— Ничего мне не кажется – не надо делать из меня дуру! – почти кричала Алена. – Я прекрасно помню, как у меня лежало мыло!
— Как можно помнить в каком положении ты оставила мыло? – не сдавался Сергей. – Это же патология!
— Патология это — приходить в наше отсутствие и пользоваться нашим мылом, мой дорогой! И не только мылом: в холодильнике значительно поубавилось супа! Наверное, испарился. Ну, что скажешь? Нечем крыть?
Да, крыть было нечем: мужчина и сам уже заметил следы присутствия в их квартире своих родителей, которые появлялись здесь с завидной регулярностью. К чувству неудовольствия присоединилась и досада. И, хотя он уже знал, что это ничем не кончится, все же решил позвонить.
— Мама, какого черта? – сын не стал уточнять, что он имеет в виду, но мама все поняла.
— Только не надо гиперболизировать! – Нина Петровна вела себя совершенно спокойно. – Да, мы ненадолго зашли. Но, по-моему, все осталось на своих местах.
— А суп?
— Неужели вам жалко для отца тарелки супа? –мама знала, на что давить.
— Да не жалко нам ни супа, ни тарелки, и ты это прекрасно знаешь! Но зачем вы всегда приходите в наше отсутствие? Мы же к вам без вас не приходим, хотя ключи у меня тоже есть! И по шкафам не шарим.
— Мне казалось, что ты все прекрасно понимаешь: мы же вам помогли деньгами на первый взнос!
— И что с того? Родители Алены тоже помогли, но они, в отличие от вас, не таскаются сюда в наше отсутствие с завидной регулярностью. В конце концов, это становится уже неприличным.
— Ты хочешь сказать, что прийти в почти что свою квартиру неприлично?
— В свою – прилично. Но вы же приходите в нашу. А вот это – не очень прилично.
И Сережа отключился: полный бесполезняк! Как же можно было быть такими тупыми-то! Он всегда был о своих родителях лучшего мнения. И тут такой облом: толстенная кирпичная стена, в которую можно было биться лбом до умопомрачения.
— Ну, что, поговорил с мамочкой? – в комнату вошла Аленка.
— Ты же все прекрасно слышала: зачем же спрашивать? – зло произнес муж.
Да, последнее время они стали ссориться гораздо чаще. И оба прекрасно понимали причину этих ссор.
— Ты знаешь, мне все надоело: так больше продолжаться не может. Делай, что хочешь, но, чтобы твоих родителей здесь в наше отсутствие не было. Отнимай ключи, меняй замки, замуровывай двери – у тебя полный простор в действиях. Поэтому, решай, мужик, с кем ты останешься, так как у тебя в жизни появляются варианты.
И с этими словами жена вышла. Да, положение становилось серьезным, и он сам это прекрасно понимал. А, ведь, как хорошо они жили! И дернул черт попросить у его родителей денег на ипотеку!
Вариантов тогда было несколько: немного подождать и обойтись без родительских денег, купить квартиру поменьше или взять предложенную сумму и приобрести трешку. А почему бы и нет? И, хотя оба были людьми самостоятельными и вполне состоявшимися, оба решили воспользоваться предложением родителей – Аленкины папа с мамой тоже решили помочь. И вот она – вожделенная трехкомнатная квартира с большой кухней!
И сразу же возникли мелочи: свекру и свекрови не понравился ремонт. Подумаешь, китайские церемонии: не понравилось — ну и хрен бы с ними! Где они, а где ремонт? Пусть сидят в своем Бирюлево и не суют нос в чужие ремонты.
Ан, нет: мама мужа молча сидеть там, где нужно, не хотела и просто выносила мозг своими советами. Так как дело было в первый год после свадьбы – квартиру решили купить по-быстрому – Аленка ссориться со свекровью пока не хотела: да и какая невестка к этому стремится?
Девушка, вообще, была очень неконфликтной. Но Нина Петровна просто будто нарочно стала привязываться с какой-то ерундой, которая ее совершенно не касалась! Какое тебе дело до наших кранов в ванной, мама? И что с того, что тебе нравится белый цвет на кухне? Выкраси у себя дома все в светленькое и сиди, радуйся!
— Как это — какое мне дело? – искренне недоумевала мама в ответ на резкое замечание сына, которого замучили ее советы. – Мы же тоже имеем отношение к этой квартире, если ты, конечно, помнишь!
— Да помню я, помню, мамочка! Сколько можно об этом напоминать-то? – Сергей уже сто раз пожалел, что взял это несчастный миллион, заплатив за него спокойствием. Ну, ничего, скоро ремонт подойдет к концу: осталось устранить недоделки.
Да, ремонт подошел к концу, и они переехали, но ничего не изменилось: оказалось, что у них не такие шторы на кухне, линолеум нужно было брать другого оттенка, а пуфик в прихожей вообще не нужен. Алена тихо плакала, но ничего мужу не говорила: она видела, что его самого напрягает эта непрекращающаяся хрень, постепенно переходящая в хроническую фазу.
Со шторами и пуфиком как-то утряслось, и супруги выдохнули. Но ненадолго. Как-то, вернувшись из театра, они заметили в квартире явные следы чужого присутствия. Нет-нет, ничего не пропало: да и брать-то было нечего. Но все было, как в сказке: кто хлебал из моей чашки и все выхлебал, и кто спал на моей постели и помял ее?
Честно говоря, было еще кое-что: кто лазил в шкафу и переложил белье по-своему? И кто перевесил туалетную бумагу? Ответ на все вопросы был ясен: и это был вовсе не он – пресловутый Ленинградский почтальон. Да, это была она – вредная Петровна!
Сразу вышли на «виновников торжества», которые, особо, и не отпирались: А что такого – имеем право! Ведь, фактически, мы тоже владельцы этой квартиры!
Это было совершенно неожиданно: но переубедить маму не удалось – папа в полемике участия не принимал, предпочитая просто хлебать из чужой чашки приготовленную хозяйственной снохой еду. И за это на него, в принципе, не сердились: Уж, очень у тебя вкусно, доча!
Что это было – сказать трудно: но все происходящее можно было назвать только словом упрямство, которое, как известно, считается признаком тупости. Да, мама почему-то, стала тупить. Причем, в одном направлении — все остальное было более или менее: к невестке относилась хорошо, внучку любила – двухлетняя Лиза жила у Аленкиных родителей.
С тем, что до детского садика девочке лучше побыть дома, согласились все. И эту почетную обязанность взяла на себя умная и такая же неконфликтная теща. А жена вышла на работу. Чего еще надо? Живи и радуйся! А надо было, видимо, ходить и мылить руки чужим мылом!
Эти злые мысли роились у Сереги в голове. Господи, как же стыдно! Ну, чего же тут непонятного-то? Помогли – спасибо большое! Ну уж дальше мы сами как-нибудь.
Сами? А вот фигушки вашей Дунюшке! Вы же сами-то ничего не можете: даже квартиру бы без нашей помощи не купили!
Твою же мать! – часто с тоской думал Серега, не перестававший казнить себя. – Ну, взяли бы площадь поменьше, ведь обошлись бы. А теперь дело двигалось к разводу: а своей жизни без девочек – как он называл жену и дочь – он не представлял. Мама в их число уже не входила.
Кто-то спросит, а почему бы не попросить обратно ключи? Брали, отнимали, даже угрожали. Но, видимо, было сделано несколько копий: мама была очень предприимчивой. Вот, если бы ее энергию направить на мирные цели! Хотя бы, на куриный супчик. Да с потрошками!
Назавтра муж вернулся раньше жены и обнаружил в спальне пачку денег и записку: я взяла отпуск и уехала к маме. Это – моя доля: пятьсот тысяч. Как решишь вопрос и сменишь замки – позвони.
Это было очень серьезно. Все, дальше тянуть нельзя: болеешь – иди лечись! Пусть специалисты определят, что там – Альцгеймер, старческое слабоумие, дурь или просто издержки характера – меня это не интересует. Если психиатр не нужен, запишись к психологу: пусть он с тобой прорабатывает выход из конфликтной ситуации. А я сыт по самое «не балуй». Это было жестоко, но справедливо.
И Серега срочно поменял замки – любой каприз за ваши деньги. А потом добавил свою долю и поехал с миллионом к родителям. Хай решил не поднимать – все бестолку – хотя очень хотелось. Даже заходить не стал: просто положил деньги на полку в прихожей – дескать, возвращаем долг. Извините, что поздно.
Нина Петровна уже открыла рот, чтобы обрушить на сына шквал возражений, но он слушать не стал, а сразу вышел: ему нужно было торопиться на дачу. И тут же ему поступил звонок от мамы.
— Я не поняла, что это было?
— А по-моему, все было предельно ясно: мы вернули вам миллион и теперь ничего не должны. Кстати, к квартире вы не имеете никакого отношения, поэтому я поменял замки. Так что, мамочка, корми папу получше и поищи себе другое, более конструктивное занятие, — отрезал сын и отключился: его на даче ждали две любимые девочки.
Хотя нет, даже три: тещу тоже пора было причислить к числу своих любимых девчонок. А маму пока нет: извини, мамуля.
И на этой радужной ноте Сергей нажал на газ.