— Мама всегда знает лучше, — процедила Валентина Петровна, глядя на невестку с той самой улыбкой, от которой у Марины мурашки бежали по коже. — Особенно когда речь идёт о моём единственном сыне.
Марина стояла посреди гостиной их новой квартиры, сжимая в руках документы из нотариальной конторы. Те самые документы, которые должны были изменить всю их жизнь с Алексеем. Наследство от её покойной бабушки — трёхкомнатная квартира в центре города — наконец-то было оформлено. Два года судебных тяжб с дальними родственниками, бесконечные походы к юристам, нервы и деньги — всё позади. Или так ей казалось ещё час назад.
— Валентина Петровна, я не понимаю, о чём вы, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело от возмущения. — Это моё наследство. Бабушка оставила квартиру мне.
Свекровь величественно опустилась в кресло, словно королева на трон. В свои пятьдесят восемь она выглядела безупречно: идеальная укладка, маникюр, дорогой костюм. Внешне — образцовая дама, но Марина уже успела узнать, что за этой маской скрывается железная хватка и полное нежелание считаться с чужим мнением.
— Милочка, — голос свекрови сочился фальшивой заботой, — ты же понимаешь, что в семье всё общее? А раз квартира теперь ваша с Лёшей, то и моё мнение должно учитываться. В конце концов, я его мать.
— Квартира не наша с Алексеем, — твёрдо поправила Марина. — Она моя. По завещанию и по закону.
Валентина Петровна поморщилась, словно услышала что-то неприличное:
— Вот именно такие разговоры и разрушают семьи. «Моё», «твоё»… Разве так рассуждают любящие люди?
Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. Они с Алексеем поженились всего полгода назад, и всё это время свекровь методично вмешивалась в их жизнь. Сначала это были советы о том, как правильно готовить борщ («Лёша привык к моему рецепту»), потом — замечания о том, как Марина одевается («Жена должна выглядеть достойно»), а теперь вот это.
— Где Алексей? — спросила Марина, оглядываясь. — Мы должны это обсудить втроём.
— Лёша на работе, как и положено настоящему мужчине, — свекровь поднялась с кресла и подошла ближе. — А мы с тобой можем поговорить и без него. Женщина женщину всегда лучше поймёт.
— О чём поговорить? — Марина инстинктивно отступила на шаг.
— О том, как правильно распорядиться этим… наследством, — Валентина Петровна брезгливо поморщилась, произнося последнее слово. — Я думаю, самым разумным будет продать эту квартиру и вложить деньги в расширение бизнеса Лёши. Его автомастерская как раз нуждается в инвестициях.
Марина не поверила своим ушам:
— Продать? Вы предлагаете мне продать квартиру, которую оставила мне бабушка?
— Не драматизируй, — свекровь отмахнулась изящным жестом. — Это просто недвижимость. Кирпичи и бетон. А вот будущее моего сына — это действительно важно.
— Это не просто недвижимость! — голос Марины дрогнул. — Я выросла в этой квартире. Там каждый угол хранит воспоминания о бабушке. Она берегла её для меня всю жизнь!
— Сентиментальность — удел слабых, — отрезала Валентина Петровна. — Умная женщина должна думать о практической стороне. Что толку от старой квартиры, если можно получить хорошие деньги и вложить их в дело?
Марина сжала документы так сильно, что костяшки пальцев побелели:
— Я не собираюсь ничего продавать. Мы с Алексеем планировали переехать туда. У нас с ним однокомнатная квартира в спальном районе, а там — три комнаты в центре. Это же идеально для молодой семьи!
Лицо свекрови мгновенно изменилось. Маска доброжелательности слетела, обнажив жёсткие черты и холодный взгляд:
— Переехать? И оставить меня одну? Я не позволю!
— Простите, что? — Марина опешила от такого поворота.
— Ты прекрасно меня поняла, — Валентина Петровна говорила тоном, не терпящим возражений. — Лёша — мой единственный сын. Я растила его одна после смерти мужа. Я посвятила ему всю свою жизнь. И теперь какая-то девчонка хочет увезти его от меня на другой конец города?
— Это не другой конец города, — слабо возразила Марина. — Всего полчаса на машине…
— Полчаса! — свекровь всплеснула руками с таким драматизмом, словно речь шла о переезде в другую страну. — Да я привыкла видеть Лёшу каждый день! Он заезжает ко мне после работы, ужинает. А если вы переедете, он перестанет это делать!
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Да, Алексей действительно заезжал к матери почти каждый день. И возвращался домой поздно, усталый, молчаливый. Их совместные ужины можно было пересчитать по пальцам одной руки.
— Валентина Петровна, Алексею тридцать два года. Он взрослый мужчина с собственной семьёй…
— Не смей учить меня! — резко оборвала её свекровь. — Я знаю своего сына лучше, чем ты. И я знаю, что для него лучше. А лучше для него — остаться рядом с матерью.
— А что лучше для меня? — тихо спросила Марина. — Для нашей семьи? Валентина Петровна окинула её презрительным взглядом:
— Твоя задача — заботиться о муже и создавать ему комфорт. А не таскать его по каким-то наследственным квартирам. Кстати, — её глаза сузились, — а что это за бабушка, которая оставила квартиру именно тебе? Почему не всей семье?
— Потому что она умерла за два года до нашей свадьбы, — устало ответила Марина. — Она даже не знала о существовании Алексея.
— Вот именно! — торжествующе воскликнула свекровь. — Значит, она не считала это семейным имуществом. Так почему ты должна им распоряжаться, не спросив мнения семьи?
— Семьи? — Марина не выдержала. — Вы имеете в виду вас? Потому что с Алексеем я ещё даже не успела поговорить!
— А нужно было сначала поговорить со мной, — холодно заметила Валентина Петровна. — Я бы объяснила тебе, как правильно поступить. Но ты, видимо, из тех современных девиц, которые думают, что всё знают лучше старших.
Дверь квартиры открылась, и в прихожей послышались шаги. Алексей вернулся с работы раньше обычного. Марина почувствовала одновременно облегчение и тревогу. С одной стороны, хорошо, что он здесь и можно всё обсудить. С другой — она уже начинала понимать, на чьей стороне он окажется.
— Мам? — удивлённо произнёс Алексей, заходя в гостиную. — Ты здесь? А я думал, ты сегодня к врачу собиралась.
— Врач подождёт, — Валентина Петровна мгновенно преобразилась, снова надевая маску заботливой матери. — У нас тут с Мариной важный разговор. Про её наследство.
Алексей перевёл взгляд на жену, заметил документы в её руках:
— А, ты уже получила? Отлично! Значит, все формальности позади?
— Да, — кивнула Марина, внимательно наблюдая за его реакцией. — Я как раз хотела с тобой это обсудить…
— Лёша, садись, — перебила Валентина Петровна, похлопывая по дивану рядом с собой. — Нам нужно серьёзно поговорить о будущем.
Алексей послушно сел рядом с матерью. Марина осталась стоять, чувствуя себя чужой в собственном доме.
— В чём дело? — спросил Алексей, глядя то на мать, то на жену.
— Твоя жена, — Валентина Петровна сделала особый акцент на этом слове, — получила в наследство квартиру и теперь хочет, чтобы вы туда переехали. Подальше от меня.
— Мам, ну что ты… — начал было Алексей, но она продолжила:
— Я предложила разумное решение — продать эту квартиру и вложить деньги в твою мастерскую. Ты же сам говорил, что нужно обновить оборудование, нанять ещё механиков. Это же отличная возможность!
Марина внимательно следила за лицом мужа. На секунду в его глазах мелькнул интерес, но потом он покачал головой:
— Мам, это наследство Марины. Она вправе решать…
— Она твоя жена! — резко оборвала его Валентина Петровна. — Или ты уже забыл, что в семье всё общее? Твой отец никогда не позволял мне принимать такие решения единолично!
— Папа умер, когда тебе было тридцать лет, — тихо напомнил Алексей.
— И что? — свекровь вскинула подбородок. — Я осталась одна с маленьким ребёнком на руках. Я пожертвовала всем ради тебя. Не вышла замуж второй раз, не устроила личную жизнь. Всё для тебя! И вот теперь ты хочешь меня бросить?
— Никто никого не бросает, — устало произнёс Алексей. — Мам, ну что ты в самом деле…
— А что я? — В голосе Валентины Петровны зазвенели слёзы. — Я просто мать, которая хочет видеть сына. Которая привыкла заботиться о нём. Ты же знаешь, у меня давление, сердце пошаливает. А если со мной что-то случится, а ты будешь далеко?
Марина наблюдала эту сцену с растущим отвращением. Свекровь играла мастерски — слёзы появились ровно в нужный момент, голос дрожал так трогательно, что Алексей тут же обнял её за плечи.
— Мам, ну не плачь. Никто никуда не переезжает. Правда, Марин?
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног:
— Что значит «никто не переезжает»? Алексей, мы же обсуждали это! Ты сам говорил, что устал от съёмной квартиры!
— Ну… — он замялся, не глядя ей в глаза. — Это было до того, как я понял, что мама будет так переживать. Может, действительно лучше продать? Или сдавать?
— Сдавать! — оживилась Валентина Петровна, мгновенно прекратив всхлипывать. — Это отличная идея! Будете получать пассивный доход, а жить останетесь здесь, рядом. Все довольны!
— Я не довольна, — твёрдо сказала Марина. — Эта квартира — не просто недвижимость для получения дохода. Это мой дом. Дом, где я выросла. И я хочу там жить.
— Хочешь жить — живи, — пожала плечами свекровь. — Одна.
Повисла тяжёлая тишина. Алексей растерянно смотрел то на мать, то на жену.
— Мам, ты это серьёзно? — наконец спросил он.
— А что? — Валентина Петровна выпрямилась, снова становясь железной леди. — Если твоя жена ставит какую-то квартиру выше семьи, может, вам действительно лучше пожить отдельно? Подумать о приоритетах?
— Я не ставлю квартиру выше семьи! — возмутилась Марина. — Я просто хочу, чтобы у нашей семьи был нормальный дом! Чтобы мы жили своей жизнью, а не под твоим… — она осеклась, но было поздно.
— Под моим что? — голос свекрови стал ледяным. — Договаривай!
— Под вашим контролем, — выдохнула Марина. — Да, именно так. Вы контролируете каждый наш шаг. Алексей не может провести вечер дома, потому что должен к вам заехать. Мы не можем поехать в отпуск, потому что вы будете скучать. Не можем завести собаку, потому что у вас аллергия и вы не сможете к нам приходить. А теперь не можем и переехать в собственную квартиру!
— Марина! — Алексей вскочил с дивана. — Как ты разговариваешь с моей матерью?
— А как она разговаривает со мной? — Марина повернулась к мужу. — Ты вообще слышал, что она говорила до твоего прихода? Что я должна продать бабушкину квартиру и вложить деньги в твой бизнес!
— Я предложила разумное решение, — холодно заметила Валентина Петровна. — Но некоторые люди слишком жадные, чтобы это понять.
— Жадные? — Марина не поверила своим ушам. — Я жадная, потому что не хочу продавать память о бабушке?
— Ты жадная, потому что думаешь только о себе, — отрезала свекровь. — Настоящая жена думала бы о муже, о его будущем, о его матери. А ты? Ты думаешь только о какой-то старой квартире!
— Это не старая квартира! Это…
— Хватит! — Алексей встал между ними. — Мам, Марина, прекратите! Давайте обсудим всё спокойно.
— Что тут обсуждать? — Валентина Петровна поднялась с дивана. — Твоя жена сделала свой выбор. Квартира для неё важнее семьи. Что ж, это её право. Но и ты должен сделать свой выбор, сынок.
— Мам, не говори так…
— Я поеду домой, — свекровь взяла сумочку. — У меня разболелась голова от всех этих… разговоров. Когда определитесь, что для вас важнее — семья или недвижимость, позвоните мне.
Она направилась к выходу, но у двери обернулась:
— И ещё, Марина. Запомни одну вещь. Я знала Лёшу задолго до твоего появления. И буду знать его долго после того, как ты исчезнешь из его жизни. Мать — это навсегда. А жёны… жёны приходят и уходят.
Дверь захлопнулась. Марина и Алексей остались стоять посреди гостиной, избегая смотреть друг другу в глаза.
— Она не имела это в виду, — наконец произнёс Алексей. — Просто разнервничалась.
— Она имела в виду именно это, — устало ответила Марина. — И ты прекрасно это знаешь.
— Марин, давай не будем ссориться. Мама просто… она одинока. Я всё, что у неё есть.
— А я? — Марина посмотрела мужу в глаза. — Я что для тебя? Случайный человек, который пришёл и уйдёт?
— Не говори так! Ты моя жена, я люблю тебя!
— Но выбираешь её, — констатировала Марина.
— Я никого не выбираю! — Алексей провёл рукой по волосам, явно нервничая. — Просто… может, мама права? Может, действительно лучше сдавать квартиру? Дополнительный доход не помешает, а жить пока можно и здесь.
— Пока? — переспросила Марина. — И сколько это «пока» продлится? Год? Пять? Десять? Пока твоя мать не решит, что я достаточно хороша, чтобы жить отдельно от неё?
— Не передёргивай. Просто сейчас не лучшее время для переезда. У меня много работы, у тебя тоже. Зачем нам лишние хлопоты?
Марина молча смотрела на мужа. Она вспомнила, как год назад он клялся, что они будут жить своей жизнью. Как обещал, что мама «привыкнет и отстанет». Как уверял, что главное для него — их семья.
— Лёш, — тихо сказала она. — Ты понимаешь, что происходит? Твоя мать только что фактически пригрозила нам разводом, если мы переедем. И ты делаешь вид, что ничего не случилось.
— Она погорячилась…
— Нет! — Марина повысила голос. — Она не погорячилась! Она манипулирует тобой, а ты позволяешь! Слёзы, жалобы на здоровье, угрозы — это всё манипуляции!
— Не смей так говорить о моей матери!
— А ты не смей делать вид, что не видишь очевидного! — Марина больше не сдерживалась. — Твоя мать токсична, Алексей! Она душит нашу семью, не даёт нам жить! И ты это прекрасно знаешь!
— Если тебе так плохо со мной и моей семьёй, может, тебе действительно лучше пожить в своей драгоценной квартире? — холодно произнёс Алексей. — Одной. Подумать, чего ты хочешь от жизни.
Марина почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Она смотрела на мужчину, за которого вышла замуж, и не узнавала его. Где тот весёлый, независимый парень, который покорил её своей уверенностью? Куда делся мужчина, который обещал защищать их семью от всех невзгод?
— Знаешь что? — она подошла к столу и положила документы на квартиру в сумку. — Ты прав. Мне действительно нужно подумать. И лучше всего думается в тишине и спокойствии. Которых здесь нет и никогда не будет.
— Марина, ты о чём?
— Я перееду в бабушкину квартиру, — спокойно сказала она. — Одна, как ты и предложил. А ты оставайся здесь. С мамой. Она будет приходить к тебе каждый вечер, готовить твои любимые котлеты и рассказывать, какие все жёны плохие.
— Марин, не глупи! Давай сядем, спокойно всё обсудим…
— Мы только что всё обсудили, — она пошла в спальню собирать вещи. — И я всё поняла. В этом браке нас не двое, а трое. И третий человек имеет решающий голос. Что ж, пусть так. Но я в такие игры больше не играю.
— Ты преувеличиваешь! — Алексей пошёл за ней. — Мама просто беспокоится о нас!
— О тебе, — поправила Марина, доставая чемодан с антресоли. — Она беспокоится только о тебе. А я для неё — временное неудобство, которое мешает ей полностью контролировать твою жизнь.
— Это не так!
— Это именно так, — Марина открыла шкаф и начала складывать вещи. — И знаешь, что самое грустное? Ты это видишь. Но тебе удобнее делать вид, что всё в порядке. Удобнее обвинить меня в эгоизме, чем признать, что твоя мать переходит все границы.
Алексей молча наблюдал, как жена собирает вещи. В его глазах мелькали растерянность, злость, обида — но не было главного. Решимости бороться за их семью.
— И что дальше? — спросил он, когда Марина закрыла чемодан. — Ты переедешь, а потом что?
— А потом посмотрим, — она взяла чемодан и направилась к выходу. — Может, ты наконец поймёшь, что значит жить своей жизнью. А может, так и останешься вечным маминым сыночком. Время покажет.
— Марина, это же глупо! Из-за какой-то ссоры рушить семью!
Она остановилась у двери и обернулась:
— Это не «какая-то ссора», Алексей. Это момент истины. И я очень надеюсь, что ты это поймёшь. Пока не поздно.
Квартира бабушки встретила Марину тишиной и запахом нафталина. Два года она стояла закрытая, дожидаясь окончания судебных разбирательств. Марина поставила чемодан в прихожей и медленно пошла по комнатам.
Всё осталось точно таким же, как при жизни бабушки. Старенькая мебель, вязаные салфетки на полках, фотографии в рамках. На кухне — любимые бабушкины чашки с цветочками, на стене — часы с кукушкой, которые она сама остановила после бабушкиной смерти.
Марина села на диван в гостиной и наконец дала волю слезам. Она плакала о рухнувших надеждах, о предательстве мужа, о своей наивности. Как она могла не заметить раньше, насколько Алексей зависим от матери? Почему закрывала глаза на тревожные звоночки?
Телефон разрывался от звонков. Алексей названивал каждые пятнадцать минут, но Марина не брала трубку. Потом появились сообщения:
«Марин, ну что за детский сад? Возвращайся домой!»
«Мама уехала, давай поговорим спокойно.»
«Ты не можешь вот так просто уйти!»
«Марина, я волнуюсь. Ответь хотя бы, что с тобой всё в порядке.»
Она написала короткое: «Всё нормально. Мне нужно побыть одной.»
Ответ пришёл мгновенно: «Сколько?»
«Не знаю.»
Марина выключила телефон и пошла на кухню. Нужно было прибраться, проветрить квартиру, купить продукты. Заняться чем-то, чтобы не думать о том, что её брак трещит по швам.
Следующие несколько дней прошли в странном оцепенении. Днём Марина ходила на работу, стараясь сохранять невозмутимый вид. Вечерами возвращалась в бабушкину квартиру и занималась уборкой. Физический труд помогал не думать.
Алексей продолжал звонить и писать. Тон сообщений постепенно менялся от требовательного к просительному:
«Марин, давай встретимся. Нам нужно поговорить.»
«Я скучаю. Дома так пусто без тебя.»
«Мама спрашивает, где ты. Я не знаю, что ей отвечать.»
Последнее сообщение заставило Марину невесело усмехнуться. Конечно, мама спрашивает. Наверняка радуется, что избавилась от невестки.
На четвёртый день раздельной жизни в дверь позвонили. Марина посмотрела в глазок — Алексей. Выглядел он неважно: небритый, помятый, с тёмными кругами под глазами.
— Марин, открой, пожалуйста, — попросил он. — Я знаю, что ты дома. Давай поговорим.
Марина помедлила, но всё же открыла дверь:
— Заходи.
Алексей огляделся по сторонам:
— Ничего себе квартира. Просторная.
— Да, — сухо ответила Марина. — Чай будешь?
— Буду.
Они прошли на кухню. Марина поставила чайник, достала чашки. Алексей сел за стол и какое-то время молча наблюдал за её движениями.
— Я с мамой поговорил, — наконец сказал он.
— И?
— Она… расстроена. Говорит, что погорячилась. Не хотела, чтобы всё так вышло.
Марина поставила перед ним чашку с чаем:
— То есть извинений не будет?
— Марин, ну ты же знаешь маму. Ей сложно признавать свои ошибки. Но она правда переживает.
— За тебя, — уточнила Марина. — Она переживает за тебя, а не за нашу семью.
Алексей поморщился:
— Почему ты всё время это подчёркиваешь? Да, она моя мать, конечно, она обо мне беспокоится.
— А обо мне кто беспокоится? — Марина села напротив. — Кто думает о моих чувствах, моих желаниях?
— Я думаю!
— Правда? — она посмотрела ему в глаза. — И что же ты надумал за эти четыре дня?
Алексей отвёл взгляд:
— Я понял, что мы оба погорячились. Нужно было спокойнее всё обсудить. Найти компромисс.
— Какой компромисс? — Марина покачала головой. — Продать квартиру наполовину? Переехать наполовину? Жить своей жизнью наполовину?
— Не передёргивай. Можно, например, пока пожить здесь, а нашу квартиру сдавать. Потом, когда мама привыкнет к мысли, потихоньку переехать сюда.
— Потихоньку? — Марина не поверила своим ушам. — Алексей, ты слышишь себя? Мы взрослые люди должны «потихоньку» переезжать, чтобы твоя мама привыкла?
— А что ты предлагаешь? Просто взять и уехать? Бросить её одну?
— Она не одна! У неё есть работа, подруги, хобби. Она вполне самодостаточный человек, который просто не хочет отпускать сына!
— Это не так…
— Это именно так, — перебила Марина. — И пока ты этого не признаешь, ничего не изменится. Она будет продолжать контролировать твою жизнь, вмешиваться в наши решения, манипулировать тобой.
— Она не манипулирует!
— Нет? А слёзы про больное сердце? А угрозы про то, что жёны приходят и уходят? Это что?
Алексей молчал, уставившись в чашку. Марина видела, как он борется сам с собой, пытаясь примирить любовь к матери с пониманием, что жена права.
— Знаешь, — тихо сказала она, — я не прошу тебя выбирать между мной и мамой. Я прошу тебя выбрать между зависимостью и свободой. Между жизнью по чужим правилам и своей собственной жизнью.
— Это сложно, — признался Алексей. — Она столько для меня сделала…
— И теперь выставляет счёт? — Марина покачала головой. — Любовь — это не долг, Алексей. Родители растят детей не для того, чтобы те потом всю жизнь расплачивались. Она сделала свой выбор — растить тебя одна, не выходить замуж. Это был её выбор, а не твой.
— Но я не могу просто взять и…
— Можешь, — твёрдо сказала Марина. — Вопрос в том, хочешь ли. Потому что я больше не собираюсь жить в треугольнике. Либо мы строим семью вдвоём, либо… либо никак.
— Ты мне угрожаешь? — в голосе Алексея появилась обида.
— Я говорю, как есть. Мне тридцать лет, Алексей. Я хочу нормальную семью, детей, свой дом. И я хочу, чтобы мой муж был со мной, а не разрывался между женой и мамой.
— Я никуда не разрываюсь!
— Разрываешься, — Марина встала и подошла к окну. — И будешь разрываться всегда, пока не проведёшь чёткую границу. Пока не объяснишь маме, что у тебя теперь своя семья, свои приоритеты.
— Она не поймёт…
— А ты пробовал? — Марина обернулась. — Хоть раз за все эти годы ты пытался серьёзно с ней поговорить? Или всегда было проще уступить?
Алексей молчал. Ответ был очевиден обоим.
— Я подумаю, — наконец сказал он, поднимаясь. — Мне нужно время.
— Конечно, — кивнула Марина. — У тебя есть всё время мира. Только учти — у меня его не так много. Я не собираюсь ждать вечно.
После ухода Алексея Марина долго стояла у окна, глядя на вечерний город. Она понимала, что поставила ультиматум, но другого выхода не видела. Либо Алексей найдёт в себе силы стать самостоятельным, либо их брак обречён.
Прошла неделя. Алексей больше не приходил, только писал короткие сообщения: «Как ты?», «Что делаешь?», «Я думаю». Марина отвечала так же коротко, понимая, что сейчас любые лишние слова могут всё испортить. Он должен сам прийти к решению.
А потом случилось неожиданное. В субботу утром в дверь позвонили. Марина, ожидавшая увидеть Алексея, с удивлением обнаружила на пороге Валентину Петровну. Свекровь выглядела непривычно: без идеальной укладки, в простом платье, без обычной надменности во взгляде.
— Можно войти? — спросила она, и Марина от неожиданности кивнула.
Они прошли в гостиную. Валентина Петровна огляделась:
— Хорошая квартира. Светлая.
— Спасибо, — сухо ответила Марина. — Вы зачем пришли?
Свекровь помолчала, словно собираясь с мыслями:
— Лёша… он сказал, что уходит. Снял квартиру и собирает вещи.
Марина замерла:
— Что?
— Вчера вечером пришёл и заявил, что больше не может так жить, — Валентина Петровна говорила глухо, словно не веря собственным словам. — Сказал, что ему нужно научиться жить самостоятельно. Что он любит меня, но больше не позволит мне контролировать его жизнь.
— И что вы ему ответили?
— Я… — свекровь замялась. — Я сказала много лишнего. Кричала, плакала, угрожала. Но он не поддался. Просто собрал вещи и ушёл.
Марина не знала, что сказать. С одной стороны, она гордилась Алексеем — он всё-таки нашёл в себе силы. С другой — было жаль эту женщину, которая сама загнала себя в ловушку собственнического материнства.
— И теперь я здесь, — продолжила Валентина Петровна. — Потому что… потому что я не хочу потерять сына. Совсем.
— Вы его не потеряете, если перестанете душить своей любовью.
— Я не умею иначе, — в голосе свекрови впервые прозвучала настоящая боль. — Я столько лет жила только им. Только для него. А теперь…
— А теперь пора научиться жить для себя, — мягко сказала Марина. — Найти увлечения, встретить новых людей. Построить свою жизнь.
— В моём возрасте?
— Вам пятьдесят восемь, а не восемьдесят. У вас ещё вся жизнь впереди.
Валентина Петровна посмотрела на невестку новым взглядом:
— Вы… вы не злорадствуете?
— А с чего мне злорадствовать? — Марина пожала плечами. — Я хочу, чтобы у нас с Алексеем была счастливая семья. А это возможно только если все будут счастливы. Включая вас.
— Я… я не знаю, смогу ли я извиниться, — свекровь отвела взгляд. — Это не в моих правилах.
— А может, пора менять правила?
Какое-то время они молчали. Потом Валентина Петровна поднялась:
— Я пойду. Спасибо, что выслушали.
У двери она обернулась:
— Марина… Позаботьтесь о нём. Он хороший мальчик, просто… я слишком долго не давала ему повзрослеть.
— Я знаю, — кивнула Марина. — И я о нём позабочусь. Но и вы не пропадайте. Приходите в гости. Когда мы обустроимся.
В глазах свекрови мелькнуло удивление:
— Вы… вы не против?
— Я не против нормальных человеческих отношений. Без манипуляций, контроля и истерик.
— Я… я постараюсь.
Когда за Валентиной Петровной закрылась дверь, Марина схватила телефон. Несколько пропущенных от Алексея. Она перезвонила.
— Марин? — его голос звучал устало, но решительно.
— Твоя мама была у меня.
— Что? Она что-то… Она не наговорила тебе?
— Нет. Она просто рассказала, что ты ушёл.
— Да. Я снял квартиру недалеко отсюда. Временно. Я подумал… мне правда нужно научиться жить самостоятельно. Без мамы. И понять, чего я хочу на самом деле.
— И чего ты хочешь?
— Тебя, — просто ответил он. — Нашу семью. Нормальную жизнь. Но сначала мне нужно разобраться с собой. Научиться быть мужем, а не маминым сыном.
Марина почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы:
— Сколько тебе нужно времени?
— Не знаю. Может, месяц, может, два. Ты… ты подождёшь?
— Буду ждать столько, сколько нужно. Но, Алексей…
— Да?
— Не затягивай. Мы уже потеряли слишком много времени.
— Я знаю. И я всё исправлю. Обещаю.
Марина положила трубку и подошла к окну. За стеклом шумел город, жили своей жизнью тысячи людей, каждый со своими проблемами и радостями. А у неё появилась надежда. Хрупкая, но настоящая.
Может быть, они всё-таки смогут построить ту семью, о которой мечтали. Без третьих лиц, без контроля, без манипуляций. Просто двое людей, которые любят друг друга и готовы бороться за своё счастье.
Она посмотрела на фотографию бабушки на комоде и улыбнулась:
— Спасибо тебе, бабуля. За квартиру, за урок, за шанс начать всё заново.
А в соседнем районе, в маленькой съёмной квартире, Алексей распаковывал вещи и тоже думал о будущем. Впервые в жизни он был по-настоящему один. Страшно? Да. Но и освобождающе. Пора было взрослеть. Пора было стать тем мужчиной, которого заслуживала его жена.
И он справится. Обязательно справится. Потому что теперь знал, ради чего стоит меняться.