомлениями. И одно из них заставило её сердце сжаться:
«Галя: Ты когда придёшь? Соскучилась… А насчёт квартиры подумала — может, ты прав?»
Правда, которая ранит
Марина не поверила. Не могла поверить.
— Олечка, ты что-то путаешь. Может, это сестра? Или соседка?
— Мам, там ещё сообщения есть. Хочешь посмотреть?
— Не хочу! И тебе советую не лезть в чужие дела!
Ольга молча протянула телефон. Марина отвернулась.
— Увози это. Не хочу видеть.
Три дня Марина не отвечала на звонки Валеры. Он приходил, стучал в дверь — она не открывала. Но в четверг не выдержала.
— Мариночка, что случилось? — он обнял её на пороге, прижал к себе. — Я же волнуюсь!
— Ничего, — солгала она. — Простыла немножко.
— Вот я и говорю — нужен мужчина в доме. Чтобы заботился, оберегал.
Они сидели на кухне, пили чай. Валера рассказывал про свои дела, шутил. И Марина почти поверила — может, Ольга правда что-то не так поняла?
— Слушай, Мариночка, — сказал он вдруг. — А давай серьёзно поговорим о нашем будущем?
— О каком будущем?
— Ну как о каком? Я же говорил — переехать ко мне или я к тебе. Только вот что я думаю… Может, лучше оформить всё официально? Чтобы никто потом не придрался.
— Как это — оформить?
— Ну, квартиру, например. На меня переписать. Или наоборот — мою на тебя. Для порядка.
Марина медленно поставила чашку.
— Зачем?
— Как зачем? — Валера засмеялся, но смех получился натянутый. — Мы же семья будем. Всё должно быть общее.
— А если я не хочу?
— Не хочешь? — он нахмурился. — Мариночка, а как же доверие? Если любишь человека, то ему доверяешь. Полностью.
— Валера, но ведь мы только…
— Только что? Только знакомы? — голос его стал резче. — Слушай, Марина, я думал, ты серьёзная женщина. А ты играешь со мной, как девчонка.
— Я не играю.
— Играешь! Если ты любишь — ты подпишешь. Всё просто.
Марина смотрела на него и не узнавала. Где тот нежный, заботливый мужчина? Перед ней сидел незнакомец с холодными глазами.
— А если не подпишу?
— Тогда какая это любовь? — он встал, начал ходить по кухне. — Значит, ты мне не доверяешь. Значит, всё это время зря потратили.
— Валера, давай не будем торопиться…
— Не будем? — он резко обернулся. — Мариночка, мне шестьдесят пять лет. Сколько мне ещё ждать? До семидесяти?
В его голосе была угроза. Марина это почувствовала и испугалась — не его, а себя. Того, как легко она готова была сдаться.
— Мне нужно подумать, — тихо сказала она.
— Думай, — бросил он. — Только долго не думай. Время не ждёт.
Ночь истины
Марина не спала до утра. Сидела на кухне, смотрела на фотографии.
Вот Миша держит новорождённую Ольгу. Улыбается во весь рот — счастливый отец. Вот их серебряная свадьба — двадцать пять лет вместе. Он целует её в щёку, она смеётся.
А вот Ольга с Мишенькой. Дочка стала такой взрослой, ответственной. После смерти отца взяла на себя заботу о матери. Звонит каждый день, приезжает, помогает.
И что она делает? Готова отдать квартиру — их общий дом, где родилась Оля, где они с Мишей прожили тридцать лет — первому встречному?
Марина взяла телефон, хотела позвонить Валере, сказать, что согласна. Но пальцы не слушались.
«Если ты любишь — ты подпишешь».
А он? А что он подпишет? Что отдаст?
Она вспомнила, как он рассматривал квартиру в первый визит. Как спрашивал про планировку, про документы. Как интересовался, есть ли долги. И ещё вспомнила взгляд Ольги — тревожный, любящий. Дочка пыталась предупредить, а она не слушала.
К утру Марина приняла решение. Но не то, которого ждал Валера.
Свобода
Валера позвонил в восемь утра.
— Мариночка, ну как? Подумала?
— Подумала, — спокойно ответила она. — Валера, давайте останемся друзьями. Квартиру я переписывать не буду.
Молчание. Потом:
— Понятно. Значит, всё это время ты меня обманывала.
— Никого я не обманывала. Просто поняла — это не любовь.
— Не любовь? — голос стал злым. — А что же тогда? Развлечение для скучающей вдовы?
— До свидания, Валера.
Она отключила телефон и заплакала. Но не от обиды — от облегчения.
Через час приехала Ольга.
— Мам, как дела? Ты такая бледная…
— Оленька, — Марина обняла дочь. — Прости меня, дурочку старую. Ты была права.
— О чём ты?
— О Валере. Я с ним рассталась.
Ольга ничего не сказала, только крепче прижала мать к себе.
— Знаешь, что я поняла? — продолжала Марина. — Я думала, что одинока. А оказывается, рядом со мной самый дорогой человек — ты. И Мишенька. У меня есть семья.
— Мам…
— И ещё я поняла — я не готова делить свою жизнь с кем попало. Если любовь, то настоящая. Если мужчина, то который полюбит меня, а не мою квартиру.
Ольга улыбнулась сквозь слёзы:
— А помнишь, ты хотела в санаторий поехать? Говорила, что давно мечтаешь?
— Помню.
— Поедем вместе? На две недели. Я отпуск возьму.
Марина кивнула. Впервые за месяцы она чувствовала себя по-настоящему свободной. А вечером, собирая чемодан, нашла записку Валеры: «Мне с тобой — как дома».
Улыбнулась и выбросила в мусорное ведро. Дом — это не квартира. Дом — это люди, которые любят тебя просто так. Без условий.
Обсуждают прямо сейчас