— Антон, сынок, освободи пару полочек в шкафу, — попросила мама, заглядывая в комнату. — Сергей Викторович вещи привез.
— Зачем? — не отрываясь от учебников, спросил Антон. — У него же есть сумка.
— Ну как же, он теперь с нами живет, — мама говорила тихо, будто извиняясь. — Нужно же где-то вещи хранить.
Антон медленно поднял голову. Восемь лет прошло с того дня, когда отца увезли в наручниках. Восемь лет, в течение которых он сам стал мужчиной в этом доме. Восемь лет, когда каждый рубль добывался потом и кровью.
— Мам, а ты с Дашей говорила? — спросил он, закрывая тетрадь.
— Она еще маленькая, не понимает, — махнула рукой мама. — Вырастет, поймет, что семья должна быть полной.
Антон промолчал. Дарья отлично понимала — вчера она спросила его, можно ли поставить замок на дверь. «Мне неприятно, что он на меня смотрит», — призналась сестра.
— Антон, ты меня слышишь? — мама все еще стояла в дверях.
— Слышу. Но полки не освобожу.
Марина Петровна вздохнула и ушла. А через полчаса в комнату вошел Сергей Викторович собственной персоной. Высокий, широкоплечий, с той же надменной улыбкой, что и раньше.
— Привет, сынок, — он даже не постучал. — Освобождаем местечко для папиных вещей?
— Нет, — коротко ответил Антон, не поднимая глаз от учебника.
— Как это нет? — Сергей подошел ближе. — Я же вежливо попросил.
— А я вежливо отказал.
Сергей засмеялся — тот самый смех, от которого у Антона до сих пор мурашки по спине.
— Ты забыл, кто в доме хозяин?
— Не забыл, — Антон закрыл учебник и встал. — Хозяин — это я. Последние восемь лет.
— Восемь лет? — Сергей прищурился. — Это когда же ты стал хозяином?
— Когда начал зарабатывать деньги на еду. Когда ночами сидел с Дашей, пока она от кошмаров просыпалась. Когда мама на двух работах пахала, а я после школы старушкам продукты носил за копейки.
Антон говорил спокойно, но руки сжимались в кулаки. Воспоминания нахлынули разом — мама, рыдающая на кухне над пустым кошельком, Дарья, вздрагивающая от каждого громкого звука, он сам, в четырнадцать лет объясняющий участковому, что отец им не нужен.
— Я тебя не об этом спрашиваю, — голос Сергея стал жестче. — Я спрашиваю, кто здесь мужчина.
— Мужчина? — Антон усмехнулся. — Мужчина — это тот, кто детей не бьет и жену не унижает. Мужчина — это тот, кто семью защищает, а не терроризирует.
Сергей шагнул вперед, но Антон не отступил. Восемь лет назад он был худеньким двенадцатилетним мальчишкой. Теперь — двадцатилетним парнем, который два года таскал мешки на складе и успел побегать по секции бокса.
— Значит, не дашь полочку? — тихо спросил Сергей.
— Не дам.
— А если я возьму сам?
— Попробуй.
Сергей потянулся к шкафу, но Антон перехватил его руку.
— Не советую.
— Что, сынок, сильным стал? — Сергей попытался высвободиться, но хватка была железной.
— Сильным. И умным. И знаю, куда звонить, если что.
— Участковому? — засмеялся Сергей. — Думаешь, поверят?
— А я не участковому звонить буду, — Антон отпустил его руку. — Я в опеку звоню. Дашка несовершеннолетняя, а у тебя запрет на общение с ней. Один звонок — и ты отсюда вылетишь.
Сергей побледнел. Он не знал, что сын в курсе всех юридических тонкостей.
— Ты же не посмеешь. Мать не простит.
— Посмею. Мать переживет. А вот Дашка — не знаю. Она тебя боится. Вчера замок на дверь просила.
— Она меня даже не помнит!
— Не помнит сознательно. Но подсознание помнит все. Знаешь, что такое детская травма?
Сергей молчал. Антон продолжил:
— Мама думает, что любовь все исправит. Что семья важнее всего. Но я не готов снова слушать, как она по ночам плачет. Не готов смотреть, как Дашка прячется в своей комнате.
— Я изменился, — сказал Сергей. — Я же обещал.
— Обещал? — Антон горько улыбнулся. — Восемь лет назад тоже обещал. Перед каждым избиением обещал.
— Тогда я пил…
— А теперь не пьешь? — Антон кивнул в сторону кухни. — Вчера коньяк с мамой распивал. Сегодня пива взял. Не пьешь?
Сергей стоял посреди комнаты, и Антон вдруг понял — отец растерялся. Привык к слабым, покорным, а тут выросли люди, которые дают отпор.
— Слушай, — Антон сел на кровать. — Не хочу я с тобой воевать. Но и семью под угрозу ставить не буду. Хочешь жить здесь — живи. Но по моим правилам.
— По твоим?
— По моим. Дашку не трогаешь — даже словом. Маму не унижаешь. Деньги на стол не требуешь — мы сами зарабатываем. И главное — никакого насилия. Ни физического, ни психологического.
Сергей слушал, сжимая челюсти.
— А если я не соглашусь?
— Тогда до свидания. Дверь вон там.
— Думаешь, мать меня выгонит?
— Мать — не знаю. А я — выгоню. Квартира, между прочим, не только на нее оформлена. Бабушка позаботилась, чтобы у нас с Дашей тоже были доли.
Антон встал и подошел к окну. За стеклом моросил дождь, люди спешили по своим делам. Обычная жизнь, которая продолжается несмотря ни на что.
— Знаешь, что самое странное? — сказал он, не оборачиваясь. — Мама до сих пор тебя любит. Говорит, что люди меняются, что нужно давать второй шанс. А я думаю — а заслужил ли ты этот шанс?
— Заслужил, — тихо ответил Сергей. — Я же отсидел.
— Отсидел за то, что нас бил. А за то, что мама восемь лет одна детей тянула, что отсидел? За то, что Дашка до сих пор от резких звуков вздрагивает — что отсидел?
Сергей молчал.
— Я тебя не прощу, — продолжил Антон. — Мама простит, она добрая. Но я — нет. Буду терпеть, пока ты правила соблюдаешь. Но прощать не буду.
— Значит, так, — Сергей выпрямился. — Я попробую. Но только ради Марины.
— Ради кого хочешь. Только помни — я теперь не двенадцатилетний мальчишка. И защищать свою семью буду любой ценой.
Сергей вышел из комнаты, а Антон остался стоять у окна. Дождь усилился, барабаня по стеклу. Где-то в квартире заиграла музыка — мама готовила ужин и напевала. После восьми лет молчания дом снова был полон звуков.
Но Антон знал — это временно. Люди не меняются. Особенно такие, как отец. И рано или поздно маска спадет.
Он достал телефон и набрал номер участкового. Не звонить — просто убедиться, что номер в памяти.
— Дашка? — позвал он сестру.
— Да? — откликнулась она из своей комнаты.
— Замок поставим завтра. И телефон мой запомни — на всякий случай.
— Хорошо, — донеслось из-за двери.
Антон улыбнулся. Он больше не был беспомощным ребенком. Он был мужчиной, который защищает свою семью. И пусть попробует кто-то встать у него на пути.
А через месяц Сергей собрал вещи и ушел. Сказал, что не может жить в доме, где его не уважают. Мама плакала неделю, но потом успокоилась. Дарья вздохнула с облегчением.
— Жаль, что не получилось, — сказала мама за ужином.
— Получилось, — возразил Антон. — Получилось именно то, что должно было получиться.
Мама посмотрела на сына и кивнула. Впервые за восемь лет она поняла — семья у них есть. Полная и настоящая. Просто не такая, как она мечтала.