— Вот ключи от квартиры вашей бабушки забирайте обратно! — я швырнула связку на стол перед свекровью, когда поняла её истинные намерения. Железный звон разнёсся по кухне, где Валентина Петровна спокойно попивала чай, словно ничего особенного не происходило.
Всё началось три месяца назад, когда свекровь вдруг решила проявить невиданную щедрость. Она позвонила Антону на работу и торжественно сообщила, что хочет переписать на нас свою двухкомнатную квартиру в центре города. Мы с мужем не поверили своим ушам — Валентина Петровна никогда не отличалась особой добротой ко мне, а тут такой подарок.
— Анечка, милая, — сказала она тогда своим приторно-сладким голосом, — вы же молодые, вам нужно своё жильё. А я уже старая, мне много не надо. Переберусь в однокомнатную на окраине, и хватит.
Антон расцвёл от радости. Он обнимал меня, кружил по комнате нашей съёмной однушки и повторял, что наконец-то у нас будет своё гнёздышко. У нашей пятилетней Сонечки будет отдельная комната, мы сможем завести второго ребёнка. Мечты, планы, радужные перспективы — всё это кружилось в голове калейдоскопом счастья.
Свекровь настояла, чтобы мы переехали как можно скорее. Она уже якобы присмотрела себе квартирку поменьше и хотела побыстрее со всем разобраться. Документы на переоформление она обещала подготовить через пару недель, а пока предложила нам просто пожить в её квартире, привыкнуть к новому месту.
Мы собрали вещи за два дня. Я уволилась с работы бухгалтера в небольшой фирме — всё равно планировала искать что-то поближе к новому дому. Антон взял отпуск, чтобы помочь с переездом и обустройством. Соня прыгала от восторга, узнав, что у неё будет своя комната с большим окном во двор.
Квартира свекрови оказалась действительно хорошей — просторная, светлая, с высокими потолками и лепниной. Правда, обставлена она была по-старомодному: тяжёлая мебель, ковры на стенах, хрусталь в серванте. Но это всё можно было изменить.
Валентина Петровна приезжала к нам почти каждый день. Сначала под предлогом забрать какие-то вещи, потом просто «проведать». Она критиковала всё: как я готовлю, как убираюсь, как воспитываю Соню. Но я терпела — в конце концов, это была её квартира, и она имела право приезжать. К тому же, скоро всё должно было измениться.
Через две недели я осторожно напомнила о документах. Свекровь отмахнулась — мол, нотариус заболел, надо подождать. Потом оказалось, что нужны какие-то дополнительные справки. Потом праздники, потом ещё что-то. Время шло, а воз и ныне там.
Антон успокаивал меня, говорил, что мама не обманет, просто бюрократия у нас такая. Но червячок сомнения уже поселился в моей душе. Особенно после одного случая.
Как-то свекровь приехала раньше обычного. Я была в ванной, а Соня играла в гостиной. Валентина Петровна не знала, что я дома, и говорила по телефону с какой-то подругой. Я не хотела подслушивать, но слова сами долетали до меня.
— Представляешь, Люда, так и живут в моей квартире, как у себя дома! — смеялась она. — А эта дурочка уже и работу бросила, сидит на шее у Антошки. Думает, я им квартиру подарю! Наивная! Я им такое устрою, что сами сбегут. А Антошка ко мне вернётся, он же маменькин сынок, никуда не денется.
Кровь застыла в жилах. Я стояла, прижавшись к стене ванной комнаты, и не могла поверить своим ушам. Неужели всё это было спланированной ловушкой? Неужели свекровь специально заманила нас сюда, чтобы потом выжить?
Я вышла из ванной, стараясь держать лицо. Валентина Петровна мило улыбнулась мне и начала рассказывать, какая Сонечка умница, как хорошо рисует. Я кивала, улыбалась в ответ, а внутри всё кипело от возмущения и обиды.
Вечером я попыталась поговорить с Антоном. Рассказала, что слышала, но он не поверил.
— Аня, ты просто неправильно поняла. Мама не могла такого сказать. Она нас любит, особенно Соню. Ты же видишь, как она с ней возится.
— Антон, я же ясно слышала! Она назвала меня дурочкой, сказала, что выживет нас отсюда!
— Может, она о ком-то другом говорила? Не накручивай себя. Мама обещала переписать квартиру, значит, перепишет.
Спорить было бесполезно. Антон всегда вставал на сторону матери, что бы ни происходило. В его глазах она была идеальной, а все конфликты происходили исключительно по моей вине.
После этого разговора я начала внимательнее присматриваться к поведению свекрови. И то, что я увидела, окончательно убедило меня в её коварстве. Она начала приезжать всё чаще, иногда по два раза в день. Утром — проверить, что я приготовила на завтрак. Вечером — посмотреть, как Соня сделала уроки в подготовительной группе. Она лезла во все шкафы, переставляла вещи, делала замечания.
— Анечка, зачем ты передвинула вазу? Она всегда стояла на этой полке!
— Анечка, почему ты купила такое мясо? Я же говорила, где нужно покупать!
— Анечка, Сонечка совсем распустилась! В наше время дети были послушнее!
Терпение моё было не бесконечным, но я держалась. Пыталась найти работу, но свекровь каждый раз находила причину, почему мне нельзя туда устраиваться. То далеко от дома, то зарплата маленькая, то коллектив плохой. А когда я всё-таки нашла подходящее место, она вдруг заболела и попросила за ней ухаживать.
Кульминация наступила через три месяца после нашего переезда. В тот день Валентина Петровна приехала с целой компанией. Две её подруги и какой-то мужчина, которого она представила как дальнего родственника.
— Мы тут посидим, чайку попьём, — заявила она, проходя в гостиную. — Анечка, накрой на стол.
Я послушно пошла на кухню. Готовила чай, резала торт, раскладывала печенье. А из гостиной доносились голоса и смех. Вдруг я услышала, как свекровь говорит:
— Да, Володя, квартира хорошая. Если что, можешь здесь пожить, когда приедешь в следующий раз. Места много, комнаты просторные.
— А как же Антон с семьёй? — спросил мужчина.
— А что Антон? Они тут временно. Скоро съедут, я уже позаботилась об этом.
Подруги захихикали, а я чуть не выронила чайник. Временно? Съедут? Так вот какие у неё планы!
Я внесла поднос в гостиную. Все замолчали и улыбнулись мне. Фальшиво, неискренне. Я поставила чашки на стол и хотела уйти, но свекровь остановила меня.
— Анечка, садись с нами. Познакомься с Володей, он из Краснодара, бизнесмен. Может, Антону работу предложит.
Я села на краешек стула. Володя оказался мужчиной лет пятидесяти, с масляным взглядом и неприятной улыбкой. Он сразу начал расспрашивать меня о планах на будущее.
— Вы, наверное, уже обустроились здесь? Ремонт планируете?
Я хотела ответить, но свекровь опередила меня:
— Какой ремонт, Володя! Они же здесь временно живут, пока свою квартиру не найдут. Правда, Анечка?
Я онемела. Вот так, прямо при чужих людях она заявляет, что мы здесь временно? После всех обещаний, после того, как мы бросили всё и переехали?
— Валентина Петровна, — начала я, стараясь говорить спокойно, — вы же обещали переписать квартиру на нас. Мы об этом договаривались.
Свекровь рассмеялась, да так громко, что её подруги переглянулись.
— Ой, Анечка, ну ты и выдумщица! Я говорила, что вы можете здесь пожить, пока не встанете на ноги. А переписывать… Я что, совсем из ума выжила, чтобы квартиру кому-то дарить?
Подруги закивали, поддерживая её. Володя ухмыльнулся. А я сидела и не могла произнести ни слова. Ярость, обида, разочарование — всё смешалось в один ком, застрявший в горле.
— Вы обманули нас, — выдавила я наконец. — Вы специально заставили нас переехать, я из-за вас работу потеряла!
— Никто тебя не заставлял! — отрезала свекровь, и маска доброй бабушки окончательно слетела с её лица. — Сама бросила работу, лентяйка! Думала, на готовенькое сядешь? На шею моему сыну? Не выйдет!
Я встала так резко, что стул опрокинулся.
— Вы… вы просто чудовище! — крикнула я. — Как вы могли так поступить с собственным сыном, с внучкой?
— Не смей со мной так разговаривать в моём доме! — свекровь тоже поднялась. — Ты мне никто! Временная женщина при моём сыне! Он ещё образумится и найдёт себе нормальную жену, а не попрошайку!
Слово «попрошайка» стало последней каплей. Я развернулась и пошла в прихожую. Схватила ключи от квартиры и вернулась на кухню. Именно тогда я и швырнула их на стол.
— Вот ключи от квартиры вашей бабушки забирайте обратно! Мы уезжаем. Сегодня же.
Свекровь даже растерялась на мгновение, но быстро взяла себя в руки.
— И правильно! Катитесь отсюда! Антон всё равно вернётся ко мне, он без меня жить не может!
В этот момент в квартиру вошёл Антон. Он вернулся с работы раньше обычного и застал эту сцену: я стою посреди кухни, вся красная от гнева, его мать в окружении подруг и какого-то мужика, ключи на столе.
— Что происходит? — растерянно спросил он.
— Твоя жена хамит мне! — тут же заголосила Валентина Петровна. — Обозвала меня при гостях, ключи швыряет! Я же говорила тебе, что она неподходящая партия!
Антон посмотрел на меня, потом на мать. Я видела борьбу в его глазах. С одной стороны — мать, которой он привык верить и подчиняться. С другой — я, его жена, мать его ребёнка.
— Антон, — сказала я тихо, но твёрдо. — Твоя мать обманула нас. Она никогда не собиралась отдавать нам квартиру. Она заманила нас сюда, чтобы потом выжить. Она только что при свидетелях сказала, что мы здесь временно и скоро съедем.
— Она врёт! — закричала свекровь. — Антоша, сыночек, ты же знаешь, я всё для тебя делаю! А она неблагодарная, я её в дом пустила, а она…
— Мам, — перебил её Антон, и в его голосе прозвучала непривычная твёрдость. — Это правда? Ты действительно не собиралась отдавать нам квартиру?
Валентина Петровна на секунду замялась, и этого было достаточно.
— Ну… я думала, вы поживёте, а там посмотрим… Может, вы и не подходите друг другу…
Антон побледнел. Первый раз в жизни я увидела, как с его глаз спадает пелена.
— Мама, как ты могла? Мы бросили всё, переехали… Аня работу потеряла…
— Да какая там работа! — отмахнулась свекровь. — Копейки получала! Я думала, она умнее, найдёт что-то получше. А она сидит дома, ничего не делает!
— Я за тобой ухаживала, когда ты болела! — не выдержала я. — Готовила, убирала, с Соней занималась!
— Никто тебя не просил!
— Хватит! — вдруг рявкнул Антон так, что все вздрогнули. — Мама, я не могу поверить, что ты так с нами поступила. Это… это подло.
Валентина Петровна ахнула, схватилась за сердце.
— Антоша! Как ты можешь! Я твоя мать!
— Да, мать. Которая обманула меня и мою семью. Аня права, мы уезжаем.
Он взял ключи со стола и положил их перед матерью.
— Живи в своей квартире одна, раз тебе семья не нужна.
Свекровь вдруг заплакала. Но это были не слёзы раскаяния, а слёзы злости и обиды.
— Ты пожалеешь! Она тебя бросит, как только трудности начнутся! А я всегда была рядом!
— Нет, мам. Это ты не была рядом. Ты была надо мной, контролировала, манипулировала. Но рядом — никогда.
Мы ушли в тот же вечер. Собрали вещи, вызвали такси и уехали к моим родителям. Они жили в пригороде, в небольшом доме. Места было мало, но нас приняли с распростёртыми объятиями.
Соня сначала расстроилась, что у неё больше нет своей комнаты, но быстро освоилась. Дети легко приспосабливаются, когда чувствуют любовь и заботу.
Антон сильно изменился после того случая. Словно прозрел. Он стал внимательнее ко мне, больше времени проводил с Соней. А главное — перестал бегать к матери по первому звонку.
Валентина Петровна звонила несколько раз. Сначала угрожала, потом плакала, потом снова угрожала. Говорила, что лишит Антона наследства, что проклянёт, что он пожалеет. Антон просто перестал отвечать на её звонки.
Через месяц я нашла работу. Даже лучше прежней — главным бухгалтером в крупной компании. Зарплата позволяла снимать приличную квартиру. Мы переехали, обустроились. Жизнь постепенно наладилась.
А ещё через полгода раздался звонок. Незнакомый женский голос сообщил, что Валентина Петровна в больнице. Инсульт. Просит приехать сына.
Антон поехал. Я не возражала — что бы ни было, она его мать. Он вернулся через несколько часов, задумчивый и грустный.
— Как она? — спросила я.
— Врачи говорят, поправится. Но… она очень изменилась. Постарела, осунулась. И знаешь, что она мне сказала?
— Что?
— Попросила прощения. Сказала, что была неправа. Что хочет видеть внучку. И тебя тоже.
Я молчала. Простить свекровь было сложно. Слишком больно она нас ранила.
— Я не говорю, что нужно сразу всё забыть, — продолжил Антон. — Но может, дадим ей шанс? Не для неё, для Сони. Всё-таки бабушка.
Я подумала и кивнула. В конце концов, жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на обиды.
Мы стали навещать Валентину Петровну. Редко, раз в месяц. Она действительно изменилась. Больше не командовала, не критиковала. Тихо радовалась нашим визитам, играла с Соней, расспрашивала о моей работе.
Однажды, когда мы собирались уходить, она вдруг сказала:
— Аня, я хочу тебе кое-что отдать.
Она протянула мне конверт. Внутри были документы.
— Это дарственная на квартиру. Настоящая, заверенная у нотариуса. Я оформила её на Соню, на совершеннолетие. Пусть у неё будет своё жильё.
Я хотела отказаться, но Валентина Петровна покачала головой.
— Не надо. Это не подкуп и не попытка загладить вину. Просто… я поняла, что семья — это не собственность. Нельзя удержать людей силой или обманом. Только любовью. А я этого не понимала.
Мы взяли документы. Не ради квартиры, а ради того, чтобы показать — мы готовы простить и двигаться дальше.
Прошло два года с того памятного дня, когда я швырнула ключи на стол. Многое изменилось. У нас родился сын, Валентина Петровна помогает с детьми, но не навязывается. Мы купили собственную квартиру в ипотеку, небольшую, но свою.
А та квартира свекрови так и стоит. Мы сдаём её, деньги кладём на счёт Сони. Когда она вырастет, сама решит, что с ней делать.
Иногда я думаю о том, что было бы, если бы я тогда не решилась на конфликт. Наверное, мы бы до сих пор жили в подвешенном состоянии, в чужой квартире, с чужими правилами. Антон остался бы маменькиным сынком, я — вечно виноватой невесткой, а Соня росла бы в атмосфере лжи и манипуляций.
Хорошо, что всё закончилось именно так. Да, было больно, обидно, страшно остаться без крыши над головой. Но это закалило нас, сделало семьёй. Настоящей семьёй, где люди поддерживают друг друга не из-за квартир или денег, а просто потому, что любят.
А Валентина Петровна… Она тоже получила урок. Поздно, но получила. И теперь у неё есть то, чего она так боялась потерять — сын, невестка, внуки. Не в её собственности, но рядом с ней. И это, наверное, самое ценное, что может быть в жизни.