— Ну что, за новых хозяев! — Влад торжественно поднял бокал, улыбаясь во все тридцать два, как будто сам один этот дворец купил.
Арина криво улыбнулась и сделала вид, что глотнула. На самом деле только смочила губы — шампанское ей давно давало изжогу, а ещё больше давала изжогу вся эта постановка: свечи, сыры «с плесенью» с акции в «Ленте» и братец Максим, который уже умостился на их новом диване так, словно его и покупал.
— Ну, неплохо, — протянул Максим, смачно хрустнув огурчиком. — Кухня, конечно, маловата. Но, для двоих нормально.
Арина дернулась, но промолчала. «Для двоих, — эхом отозвалось у неё в голове, — ага, только я надеюсь, что эти двое — мы с Владом, а не ты, дружок, вместе с твоим вечно грязным рюкзаком».
Влад уже, конечно, подливал брату. Максиму не надо говорить дважды: третья рюмка ушла в него, как вода в песок.
— Да ладно тебе, Аринка, не смотри так, — Влад приобнял её за плечи, слишком уж показательно, — это же брат мой родной! Родня — это святое.
Она сбросила его руку и пошла к раковине. Там стояла гора посуды, и Арина с облегчением схватилась за неё: только бы не видеть, как Максим вольготно развалился, положив ноги в носках на журнальный столик, который она выбирала три недели, перебрав двадцать вариантов.
— Влад, — сказала тихо, но так, чтобы тот услышал. — Мы с тобой квартиру покупали пополам. Половина моих денег, между прочим.
Влад, будто не понял, усмехнулся: — Да кто ж спорит, твои-твои. Просто Максу пока пожить негде. Он у мамы с отцом ютится, там же кошмар: однокомнатка, стены картонные. А тут — просторно. Ну, что тебе жалко?
Максим тут же встрял: — Да не переживай, я тихий буду. Вообще незаметный. Ты меня даже не увидишь.
Арина повернулась. — Не увижу? — подняла брови. — Уже вижу.
Наступила пауза. Влад сделал вид, что не заметил её тона, и налил ещё брату. Арина заметила, как его рука дрожит: он нервничал. Значит, знал, что разговор этот не закончится шампанским.
На следующий день Максим был дома раньше её. Она вернулась с работы, сумки в руках, ноги гудят, и что? В коридоре его ботинки, грязные, на коврике пятна. На кухне запах жареной картошки и табака. А из ванной — его полотенце, мокрое, на её крючке.
— Ты чего, уже обосновался? — Арина бросила сумку на стул.
Максим, с сигаретой в зубах, повернулся: — Ну, Влад сказал, что я пока тут. Не против же?
— Против, — отчеканила Арина. — И очень даже.
Максим пожал плечами, затянулся и выпустил дым прямо в окно. — Ну, ты же не хозяйка тут одна. Влад разрешил.
И вот тут у неё кольнуло внутри. «Не хозяйка одна». Да, квартира записана на Влада — он настоял, мол, так проще с ипотекой и банком. Но половину денег вносила она. Все её накопления, плюс родители помогли. Влад обещал — «будет общая, всё наше». Обещаниями, как известно, дорожки в ад мостят.
Вечером состоялся первый серьёзный разговор.
— Влад, я не готова жить с твоим братом, — Арина села напротив него за стол. Голос был ровный, но внутри всё клокотало.
— Ну а куда ему деваться? — Влад говорил мягко, почти ласково, но глаза бегали. — У родителей тесно. Ты же знаешь.
— Пусть снимает. — Арина резко отодвинула тарелку. — Мы что, гостиница?
Влад нахмурился. — Ты эгоистка, Арин. Родня должна помогать. Это же ненадолго.
— Ненадолго? — она усмехнулась. — Ага. А потом прописка? А потом доля? Ты же об этом думаешь, да?
Влад молчал. И этим молчанием подтвердил худшие подозрения.
Через неделю стало ясно: Максим не собирается «тихо сидеть». Утром он тарахтел в душе, вечерами приводил друзей «на пивко», а Арина — как чужая в собственном доме.
Однажды, вернувшись, она застала его в её спальне. Да, именно так: он стоял возле её комода, разглядывал косметику.
— Ты что здесь делаешь?! — голос сорвался на крик.
— Да я так, — ухмыльнулся он, — интересовался. Ты чё орёшь-то?
Она выхватила у него из рук тюбик крема и со всей силы хлопнула дверцей комода.
— Вон отсюда! — пальцем указала на дверь.
Тут зашёл Влад. — Ты чего орёшь на него, как базарная баба? — нахмурился он. — Это мой брат!
— А это мой дом! — Арина впервые за всё время закричала. — Я половину за него платила! Я не позволю, чтобы какой-то бездельник хозяйничал тут!
Влад шагнул ближе, лицо покраснело. — Ты сама виновата! Всё тебе не так! Холодная, вечно всем недовольна!
Максим ухмыльнулся за его спиной, как кот, который сметану стянул.
— Да пошли вы оба, — Арина дрожала, руки сжимались в кулаки. — Я сказала: или он, или я.
Тишина. Влад сжал губы и отвернулся. Максим демонстративно закурил.
И тогда Арина схватила его пачку сигарет и со всей силы швырнула в стену. Пачка разлетелась, пепел осыпался на пол.
— Вот и поговорили, — процедила она сквозь зубы.
На кухне звенела напряжённая тишина. Она сидела, вцепившись в кружку с холодным чаем, Влад — молчал, глядя куда-то мимо. Максим шуршал пакетом, открывая очередную банку пива.
Арина собрала первый чемодан в полвторого ночи. Не потому, что решила уехать — а потому, что жить среди мужских носков, запаха пива и вранья уже стало невозможно. Она сидела на полу, швыряя в сумку вещи, и приговаривала вполголоса:
— Да чтоб вы подавились этим братством…
Влад зашёл без стука, тенью навис в дверях. — Ты куда это собралась?
— К себе. — Арина даже не подняла головы. — То есть к родителям. Где меня уважают.
— Арин, ну ты как маленькая, — он усмехнулся, но губы дрожали. — Из-за ерунды вещи в чемодан?
Она вскинула голову. — Ерунды? Это твой брат в моём шкафу роется. Это твой брат жрёт мой сыр, курит на моей кухне и гадит в моей ванной. А ты называешь это ерундой?
Влад вздохнул и сел на край кровати. — Да он не навсегда. Ну потерпи месяц.
Арина резко хлопнула молнией на чемодане. — Я не «терпила». Запомни это, Влад.
На следующий день к ней заявилась свекровь. В пальто «под норку», в платке и с тем самым выражением лица, которое говорит: «Сейчас я тебе объясню, кто ты в этой семье».
— Аринка, — она села на кухне, не снимая сапог. — Я вот чего хотела сказать. Ты молодая ещё, не понимаешь. Муж и брат — это святое. А квартира… ну, это же для семьи. Максим — тоже семья.
— Семья — это когда уважают, — Арина поставила перед ней чашку чая, даже не подсластив. — А когда меня топчут, извините, я это не семья называю.
Свекровь закивала головой, как учительница двоечнику. — Да ты эгоистка просто. У тебя сердце каменное.
Арина встала, открыла форточку и спокойно сказала: — Если у меня сердце каменное, то у вашего сына мозги вату напоминают. И никакой я не эгоист. Я хочу жить в своём доме без посторонних.
Свекровь поджала губы. — Ну ты и стервозина, Аринка.
Через неделю всё полетело к чёрту окончательно. Максим приволок в квартиру какую-то девицу, и та, в короткой юбке, громко хохотала на кухне. Арина пришла с работы, усталая, голодная, открыла дверь — а там эта пара на её стуле, с её тарелками, и на столе разлитый суп.
— Это что ещё такое? — голос у Арины сорвался.
Максим даже не обернулся: — Ну, знакомься. Это Оля. Она иногда у меня будет ночевать.
— ВЫКАТЫВАЙТЕСЬ! — крикнула Арина так, что у соседей наверняка задребезжали стекла.
Влетел Влад. — Ты чего орёшь?! — схватил её за руку. — Соседи слышат!
Она дёрнулась. — Пусти!
Он не отпустил. Тогда она со всей силы влепила ему пощёчину. Звонкая, красная, от которой у неё самой ладонь горела.
Максим хмыкнул. Девица захихикала.
Арина посмотрела на них — и поняла: вот он, конец. В этих стенах ей больше не место.
У родителей её встретили без вопросов. Мать сразу поставила кастрюлю супа, отец молча помог донести чемодан. Только позже, когда Арина разрыдалась за столом, отец коротко сказал:
— Подавать на развод надо. И долю свою забрать. По закону всё честно: совместное имущество, половина твоя.
Мать вздохнула: — Дочка, ну неужели другого выхода нет?
Арина вытерла слёзы. — Мам, выхода много. Но уважать себя я обязана.
Через пару дней Влад пришёл к родителям. Стоял в прихожей, мял шапку.
— Арин, ну вернись, — говорил он усталым голосом. — Мы же вместе всё строили. Ну чего ты…
Арина стояла напротив, руки скрестила. — Мы вместе строили, а потом ты всё отдал брату.
— Да ничего я не отдавал! — вспыхнул он. — Просто помочь хотел. Он же мой брат!
— А я тебе кто? — спросила Арина тихо.
Влад промолчал.
На следующий день он прислал сообщение: «Если ты не согласна прописать Макса, я сам подам на развод».
Арина усмехнулась. «Сам подаст»… Ну что ж, этого она и ждала.
Она достала документы, проверила бумаги на квартиру. И впервые за долгое время почувствовала не страх, а силу.
Судебный зал пах старым деревом и бумагами. Скамейки скрипели, как в сельском клубе, прокурорша дремала в углу, секретарь щёлкала ручкой. А у Арины колотилось сердце так, будто сейчас выскочит.
Влад сидел рядом со своим братцем. Максим в чистой рубашке, но с тем же выражением «я всех обманул». Влад постарел за эти месяцы: серые волосы у висков, глаза уставшие, но упрямство — железное.
— Истец, изложите требования, — сухо сказала судья, не поднимая глаз.
Арина встала. Голос у неё дрогнул только в начале, потом зазвенел чётко: — Прошу признать за мной половину доли квартиры, приобретённой в браке. Финансовое участие доказано: у меня есть чеки, переводы, свидетельские показания родителей. Также прошу выделить долю в натуре путём продажи квартиры и раздела средств.
Максим прыснул, Влад кашлянул. Судья подняла глаза. — Ответчик?
Влад встал, замялся. — Я… не согласен. Это же мой брат, он без жилья. Я хотел его прописать. Разве жена имеет право мешать семье?
Судья прищурилась. — Имеет. И очень даже. У нас закон, а не родовые обычаи.
Арина впервые позволила себе улыбнуться.
Через месяц всё было решено: квартиру выставили на продажу. Деньги поделили пополам, без вариантов. Влад бесился, Максим строил из себя жертву, а Арину переполняло странное чувство — не радость, не облегчение, а какая-то гордая свобода.
Влад звонил, умолял, говорил: — Да ты же никуда не денешься, одна не справишься.
Арина отвечала спокойно: — Справлюсь. Я уже справилась.
В день, когда они подписали последние бумаги, Максим кинул ей вслед: — Вот стерва! Мужа без квартиры оставила!
Она обернулась. Глаза у неё сверкали, как сталь. — Мужа я не оставила. Муж сам ушёл. За братом.
И пошла прочь.
Через полгода Арина стояла в своей новой квартире — маленькой, но светлой. Белые стены, аккуратная кухня, её диван. Никаких чужих ботинок, никакого табачного вонища. Только тишина.
Она наливала себе чай и смотрела в окно, где играли дети соседей. На душе было спокойно. Она знала: за эти стены больше никто не зайдёт без её согласия.
И если жизнь после пятидесяти — это вторая молодость, то она точно началась здесь.
— Вот так, мальчики, — сказала она в пустоту и усмехнулась. — Домой я всегда вернусь. А вы — нет.