Почерк на полях Когда Мария приехала к Лидии Сергеевне, своей бабушке, в дом на окраине города, воздух был наполнен запахом свежескошенной травы и чем‑то неуловимо знакомым — возможно, лёгкой горечью старых книг. Бабушка встретила её у калитки, чуть опираясь на трость, но взгляд оставался острым, как прежде. — Ты давно не приезжала, — сказала она, не упрекая, а скорее констатируя факт. Мария кивнула, чувствуя неловкость. После смерти матери их встречи стали редкими и короткими — не было привычной связующей нити, и каждая из них, казалось, пыталась привыкнуть к тишине между фразами. В этот раз Мария приехала не просто так. В квартире матери, разбирая вещи, она обнаружила старую тетрадь с записями на полях, почти неразборчивым почерком. Среди домашних рецептов и списков дел иногда мелькали строчки, написанные явно не рукой матери — более твёрдой, с нажимом. Мария не могла избавиться от ощущения, что эти заметки адресованы кому‑то, но не ей. После ужина, когда свет за окном стал мягче, Мария достала тетрадь и положила её на стол. — Это из маминых вещей. Ты узнаёшь почерк? — спросила она, стараясь говорить спокойно. Лидия Сергеевна посмотрела на тетрадь, провела пальцем по пожелтевшей бумаге. Несколько секунд она молчала, затем медленно вздохнула. — Да, — сказала она наконец. — Это мой почерк. Я писала ей, когда она была подростком. Иногда оставляла записки — она не всегда хотела слушать меня вслух. Мария замерла. Она помнила, как в детстве мать редко говорила о своей семье, избегала разговоров о юности. Всегда казалось, что между ними с бабушкой есть нечто непроговорённое. — Почему вы не говорили друг с другом напрямую? — спросила Мария, чувствуя, как внутри поднимается старое раздражение — то, что передалось по наследству. Лидия Сергеевна опустила взгляд. — Я была строга. Наверное, слишком. Она была упрямая, а я — нетерпеливая. Иногда проще было написать, чем сказать. Но слова на бумаге… они не всегда доходят до сердца. Мария перелистнула страницу. Там, на полях, аккуратно: «Ты не обязана быть такой, как я. Просто будь собой». — Вы когда‑нибудь говорили ей это вслух? — спросила Мария. Бабушка покачала головой. — Нет. Я надеялась, что она поймёт. А потом стало поздно. Они сидели молча, и Мария вдруг почувствовала, как тяжесть, тянувшая её к земле, чуть отпустила. Она поняла: их молчание — не равнодушие, а неумение быть ближе. — Можно я оставлю эту тетрадь себе? — спросила она. — Конечно. Пусть она будет мостиком, а не стеной, — тихо ответила Лидия Сергеевна. В тот вечер, уходя, Мария почувствовала, что между ней и бабушкой появилась новая, едва заметная ниточка. Необязательно всё говорить вслух — иногда достаточно услышать то, что было написано на полях.
«Ты узнаёшь почерк?» — спросила Мария, стремясь понять истоки семейной тишины и неразберихи.
Непроговорённые слова способны соединять сердца даже на расстоянии.
