— Мне не нужна твоя помощь! Я прекрасно справлюсь сама! — Алина с силой сжала телефон и отодвинула его от уха, чтобы не слышать истеричных воплей сестры.
— Ты всегда так говоришь! А сама купила квартиру, машину, ездишь по заграницам, а мне что? С тремя детьми без копейки сидеть? Или ты думаешь, мать зря тебе всё это говорила? — голос Ларисы дрожал от возмущения.
Алина прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Снова двадцать пять. Каждый телефонный разговор с сестрой приводил к одному и тому же — обвинениям, упрёкам и вечному: «А помнишь, что мама говорила?»
— Лариса, мне тридцать восемь, тебе тридцать четыре, может, хватит вспоминать, что там мама шестнадцать лет назад сказала? — она старалась говорить спокойно, хотя внутри всё закипало. — У меня квартира в ипотеке, которую я выплачиваю уже тринадцать лет, и машина подержанная. А вот то, что ты в семнадцать замуж выскочила и нарожала троих детей, не думая о том, как их содержать, — это не моя проблема.
— Зато у тебя нет детей! И никогда не будет! Потому что ты эгоистка! Думаешь только о себе! — голос Ларисы сорвался на крик.
Алина отключила телефон. Сколько можно? Каждый раз одно и то же. С тех пор как шесть лет назад умерла мать, сестра считала своим долгом напоминать ей о семейных обязательствах. Каким-то образом в голове Ларисы отложилось, что помогать ей и её детям — святая обязанность Алины. И чем больше та сопротивлялась, тем яростнее становились атаки.
Алина подошла к окну. Весенний вечер окрашивал город в тёплые тона, но на душе было зябко. Тяжёлые мысли возвращали её в детство, в тесную коммуналку, где они жили вчетвером в одной комнате — она, Лариса, Андрей и Максим. Всё детство прошло под крики матери, Ольги Николаевны, женщины с тяжёлым характером и нелёгкой судьбой.
«Ты должна помогать братьям и сестре! Ты старшая!» — эта фраза, казалось, впечаталась в подкорку сознания. Каждый раз, когда мать её произносила, Алина чувствовала, как внутри нарастает протест. Почему именно она? Почему ей нельзя жить своей жизнью? Почему она должна отвечать за тех, кто не хочет отвечать за себя?
В восемнадцать, сразу после школы, она сбежала из дома. Снимала комнату, подрабатывала, училась. Всё сама. Сама поступила в институт, сама его закончила, сама нашла работу. И когда в тридцать лет внесла первый взнос за квартиру, почувствовала настоящее счастье — у неё будет свой дом, свои стены, где никто не будет кричать и требовать.
Телефон снова зазвонил. Алина вздрогнула. Посмотрела на экран — Андрей. Средний брат, всегда выступавший миротворцем в их семейных конфликтах.
— Да, Андрюш, — она старалась говорить спокойно.
— Алин, ты что устраиваешь? — голос брата звучал устало. — Лариска мне звонит, плачет. Говорит, ты её послала…
— Я никого не посылала! — Алина почувствовала, как негодование поднимается волной. — Я просто сказала, что не могу сейчас дать ей денег. У меня свои расходы, кредиты. Почему я должна содержать её и троих детей?
— Потому что мы семья, — тихо ответил Андрей. — Помнишь, что мама всегда говорила?
— Да сколько можно вспоминать, что говорила мама?! — не выдержала Алина. — Она умерла шесть лет назад! И, кстати, всё своё имущество завещала Лариске. А теперь я должна ещё и деньгами её снабжать?
— Алин, ну ты же понимаешь… У Лариски трое детей, бывший муж алименты платит с перебоями…
— А это мои проблемы? — перебила Алина. — Я работаю с девятнадцати лет, и никто мне никогда не помогал. Сколько раз я просила маму посидеть со мной, когда болела? Ноль! Всегда ответ был один: «Разбирайся сама». А теперь я должна помогать всем и каждому?
— Но ведь ты можешь, Алин, — в голосе Андрея звучала мягкая настойчивость. — У тебя хорошая работа, стабильный доход…
— Да, есть! — она чувствовала, как глаза наполняются слезами. — Потому что я пахала как проклятая! Потому что не выскочила замуж в семнадцать! Потому что училась, работала и строила свою жизнь, а не ждала, что кто-то решит мои проблемы!
В трубке повисло молчание. Потом Андрей тихо произнёс:
— Знаешь, Алин, я тебя понимаю. Правда. Но и Лариску тоже. Ей тяжело одной с детьми…
— А мне было легко одной? — горько усмехнулась Алина. — Знаешь что, Андрюш, давай закроем эту тему. Я слишком устала.
— Хорошо, — он вздохнул. — Только не держи зла, ладно? Она просто не знает, что делать.
— А я знаю? — Алина почувствовала усталость. — Всё, давай, пока.
Она положила телефон и опустилась в кресло. За окном уже стемнело, по стеклу барабанил весенний дождь. В голове крутились воспоминания — коммуналка, вечно усталая и раздражённая мать, теснота, невозможность побыть одной…
Коммунальную квартиру на пятом этаже сталинки Алина помнила до мельчайших деталей. Облупившаяся краска на стенах длинного коридора, запах жареного лука из общей кухни, вечно занятый туалет и очередь в ванную. В комнате, где они жили впятером — мать и четверо детей — стояли два дивана, шкаф и письменный стол. Алина готовила уроки на кухне, когда там было свободно, или прямо на полу в комнате.
— Алинка, сделай химию! — канючил Максим, младший брат, теребя её за рукав.
— Отстань, мне ещё историю учить, — огрызалась она, пытаясь сосредоточиться на учебнике.
— Мама! Алинка не хочет помогать! — тут же орал Максим.
И тогда начиналось…
— Алина! — гремел голос матери из кухни. — Ну-ка живо помоги брату! Ты старшая! Сколько раз повторять?!
— Мам, у меня самой куча заданий! — пыталась протестовать Алина.
— Мне плевать! — отрезала Ольга Николаевна. — Ты в первую очередь должна думать о семье! Вырастешь эгоисткой — никому не будешь нужна!
Эти слова она повторяла постоянно. С тех пор как умер отец, когда Алине было шесть, мать воспитывала детей одна, работая на двух работах и срываясь на крик по любому поводу. Особенно доставалось старшей дочери.
— Ты должна быть примером! Ты должна помогать! Ты должна заботиться о младших! — это звучало как мантра.
И Алина помогала — стирала, готовила, проверяла уроки у младших. Её детство закончилось в шесть лет. Но каждый раз, выполняя очередную материнскую обязанность, она мечтала о том, как вырастет и уйдёт из этого дома. Навсегда.
Звонок телефона вырвал Алину из воспоминаний. На этот раз звонил Максим, младший брат.
— Привет, сестрёнка, — его голос звучал на удивление бодро. — Как дела?
— Нормально, — осторожно ответила Алина, ожидая, что вот-вот услышит про Ларису.
— Слушай, тут мать Светы попала в больницу, мы к ней едем, — затараторил Максим. — Детей не с кем оставить. Мы подумали, может, ты посидишь с ними денёк? Ну или к себе забери на выходные?
Алина почувствовала, как внутри всё сжалось. Опять. Она любила племянников, но каждый раз, когда братья или сестра обращались с такими просьбами, внутри поднималась волна протеста. Ей никто никогда не помогал. Никто. А теперь все считали своим правом требовать от неё помощи.
— Максим, я не могу, — твёрдо сказала она. — У меня на завтра запланированы встречи, которые нельзя отменить. И на выходных тоже дела.
— Какие дела? — в голосе брата появились нотки обиды. — Сидеть в своей квартире одной? Нам ведь некого больше попросить!
— А родители Светы? — спросила Алина. — А друзья? Соседи? Почему всегда только я?
— Потому что ты – семья! — повысил голос Максим. — Потому что ты всегда была ответственной! Мама говорила…
— Да хватит уже про маму! — не выдержала Алина. — Она уже шесть лет как умерла, а вы всё за её юбку держитесь! Я тридцать восемь лет живу своей жизнью, и, знаешь, что? Мне надоело быть для всех палочкой-выручалочкой! Решайте свои проблемы сами!
В трубке повисла тишина, а потом Максим ледяным тоном произнёс:
— Знаешь, Алин, мама была права. Ты действительно эгоистка. С таким отношением к родным неудивительно, что ты одна. И останешься одна.
Связь прервалась. Алина швырнула телефон на диван и закрыла лицо руками. Почему никто не понимает? Почему её всю жизнь пытаются заставить жить для других? Когда же это закончится?
Она встала и подошла к окну. Дождь усилился, барабаня по стеклу. Так же стучало в её душе — глухая обида на мать, на сестру, на братьев. На всех, кто считал своим правом требовать от неё помощи и заботы, не давая ничего взамен.
Тот день, когда она ушла из дома, Алина помнила в мельчайших деталях. Был июнь 1998 года, она только что получила аттестат. Мать, как обычно, была недовольна:
— Три четвёрки! Ты могла бы учиться лучше, если бы меньше думала о себе и больше о семье!
Алина молча собирала вещи в старую спортивную сумку. Она уже нашла комнату, договорилась о съёме. Накопила немного денег, подрабатывая после школы.
— Ты куда собралась? — Ольга Николаевна подозрительно покосилась на сумку.
— Ухожу, — коротко ответила Алина.
— Куда это ты уходишь? — в голосе матери появились угрожающие нотки.
— Жить отдельно. Я нашла комнату и работу.
— А как же институт? — прищурилась Ольга Николаевна.
— Буду учиться заочно или на вечернем. Работать и учиться.
Мать расхохоталась:
— Ну и дура! Думаешь, легко одной? Без поддержки? Без помощи? Убегаешь от ответственности! От семьи!
— Да, убегаю! — не выдержала Алина. — Убегаю от вечных упрёков, от того, что я всем всё должна! От того, что вы с меня шкуру сдираете, а потом ещё и обвиняете! Хватит! Я хочу жить своей жизнью!
Ольга Николаевна побелела:
— Значит, вот как ты о семье думаешь? О матери, которая ради вас в лепёшку разбивалась? Эгоистка! Неблагодарная! Иди! Но когда жизнь тебя ударит, не приходи плакаться!
Лариса, Андрей и Максим смотрели на эту сцену широко раскрытыми глазами. Алина поймала взгляд младшей сестры — испуганный и непонимающий. «Может, и правда нельзя уходить?» — мелькнула предательская мысль. Но тут мать снова заговорила:
— Все слышали? Вот так старшая сестра о вас заботится! Ей плевать на всех, кроме себя! Запомните этот урок!
И Алина решительно взяла сумку и вышла из квартиры. В коридоре она на секунду прислонилась лбом к стене, переводя дыхание. А потом спустилась по лестнице и больше никогда не возвращалась в эту коммуналку.
Телефон снова зазвонил. Алина посмотрела на экран — незнакомый номер. Она колебалась, но потом всё же ответила:
— Алина Валентиновна? — раздался в трубке незнакомый женский голос. — Вас беспокоят из банка «Финанс-кредит». Вы подавали заявку на ипотеку…
— Да, подавала, — Алина выпрямилась, отгоняя мрачные мысли.
— Рады сообщить, что ваша заявка одобрена. Вы можете подъехать в отделение банка для оформления документов в любой рабочий день.
Алина почувствовала, как по телу разливается тепло. Наконец-то! Она два месяца ждала этого звонка. Новая квартира — трёхкомнатная, в современном доме, с просторной кухней и балконом. Её мечта. Место, где она сможет начать новую жизнь.
— Спасибо большое! — искренне поблагодарила она. — Я подъеду завтра.
Она положила трубку и впервые за день улыбнулась. Всё складывалось удачно. Если продать эту квартиру и добавить накопления, первоначальный взнос будет внушительным, а значит, ежемесячный платёж по ипотеке вполне подъёмным.
Телефон снова зазвонил. Лариса. Алина подавила желание сбросить вызов. Нет, нужно раз и навсегда расставить все точки над i.
— Да, слушаю, — сказала она ровным голосом.
— Алин, — голос сестры звучал тихо, с придыханием, как всегда, когда она хотела что-то выпросить. — Я извиниться хотела. Наговорила тебе всякого… Ты не держи зла, ладно?
Алина молчала. Она знала этот приём — сначала ссора, потом извинения, а затем снова просьбы о помощи. Бесконечный цикл.
— Алин, ты здесь? — забеспокоилась Лариса.
— Здесь, — отозвалась Алина. — Слушаю тебя.
— Понимаешь, у меня тут такая ситуация… — начала Лариса, и Алина мысленно поставила галочку: так и есть, за извинениями следует просьба. — Данька в спортивный лагерь едет, нужно тридцать тысяч… А у меня сейчас совсем туго с деньгами, Аркадий алименты задерживает…
— Лариса, — перебила Алина, удивляясь собственному спокойствию. — Я не могу дать тебе денег. Ни сейчас, ни потом. Мне одобрили ипотеку на новую квартиру, и все средства уйдут на первоначальный взнос.
— Квартиру? — недоверчиво переспросила Лариса. — Ещё одну? Зачем тебе ещё одна квартира? У тебя же уже есть!
— Я продаю эту и покупаю другую, побольше, — пояснила Алина. — Двухкомнатная уже тесновата.
— Тесновата?! — возмутилась Лариса. — Ты там одна живёшь! А я с тремя детьми в однушке! И тебе не стыдно говорить, что тебе тесно?!
Алина устало вздохнула:
— Лариса, мне не стыдно. Это моя жизнь, мои деньги и моё решение. Я не обязана отчитываться перед тобой.
— Ну конечно! — в голосе сестры зазвучали истеричные нотки. — Тебе вообще ни перед кем не стыдно! Ни перед мамой, которая тебя вырастила! Ни передо мной, твоей сестрой! Эгоистка! Всю жизнь только о себе думаешь!
— Да, думаю о себе, — спокойно согласилась Алина. — Потому что обо мне больше никто не думает. Ни раньше, ни сейчас. И знаешь что, Лариса? Меня это полностью устраивает. Я привыкла рассчитывать только на себя.
— Алин, но мне правда нужны эти деньги… — уже со слезами в голосе произнесла Лариса. — Данька так мечтал об этом лагере… Что я ему скажу?
— Скажешь, что нужно учиться жить по средствам, — жёстко ответила Алина. — И ещё скажешь, что пора бы его отцу начать нормально платить алименты. Не перекладывать ответственность на чужие плечи.
— Ты… ты… — Лариса, казалось, задыхалась от гнева. — Мама была права! Ты никогда не была настоящей сестрой! Никогда не думала о семье! Только о себе, о своей драгоценной независимости!
— А ты, Лариса, — тихо произнесла Алина, чувствуя, как внутри разливается странное спокойствие, — никогда не была самостоятельной. Всегда ждала, что кто-то решит твои проблемы. Сначала мама, потом муж, теперь я. Может, пора повзрослеть?
В трубке послышались гудки. Алина положила телефон и подошла к окну. Дождь прекратился, и на тёмном небе проглядывали первые звёзды. Она думала о новой квартире, о том, как обставит её, какие шторы повесит, какой диван купит… И впервые за много лет почувствовала, что наконец-то отпускает прошлое.
1998 год был для Алины одновременно самым тяжёлым и самым счастливым. Тяжёлым — потому что приходилось выживать, совмещая работу продавцом в киоске с учёбой. Спала она по четыре-пять часов в сутки, питалась кое-как, но на занятия не опаздывала и экзамены сдавала вовремя.
Счастливым — потому что впервые в жизни она была свободна. Могла сама решать, как жить, куда идти, что делать. Никто не давил, не требовал, не упрекал. Комната, которую она снимала, была крошечной, с продавленным диваном и старым шкафом, но это было её пространство.
Мать не звонила. Братья и сестра тоже. Алина иногда думала о них, особенно о младших, но каждый раз, представляя, как возвращается в душную коммуналку, в атмосферу постоянных придирок и обвинений, понимала, что не готова сделать этот шаг.
Прошло почти полгода, прежде чем раздался звонок от Андрея:
— Алин, привет, — голос звучал неуверенно. — Как ты там?
— Нормально, — осторожно ответила она, не зная, чего ожидать. — А вы как?
— Да по-разному, — вздохнул Андрей. — Мама болеет, кашляет сильно. Ларка в школе с трудом тянет, одни тройки. Максимка ничего, держится. Слушай… а ты не могла бы зайти? Хотя бы ненадолго? Мама не признается, но я вижу, что она скучает.
Алина закрыла глаза. Семья. Родные люди. Несмотря на все обиды, на все сложности, она не могла просто вычеркнуть их из своей жизни.
— Хорошо, — сказала она после паузы. — В воскресенье зайду.
В воскресенье она купила торт и апельсины — мать любила апельсины — и поехала в знакомую коммуналку. Сердце колотилось, когда она поднималась по лестнице. Вот и дверь. Звонок.
Открыла Лариса, тонкая четырнадцатилетняя девочка с косичками. Увидев сестру, она завизжала от радости и кинулась на шею:
— Алинка! Пришла! А мама говорила, что ты больше не вернёшься!
В комнате ничего не изменилось — те же диваны, тот же шкаф. Ольга Николаевна сидела у окна, закутавшись в старую кофту. Увидев старшую дочь, она напряглась, но промолчала.
— Здравствуй, мама, — Алина протянула пакет с апельсинами. — Это тебе. И торт к чаю.
— Здравствуй, — сухо ответила Ольга Николаевна, не притрагиваясь к пакету. — Решила проведать нас, значит? Вспомнила про семью?
Алина почувствовала, как внутри поднимается знакомая волна раздражения, но сдержалась:
— Да, вспомнила. Как ты себя чувствуешь? Андрей сказал, ты болеешь.
— Ничего я не болею, — отрезала мать. — Нормально всё. Рассказывай лучше, как сама. На учёбу хватает времени? Или только на развлечения?
Начинается, подумала Алина. Всё по-старому.
— На учёбу хватает, — спокойно ответила она. — И на работу тоже. Живу нормально.
— А нам помочь? — в лоб спросила Ольга Николаевна. — У братьев обувь совсем развалилась, Ларке платье на выпускной нужно. А ты, значит, «нормально живёшь»?
Алина посмотрела на младших — виноватое лицо Андрея, жадно впившуюся в торт Ларису, насупленного Максима. Её семья. Несмотря ни на что.
— Я могу купить Андрею и Максиму обувь, — сказала она. — И Ларисе платье. Но мам, я не вернусь. Я хочу жить отдельно.
Лицо матери исказилось:
— Значит, откупиться хочешь? Деньгами заменить настоящую заботу? Типичная эгоистка! Думаешь, что если купишь обувь и платье, то выполнишь свой долг? А кто будет Ларке косички заплетать? С мальчишками уроки делать? Кто?!
— Ты, — твёрдо ответила Алина. — Ты их мать. Не я.
— Ах так?! — Ольга Николаевна вскочила, сбросив кофту. — Тогда и не приходи больше! Не нужны нам подачки! Мы и сами справимся!
— Мама, не надо, — вмешался Андрей. — Алинка правда хочет помочь…
— Молчи! — рявкнула мать. — Не видишь, что ли? Она откупиться хочет! Свою совесть успокоить! А о том, что вы тут без неё живёте, ей и дела нет!
Алина молча смотрела на эту сцену. Ничего не изменилось. И не изменится. Она развернулась и пошла к двери.
— Вот! — крикнула ей вслед Ольга Николаевна. — Опять сбегаешь! Запомни — семья это навсегда! Не будет у тебя счастья без семьи! Никогда не будет!
Алина вышла и прикрыла за собой дверь. По лестнице она спускалась медленно, с тяжёлым сердцем. Она понимала, что этот поход домой только всё усложнил. И, несмотря на всю решимость жить своей жизнью, в душе грызла противная мысль: «А вдруг мама права? Вдруг я действительно эгоистка?»
Но время показало, что она сделала правильный выбор. Алина окончила институт, нашла хорошую работу, а в 2010 году, когда ей исполнилось тридцать, взяла ипотеку и купила двухкомнатную квартиру. Своё жильё! Она до сих пор помнила, как дрожали руки, когда она подписывала документы, как кружилась голова от мысли, что теперь у неё есть свой угол, свои стены.
В семье тоже многое изменилось. Андрей женился, у него родился сын. Максим поступил в техникум. А Лариса… Лариса в семнадцать, едва окончив школу, выскочила замуж за Аркадия, парня на пять лет старше, и почти сразу забеременела. Ольга Николаевна была в ярости, но поделать ничего не могла.
Отношения с матерью у Алины так и остались напряжёнными. Они виделись по праздникам, созванивались изредка, но каждый разговор заканчивался одним и тем же — упрёками и обвинениями. Почему не помогаешь больше? Почему не заботишься о братьях и сестре? Почему думаешь только о себе?
В 2012 году у Ларисы родился второй ребёнок, а через два года — третий. К тому времени отношения с мужем уже разладились, Аркадий начал выпивать, деньги в семью приносил нерегулярно. Всё больше забот ложилось на плечи Ольги Николаевны, которая к тому времени вышла на пенсию.
— Алина, ты должна помочь сестре, — говорила мать при каждой встрече. — У неё трое детей, муж — пьяница, денег не хватает…
— Мама, у меня ипотека, — устало отвечала Алина. — Я сама еле свожу концы с концами.
— Но ты же одна! — возмущалась Ольга Николаевна. — А у неё трое детей! Ты должна помогать семье!
И Алина помогала — покупала племянникам одежду, игрушки, оплачивала кружки и секции. Но с каждым разом требования росли, а благодарности становилось всё меньше. Лариса принимала помощь как должное, а если Алина отказывала в чём-то, обижалась и жаловалась матери.
В 2018 году Ольга Николаевна тяжело заболела. Рак лёгких, последняя стадия. Врачи давали не больше трёх месяцев. Алина взяла отпуск за свой счёт и проводила с матерью всё свободное время, несмотря на их сложные отношения.
Однажды, когда Ольга Николаевна почувствовала себя немного лучше, она попросила дочь помочь ей сесть и сказала:
— Алина, я хочу, чтобы ты знала. Я переписала квартиру и все сбережения на Ларису.
Алина молча смотрела на мать. Она не ожидала наследства, но услышать об этом вот так, в лоб…
— Не обижайся, — продолжила Ольга Николаевна, тяжело дыша. — Но у неё трое детей, а у тебя своя квартира. Ты всегда была сильной, справлялась сама. А Лариса… она как ребёнок, беспомощная. Ей нужна поддержка.
Алина почувствовала, как к горлу подступает комок. Всю жизнь она слышала, что должна быть сильной, помогать другим, заботиться о семье. И за эту силу её же и наказывали.
— Я понимаю, мама, — тихо сказала она. — Это твоё решение.
— Обещай, что будешь помогать Ларисе, когда меня не станет, — Ольга Николаевна схватила дочь за руку с неожиданной силой. — Обещай, что не бросишь её!
Алина молчала. Она не могла дать такое обещание. Не сейчас, когда внутри всё кипело от обиды и непонимания.
— Алина! — в голосе матери послышались знакомые требовательные нотки. — Я жду!
— Я… сделаю, что смогу, — уклончиво ответила Алина.
Ольга Николаевна откинулась на подушки:
— Эгоистка… Всегда была эгоисткой… Только о себе думаешь…
Это были почти последние слова, которые Алина услышала от матери. Через неделю Ольга Николаевна впала в кому, а ещё через два дня умерла.
После похорон жизнь потекла своим чередом. Лариса с детьми переехала в материнскую квартиру. Алина помогала ей, особенно с детьми — водила их на занятия, покупала всё необходимое для школы. Но чем больше она делала, тем больше от неё ждали. И тем сильнее росло внутреннее сопротивление.
А потом Аркадий окончательно ушёл из семьи, оставив Ларису с тремя детьми и мизерными алиментами. И вот тогда начался настоящий ад. Каждый день — звонки, просьбы, требования. Деньги на школу, на лекарства, на одежду… Алина помогала, но с каждым разом всё неохотнее. Она чувствовала, что её используют, что Лариса не пытается встать на ноги, найти работу, обеспечить себя и детей. Проще было сесть на шею сестре.
И вот сегодня, после очередного звонка, после обвинений и упрёков, Алина наконец поняла: этому не будет конца. Никогда. Если она не остановится сейчас, то так и будет всю жизнь — работать на двоих, тянуть две семьи, два бюджета. А что взамен? Обвинения в эгоизме и очередные требования.
Когда три года назад Алине предложили должность старшего менеджера с возможностью поездок за рубеж, она долго колебалась. С одной стороны — прекрасная возможность для карьерного роста, с другой — как оставить Ларису с детьми? Кто им поможет?
В итоге она согласилась, но половину повышенной зарплаты отдавала сестре. И всё равно слышала упрёки: «Ты там по заграницам разъезжаешь, а мы тут…»
Она устала. Устала от вечной вины, от необходимости жертвовать своими интересами, своей жизнью ради тех, кто не ценит эти жертвы. И теперь, когда банк одобрил ипотеку на новую квартиру, она твёрдо решила: хватит. Пора начать жить для себя. По-настоящему.
Алина оторвалась от воспоминаний и посмотрела на часы. Уже почти полночь. Нужно ложиться спать — завтра важный день. Её ждёт новая жизнь, новая квартира, новые возможности.
Телефон снова зазвонил. Лариса. Алина помедлила, но затем решительно отключила звук и положила телефон экраном вниз. Впервые за долгое время она почувствовала не вину, а облегчение. Словно тяжёлый груз, который она несла все эти годы, наконец упал с плеч.
Она подошла к окну. Дождь прекратился, небо очистилось. В тишине спящего города Алина чувствовала странное умиротворение. Завтра начнётся новая глава её жизни. Глава, которую она напишет сама, без оглядки на прошлое, без вечного чувства вины.
Сколько лет она жила с этим чувством? С мыслью о том, что она должна всем вокруг, но никто не должен ей? Что её сила — это её проклятие, а самостоятельность — повод для наказания?
— Хватит, — тихо сказала Алина в темноту комнаты. — Просто хватит.