Анна поставила чашку на подоконник и забыла про чай. В руках — направление в отделение генетики, которое она уже полчаса изучала, пытаясь понять медицинские термины.
— Наследственное заболевание, — сказал врач час назад. — Редкая мутация. Встречается у одного из пятидесяти тысяч. У вас есть дети?
— Дочь. Четырнадцать лет.
— Её обязательно нужно обследовать. При вашем диагнозе она должна быть носителем. Обязательно должна быть.
Эти слова не выходили из головы. Настенька была самым здоровым ребёнком, которого Анна знала. За четырнадцать лет — ни одной серьёзной болезни, даже простуды редко.
Дома всё было по-прежнему: пахло жареной картошкой, на столе лежали разбросанные учебники, из комнаты доносилась тихая музыка. Настенька делала уроки, подперев щёку рукой.
— Мам, что сказали врачи?
— Нужно ещё анализы сдать. — Анна села рядом, внимательно посмотрела на дочь. — Тебе тоже придётся.
— Мне зачем? — Настенька подняла голову, и Анна в очередной раз удивилась: карие глаза. Совсем не такие, как у неё — голубые, как у бабушки. И не такие, как у Максима — серые за очками.
— Для профилактики. Это наследственное заболевание.
— А что это значит — наследственное?
— Передаётся от родителей к детям.
Настенька нахмурилась.
— А если у меня его нет?
— Не знаю. Увидим.
Но врач сказал определённо: должно быть. При таком диагнозе у матери — обязательно должно быть.
Вечером Максим разложил на кухонном столе страховые документы. Изучал мелкий шрифт, что-то подсчитывал в блокноте.
— Хорошее покрытие, — бормотал он. — Если понадобится серьёзное лечение, всё оплатят.
Анна смотрела на мужа — знакомые жесты, родинка у левого виска, привычка теребить ручку, когда думает.
— Макс, а ты помнишь, когда Настя родилась?
— Конечно помню. А что?
— Врачи тогда удивлялись, какая она крепкая. Для недоношенной необычно здоровая.
— И хорошо. — Максим поднял голову от бумаг. — А сейчас зачем это вспоминать?
— А твоя мать… она тогда странно себя вела.
— Странно как?
— Не помню точно. Но что-то было не так. Она всё время суетилась, с медсёстрами шептались.
Максим пожал плечами.
— Мать всегда переживает за семью. Ничего странного.
Но Анна помнила: Елизавета Петровна тогда повторяла что-то про справедливость, про богатых и бедных. «Одним всё достаётся, другим ничего.» Тогда это казалось просто философскими размышлениями пожилой женщины.
Отделение генетики располагалось в старом корпусе больницы. Длинные коридоры с облупившейся краской, запах лекарств и тревоги. Анна взяла талончик — до её очереди было ещё полчаса.
Села на жёсткий пластиковый стул. Рядом нервничала молодая мама с младенцем, напротив листал газету пожилой мужчина. Обычная больничная очередь.
— Виктория, не ёрзай.
Голос слева показался знакомым. Анна осторожно посмотрела — элегантная женщина лет сорока поправляла дочери воротник. Девочка-подросток покорно сидела рядом, изучая свои руки.
— Мне скучно, мам.
— Потерпи. Это важные анализы.
— А долго ещё?
— Не знаю. Но это нужно для твоего здоровья.
Анна не могла отвести взгляд от девочки. Светлые волосы, голубые глаза, тонкие черты лица. Что-то до боли знакомое в этом лице, но что именно?
— Ковалёва Анна Сергеевна!
В кабинете врач внимательно изучил её документы, несколько раз перечитал результаты анализов.
— Мутация подтвердилась. Очень редкая форма. — Он поднял глаза. — Скажите, дочь внешне на вас похожа?
— Нет. Совсем не похожа.
— Понятно. — Врач что-то записал. — Тогда есть вероятность, что она здорова. Хотя при вашем диагнозе это было бы… необычно.
— Необычно?
— Ну, такие мутации практически всегда передаются по наследству. Исключения крайне редки.
Анна получила направления для дочери и вышла в коридор. У кабинета всё ещё сидела та женщина с девочкой — теперь уже их очередь подходила.
— Морозова Светлана Игоревна, проходите, — позвала медсестра.
Морозовы. Анна остановилась. Где-то она слышала эту фамилию. Но где?
Девочка встала, и Анна ещё раз взглянула на неё. Голубые глаза, светлые волосы… И вдруг поняла, на кого она похожа. На неё саму. На фотографии из детства, которые хранились в старом альбоме.
Сердце забилось чаще. Но это же невозможно…
Дома Анна не могла сосредоточиться. Морозовы… Где она слышала эту фамилию? И почему их дочь так на неё похожа?
Она достала с антресолей старый фотоальбом. Перелистывала детские снимки — вот она в тринадцать лет на даче у бабушки. Светлые волосы, голубые глаза, тонкие черты. Точь-в-точь как та девочка в больнице.
— Что ищешь? — Настенька заглянула в комнату.
— Да так, старые фотографии смотрю.
— Ого, а это ты? — Дочь взяла снимок. — Мы совсем не похожи.
Совсем не похожи. Анна посмотрела на Настеньку — тёмные волосы, карие глаза, другой разрез лица. Действительно, ни одной общей черты.
— Дети не всегда наследуют родительскую внешность.
— А на папу я похожа?
Анна внимательно посмотрела на дочь. У Максима серые глаза, русые волосы, квадратный подбородок. На него Настя тоже не очень похожа.
— Может, на дальних родственников.
За ужином Анна поделилась с мужем своими наблюдениями.
— Сегодня в больнице встретила девочку. Удивительно на меня похожа.
— Ну и что? Люди иногда похожи, — отозвался Максим, не отрываясь от тарелки.
— А ещё у неё такое же заболевание, как у меня.
Теперь муж поднял голову.
— Какое заболевание?
— То же самое. Врач говорит, один случай на пятьдесят тысяч.
— Странное совпадение.
— Да. И их фамилия мне знакома. Морозовы. Где-то я её слышала.
Максим нахмурился.
— Морозовы… А когда эта девочка родилась?
— Не знаю точно. Но на вид ей столько же, сколько Насте.
— Четырнадцать лет?
— Примерно.
— Мам, а что за болезнь у тебя? — спросила Настенька.
— Не очень серьёзная. Просто нужно наблюдаться.
— А мне точно нужно сдавать анализы?
— Врачи говорят — да.
— А если у меня тоже будет эта болезнь?
Анна посмотрела на дочь. По логике, должна быть. Но интуиция подсказывала — не будет.
— Посмотрим. Может, пронесёт.
— А у той девочки она есть?
— Да.
— Значит, ей досталось от родителей.
— Получается, так.
Настенька задумалась.
— А почему одним детям достаются болезни, а другим нет?
— Не знаю. Генетика — сложная штука.
— Несправедливо как-то.
Вечером, когда Настя легла спать, Анна решила покопаться в семейных документах. Может, найдёт что-то про роддом, про те дни четырнадцать лет назад.
В старой папке лежали справки из больницы, выписки, медицинские карты. Анна внимательно читала каждую строчку.
Роддом № 3, палата 15. Дата рождения — 12 апреля. Вес — 2800 грамм. Рост — 51 сантиметр. Здоровая доношенная девочка.
Странно. Она помнила, что Настя родилась недоношенной. Врачи переживали, Елизавета Петровна всё время говорила про слабенького ребёнка. А в справке — доношенная.
Анна перечитала ещё раз. Может, память подводит?
Она спустилась в кладовку, достала коробку со старыми вещами. Где-то должны быть записи тех дней — она всегда вела дневник.
Нашла тетрадку с потрёпанной обложкой. Листала страницы, ища нужные даты.
«10 апреля. Схватки начались ночью. Максим вызвал скорую. Боюсь за малышку — рано ещё…»
«15 апреля. Очнулась только сегодня. Врачи говорят, была на грани. А дочка, слава богу, здоровая. Елизавета Петровна не отходила от больницы, следила за внучкой.»
«18 апреля. Увидела малышку. Такая крепкая, спокойная. Врачи удивляются — для недоношенной очень хорошие показатели.»
Недоношенная. Анна была уверена, что дочь родилась раньше срока. А в официальной справке — доношенная.
Как такое возможно?
Она перечитала записи ещё раз. Что-то не сходилось. В дневнике одно, в документах другое.
А может, она тогда была в таком состоянии, что путала факты? Сотрясение, потеря крови, лекарства — всё могло повлиять на память.
Но интуиция подсказывала — дело не в памяти.
Анна взяла телефон, набрала номер справочной службы больницы.
— Можно узнать информацию о родах четырнадцатилетней давности?
— Только с согласия пациента и при наличии документов.
— Я и есть пациент.
— Тогда приезжайте с паспортом. Архив работает до шести.
Утром Анна не пошла на работу. Сказала, что плохо себя чувствует — что было недалеко от правды.
В архиве больницы пахло пылью и старой бумагой. Пожилая сотрудница долго искала нужную папку.
— Вот, нашла. Ковалёва Анна Сергеевна, апрель 2010 года.
Анна открыла папку. История болезни, результаты анализов, записи врачей. Всё как в её копиях.
— А можно посмотреть документы на других рожениц тех же дат?
— Зачем вам?
— Хочу найти знакомых. Рожали одновременно, но потеряли контакт.
— Фамилию помните?
— Морозовы.
Сотрудница покопалась в каталоге.
— Есть такие. Морозова Светлана Игоревна. Но документы я показать не могу — без их согласия.
— А хотя бы даты родов?
— Ну, это не секрет. 12 апреля 2010 года.
12 апреля. В тот же день, когда родилась Настя.
— А какой вес был у ребёнка?
— Не могу сказать. Это уже персональные данные.
— Понятно. А… а не было ли тогда каких-то происшествий? Путаницы с детьми?
Сотрудница внимательно посмотрела на неё.
— Какой путаницы?
— Ну, случайно перепутали бирки, или…
— У нас такого не бывает. Строгий контроль.
— Конечно. Просто спрашиваю.
Но женщина продолжала внимательно смотреть.
— А зачем вам это знать?
— Да так, из любопытства.
— Странное любопытство.
Анна взяла свои документы и вышла из архива. На улице было солнечно, но ей было холодно.
12 апреля. Тот же день. Тот же роддом. Две девочки, одна из которых должна была быть больной, а другая здоровой. Но что-то пошло не так.
Или пошло именно так, как кто-то планировал?
Она села в машину и долго сидела неподвижно. В голове складывался невероятный пазл, но не хватало главной детали.
Нужно было поговорить с кем-то, кто знает правду. Но с кем?
Анна завела машину. Кажется, пришло время навестить Елизавету Петровну. Свекровь решила всё за нас: через 14 лет я узнала правду, которую она так берегла
Надеюсь было интересно. Во 2 главе узнаем, что же сказала свекровь.