Алексей вошёл в маленький продуктовый магазин, чтобы купить кофе и что-нибудь к чаю. День не задался с самого утра: будильник не прозвенел вовремя, в телефоне села батарея, а на улице моросил неприятный осенний дождь. Ему казалось, что всё идёт не так, как он планировал.
Он прошёл мимо прилавка с овощами, выбрал пакет гречки и банку тушёнки, прикинул, стоит ли брать ещё какие-нибудь продукты на ужин. Внезапно заметил рядом с собой невысокую пожилую женщину, которая пыталась дотянуться до верхней полки с сахаром. Пакеты были расставлены высоко, и ей никак не удавалось ухватить нужный.
— Вам помочь? — спросил Алексей, сделав шаг вперёд.
— Да уж, помоги, сынок, — отозвалась она хрипловатым, но доброжелательным голосом.
Он быстро протянул руку и достал для неё два килограммовых пакета сахара. Женщина внимательно посмотрела на него, прищурившись:
— Спасибо тебе. А то вот уже минут пять мучаюсь.
Алексей улыбнулся:
— Да не за что. Всегда рад помочь.
Она начала перекладывать продукты в свою хозяйственную сумку, но сумка уже выглядела тяжёлой. Алексей заметил, как она напряглась, когда попыталась поднять её со стула, стоящего у входа в магазин.
— Позвольте, я помогу донести вам всё это до дома, — предложил он, глядя, как женщина чуть нахмурилась, пытаясь поднять сумку.
— Ох, неудобно-то как… Но если тебе не сложно, буду благодарна.
Так началось их первое знакомство. Дождь барабанил по оконцам магазина, а Алексей уже почувствовал, что странное утро начинает приобретать какой-то смысл.
Они вышли на улицу вместе. Алексей перехватил ручки тяжёлой сумки и почувствовал, что да, тащить её женщине в одиночку было бы непросто. По дороге он сделал пару шагов, но вдруг остановился:
— Кстати, меня Алексей зовут. Можно к вам как обращаться?
— Тамара Николаевна, — ответила она и улыбнулась своим мыслям, будто вспомнила что-то приятное. — Живу тут недалеко, пару домов вглубь двора.
Алексей кивнул. Он зашагал рядом, стараясь идти вровень с ней, чтобы та не отставала. Дождь зашуршал сильнее, на асфальте замелькали лужи. Тамара Николаевна кряхтела, приподнимая воротник старой ветровки, чтобы не замёрзнуть:
— А чего это ты такой добрый сегодня? — спросила она без всякого подвоха, скорее с любопытством.
— Да просто… — Алексей пожал плечами. — Не хочу, чтобы вы надорвались.
Она кивнула, принимая ответ, и они ещё несколько минут шли молча. Где-то вдалеке звучали сигналы машин, мимо них прошла молодая девушка в наушниках, не замечая ничего вокруг. В городе царила своя суета, а Алексей и Тамара Николаевна словно шли по какому-то особому маршруту, где время текло чуть медленнее.
— Вот мой дом, — сказала вдруг женщина, указывая на панельную многоэтажку со старой, облезлой краской у подъезда.
Алексей занёс тяжёлую сумку в подъезд. Лестничная клетка была полутёмной, лампочка едва мерцала, но он всё равно видел, что подъём по ступенькам будет непростым.
— Пятый этаж, лифта нет, — проговорила Тамара Николаевна с сожалением. — Но я уже привыкла.
— Ничего, сейчас донесём, — отозвался Алексей бодро. — Я сам дотащу, вы только подстраховывайте сзади, если что.
Скрипя перилами и ступеньками, они поднялись на пятый этаж. Женщина достала ключи из кармана ветровки, но дрожащими руками никак не могла попасть в замочную скважину. Алексей помог ей и открыл дверь.
— Проходи, раз уже дошёл, — предложила она негромко, приглашая его жестом. — Хочешь чаю?
Алексей улыбнулся. Он не ожидал такого поворота, но решил, что можно на минуту зайти. В конце концов, почему бы и нет? Да и был в нём какой-то внутренний отклик — что-то тёплое, чего давно не чувствовал.
— Давайте, — сказал он и вошёл в тесную прихожую.
Квартира оказалась небольшой: прихожая, узкая кухня и комната, заставленная старыми шкафами и диваном. Повсюду виднелись вещи, на стенах висели фотографии и старые настенные часы, которые громко тикали в тишине.
— Садись в комнате, я сейчас воду поставлю, — предложила Тамара Николаевна, пряча сумку в глубине коридора.
Алексей прошёл в комнату и огляделся. С фотографий смотрели люди разных возрастов: наверняка родственники. Он заметил фотографию молодого парня в военной форме и ещё снимок — сын, наверное, на каком-то школьном выпускном. Почувствовал лёгкую грусть, хотя и не понял, почему.
Чуть позже послышался свисток кипящего чайника. Тамара Николаевна поспешила снять его с плиты и уже через пару минут внесла в комнату тарелку с печеньем.
— Держи. Чай, к сожалению, не какой-то особенный, обычный чёрный.
— Спасибо, очень кстати, — поблагодарил Алексей, усаживаясь на старенький стул. — Я, кстати, не успел сегодня и позавтракать.
Женщина рассмеялась мягко:
— Так ты и правда мне сегодня как подарок судьбы. Сама я продукты бы долго тащила. А так хоть заодно гостя угостить можно.
Они пили чай и разговаривали о мелочах: о погоде, о магазине, о том, как цены растут. Алексей поймал себя на мысли, что ему здесь неожиданно спокойно. Будто вернулся в детство, когда его собственная мать гладила его по голове и наливала горячий чай из пузатого заварочного чайника.
— Да ладно, спасибо вам за чай. Мне пора, наверное, — встал Алексей, когда осушил кружку. — Ещё раз рад был помочь.
— Ещё раз спасибо тебе. Береги себя, Алексей. И заходи, если вдруг по соседству будешь.
Он кивнул, попрощался и вышел. Во дворе уже перестало лить, и серые тучи отступали к горизонту. Алексей вдруг ощутил, что настроение у него поднялось. День действительно стал лучше.
На следующий день Алексей, проснувшись чуть пораньше, поймал себя на мысли, что думает о Тамаре Николаевне. Пришли воспоминания о его детстве, о том, как он жил когда-то с матерью вдвоём в маленькой двухкомнатной квартире. Мать работала на двух работах, чтобы его прокормить, а он вечно обижался, что она не может уделить ему много времени.
Он понимал, что сейчас ему почему-то хочется снова заглянуть к этой пожилой женщине. Может быть, узнать, всё ли у неё в порядке, помочь чем-нибудь. От этого тёплого порыва у него вдруг возникло ощущение, что он закрывает какую-то собственную эмоциональную дыру.
Собравшись, Алексей вышел из дома. Зашёл в ту же «пятёрочку» возле станции метро, купил пару пакетов с продуктами — решил, что сделает небольшой подарок: молока, немного фруктов и сладостей к чаю. «Вдруг пригодится», — подумал он.
Когда он постучал в знакомую уже дверь на пятом этаже, тишина внутри квартиры слегка насторожила. Но вдруг раздалось:
— Кто там?
— Это Алексей, мы вчера с вами познакомились… — начал он чуть смущённо.
Через несколько секунд в глазке блеснул отблеск, и дверь медленно приоткрылась:
— Ох, заходи, сынок, а то у меня тут шумит всё, на кухне вода сбежала! — взволнованно произнесла она.
Алексей вошёл в прихожую и вместе с хозяйкой направился на кухню. Оказалось, что там действительно закипел чайник, а женщина отвлеклась, и вода выплёскивалась на плиту.
— Вот растерялась, совсем старая стала, — покачала она головой.
— Ничего страшного, бывает, — улыбнулся он и быстро выключил огонь. — Я принёс немного продуктов, надеюсь, вы не против.
Тамара Николаевна всплеснула руками:
— Зачем, зачем потратился-то? У меня есть пенсия, и вообще… Я ведь выживаю, как могу.
— Да не переживайте, — ответил он мягко. — Я с радостью. Мне приятно, если это пригодится.
Женщина вздохнула, заглядывая в пакет:
— Ну хорошо… Спасибо. Как говорится, да будет тебе счастье за доброту. Проходи, располагайся.
И он снова оказался в комнате, где царила тихая и немного уставшая жизнь. На этот раз диван был застлан аккуратнее, а на столе всё так же лежали старые газеты. Алексей почувствовал, что ему хочется помочь ещё больше.
Он присел на стул, разглядывая стены с поблекшими обоями. Тамара Николаевна заканчивала готовить чай, а он вспомнил, как вчера увидел те старые фотографии.
— Знаете, я обратил внимание на снимки у вас на стене. Там молодой парень — это ваш сын?
Она выглянула из кухни, отвесив короткий кивок:
— Да, сын. Зовут Андреем. Давно уже уехал в Петербург, у него там работа, семья… Редко приезжает, если честно.
— Скучаете по нему?
— А как же… Скучаю, конечно. Но, знаешь, привыкла. Сама понимала, что ребёнок вырос, у каждого своя дорога.
Алексей посмотрел в окно, за которым серая осень хмурила брови. Он не сразу нашёл, что сказать.
— Мне жаль, что так вышло. Может, у него просто много дел?
— Наверное. Я не хочу особо лезть, у молодёжи свои заботы. Хотя, конечно, иногда очень хочется, чтобы приехал в гости. Я бы ему ужин приготовила, порасспрашивала о делах…
Слова пронзили Алексея странной грустью. Он вспомнил свою мать. Как она тоже, наверное, ждала, что он приедет почаще… а он годами не находил времени. И теперь уже поздно что-то менять.
Тамара Николаевна, заметив его задумчивый взгляд, поставила перед ним кружку с чаем:
— О чём ты загрустил, Алексей?
Он покачал головой:
— Да так, мысли пришли… Я… Я тоже свою маму редко видел в последние годы. Работа, переезд… А в итоге…
Голос его дрогнул, и он запнулся, стараясь не показывать лишних эмоций.
— Прости, не хотела расстраивать, — тихо сказала она, кладя тёплую руку ему на плечо.
Алексей посмотрел на неё и натянуто улыбнулся:
— Ничего… Всё нормально. Спасибо за чай.
Так они сидели, обнимая кружки, пока дождь за окном не превратился в мелкий писклявый шелест. В этой простой разговорной тишине Алексей неожиданно почувствовал, что ему становится легче на душе. Словно это место, пусть и скромное, может дать ему чуточку тепла, которого он давно не ощущал.
После этого визита Алексей начал захаживать к Тамаре Николаевне всё чаще. Иногда помогал принести из магазина продукты, иногда заходил просто поговорить. Он видел, как оживляются её глаза, когда она слышит его шаги на площадке.
— Вчера, представляешь, звонил мне сосед, говорит, что у нас в подвале трубу прорвало, — рассказывала она однажды, когда Алексей заглянул вечером с пакетиком конфет. — Мол, пока устранят — неизвестно. Вот я переживаю: зальёт лифт, хотя у нас его и так нет, или электричество отрубится…
— Может, вам пока к кому-то переехать? — предложил он, бросая взгляд на старые обои. Ему стало жалко, что в доме могут возникнуть проблемы с коммуникациями.
— К кому? Мне и не к кому. Да и привыкла я уже: если что, сами местные мужички придут да отремонтируют, — махнула она рукой.
Он невольно улыбнулся: сколько же в этой женщине стойкости и одновременно доброй мягкости. Она многое повидала в жизни, но не потеряла способности радоваться простым вещам.
— Я могу помочь, если что понадобится, — сказал Алексей.
— Поможешь? Ну вот, славно. А то одна я уже не та, что в молодости, — призналась она, садясь на табурет.
Иногда они вместе выносили мусор, он забирал у неё старые вещи и относил в ближайший пункт приёма, помогал пропылесосить ковёр в комнате. Всё это было как-то обыденно, но Алексей начал чувствовать внутри себя тихое удовлетворение. Он осознавал, что своими действиями пытается хотя бы частично искупить вину перед своей матерью, которой уже не вернуть. И это стремление помогало ему жить дальше.
Однажды вечером, когда Алексей зашёл к ней с тортом «Наполеон» (просто захотелось сделать приятное), он обнаружил, что женщина перебирает старые фотографии на столе. Чёрно-белые снимки, местами потрёпанные временем, лежали веером, а на некоторых виднелись едва различимые лица.
— Ой, заходи, заходи, я тут залежалась в воспоминаниях, — сказала Тамара Николаевна, приглаживая рукой стопку фотокарточек. — Вот думаю, разобрать, да куда там… Одни эмоции.
— Можно посмотреть? — попросил Алексей, осторожно прикасаясь к краю снимка.
— Конечно, садись рядом.
Он устроился на диване, и женщина протянула ему первую фотографию:
— Это я в молодости… Года, наверное, двадцать три. На дворе шестидесятые, только-только переехали в эту квартиру, когда дом сдали.
На чёрно-белой фотокарточке стояла девушка с сияющей улыбкой и большими глазами. Рядом с ней был молодой парень в рубашке, который держал её за талию.
— Это ваш муж? — спросил Алексей.
— Да, мой Витя. Он уже давно умер, царствие ему небесное. Человек он был… — она ненадолго запнулась, как будто проглатывая слёзы. — Лучший. Всегда мне помогал, мы с ним сына воспитали. В то время было непросто, знаешь. Деньги были мизерные, но жили дружно.
Алексей перевёл взгляд на следующую фотографию:
— А это уже вы с сыном?
— Да, вот Андрюшка маленький. Видишь, какой улыбчивый. Ему тогда было шесть, пошёл в школу потом. Шустрый был парень, всё бегал, носился во дворе, а я боялась, вдруг травмируется…
Её голос дрогнул, и Алексей ощутил, что внутри него рождается странная боль сочувствия. В этих фото был такой пласт времени, такой кусочек жизни.
— Он ведь хороший сын. Просто… уехал.
— Да я не обвиняю его, правда. Каждый имеет право устраивать судьбу, как считает нужным. Вот только иногда жалею, что виделись редко. Я внука ни разу не видела, — призналась она. — Говорит, ещё маленький, и в долгую дорогу не хочет брать.
Алексей смотрел на фотографии, и сердце его сжималось. Он вспоминал, как сам отдалялся от матери, когда вырос. Сначала институт, потом работа, какая-то вечная занятость. А теперь её нет.
— Знаете, я вот… тоже многое понял поздно, — сказал он негромко.
Она посмотрела на него с пониманием, протягивая руку:
— Не кори себя, жизнь — штука такая… Может, именно поэтому мы с тобой сейчас и пересеклись.
Алексей сжал её ладонь и ответил глазами, полными благодарности.
Время шло. Алексей продолжал приходить к Тамаре Николаевне, иногда по два-три раза в неделю. Он помогал, чем мог: то заносил тяжёлые сумки с продуктами, то забегал вечером, чтобы вынести мусор. Мог просто посидеть за столом, попить чаю и послушать, как она рассказывает истории из своей молодости.
— А ещё было дело… — начинала она очередной рассказ, и её морщинистое лицо светилось. — Как-то раз мы с Витей поехали в Прибалтику, там море такое, песок… Красота! Я тогда впервые увидела закат над Балтийским морем, ни с чем не сравнить. А Витя сидел рядом, хлебал уху из котелка, и говорил: «Тамарка, вот не зря мы с тобой поженились. Смотри, какая романтика!»…
Алексей слушал и улыбался. Эти рассказы будто переносили его в другую эпоху, на минуту давали почувствовать себя частью чужого прошлого, наполненного искренностью и взаимным уважением.
В такие вечера он неожиданно понимал, как ему этого не хватало — просто поговорить по-душевному. Не о работе, не о проблемах, не о политике, а о жизни, о воспоминаниях, о добрых моментах.
Иногда он приносил книги, которые когда-то любила его мать, читал Тамаре Николаевне вслух пару страниц, а она дремала в кресле, словно укачанная его голосом. Алексей не хотел уходить, ему нравилось это чувство: он будто снова получал то тепло, которое давно утратил.
В один из вечеров, когда за окном завывал ветер, Алексей просидел у Тамары Николаевны до позднего часа. Они пили горячий чай с мятой, ели свежие плюшки, которые он купил по дороге. Как-то само собой зашёл разговор о его матери.
— Как её звали? — спросила Тамара Николаевна, осторожно, чтобы не ранить его чувства.
— Елена Андреевна. С детства одна меня растила, — ответил Алексей, сморкаясь в платок. — Мы тогда… я даже не помню отца. А мама всё время в работе. Я долго обижался, думал, что ей всё равно на меня. А потом вырос — и понял, какой тяжкий груз она несла.
Он замолк, пытаясь унять внутренний ком, который подкатил к горлу.
— И как же ты уживался со своими чувствами?
— Да никак. Сначала просто сбежал, поступил в институт в другом городе, потом устроился на хорошую работу. Приезжал раз в год, а то и в два. Она всё время звонила, спрашивала, как у меня дела, а я говорил: «Мам, у меня времени нет». И вот…
Он поднял печальный взгляд:
— Нет её уже три года. Я даже не смог приехать вовремя, на похороны чуть не опоздал. А теперь вот живу с этим чувством вины…
Тамара Николаевна кивала, прижав руки к груди:
— Понимаю. Груз прошлого тяжёлый. Но знаешь, иногда Бог даёт нам шанс хоть как-то исправить свои ошибки. Пусть уже не перед своей матерью, но перед кем-то другим… Добро ведь возвращается.
Алексей почувствовал, как по щекам у него горячими ручьями текут слёзы. Он не привык плакать при чужих людях, да и при близких тоже не плакал. Но сейчас, под приглушённый свет тусклой лампы, ему вдруг стало всё равно. Ему хотелось отпустить всю боль.
— Ты не чужая, — вырвалось у него наконец.
Она мягко сжала его ладонь, чуть наклонив голову:
— А ты мне как родной.
Так они сидели вместе, слушая, как ветер воет за окном, и в этот момент Алексей вдруг понял, что обретает что-то действительно важное.
С тех пор Алексей старался уделять Тамаре Николаевне как можно больше времени, когда позволяли дела. Он заметил, что стал меньше задерживаться на работе, начал чаще планировать свой график так, чтобы заскочить к ней хотя бы на час-другой. Это странно подзаряжало его самого. Он продолжал жить обычной жизнью: работа, дом, встречи с друзьями. Но теперь у него появилось нечто вроде цели — сделать добрый поступок, быть нужным, чувствовать, что он может дать кому-то тепло.
Однажды он предложил:
— Тамара Николаевна, а хотите, я свожу вас в парк? Знаю тут один неподалёку, там сейчас очень красиво, листва золотая, и белочки бегают.
Она засомневалась:
— Да я и ходить-то далёко не могу, ноги больные. Да и вообще, на улице влажно.
— Я возьму такси, мы доедем почти до самого входа в парк. А там нет больших расстояний, можно посидеть на лавочке, покормить птиц. Вам понравится, обещаю.
После некоторой паузы она улыбнулась:
— Ладно, рискну, а то засиделась дома.
Они выбрались в воскресенье, когда дождь утих, и в небе даже проглядывало солнце. Тамара Николаевна надела своё лучшее пальто и коричневые ботинки, хотя и с трудом застёгивала молнию. Алексей поддерживал её под локоть, пока они шли по парковым дорожкам. Она смотрела на раскидистые деревья, шуршащие разноцветной листвой, а он чувствовал, что в воздухе витает лёгкая радость.
— Как в молодости, — тихо произнесла она, сжимая его руку. — Ещё бы вот Витя рядом был… Но ему сейчас наверняка там, наверху, видно, что мы тут гуляем.
Алексей ответил, моргнув, сдерживая нежность:
— Может, и видит. И точно радуется.
Они прогулялись с полчаса, потом присели на лавочку у пруда, куда Алексей бросал крошки хлеба, а утки радостно сбегались. Тамара Николаевна смеялась, глядя, как они суетливо гоняются друг за другом.
— Спасибо, Лёша, правда. Хороший день, — сказала она, когда он предложил потихоньку возвращаться, чтобы она не замёрзла.
— Мне самому это тоже было нужно, — ответил он, помогая ей встать. — Поехали домой.
На душе у него было тепло, как будто он обрёл второе дыхание.
Так в их с Тамарой Николаевной отношениях воцарилась эта тихая привязанность, без громких слов и официальных обязательств. Алексей продолжал приносить продукты, иногда лекарства. Иногда они вместе ходили в аптеку, а потом покупали в булочной ещё тёплый хлеб.
В один из таких дней он был у неё вечером, когда принесла почтальонка пенсию. Женщина пересчитывала купюры, ворчливо качая головой:
— Ох, и цены-то у нас, Лёша, всё растут. А пенсия… Считай копейки. Ну ладно, проживу.
— Если что, не стесняйтесь, обращайтесь, — сказал он вполголоса. — Я помогу.
— Да сколько ж можно?.. Я стесняюсь, — отмахнулась она, пряча деньги в шкатулку. — Ты и так помогаешь постоянно.
— Мне не жалко. Да и… это не только для вас, но и для меня. Становится легче на душе, — признался он, глядя в сторону.
Тамара Николаевна кивнула, понимающе сжав губы.
— Ладно, не будем мы об этом. Чай будем пить? Я купила хорошего варенья, с вишней.
— Конечно, будем! — оживился Алексей и тут же пошёл на кухню ставить чайник. — Слушайте, а вы не забыли пить таблетки, которые я покупал на прошлой неделе?
Она со вздохом развела руками:
— Вот, дай бог памяти… Надо бы расписать.
Алексей нашёл чистый лист бумаги и расписал по часам, что пить утром, что вечером. Он почувствовал, что берёт на себя роль, которую когда-то должен был выполнять сын. Но к своему удивлению, в этом не было ощущения вторжения в чужую жизнь — это было свободное желание.
Они долго сидели, разговаривали о мелочах, пока за окном не сгустился вечер.
Однако по ночам Алексея иногда преследовали кошмары: ему снилось, будто он стоит у могилы матери, что-то пытается сказать, а она исчезает, тает в воздухе. Он просыпался в холодном поту, сердце колотилось. Он чувствовал, как вина тянет его вниз, словно тяжёлый камень.
Чтобы отвлечься, он всё больше времени проводил с Тамарой Николаевной: ремонтировал её старый стул, помогал выбить ковры, подменял лампочку в ванной. Каждое такое действие приносило маленькую каплю умиротворения. Ему казалось, что таким образом он говорит своей ушедшей матери: «Прости меня, я пытаюсь сделать добро, как ты когда-то делала для меня».
Иногда, конечно, работа и повседневные хлопоты захлёстывали его. Но он старался не пропадать надолго — хотя бы звонил, узнавал, всё ли в порядке, не надо ли чего купить.
— Да что я, бабушка беззащитная? — смеялась Тамара Николаевна в телефонной трубке. — Не переживай, у меня всё нормально. Хоть раз займись своими делами.
— Мало ли что. Вдруг вы там дверь залили кипятком или кран сломался, — отшучивался Алексей, и она тоже смеялась.
Эта лёгкость общения подбадривала его. Он чувствовал, что у него впервые появилась возможность дать кому-то ту любовь и поддержку, которую не успел дать своей матери.
В один тихий вечер, когда Алексей зашёл к Тамаре Николаевне, чтобы отнести ей переданные друзьями фрукты, он застал её взволнованной. Женщина сидела в комнате с телефоном в руках, взгляд был отрешённый.
— Что случилось? — спросил он, заметив её бледность.
— Звонил Андрюша, мой сын… — ответила она так, будто до сих пор не верит своим ушам.
— Правда? — Алексей почувствовал, как у него сжалось сердце. Он знал, как она скучает. — И что сказал?
— Сказал, что, возможно, приедет, — пожала плечами, и в её глазах промелькнули и радость, и тревога. — Будто решил навестить меня по делам каким-то. Я уже и не знаю, радоваться ли, вдруг опять сорвётся.
— Конечно, радуйтесь, — мягко проговорил Алексей. — Может, всё обойдётся и он действительно приедет.
— А вдруг он только на пару дней? Мы столько лет не виделись. Я уже и не знаю, как с ним разговаривать. Он всё время в делах, в компьютерах этих… — она посмотрела на Алексея, и тот увидел в её взгляде страх.
— Всё будет хорошо, — попытался успокоить он. — Главное, не волнуйтесь заранее. Может, у него действительно искреннее желание повидаться.
Она кивнула, но скрестила руки на груди, будто пытаясь защититься от какой-то боли. Алексей понял, насколько ей нелегко. И вдруг сам ощутил, что эта встреча с сыном может стать проверкой и для него самого. Ведь в глубине души он чувствовал своеобразную «миссию» — помочь им наладить отношения. Может, в этом и есть его путь к собственному прощению. Наступил день, когда раздался звонок в дверь, и на пороге квартиры Тамары Николаевны появился Андрей. Алексей в этот момент как раз был рядом — он обещал заглянуть к вечеру, помочь с уборкой. Но неожиданно оказался свидетелем встречи сына и матери.
— Здравствуй, мам, — сказал Андрей неуверенно, будто не знал, как себя вести. Он выглядел моложе своих лет, в дорогом пальто, но глаза у него были уставшие, с темноватыми кругами.
— Андрей… — прошептала она, крепко сжимая дверную ручку.
Алексей понял, что надо отойти в сторону, дать им пространство. Он сделал шаг назад и задержался у окна, стараясь не мешать. Он слышал, как сын и мать говорили короткими фразами, будто всё общение давно забылось.
— Как ты тут?
— Да ничего, живу понемногу.
— Я на пару дней. Нужно потом в Москву возвращаться, дела…
— Понятно. Проходи.
Они прошли в комнату, и Алексей подумал, что, возможно, ему стоит уйти. Но Тамара Николаевна, заметив его нерешительность, остановила жестом:
— Алексей, не уходи, помоги мне накрыть на стол.
Андрей удивлённо взглянул на него:
— А это кто?
— Это мой… мой друг, — ответила она, запинаясь. — Он мне помогает, когда может. Очень хороший человек.
Алексей неловко улыбнулся и поздоровался с Андреем, протягивая руку. Тот пожал её, чуть прохладно, но всё же вежливо.
— Очень приятно, — сказал Алексей.
— Взаимно, — сухо ответил сын, проходя к столу. — Не знал, что мама дружит с кем-то в доме.
Алексей промолчал, чувствуя нотку напряжения. Они накрыли на стол: поставили тарелки, разлили чай. Мать достала свои лучшие запасы: соленья, немного рыбы, которую сама засолила, открыла банку варенья.
— Ну вот, Андрюша, садись, покушай, — предложила она, присаживаясь сама. — Расскажи, как ты живёшь.
Он отодвинул стул и с трудом улыбнулся:
— Да как… Работаю, в круизах иногда бываю. С женой мы… сейчас не всё гладко, конечно, но пытаемся наладить. Сын растёт, ему уже три года. Бегает, шалит.
— Ах, какой уже большой, — просияла она. — Привёз бы, я бы взглянула хоть разок.
Андрей отвёл взгляд:
— Да я… не решился. Он маленький, дорога долгая, да и…
Он осёкся. Казалось, сам понимал, как это звучит. Алексей уловил его растерянность: Андрей явно чувствовал вину, но не умел объясниться. Тамара Николаевна пыталась улыбаться, чтобы не показывать обиду, но Алексей видел, как дрожат её пальцы, когда она подносит к губам чашку.
За столом повисла напряжённая тишина. Алексей сидел, стараясь не лезть в чужой разговор, но чувствовал, что без его вмешательства ситуация может стать ещё более неловкой.
Первый не выдержал Андрей:
— Мам, я приехал не только чтобы повидаться. Мне нужны документы… Папины, кажется. Там что-то связано с квартирой, мы хотим оформить ипотеку. В общем, без бумаг не обойтись.
— Понимаю, — кивнула она медленно. — Бумаги у меня где-то в шкафу, нужно поискать.
Алексей заметил, как у неё потемнело в глазах. Сын приехал, оказывается, не по душе, а по делу. Хоть и повидаться, конечно, но всё же… Он вздохнул, понимая, что здесь назревает разговор, который давно должен был случиться.
Андрей сделал глоток чая, поставил кружку так, что та чуть не опрокинулась:
— Я… я знаю, что редко приезжаю. Но у меня действительно много дел, семья, ребёнок…
Он как будто оправдывался, а Тамара Николаевна слушала, сжимая руки на коленях.
— Взять хотя бы сейчас: у нас кризис, всё нестабильно. Понимаешь?
Она кивнула, опустив глаза:
— Понимаю, Андрюша… Я ведь не прошу тебя бросать всё и сидеть тут. Просто… звони иногда. Приезжай, когда сможешь. Я всегда рада.
— Ага, — пробормотал он. — Позвоню, конечно.
Наступила снова тишина. Алексей, чувствуя, что молчание делает только хуже, решился заговорить:
— Андрей, знаете, я тоже нечасто навещал свою мать. Когда понял, как это больно, было уже поздно. Хорошо, что у вас есть возможность исправить это.
Сын посмотрел на него с удивлением и заметным напряжением:
— Да? Ты вот так взял и решил, что я неправ? Что я тут плохой сын, да?
— Нет, я не говорю, что вы плохой. Я просто… увидел, как ваша мама скучает по вам. И это правда печально, что вы не вместе. Всё-таки родители — это те, кто дал нам жизнь. Когда их не станет, уже ничего не изменишь, — сказал Алексей тихо, но твёрдо.
Андрей собирался что-то ответить, но заметил, что глаза матери блестят от слёз. Он опустился на стул, провёл рукой по лицу:
— Ладно… Я, наверное, не понимаю, как вам тут вдвоём. Давно это всё… — он махнул рукой, будто не зная, как продолжить.
После ужина Тамара Николаевна вытащила старую коробку с документами. Там были свидетельство о рождении, документы на квартиру, разные справки. Андрей перелистывал их, деловито отбирая нужные. В этот момент Алексей, сидя чуть в стороне, снова почувствовал себя чужим, но почему-то не хотел уходить, боялся, что как только он исчезнет, мать и сын перестанут общаться вообще.
Женщина вдруг заговорила, указывая на одну из папок:
— Вот тут хранятся все документы твоего отца, Андрей. И тут же его военный билет, а ещё наши фотографии совместные…
Сын, разбираясь в бумагах, криво усмехнулся:
— Помню, папа всегда ворчал, когда я пытался брать что-то со стола без спроса. До сих пор слышу его голос…
Она посмотрела на него теплеющим взглядом:
— Он тебя любил, просто был строгим. Хотел, чтобы ты рос самостоятельным.
Алексей слушал и чувствовал какое-то взаимное таяние между ними. Андрей уже не говорил резко, Тамара Николаевна тоже перестала сжиматься. Их затопляли воспоминания — порой горькие, порой смешные. И в этой тёплой волне всплывали истории из прошлого, которые сближали их.
— А помнишь, как ты под балконом стоял, когда пошёл первый снег, и кричал: «Мам, смотри, снега-то сколько!»? — улыбнулась она.
— Да, было дело. Мне тогда лет шесть было, и я боялся, что снег меня засыплет, — сказал Андрей, отложив документы. — Хорошее время было.
И тут же печаль проскользнула в его глазах. Казалось, он понимает, что так давно это время ушло.
Когда документы были разобраны, Андрей выдохнул:
— Завтра, может, успею сходить к нотариусу, а там увидим. Возможно, задержусь на день-другой.
— Останься хоть на пару дней, отдохни с мамой, — сказал Алексей, решаясь озвучить то, что витало в воздухе. — У неё тут много историй, которые она хотела бы тебе рассказать.
— Да… может быть, — неуверенно протянул Андрей.
Тамара Николаевна перебирала края скатерти:
— Я была бы очень рада, если бы ты побыл подольше. Глядишь, и мы бы сходили куда-то. У меня тут Алексей есть, он может нас отвезти в парк или в кафе. Почему нет?
Андрей посмотрел на неё с едва заметной улыбкой:
— В кафе? Ну, можно попробовать. Хотя я не уверен, сколько у меня свободного времени.
— Посмотрим, — ответила она, разводя руками с осторожным оптимизмом.
Алексей подметил это и вмешался:
— Можете составить план на завтра. Я если что смогу отвезти вас на машине — у меня как раз выходной. А то ведь Тамара Николаевна постоянно сидит дома, хочется же иногда сменить обстановку.
Женщина благодарно кивнула, а Андрей, приподняв бровь, кажется, согласился:
— Л right… То есть… Да, давайте попробуем.
Алексей улыбнулся про себя: чувствовал, что внёс маленький вклад в налаживание их отношений.
На следующий день они втроём выбрались в небольшой торговый центр неподалёку. Тамара Николаевна за последние годы ни разу не была в таком месте — её мир ограничивался близкими магазинами и аптекой. Она с любопытством разглядывала витрины, а Андрей шагал рядом, казалось, чуть смущённый тем, что везёт мать в тележке на колёсиках (они взяли её на случай, если она устанет ходить).
— Ну что, возьмём что-нибудь к чаю? — предложил Алексей, когда они зашли в продуктовый отдел.
— А возьми вот эти печеньки, — присмотрелась Тамара Николаевна. — Такие мы когда-то с папой твоим ели, Андрей.
Сын нахмурился и кивнул:
— Хорошо, возьмём.
Дальше они переместились в небольшой кафетерий на первом этаже. Тамара Николаевна впервые за долгое время пила капучино:
— Никогда такого не пробовала, — призналась она, смешивая пену ложечкой. — Вкусно, сладко даже без сахара.
Андрей смотрел на неё и, кажется, улыбался искренне, без напряжения. Алексей чувствовал, как их отношения начинают смягчаться. В какой-то момент Андрей рассказал о своей работе:
— Мы занимаемся проектами в сфере IT, много командировок. Вот почему так редко бываю дома, и с женой иногда конфликты. Она считает, что я мало уделяю внимания ей и ребёнку. Понимаю, что не прав. Но работа ведь кормит.
Тамара Николаевна слушала его, отпивая кофе:
— Жизнь — это не только работа, сынок. Поверь, годы летят быстро. Ты оглянуться не успеешь, как твой ребёнок вырастет и тоже уедет куда-то. Не повторяй моих ошибок: я в своё время тоже всё работала, хотела, чтобы у тебя было всё, а в итоге времени друг на друга не оставалось.
Алексей отметил, как у Андрея дрогнули губы, и он слегка сжал кулаки:
— Постараюсь… Хотя иногда кажется, что мы — как белки в колесе. Но, наверное, вы правы, надо найти баланс.
Они пили кофе, ели печенье, и в воздухе витала странная смесь воспоминаний и надежд на будущее. Алексей в глубине души ликовал: ещё немного — и между матерью и сыном установится более глубокая связь.
Вечером, вернувшись в квартиру, они сидели за маленьким кухонным столом, и Андрей вдруг предложил:
— Слушай, мам, а давай я завтра схожу в ЖЭК, проверю, как там у тебя с квитанциями и прочим? Может, чего переплатили, или льготы какие положены.
Она покачала головой:
— Да куда там, всё давно оформила. Но если хочешь, сходи, проверишь.
Алексей улыбнулся: сын сам проявил инициативу, это уже хороший знак.
— Маме сейчас сложновато по госучреждениям бегать, — заметил он.
— Понимаю, — ответил Андрей. — Тогда возьму паспорта и всё проверю. Мало ли, какие сейчас правила…
В тот вечер Тамара Николаевна выглядела счастливой: рядом с ней был сын, пусть и ненадолго, да и Алексей, который на удивление хорошо с ним поладил. Они говорили о политике, о ценах, о каких-то бытовых мелочах. И даже смеялись, когда Андрей вспомнил, как в детстве боялся уколов, а мать таскала его в поликлинику под руку. Видимо, лед тронулся.
На третий день Андрей собрался уезжать. Документы были оформлены, кое-какие вопросы решены. Но он заметно не торопился покидать дом. Тамара Николаевна проводила его до порога. Алексей, пакуя ему в пакет домашние пирожки, чувствовал, что что-то ещё не сказано.
— Мам, — начал Андрей тихо, когда уже накинул пальто. — Я… я хочу сказать, что… был неправ. Простишь меня?
Она смотрела на него со смесью радости и печали:
— Конечно, прощаю, сынок. Мы все иногда ошибаемся.
— Постараюсь приехать чаще. Может, через месяц-два снова приеду, привезу внука. Только не знаю, будет ли жена рада.
— Я буду только счастлива, — ответила она и обняла его неловко, но крепко.
Алексей стоял рядом, чувствуя внутри себя трепет. Он увидел, как Андрей взглянул на него благодарно:
— Слушай, Алексей, спасибо. Я вижу, что ты хорошо заботишься о маме. Без тебя ей было бы тяжелее.
Тот пожал плечами и улыбнулся:
— Рад был помочь. Это ведь нормально — помогать тем, кто нуждается.
Андрей кивнул и вдруг заключил его в короткие объятия:
— Береги её, ладно? Я постараюсь быть на связи.
Потом сын забрал свою сумку и вышел, поджидая такси. Тамара Николаевна постояла у окна, провожая его взглядом. Алексей видел на её лице слёзы, но это были слёзы облегчения. Через мгновение она повернулась к нему:
— Спасибо тебе, Лёша. Ты не представляешь, насколько мне это было важно.
Он усмехнулся, чувствуя, как внутри всё замирает от гордости и эмоций:
— Я просто рад, что смог помочь.
Через некоторое время, когда Андрей уже уехал, Алексей понял, что его присутствие здесь больше не столь необходимо. Он увидел, что Тамара Николаевна расслабленно улыбается, а в её глазах исчезла прежняя безысходность. Он помог ей вымыть посуду, убрал всё со стола, а потом сказал:
— Тамара Николаевна, я, наверное, пойду. Думаю, вам надо отдохнуть, переварить все эмоции.
Она посмотрела на него и кивнула:
— Наверное, да. Устала, хоть и рада. Сын приехал, и… как камень с души упал.
Алексей взял со стула свою куртку:
— Если что, звоните. Я в любой момент готов прийти.
— Знаю. Ты для меня, как… ну, сам понимаешь. Я тебя тоже ценю и люблю, — вдруг призналась она, отчего у него защемило сердце.
— Спасибо вам, — тихо ответил Алексей.
Он вышел в подъезд, спускаясь по скрипучим ступенькам. На душе творилось что-то необъяснимое: смесь грусти и радости. Он сделал, что мог, и теперь чувствовал себя немного свободнее. Словно действительно загладил часть своей вины перед собственной матерью. И хотя вернуть её невозможно, он знал, что сумел хоть немного осветить чужую жизнь, дать кому-то поддержку.
«Может, это и есть самое главное — быть рядом, когда особенно нужно», — подумал Алексей, выходя на улицу, где начинал моросить лёгкий дождь. Ему казалось, что этот дождь сейчас вовсе не неприятный, а словно ласковое прощание с чем-то. Или, наоборот, мягкое напоминание о том, что жизнь идёт дальше, а в мире ещё много добра, которое можно подарить другим.
Он глубоко вдохнул влажный воздух и пошёл по улице, держа в кармане телефон. Его душа была немного легче, чем раньше, а шаги — увереннее. Алексей чувствовал, что сделал что-то действительно важное.
Прошло несколько недель. Алексей старался периодически созваниваться с Тамарой Николаевной, интересовался её здоровьем и новостями. Она сказала, что Андрей звонил пару раз, обещал приехать скоро на выходные вместе с внуком. В голосе её звучала сдержанная радость:
— Посмотрим, как получится, но мне уже легче от того, что он хотя бы старается. Наверное, это и называется «наладить отношения», — призналась она Алексею в телефонном разговоре.
— Я очень рад за вас, — ответил он. — Вы ведь этого хотели столько лет.
— Да, хотела. И знаешь, Лёша, спасибо тебе. Без тебя ничего этого не случилось бы. Я правда верю, что мы пересеклись неслучайно.
— И я верю, — сказал Алексей, и в его душе было светло.
Когда он положил трубку, на душе осталась благостная тишина. Он снова вспомнил свою маму. Представил, что где-то там она, может быть, смотрит и улыбается, видя, как он помогает чужой пожилой женщине не оставаться в одиночестве. И Алексей улыбнулся в ответ этой внутренней картине.
Ему теперь было ясно: в жизни ничего не бывает напрасно, любые встречи имеют смысл. Иногда даже простое согласие помочь с тяжёлой сумкой может запустить череду событий, которые меняют судьбы людей. И возможно, для него самого эта помощь стала способом исцеления, шагом к собственному прощению и умиротворению.
Он поднял воротник куртки и вышел в осенний вечер, где листва шуршала под ногами, а где-то вдали светились жёлтые окна чужих домов. Теперь Алексей чувствовал, что в одном из этих окон живёт женщина, которую он сумел согреть своим вниманием. А она, в свою очередь, вернула ему способность чувствовать и любить.
В конце концов, если мы помогаем другому человеку, мы находим что-то и для себя. И от этого, как ни странно, мир становится немного теплее.