Пёс, по кличке Рыжий, начал беспокоиться ещё с рассвета. Пока лесничий Иван Григорьевич натягивал кирзовые сапоги и лениво разминал плечи, собака крутилась под ногами, поскуливала и то и дело бросалась к двери.
— Тебе чего, волчица приснилась? — пробурчал лесничий, цепляя флягу с чаем на ремень.
Рыжий коротко тявкнул, ткнулся мокрым носом в дверь и замер — бархатистый хвост дрожал, будто стрелка компаса.
— Ладно-ладно, потерпи. — отмахнулся хозяин.
Но пёс не успокаивался. Пока Иван чистил снег с крыльца, Рыжий рванул к опушке, свернул в густой ельник, потом вернулся и сел почти по-собачьи, выжидая.
— Ни дать ни взять — главком, — проворчал Иван. — Для полного счастья тебе фуражки не хватает.
Собака ответила жалобным повизгиванием, будто пыталась уговорить: «Пойдём же, пойдём!»
Иван Григорьевич служил лесниками больше двадцати лет, умел отличать капризы зверя от настоящего сигнала. Через час после того, как Рыжий в третий раз попытался утащить хозяина в чащу, Иван сдался.
— Ладно, уговорил, проводник. Только попробуй меня зря таскать — вечером получишь кашу без мяса.
Собака подскочила, радостно виляя хвостом. Лесничий проверил рацию, убрал в карман мобилу, повесил на плечо ружьё — не для стрельбы, от медведей язык покажешь, не поверят — и закрыл дом.
Снегу намело по колено, декабрьский лес дышал тихо, только ветки потрескивали. Рыжий шёл впереди, нюхал воздух, иногда вскакивал на задние лапы, будто сверял направление с ветром. Иван шагал осторожно, оставляя глубокие следы.
— Ну и куда мы, турист угластый? — вздыхал он.
Пёс не отвечал, лишь ускорял шаг. Через минут пятнадцать Иван услышал странный звук: то ли всхлип, то ли скрип. Он поднял руку, дал команду бровью, и Рыжий тут же улёгся в сугроб, настороженно поджав уши. Сквозь стволы доносился плач ребёнка.
— Так, тихо, — прошептал лесничий, снимая ружьё с плеча.
Он вышел на крохотную просеку и сразу увидел: молодая женщина сидит на сломанном пне, прижимая к груди мальчонку лет пяти. Ребёнок всхлипывал, а сама она выглядела измотанной: шапка сбилась, щёки багровые, ботинки в снежных комьях.
— Эй, гражданочка, вы как тут оказались? — тихо спросил Иван, чтобы не напугать.
Женщина вздрогнула, заморгала:
— Мы… заблудились. Я свернула с тропы, думала, срежем… А потом… телефона нет, связь пропала…
Мальчик уткнулся в её пуховик, над губой блестели слёзы и сосулька.
— Вы давно в лесу?
— С вечера, — прошептала она. — Еле дождались рассвета.
Иван свистнул Рыжего. Пёс сразу подбежал, сел рядом с мальчиком, ткнулся носом в варежку — будто говорил «свой, не бойся».
— Хороший, — прошептал мальчик.
— Так. Я — Иван Григорьевич, лесничий ближайшего участка. Дом километров пять. Дойдёте?
Женщина подняла глаза — серые, усталые, но без паники:
— Дойдём… нам бы согреться.
— Согреемся. Пошли медленно, дыхание через нос. Рыжий — вперёд!
Дорога обратно казалась короче. Когда они вышли к избушке, дым из трубы встречал, словно знал. Иван втащил гостей в дом, усадил к печке.
— Раздевайтесь. Сапоги ставьте боком, чтоб пар выходил. Рыжий, за мной!
Пёс всё понял: убежал на кухню, вернулся с полотняным мешком — там были сухари для косуль. Иван дал по поводу отличившемуся проводнику кусок сала, пёс отнёс его в угол и рычал от удовольствия.
— Как зовут-то вас? — спросил лесничий, ставя на печь чайник.
— Лена… а это Артём. Мы из города, в гости к друзьям ехали, решили лесом пройтись — навигатор показал короткую дорогу.
— Навигатор, — фыркнул Иван, наливая в кружку кипяток. — В городе гаджет умный, а тут сигнал сдох, и привет.
Он подсунул мальчику кружку с тёплым шиповником. Тот пил, шумно вдыхая аромат.
— Дядь Иван, — спросил Артём, — а это ваша собака?
— Моя. Он у нас сегодня главный спасатель.
Рыжий ткнулся носом в колени ребёнка, получил почесать за ухом и скромно лёг у печки.
Когда Лена согрелась, она сняла шарф, оглядела избу: доски блестят от старого лака, на стене карта кварталов, под картой — фотография молодой женщины и паренька в форме курсанта.
— Ваши?
Иван взглянул, кивнул:
— Жена и сын. Сын в армии, жена… пять лет как.
Лена опустила глаза. Иван поправил полено в печке:
— Ну, живём, как живётся. А вам кого позвонить? Телефон мой кнопочный, связь ловит.
Лена быстро набрала номер, обняв трубку обеими руками:
— Алло, Игорь? Мы у лесничего… да, нашли, всё нормально. Пришли по координатам, хорошо… Угу, ждём.
Повесила трубку:
— Муж приедет утром, машину возьмёт. Спасибо вам.
— Дело житейское, — отмахнулся лесничий. — Кто ж без взаимовыручки в лесу живёт?
Он достал из кладовой банку варенья, нож, хлеб.
— Ешьте. Я умоюсь.
Пока Иван кипятил воду, Артём рассказывал Рыжему, какие у него дома машинки. Собака слушала, подмигивала добрым глазом. Лена смотрела на сына и вдруг улыбнулась — первый раз за сутки.
— Иван Григорьевич, а куклы на фото… это жена делала?
— Она всё на свете умела, — тихо ответил лесничий. — Шила, плела, мёд качала, песню заводила — заслушаешься.
В голосе скользнула тихая нежность. Лена кивнула, будто понимала без слов.
Ночью ветер толкал ставни. Иван постелил гостям на диванах, сам улёгся на лавку. Рыжий лежал между ними, бодрствуя, как караульный.
Утром старенький УАЗик с городской регистрацией гудел под окнами. Иван вышел на крыльцо. Из машины выскочил мужчина в дорогой пуховик, кинулся к жене и сыну.
— Леночка! Артём! Живы!
Иван смотрел, как они обнимаются. Рыжий вильнул хвостом: «Работа сделана».
Мужчина подошёл к лесничему, протянул руку:
— Игорь. Спасибо вам. Честно, я думал, с ума сойду.
— Не за что. Лес он хитрый, но добрый, если с ним по-людски. Больше к навигатору не верьте.
— Урок усвоили, — кивнул Игорь. — Чем можем отблагодарить?
— Поставьте на въезде к лесу нормальный указатель тропы. Долго прошу райцентр, да всё руки не доходят, — хмыкнул Иван.
— Сделаем, — пообещал Игорь. — И ещё… примите.
Он сунул Ивану пачку денег. Лесничий нахмурился:
— Не к делу. Псу можно косточку, мне — спасибо.
Игорь убрал деньги, смутился. Лена подошла, достала из кармана маленький серебряный крестик на тонкой цепочке:
— Это мне мама дала, когда я замуж выходила. Возьмите, пожалуйста. В благодарность.
Иван серьёзно посмотрел, покачал головой:
— Это семейное, оставь. Важнее хранить тёплое воспоминание.
Он вдруг снял со стены фотографию сына-курсанта, открыл шкатулку, вынул маленький армейский значок.
— Держи, Артём. Сын носил, на счастье. Пусть бережёт тебя.
Мальчик сиял, цепляя значок к куртке.
— Спасибо, дядя Коля!
— Иван, — поправил лесничий, гладя собаку по холке.
УАЗик уехал, шум мотора затих. Иван с Рыжим стояли на дороге, снег поскрипывал.
— Ну что, дружище, — хлопнул Иван ладонью по боку пса, — лишний повод загрустить жене поди придумала?
Рыжий тявкнул, будто отвечал: «Не грусти, хозяин, ещё пригодимся».
Через две недели на опушке вырос свежий указатель из струганного дуба: «Тропа «Брусничная». 3 км до трассы. Будь осторожен!» А ниже — металлическая табличка: «В благодарность лесничему Ивану Григорьевичу и псу Рыжему: за то, что лес стал чуть добрее.» Подписано: «Семья Кравченко».
Иван читал надпись, покачивал головой:
— Вот ведь… не удержались.
Рыжий прыгал вокруг, радостно вывалялся в снегу и выполнил свой фирменный вираж: «Служба продолжается».
Весной в районной газете появилось маленькое интервью с Иваном. Он говорил простые вещи:
— Лес как человек. Сначала прислушайся, потом ступай. А крик собаки — это тоже его голос.
В конце журналист спросил:
— Жалеете о чём-нибудь?
Иван усмехнулся:
— О том, что жена не видит, как наш Рыжий людей спасает. Она бы сказала: «Это Москва виновата, вы дрессируете плохо». А потом всё равно несла бы ему миску с кашей.
Лесничий погладил пса. Тот съёжился от удовольствия, подвёл итог громким, довольным «гу-ав».
И лес вокруг, казалось, даже стал тише — слушал, понимал.