Лена складывала в коробку Серёжины рубашки, когда в дверь забарабанили. Громко, нетерпеливо. Еще 40 дней не прошло после того, как Сергея не стало, а Римма Павловна уже не могла ждать.
— Елена! Открывай, я всё знаю!
Свекровь ворвалась с папкой под мышкой, не разуваясь. Лицо пятнистое от волнения, руки трясутся.
— Хватит спектакль разыгрывать! Три года ты тут командовала, пока сын жил. Теперь — освобождай чужую квартиру, которую ты захватила незаконно!
Лена медленно встала с пола. Коленки ныли — весь день разбирала вещи, и каждая футболка, каждый носок резали по сердцу.
— Римма Павловна, о чём вы?
— Не строй дурочку! — Свекровь хлопнула папкой по столу. — Вот завещание! Настоящее! Квартира возвращается к законной хозяйке!
Документы пахли свежей краской. Лена знала этот запах — двенадцать лет в школе научили отличать поддельные справки от настоящих. Родители старались, печати покупали, а выдавал их всегда излишний блеск бумаги.
— Где вы это взяли?
— У нотариуса, естественно! Сергей составил год назад. Предвидел, что с тобой придётся делать!
Римма Павловна не стояла на месте. Ходила кругами, трогала технику, заглядывала в шкафы. Составляла опись.
— Микроволновку оставишь. И пылесос хороший. Всё на наши деньги покупалось, не на твою зарплату учительскую!
Лена дочитала до даты. Год назад — когда Сергей лежал в кардиологии, и они до утра говорили о том, как будут жить дальше. Тогда он совсем другие планы делал, совсем другие слова говорил.
— Это подделка, Римма Павловна.
— Ты что себе позволяешь?! — Свекровь остановилась, будто от пощёчины. — Ты захватила чужое жильё! Играла в жену, а сама всё время это планировала!
Кричала на всю квартиру. За стеной заскрипела соседская дверь — Марь Семёновна подслушивала.
— Три дня даю на сборы! И чтоб духу твоего здесь не было!
Лена прошла к письменному столу, открыла нижний ящик. Достала синюю папку — ту, что Сергей принёс год назад. Тогда, после больницы, когда врач сказал про слабое сердце.
— Римма Павловна, садитесь.
— Не командуй! Я не твоя ученица!
Но голос дрогнул. Свекровь увидела папку, остановилась посреди комнаты.
Лена разложила документы веером. Печать объёмная, настоящая. Подпись размашистая — та самая, которой Сергей расписывался в школьных дневниках.
— Дарственная. Оформлена год назад.
Римма Павловна рванулась к столу, схватила бумаги. Читала медленно, шевеля губами, как первоклассница. Лицо меняло цвета — от красного к серому, от серого к жёлтому.
— Не может быть! Сын не мог так со мной!
— Не мог? — Лена отошла к окну. — Как вы не могли продать квартиру, не посоветовавшись?
Повисла тишина. Только за стеной телевизор бормотал новости, да где-то капал кран.
— Откуда… — Свекровь опустилась на диван, как подрубленная.
— Сергей рассказал. Помните звонок в больницу? Про «надёжных людей», которые обещали за год утроить капитал?
Римма Павловна смотрела в пол, крутила в руках поддельное завещание.
— Он переживал. Говорил: «Мама снова поверила аферистам». Боялся, что останетесь на улице и переедете к нам. А у нас и так каждый ваш визит — скандал, — Лена села напротив. — Поэтому и подстраховался. Чтобы никто не смог меня выставить.
— Значит, ты всё знала! — В глазах свекрови снова вспыхнуло. — Знала, что я без жилья, и смотрела, как я мучаюсь!
— А толку жалеть? Деньги не вернуть, мошенники растворились.
Римма Павловна поднялась, подошла к балконной двери. Смотрела на двор, где дети играли в футбол. Плечи опущены, вся спесь выветрилась.
— Светка уже намекает, что долго у неё не усижу. Муж её недоволен…
Лена наблюдала за этой женщиной — сломленной, растерянной — и думала о трёх годах унижений. О том, как Римма Павловна учила её готовить, убирать, одеваться. «Сергей привык к порядку», «При мне он ел нормально, не эти ваши салатики».
— Комнату сдам. За пятнадцать тысяч.
Свекровь медленно обернулась:
— Что ты сказала?
— То что вы услышали. Но с условиями. Никаких советов, никаких претензий. Живёте, как квартирант — тихо и незаметно.
Римма Павловна долго смотрела на неё. В глазах читалось всё: и обида, и злость, и безысходность.
— Пятнадцать много…
— На рынке за однушку двадцать пять просят.
Кивок получился едва заметный:
— Ладно. А куда деваться-то.
Прошло три месяца. Римма Павловна жила в Серёжиной комнате тихо, как мышка. Платила в срок, здоровалась сдержанно, советы не давала. Но воздух в квартире стал другим — густым, настороженным.
Лена ловила на себе взгляды. Когда готовила, когда читала, когда просто сидела в кресле с чаем. Не злые взгляды — изучающие. Римма Павловна словно заново узнавала её, только теперь снизу вверх.
— Лена, — остановилась как-то свекровь в дверях кухни. — Сергей… он что-то говорил обо мне? Перед уходом?
Лена резала хлеб, не поднимая глаз:
— Переживал за вас.
— И всё?
— Говорил, что вы доверчивая. Как он сам в молодости.
Римма Павловна постояла ещё немного, потом ушла.
По субботам свекровь ездила к племяннице, возвращалась с кислым лицом. Светлана терпела тётку из жалости, а её муж демонстративно уходил гулять, когда Римма Павловна приезжала.
— Они от меня устали, — призналась она, когда Лена поливала герань на подоконнике.
— Бывает.
— Думаешь, справедливо? Получила по заслугам?
Лена поставила банку с водой, обернулась. Перед ней стояла сломленная женщина в вытянутом свитере, с усталыми глазами. Ничего общего с той, что когда-то командовала в этой квартире.
— Справедливо. Каждый рано или поздно получает своё.
— Тогда и тебе достанется.
— Наверное, — Лена взяла тряпку, стала протирать подоконник. — Но пока я довольна тем, что есть.
Вечером свекровь постучала к ней в комнату.
— Можно войти?
— Входите.
Римма Павловна села на край кровати, мяла в руках носовой платок:
— Хочу сказать… Сергей молодец, что оформил дарственную. Я бы точно тебя выставила.
Лена закрыла тетрадь с проверенными диктантами:
— Я знала.
— А теперь сама прошу крышу над головой. У той, кого хотела выгнать. Вот поворот…
— Жизнь любит такие повороты.
Свекровь встала, дошла до двери, замерла:
— А если бы я тогда пришла по-человечески? Не с криками, а просто попросила пожить?
Лена долго смотрела в окно, где зажигались огни в соседних домах:
— Возможно, всё сложилось бы иначе.
— Бесплатно пустили бы?
— Не исключено.
Римма Павловна медленно кивнула и вышла, тихо прикрыв дверь.
Лена осталась одна со своими мыслями. За стеной скрипнула кровать — свекровь ложилась спать в комнате своего сына, которая теперь стала её последним пристанищем.