— Ты что, совсем с ума сошла? — Галина Николаевна сжала поручень кухонного стула так, что пальцы побелели. — Какой еще Бали? А с Олей что делать прикажешь?
— Мам, это всего на две недели, — Вера нервно поправила выбившуюся прядь. — Артём выиграл путевку на двоих. Такой шанс раз в жизни выпадает! Ты же сама говорила, что нам нужно отдохнуть…
— Я говорила про выходные на даче, а не про то, чтобы ребенка бросить! — Галина Николаевна отвернулась к окну. За стеклом моросил октябрьский дождь, размывая серые пятиэтажки спального района.
Шесть лет. Шесть лет она тянет эту лямку одна. А эти… эти живут в свое удовольствие в Москве, строят карьеру. Появляются раз в три месяца с подарками, думают, что этого достаточно.
— Оленька справится, она у нас умница, — Вера попыталась обнять мать сзади, но та дернула плечом. — Мы ей столько всего привезем! И это последний раз, обещаю. Вернемся — сразу начнем искать квартиру здесь, перевезем ее к себе…
— Ты это уже год обещаешь, — Галина Николаевна резко развернулась. — А знаешь, вези! Забирай свою дочь хоть сегодня! Я устала, Вера. Устала быть вечной нянькой, пока вы там живете для себя.
В кухне повисла тяжелая тишина. Только тикали старые часы на стене да шумела вода в батарее.
— Мам, ну как же так сразу… — Вера растерянно заморгала. — Нам же нужно подготовиться, найти школу, садик…
— А шесть лет назад не надо было готовиться? Когда ты ее мне на руки сунула и умчалась в свою Москву? — голос Галины Николаевны дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Хватит! Либо забираете ребенка, либо я ее в детдом отправлю. Я тоже человек, у меня тоже должна быть своя жизнь!
В этот момент скрипнула дверь детской. На пороге кухни появилась маленькая фигурка в розовой пижаме.
— Бабушка, я в школу опоздаю? — Оля терла заспанные глаза.
Галина Николаевна мгновенно изменилась в лице.
— Нет, солнышко, еще рано. Иди умывайся, я сейчас завтрак приготовлю.
Когда девочка ушла в ванную, Вера прошептала:
— Дай нам месяц. Мы все организуем, честное слово.
— Две недели, — отрезала Галина Николаевна. — После вашего Бали чтоб духу вашего тут не было без документов на квартиру. Всё, иди, мне Олю собирать надо.
Вера постояла еще несколько секунд, открыла рот, будто хотела что-то сказать, но передумала. Торопливо чмокнула мать в щеку и выскочила в прихожую.
Галина Николаевна смотрела в окно, как дочь садится в такси. Внутри все кипело от обиды и горечи. Но где-то глубоко шевельнулся червячок сомнения — а правильно ли она поступает?
За спиной снова раздались легкие шаги.
— Бабуль, а мама уже ушла? — в голосе Оли слышалось плохо скрываемое разочарование.
— Да, у нее самолет скоро, — Галина Николаевна принялась греметь кастрюлями, лишь бы не смотреть в эти глаза. — Давай кашу варить.
— А она обещала со мной в парк сходить…
— В следующий раз сходите. Садись, остынет сейчас.
День тянулся бесконечно. После школы Галина Николаевна повела внучку в магазин — надо было купить новые колготки взамен порванных. У кассы встретили соседку Маргариту Петровну с ее младшей дочкой.
— Ой, Галина Николаевна! А мы вас вчера видели в «Пятерочке», хотели подойти, да вы так быстро ушли.
— Работы много, некогда по магазинам прохлаждаться, — сухо ответила Галина Николаевна.
Не хватало еще светских бесед. Особенно сейчас, когда внутри все кипит.
— А я смотрю, Верочка ваша приезжала? — Маргарита Петровна многозначительно посмотрела на Олю, которая вертела в руках яркую заколку с бабочкой.
— Да, проездом. Дела у нее, работа…
— Как же так? — всплеснула руками соседка. — Такая кроха растет, самые важные годы… Мои вон тоже разлететься хотели, я сразу сказала — никуда! Семья должна быть вместе.
Галина Николаевна почувствовала, как краска заливает лицо.
— У всех своя жизнь, Маргарита Петровна. Пойдем, Оля, нам пора.
Вечером, уложив внучку спать, Галина Николаевна долго сидела на кухне. Перед ней лежала пачка старых фотографий — Вера в школьной форме, на выпускном, с маленькой Олей на руках…
Где она ошиблась? Когда упустила момент, что дочь выросла такой… бездушной? Или это она сама виновата — не научила любить, жертвовать, заботиться о близких?
Звонок телефона заставил ее вздрогнуть.
— Мам, ты не спишь? — голос Веры звучал непривычно серьезно. — Мы тут с Артемом посовещались… В общем, мы отменим поездку. Приедем через неделю забирать Олю.
Галина Николаевна молчала, чувствуя, как предательски дрожат руки.
— Мам? Ты слышишь?
— Слышу, — она с трудом справилась с голосом. — Приезжайте. Только… только не делайте вид, что делаете одолжение. Или забирайте насовсем, или не трогайте ребенка вообще.
— Мы все решили. Артем даже работу готов поменять, чтобы почаще дома бывать.
— Посмотрим, — Галина Николаевна отключилась, не дослушав.
Неделя пролетела как в тумане. Галина Николаевна металась между желанием все отменить и твердым намерением довести дело до конца. Оля будто чувствовала что-то — стала тише обычного, часто забиралась к бабушке на колени, хотя раньше стеснялась таких проявлений нежности.
В пятницу вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Артем — один, без Веры.
— Здравствуйте, Галина Николаевна, — он переминался с ноги на ногу, как нашкодивший школьник. — Можно войти? Нам надо поговорить.
В кухне, за чаем, он долго мялся, прежде чем начать разговор.
— Вера не приедет. Мы… мы расстались.
Галина Николаевна с грохотом поставила чашку на стол.
— Что значит «расстались»? А Оля?
— Я хочу забрать ее. Один. Понимаете, эта ситуация… она многое прояснила. Вера никогда не хотела быть матерью. А я… я только сейчас понял, как сильно люблю Олю.
Он достал из папки документы.
— Здесь договор на квартиру. Трехкомнатная, в хорошем районе. И согласие Веры на то, чтобы я был единственным опекуном. Она все подписала.
Галина Николаевна смотрела на бумаги, не веря своим глазам.
— А работа? Как ты справишься один?
— Перехожу на удаленку. Буду дома большую часть времени. И… я очень надеюсь на вашу помощь. Не как на бабушку-няньку, а как на близкого человека. Мы могли бы часто приезжать, проводить вместе выходные…
Галина Николаевна почувствовала, как к горлу подступает ком.
— А Оля? Ты с ней говорил?
— Нет. Хотел сначала с вами все обсудить.
В этот момент дверь кухни приоткрылась, и на пороге появилась Оля в своей розовой пижаме.
— Папа? — она неуверенно переводила взгляд с отца на бабушку. — Ты насовсем приехал?
Артем встал, подошел к дочери и опустился перед ней на колени.
— Да, малыш. Хочешь жить со мной? У нас будет большая квартира, своя комната, и мы каждые выходные будем приезжать к бабушке. А летом все вместе поедем на море.
— А мама? — тихо спросила Оля.
— Мама… у мамы сейчас другая жизнь. Но она будет приезжать к тебе, когда сможет.
Оля молчала, теребя край пижамы. Потом подняла глаза на бабушку:
— А ты правда будешь к нам приезжать?
Галина Николаевна почувствовала, как по щеке катится слеза.
— Конечно, солнышко. Каждые выходные. И ты ко мне будешь приезжать.
Оля бросилась к ней, обхватила за шею.
— Я не хочу, чтобы ты плакала, бабуля! Я тебя люблю!
Галина Николаевна крепко прижала к себе внучку, чувствуя, как отпускает тяжесть, давившая на сердце все эти годы. Может быть, это и есть тот самый шанс — научиться любить по-настоящему, без условий и претензий?
Через месяц Оля переехала к отцу. Каждую пятницу Артем привозил ее к бабушке, а в субботу они все вместе ходили в парк, в кино или просто гуляли по городу. Вера звонила редко, но Оля постепенно привыкла к этому. У нее теперь была другая жизнь — с папой, который читал ей книжки перед сном, с бабушкой, которая больше не хмурилась и не говорила об усталости, с новыми друзьями в новой школе.
А Галина Николаевна… она наконец-то поняла, что любовь — это не бремя, а дар. И что иногда нужно отпустить, чтобы получить что-то более ценное взамен.
Однажды, укладывая Олю спать (она осталась у бабушки на все выходные), Галина Николаевна услышала тихий вопрос:
— Бабуль, а правда, что все хорошо заканчивается?
— Не все, малыш. Но у нас с тобой — точно хорошо. Потому что мы друг друга любим.
Оля улыбнулась и крепко обняла бабушку. За окном падал первый снег, укрывая город белым покрывалом. Начиналась новая история — история настоящей любви и принятия.
В тот вечер, сидя на кухне с чашкой чая, Галина Николаевна достала старый фотоальбом. На последней странице была новая фотография — они втроем в парке: она, Артем и Оля, смеющиеся, с мороженым в руках. Настоящая семья. Пусть не такая, как у всех, но их собственная, выстраданная и от этого еще более ценная.
«Надо же, — подумала она, — иногда приходится пройти через боль и обиду, чтобы понять простые истины.»
Весна принесла новые перемены. Маргарита Петровна при встрече уже не бросала косых взглядов, а искренне интересовалась успехами Оли в новой школе. Сама девочка расцвела — от прежней замкнутости не осталось и следа.
— Представляешь, бабуль, — щебетала она за ужином, — мы с папой делали робота на конкурс! Самого настоящего, с моторчиками! А еще я теперь в театральный кружок хожу.
Галина Николаевна слушала и не могла налюбоваться внучкой. Как же много они упустили за эти годы, пока она считала заботу о ребёнке тяжкой обязанностью.
Звонок от Веры раздался в конце мая. Она говорила сбивчиво, будто боялась, что ее прервут:
— Мам, я… я в город приехала. Можно увидеться? Только без Оли пока, ладно? Мне нужно тебе кое-что рассказать.
Они встретились в маленьком кафе на набережной. Вера осунулась, под глазами залегли тени. От её столичного лоска не осталось и следа.
— Я беременна, мам, — она крутила в руках чашку с остывшим кофе. — Четвертый месяц. И знаешь… я боюсь. Боюсь повторить всё заново.
Галина Николаевна молчала, разглядывая дочь. Столько невысказанной горечи накопилось между ними за эти годы.
— А отец кто? — наконец спросила она.
— Хороший человек. Любит меня. Хочет семью, детей… — Вера запнулась. — Я ведь только сейчас поняла, что с Артемом всё было неправильно с самого начала. Мы друг друга не любили, просто боялись одиночества.
— А Оля? Она тоже была «неправильной»?
— Нет! — Вера вскинула голову. — Просто я… я не была готова. Не умела любить. Может, если бы ты тогда…
— Не надо, — оборвала её Галина Николаевна. — Не пытайся переложить вину. Я тоже была неправа — думала, что жертвую собой, а на самом деле просто злилась на весь мир. И на тебя, и на Олю, и на себя.
За окном шумел весенний город. Молодые мамы катили коляски, влюбленные пары делали селфи на фоне цветущих яблонь.
— Что ты хочешь от меня? — спросила Галина Николаевна.
— Совета. Помощи. Я не хочу снова всё испортить.
Галина Николаевна вздохнула. Перед ней сидела не взрослая женщина, а все та же растерянная девочка, которая боится сделать неверный шаг.
— Ты ведь любишь этого человека?
Вера кивнула, впервые за встречу улыбнувшись: — Очень. И он меня. Знаешь, он сам из детдома, может, поэтому так хочет настоящую семью.
— Тогда все получится. Только не беги от трудностей. И… тебе нужно поговорить с Олей. Она скучает, хоть и не показывает.
— Думаешь, она меня простит?
— Дети умеют прощать, если видят искреннее раскаяние. Но ты должна быть готова к тому, что это займет время.
Они просидели в кафе до вечера. Впервые за долгие годы разговаривали как мать и дочь, а не как вечные соперницы. Вера рассказала о своем женихе Сергее, о планах на будущее. Галина Николаевна поделилась историями об Олиных успехах, о том, как изменился Артем, став настоящим отцом.
На следующий день они встретились вчетвером — Галина Николаевна, Артем, Вера и Оля. Девочка держалась настороженно, пряталась за спину отца. Но когда Вера, глотая слезы, начала рассказывать о своих ошибках и о том, как сильно скучала, Оля вдруг шагнула вперед и взяла ее за руку.
— Я знаю, что у тебя будет малыш, — сказала она серьезно. — Папа мне рассказал. Можно, я буду с ним играть? Я умею с маленькими обращаться, в нашем дворе есть детки.
Вера расплакалась, обняла дочь, и Галина Николаевна увидела, как Артем украдкой вытирает глаза.
Время шло. Вера вышла замуж, родила сына. Оля часто гостила у них с Сергеем, возилась с маленьким братом. Артем встретил хорошую женщину, и у Оли появилась любящая мачеха, которая не пыталась заменить мать, а просто стала другом.
А Галина Николаевна… она наконец-то обрела покой. Теперь, когда по выходным вся семья собиралась за большим столом в ее квартире, она смотрела на них и думала, что счастье иногда приходит самыми неожиданными путями.
Однажды вечером они с Олей разбирали старые фотографии.
— Бабуль, а почему на этой фотке ты такая грустная? — спросила внучка, показывая снимок шестилетней давности.
— Потому что тогда я еще не знала одной важной вещи, — ответила Галина Николаевна, обнимая девочку. — Что любовь — это не когда тебе должны, а когда ты сам хочешь отдавать. И что бывает много разных способов быть семьей.
Оля задумчиво посмотрела на фотографию: — А сейчас у меня самая большая семья во дворе! Две мамы, два папы, маленький братик и самая лучшая бабушка!
Галина Николаевна улыбнулась. Жизнь — странная штука. Иногда нужно потерять что-то, чтобы приобрести нечто более ценное. Иногда нужно отпустить, чтобы получить больше, чем мечтал.
За окном догорал летний день. В соседнем дворе играли дети, молодые мамы катили коляски, пожилые пары сидели на лавочках. Обычная жизнь обычного города. Но для них она стала особенной — с тех пор, как они научились просто любить друг друга, без условий и обязательств.
Каждый вечер, укладывая Олю спать (теперь уже только когда она гостила у бабушки), Галина Николаевна благодарила судьбу за этот урок. За то, что поняла: нет правильных и неправильных семей, есть только любовь, которая может все исправить и всё простить.
— Бабуль, расскажи сказку, — просила Оля, как в детстве.
— Жила-была одна женщина… — начинала Галина Николаевна.
— Это ты! — смеялась внучка.
— Может быть, — улыбалась бабушка. — И она думала, что знает всё о любви. А потом жизнь показала ей, что любовь — это не груз, который тянешь, а крылья, которые поднимают тебя над суетой. Нужно только позволить им раскрыться.