Галина сидела на кухне и разглядывала чашку с недопитым чаем. Чашка была старая, с трещинкой, но ей нравилось именно из неё пить — привычка. Пенсия только началась, и женщина впервые за много лет позволила себе роскошь: ничего не делать утром. Но спокойствие закончилось вместе с телефонным звонком.
— Алло, мам, — голос дочери Светы звучал с таким пафосом, будто она звонила не матери, а директору банка просить кредит. — Нам нужно серьёзно поговорить.
— Господи, Света, не пугай ты так, — нахмурилась Галина, пододвигая к себе очки. — Что там у вас опять?
— Мам, ну ты только не заводись сразу. Мы с Олегом решили… в общем, временно переехать к тебе. У нас сейчас тяжёлое время.
Галина откинулась на спинку стула.
— Света, вы же только месяц назад брали кредит на машину. Теперь «тяжёлое время»? У меня ощущение, что у вас оно хроническое.
— Мам, не начинай! — раздражённо перебила дочь. — Мы с детьми не помещаемся, а аренда — это такие деньги! Мы же семья. Разве плохо, что внуки будут рядом с тобой?
Семья, значит… — усмехнулась про себя Галина. Вспоминают про семью только тогда, когда им удобно.
— Света, — сказала она вслух, стараясь говорить спокойно, хотя голос предательски дрожал, — у меня двухкомнатная квартира. У тебя двое детей, мужик этот твой… то есть, сожитель. Вы куда хотите всё это добро разместить? В шкаф?
— Олег вообще-то мужчина в доме! — вспыхнула Света. — А ты говоришь о нём, как будто он мебель.
— Ну извини, мебель хотя бы молчит и не требует еды три раза в день, — пробормотала Галина, но дочь услышала.
— Мам! — закричала Света так, что Галина отдёрнула телефон от уха. — Ты же сама говорила, что любишь внуков! А теперь получается, что ты против?
— Я не против внуков, я против того, чтобы меня выжили из собственной квартиры!
Тишина. Только дыхание в трубке. Галина даже услышала, как Света там что-то жует — наверняка очередной йогурт «для похудения», который она заедает сосисками.
— Мам, ну ты эгоистка, честное слово, — наконец произнесла дочь, с нажимом на каждом слове. — Ты живёшь одна в двух комнатах. А у нас дети! Ты хочешь, чтобы твои внуки скитались по съёмным квартирам?
— Света, ты прекрасно знаешь: я за своё жильё билась, как лев. Полжизни отработала, чтобы эту квартиру получить. А теперь ты хочешь, чтобы я сама себя выгнала?
— Мам, ну ты драматизируешь. Мы просто временно к тебе переберёмся. Месяца на два-три. А потом посмотрим.
— «Посмотрим» — это значит год, а то и пять, я вас знаю! — сорвалась Галина. — Олегу только скажи, что платить не надо — он тут же пустит корни в моём диване.
— Лучше корни, чем ты одна на всю квартиру! — огрызнулась Света. — Ты же всё равно большую часть времени на даче.
— На даче я летом, Света! — всплеснула руками Галина, будто дочь могла её видеть. — Зимой там что я, в сугробе должна ночевать?
— Ну и что, зато воздух свежий, — бросила Света язвительно. — Может, хоть похудеешь там.
Вот уж спасибо, родная кровь. За комплименты.
Галина глубоко вдохнула.
— Слушай, если уж так прижало, почему бы вам не снять квартиру?
— Потому что у нас нет денег, мам! — взвизгнула дочь. — Мы же кредит на машину платим!
— Так продайте машину!
— Мам, ты что, совсем с ума сошла? Без машины сейчас как без рук!
— Ну, я, видимо, тогда без ног живу все эти годы, — усмехнулась Галина. — И ничего, хожу.
— Ты просто не понимаешь, как сейчас трудно! — почти плача, выдала Света. — Если ты откажешь… ну… мы же врагами станем.
Галина замерла. Эти слова вонзились в сердце.
Врагами… С дочерью…
— Света, — тихо сказала она, — ты сейчас шантажируешь собственную мать?
— Я прошу о помощи! — всхлипнула дочь. — Если ты нам откажешь, мы с тобой не сможем нормально общаться.
Галина молчала. В голове вертелось: вот она, благодарность за годы бессонных ночей, за то, что учила, кормила, тащила. Врагами, значит…
— Ладно, — выдохнула она, словно подписала себе приговор. — Переезжайте. Но ненадолго.
— Мамочка, ну ты у меня золото! — воскликнула Света, мгновенно повеселев. — Ты не пожалеешь! Мы всё сделаем аккуратно, Олег даже обещал ремонт на кухне доделать.
— Дай бог, чтобы ремонт не оказался дороже вашей любви, — пробормотала Галина, но Света уже отключилась.
Через неделю в квартиру въехал ураган по имени «Семья Светы». Дети бегали, кричали, уронили на пол вазу, подаренную Галине ещё на свадьбу. Олег притащил свои коробки и сразу занял балкон под «своё хозяйство».
— Ну, мам, а чего он не может на балконе хранить удочки? — развела руками Света. — Ты же всё равно ими не пользуешься.
— Я ими, может, и не пользуюсь, но это МОЙ балкон! — вспыхнула Галина.
— Мам, ну не будь занудой, — ухмыльнулся Олег, разваливаясь в кресле. — Мы ж временно.
Временно… — ехидно отозвалось у Галины в голове. Как зубы мудрости — пока не вырвешь, будут «временно» болеть всю жизнь.
Она пошла на кухню, открыла холодильник и застыла: половина продуктов исчезла.
— Света! Где моя курица?
— Мам, ну ты же не обеднеешь! Мы детям сварили суп.
— А меня спросить не надо было?
— Мам, не будь мелочной, — закатила глаза дочь.
Мелочной… — Галина стиснула зубы, чувствуя, как сердце сжимается от обиды.
И тогда ей впервые пришла мысль: А вдруг они сюда приехали не просто так. Вдруг Света с Олегом реально хотят меня выжить?
Галина посмотрела на дверь своей спальни — единственной крепости, куда они пока не сунулись. Но было чувство, что это ненадолго.
Она налила себе чаю, но рука дрожала так, что половина расплескалась.
Неужели я правда стану чужой в собственном доме?..
Квартира Галины за месяц превратилась в шумный рынок. Постоянные крики детей, запах жареной картошки, включённый телевизор на полную громкость — всё это било по нервам. Но самое неприятное — ощущение, что её жизнь перестала принадлежать ей.
Однажды утром Галина проснулась от звука дрели. Она выбежала в коридор в халате и застыла: Олег сверлил стену в гостиной.
— Ты что делаешь?! — закричала она, прикрывая уши.
— Да тут полочка нужна, — спокойно ответил он, будто речь шла о чашке кофе. — У меня удочки и снасти лежат, а дети всё норовят перевернуть.
— Так это МОЯ стена! — срывающимся голосом выкрикнула Галина. — Ты меня хоть спросил?
— Да что с тобой разговаривать, — хмыкнул Олег, даже не обернувшись. — Женщинам всё равно не понять, как удобно должно быть мужику.
— Мужику?! — Галина всплеснула руками. — Мужик — это когда ответственность есть, а не когда в тапках моих по дому шлёпаешь!
Света тут же выскочила из кухни, вытирая руки полотенцем.
— Мам, ну зачем ты начинаешь? Олег старается для всех!
— Старается? — Галина захохотала нервно. — Он старается меня в могилу загнать!
Олег обернулся, скривился.
— Ты чего, баба, истеришь?
Галина подошла вплотную, ткнула пальцем ему в грудь:
— Я не «баба». Я хозяйка этой квартиры!
И в этот момент Света схватила мать за руку.
— Мам! Перестань! — крикнула она, сжав её запястье так, что Галина вздрогнула. — Ты ведёшь себя как ребёнок!
— А ты как кто? — вырвалась Галина. — Как квартирная рейдерша!
— Мама, ну ты уже перегибаешь палку, — Света закатила глаза. — Никто у тебя ничего не забирает.
Никто не забирает… — Галина заметила, что на столе в прихожей нет её документов, которые она обычно держала в папке. Паспорт, пенсионное удостоверение — исчезли.
— Света… а где мои документы? — резко спросила она.
— Какие документы? — дочь сделала невинные глаза.
— Которые лежали в зелёной папке!
— Мам, я без понятия. Может, сама куда засунула.
Но взгляд дочери метнулся в сторону Олега — быстрый, но Галина его заметила.
Ага… значит, всё-таки трогали.
— Я требую, чтобы мои документы вернулись на место! — голос её сорвался, но она уже не сдерживалась.
Олег выключил дрель, встал и ухмыльнулся:
— Да не кипятись ты. Успокойся. Всё у нас под контролем.
— «У нас»? — Галина замерла. — А кто тут «у нас»? У меня есть я, и всё!
Света подошла ближе, положила руки матери на плечи.
— Мам, ну ты пойми… мы просто хотим подстраховаться. Мало ли что. Мы же семья.
— Семья? — усмехнулась Галина горько. — Семья — это когда друг друга уважают, а не воруют документы, пока хозяйка спит!
— Мам, ну что за слова! — вспыхнула Света. — Ты нас обижаешь!
— А вы меня унижаете! — крикнула Галина и оттолкнула дочь.
Тишина повисла гнетущая. Дети перестали шуметь и смотрели с испугом.
Олег, поджав губы, наконец произнёс:
— Если тебе так трудно с нами, может, тебе лучше перебраться на дачу. Там тишина, воздух… как раз для пенсионеров.
Галина побледнела.
— Ты меня из моей квартиры выгоняешь?
— Никто не выгоняет, — вмешалась Света торопливо. — Просто… тебе же там комфортнее будет. А мы пока поживём тут, пока на ноги не встанем.
— На ноги… — Галина села на диван, обхватила голову руками. — Вы никогда не встанете, если будете стоять на моих плечах.
— Мам, перестань! — Света села рядом, пыталась обнять её. — Мы же твои. Родные.
— Родные… — прошептала Галина. — Родные — это когда сердце греют. А вы мне его вырываете.
Она резко поднялась, ушла в свою комнату и закрыла дверь.
Вечером Галина заметила странное: на её телефоне пропали некоторые звонки. Будто кто-то лазил в её журнал вызовов.
Неужели они боятся, что я кому-то пожалуюсь?
Она проверила ящик в шкафу, где хранила старые сбережения — конверт с долларами, оставшийся ещё с тех времён, когда она подрабатывала в бухгалтерии. Конверта не было.
Сердце ухнуло вниз.
Вот оно. Не «временно». Не «семья». Они меня обчищают по живому.
Галина вышла в коридор и резко спросила:
— Света, где конверт из шкафа?
— Какой ещё конверт? — дочь нахмурилась.
— Ты прекрасно знаешь, какой!
— Мам, я вообще не понимаю, о чём ты!
— Понимаешь. Ты думаешь, я старая и ничего не замечаю?
Олег поднялся с кресла, сложив руки на груди.
— Слушай, Галина Ивановна, хватит уже цирка. Какие ещё доллары? Мы у тебя ничего не брали.
— А кто тогда? Домовой? — Галина шагнула вперёд, в упор посмотрела ему в глаза. — Верните мои деньги.
— Мам, ну ты просто забыла, куда их положила, — попыталась сгладить Света. — Ты же сама говорила, что у тебя память подводит.
— Ах вот как! — воскликнула Галина. — Уже и сумасшедшей меня делаете!
— Мам, хватит, — раздражённо сказала дочь. — Ты сама всё портишь. Мы ведь хотели по-доброму.
— По-доброму?! — Галина ударила ладонью по столу так, что все вздрогнули. — Вы меня грабите в моём доме и называете это «по-доброму»?
Олег сжал кулаки, но промолчал. Света побледнела.
— Мам, если ты так думаешь… — голос её дрожал, — то, может, и правда лучше тебе на дачу. А то мы тут врагами станем.
Вот оно. Снова это слово — враги.
Галина почувствовала, что внутри неё что-то сломалось. Она понимала: если сейчас уступит, то потеряет всё. Но пока у неё не было сил для борьбы.
Она вернулась в комнату, заперла дверь и села на кровать. В голове гудело.
Нужно что-то придумать. Иначе они меня сожрут. До последней крошки.
И впервые в жизни Галина поймала себя на мысли: Надо идти в полицию. Но как? Против собственной дочери?
Галина не спала всю ночь. Смотрела в потолок, слушала, как за стенкой сопят внуки и ворочается Олег, а внутри неё всё кипело. Она вспоминала, как таскала Свету в садик, как ночами проверяла отчёты на работе, как мечтала на пенсии пожить спокойно. И теперь? Теперь её делают сумасшедшей в собственной квартире.
Утром она услышала, как в кухне шепчутся Света и Олег.
— Если оформить доверенность, то всё будет проще, — тихо говорил он. — Она всё равно не понимает, что к чему.
— Думаешь, подпишет? — сомневалась Света.
— Подписать её заставим. Дети — лучший аргумент.
У Галины зазвенело в ушах. Доверенность… Вот оно. Они решили её квартиру оформить на себя.
Она вышла на кухню тихо, но твёрдо.
— Ну что, мои родные, обсуждаете, как старушку обчистить?
Света вздрогнула, Олег нахмурился.
— Мам, ты опять всё не так поняла! — заговорила дочь торопливо. — Мы просто… хотели тебя обезопасить.
— Обезопасить? — Галина рассмеялась горько. — От чего? От квартиры, которую я своими руками добывала?
Олег встал, приблизился, нависая над ней.
— Да хватит уже истерик. Ты старая, тебе тяжело. А мы молодые, нам жить надо. Так что лучше по-хорошему — подпишешь.
— А если я не подпишу? — Галина подняла подбородок.
— Тогда сама пожалеешь, — бросил он холодно.
И тут что-то щёлкнуло внутри Галины. Она вдруг перестала бояться.
— Знаешь, Олежек, — сказала она, глядя ему прямо в глаза, — ты путаешь квартиру с курятником. Тут куриц клюнуть можно, а меня — нет.
Света бросилась к матери:
— Мам, ну ты не понимаешь, у нас дети! Если ты откажешь, мы…
— Если я откажу, вы станете врагами, — перебила Галина. — Так ты говорила? Так вот: лучше враги честные, чем родные воры.
Она резко отодвинула дочь и прошла в комнату. Через минуту вернулась с телефоном в руках.
— Я сейчас звоню в полицию. Пусть приходят, ищут мой конверт с деньгами. И пусть проверяют, кто и зачем хочет доверенность оформить.
— Мам! — закричала Света, бледнея. — Ты что творишь?!
— Свою жизнь спасаю, — спокойно ответила Галина. — И честь.
Олег подошёл ближе, вырывая телефон:
— Да убери ты эту игрушку, старая!
Но Галина неожиданно для самой себя ударила его по руке. Телефон выскользнул, но не упал.
— Не трогай меня! — закричала она так, что дрогнули стены. — Это МОЙ дом, и я здесь хозяйка!
Света закрыла лицо руками, дети заплакали.
— Мам, пожалуйста… — прошептала дочь. — Ну мы же твои…
— Нет, Света, — сказала Галина твёрдо. — Мои — это те, кто уважает. А вы — чужие.
Она набрала номер и громко сказала в трубку:
— Алло, полиция? Да, у меня дома посторонние, они украли документы и деньги. Примите заявление.
Олег выругался, схватил куртку и вышел, хлопнув дверью. Света стояла, как прибитая, потом бросилась собирать вещи детей.
— Мам, ты пожалеешь, — сказала она на прощание. — Мы больше к тебе не придём.
— Значит, так и будет, — ответила Галина.
Когда дверь за ними захлопнулась, Галина впервые за месяц вдохнула полной грудью. Тишина показалась ей музыкой.
Она села на кухне, налила себе чай. И улыбнулась. Да, теперь впереди её ждёт одиночество. Но это будет её одиночество. В её доме.
А враги? Враги — по крайней мере честнее родных предателей.