— Мама переезжает к нам. Я уже всё решил, — сказал Михаил, ставя тарелку с ужином на стол. Его голос звучал обыденно, словно он сообщал о смене тарифа на мобильном.
Елена замерла с вилкой в руке. За спиной мужа кипел новенький белый чайник, купленный на распродаже неделю назад. В духовке стояла курица — Елена решила порадовать Мишу его любимым блюдом после тяжёлой рабочей недели.
— Что значит «переезжает»? — она попыталась сохранить спокойствие, хотя внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия. — Погостить на недельку?
— Нет, насовсем, — Михаил сел за стол и невозмутимо развернул салфетку. — Позавчера она упала и сломала шейку бедра. Операцию сделали, но жить одной теперь опасно. Дальше реабилитация, восстановление…
— Миша, мне жаль, — Елена отложила вилку. — Но подожди — это же как минимум полгода! Где мы её разместим? У нас только две спальни, и вторая — это кабинет, я там работаю.
— Значит, придётся потесниться, — Михаил пожал плечами, будто речь шла о перестановке мебели, а не о кардинальном изменении их жизни. — Маме нужен уход, у неё никого, кроме меня.
— А как насчёт реабилитационного центра? — осторожно предложила Елена. — Или сиделки? Мы могли бы скинуться…
— Нет, — Михаил отрезал кусок куриной грудки. — Она моя мать. Я не отдам её в «казённый дом». И оставлять её с чужим человеком я тоже не буду.
Елена почувствовала, как нарастает раздражение. Она любила свекровь — в меру. Четыре раза в год на семейные праздники, иногда на выходные. Но жить вместе?
— Миш, может, всё-таки обсудим варианты? — она старалась говорить спокойно. — Это серьёзное решение, нельзя вот так с ходу…
— Нечего обсуждать, — Михаил отрезал. — Моя мать будет жить с нами, и это не обсуждается!
Елена вздрогнула от его тона. За пять лет брака она ни разу не слышала, чтобы муж говорил с ней так.
— Хорошо, я понимаю про «нечего обсуждать», — она старалась сдержать дрожь в голосе. — Но хотя бы когда это случится? Мне нужно подготовиться.
— В воскресенье, — будничным тоном ответил Михаил. — Врач сказал, её можно будет забрать после обхода. Кстати, её кровать придётся поставить в гостиной, в спальнях слишком узкие дверные проёмы для инвалидной коляски.
Елена молча смотрела на мужа, пытаясь осознать, что вся её жизнь перевернётся через два дня.
В субботу они перетаскивали мебель. Диван ушёл на балкон, журнальный столик — к соседям, которые как раз делали ремонт на даче. Рабочий уголок Елены переехал в спальню, втиснувшись между шкафом и кроватью.
— Представляешь, в больнице сказали, что мы ещё и судно должны купить, — Михаил вернулся из хозяйственного с огромным пакетом. — И вот эти штуки для ванной — поручни. Придётся самому привинчивать.
Елена механически кивала, пытаясь втиснуть свои рабочие папки в тумбочку. Она преподавала английский онлайн и привыкла к просторному столу с удобным креслом. Теперь её рабочее место больше напоминало место в плацкартном вагоне.
— А ещё нужно будет со временем пандус сделать… блин, это дорого, — Миша озабоченно потёр подбородок. — Ладно, пока буду её на руках спускать, когда на процедуры.
— На руках? — Елена с тревогой посмотрела на мужа. — Миш, ты же знаешь свою спину. Тебе нельзя тяжести поднимать…
— Придётся, — отрезал он. — Это моя мать. Я не могу её бросить.
— Никто не говорит «бросить», — Елена начала терять терпение. — Я просто предлагаю подумать о других вариантах. Например, снять ей квартиру рядом. Тогда мы сможем ухаживать, но у каждого останется своё пространство.
— У нас нет денег на аренду, — Михаил поджал губы. — И нечего тут…
Елена не дала ему закончить:
— У нас нет денег на аренду, но есть на пандус, сиделку и переоборудование квартиры? Миш, это нелогично.
— Так, стоп, — Михаил поднял руку. — Я всё решил. Если тебе не нравится, можешь… ну, я не знаю… пожить пока у сестры.
Елена словно получила пощёчину. Она уставилась на мужа, не веря своим ушам.
— То есть твоя мать важнее жены? Ты предлагаешь мне съехать из собственной квартиры?
— Не съехать, а пожить немного отдельно, — Михаил избегал её взгляда. — Пока мама не окрепнет.
— Миша, ты же сам сказал, что это минимум полгода. А потом что? Вернуть её в пустую квартиру с лестницами, которые она не осилит?
— Не знаю! Я устал думать об этом! — он повысил голос. — Я просто хочу помочь маме, почему ты делаешь из этого трагедию?
— Потому что ты ставишь меня перед фактом! — Елена почувствовала, как подступают слёзы. — Ты решил всё сам, не спросив моего мнения. Это наш общий дом, Миш. Общий!
— Да, общий, — кивнул он. — И моя семья имеет право жить в нём.
— А я не семья? — тихо спросила Елена.
Михаил замолчал, глядя в пол.
Воскресенье изменило всё. Нина Степановна приехала на скорой — худая, бледная, но с неизменно властным взглядом. Несмотря на боль и слабость, она сразу начала раздавать указания:
— Мишенька, поставь чайник. Только не этот, новый — у меня от пластика изжога. Достань тот, старый, медный… Лена, деточка, не стой столбом, открой форточку — тут надышано.
Елена молча выполнила просьбу. Надо потерпеть, успокаивала она себя. Женщина болеет, неудивительно, что она раздражена. Со временем всё наладится.
Но время шло, а легче не становилось. Спустя неделю их квартира превратилась в филиал больницы. В гостиной стояла функциональная кровать, взятая напрокат. Вокруг — тумбочки с лекарствами, судно, ходунки. В ванной появились поручни. Кухню заполонили травяные сборы и специальная посуда.
— Леночка, сделай чай послабее, — Нина Степановна постукивала пальцами по подлокотнику инвалидного кресла. — И без этого вашего сахарозаменителя — от него у меня аллергия.
— Хорошо, Нина Степановна, — Елена в третий раз заваривала чай.
— И хлеба нарежь, только не магазинного — я испекла вчера, пока вы на работе были.
Елена замерла:
— Вы пекли хлеб? Но как? Вам же нельзя вставать!
— Я не инвалид какой-нибудь, — Нина Степановна поджала губы. — На ходунках дошла до кухни, там постояла немного. А что, нельзя уже и хлеба испечь для сына?
— Можно, конечно, — Елена улыбнулась через силу. — Просто врач говорил о постельном режиме на две недели…
— Я сама знаю, что мне нужно, — отрезала свекровь. — Я медсестрой всю жизнь проработала, между прочим. А эти молодые врачи только и умеют, что в компьютер смотреть.
Вечером Елена попыталась поговорить с мужем:
— Миш, твоя мама встаёт и ходит по квартире. Это опасно на таком раннем этапе…
— Её не остановишь, — Михаил устало улыбнулся. — Она всегда такая была — упрямая. Наверное, потому и выжила, когда папа умер. Другая бы сломалась, а она — нет.
— Я понимаю, но ей правда нельзя…
— Лен, ну что я могу сделать? — он развёл руками. — Привязать её к кровати? Она взрослый человек.
— Тогда зачем мы затеяли весь этот переезд? Если она и так справляется?
Михаил нахмурился:
— Ты на что намекаешь? Что мама притворяется? Что ей не нужна помощь?
— Нет, я…
— Знаешь что? — он повысил голос. — Если тебя так тяготит присутствие моей матери, может, правда стоит пожить отдельно.
Елена отшатнулась, как от удара:
— Ты это серьёзно?
— Вполне, — он отвернулся. — Я устал от твоих постоянных придирок.
— Нам надо поговорить, — Елена поймала мужа у двери, когда он собирался на работу.
— Лен, я опаздываю, — Михаил застегивал куртку. — Давай вечером, ладно?
— Нет, именно сейчас, — Елена решительно скрестила руки на груди. — Твоя мать вчера зашла в мой кабинет во время урока и начала пылесосить. Я работала! У меня был платный студент!
— Она просто наводила порядок, — поморщился Михаил. — Зачем драматизировать?
— Драматизировать? — Елена повысила голос. — Миша, это моя работа! Я потеряла клиента из-за этого! Она специально это сделала, я уверена. Она всё время так делает: звонит кому-то по громкой связи, когда у меня урок, включает телевизор на полную…
— Господи, да она просто скучает! Лен, имей совесть — женщина всю жизнь работала, а теперь привязана к постели.
— Ничего она не привязана! Она бодро скачет по всей квартире, стоит нам уйти!
— И слава богу, что восстанавливается! — Михаил яростно натягивал ботинки. — Тебе бы радоваться.
— Я радуюсь, но это не даёт ей права нарушать мои границы! — Елена чувствовала, что теряет самообладание. — Я не могу работать в таких условиях! Не могу спать по ночам — она включает свет и гремит посудой в три часа ночи! Не могу пользоваться собственной ванной, потому что там вечно её полотенца, мази, травы!
— Значит, потерпишь, — отрезал Михаил. — Моя мать больна, и она будет жить здесь столько, сколько нужно. А если тебе не нравится, никто не держит!
Он выскочил за дверь, громко хлопнув ею. Елена осталась стоять, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
Нина Степановна появилась в коридоре, опираясь на трость:
— И что за шум с утра пораньше? Кричите тут, спать не даёте…
— Простите, Нина Степановна, — сквозь зубы процедила Елена. — Больше не повторится.
— То-то же, — свекровь поджала губы. — А вообще, Леночка, негоже так с мужем разговаривать. Чай, не мальчик на побегушках, а кормилец. У нас в семье женщина всегда мужчину уважала — вот и прожили с его отцом тридцать лет душа в душу.
— Спасибо за совет, — Елена развернулась и ушла в спальню. Там она рухнула на кровать и дала волю слезам.
Звонок телефона вырвал её из забытья. Подруга Ирина.
— Привет, — хрипло ответила Елена.
— Ты что, плакала? — встревоженно спросила подруга. — Что случилось?
Елена выплеснула всё, что накопилось за эти две недели: и про свекровь, и про ссоры с мужем, и про невозможность нормально работать.
— Так, — решительно сказала Ирина, выслушав её. — Собирай вещи и приезжай. Поживёшь у меня, пока не разберётесь.
— Но…
— Никаких «но»! Тебе нужна передышка, Лен. Иначе ты там с ума сойдёшь.
Квартира Ирины была маленькой, но уютной. Диван в гостиной, на котором теперь спала Елена, уже на второй день казался роднее собственной кровати.
— Спасибо, — Елена сжала руку подруги, когда они сидели вечером с чаем. — Ты меня спасла.
— Не драматизируй, — Ирина махнула рукой. — Но вообще, как долго ты планируешь тут жить? Что сказал муж?
Елена отвела взгляд:
— Я ему не сказала. Написала сообщение, что поживу пока у тебя. Он не ответил.
— Совсем? — удивилась Ирина.
— Совсем, — Елена поникла. — Я звонила — не берёт трубку.
— Ну и пусть катится, — возмутилась Ирина. — Такое отношение к жене! Тебе юристом заняться надо, а не мужем.
— Каким юристом?
— Который разводы оформляет, — пожала плечами Ирина. — Нельзя же так — выставил жену из дома ради мамы.
— Он не выставлял, — вздохнула Елена. — Я сама ушла. И вообще, он прав — это его мать, он должен о ней заботиться. Я бы тоже своих родителей не бросила.
— Да, но не ценой отношений с мужем! — Ирина всплеснула руками. — В браке должен быть баланс. А тут что? Ты на втором плане, свекровь на первом. Как так можно?
Елена не нашла, что ответить. Ирина имела репутацию человека с острым языком, но всегда говорила правду.
Через пару дней Михаил всё-таки позвонил.
— Привет, — его голос звучал устало. — Как ты?
— Нормально, — осторожно ответила Елена. — А ты? Как мама?
— Мы в порядке, — пауза. — Когда вернёшься?
Елена замялась:
— Не знаю. А ты… ты хочешь, чтобы я вернулась?
— Конечно хочу, — в его голосе послышалось раздражение. — Глупый вопрос.
— Не такой уж и глупый, — Елена почувствовала, как внутри поднимается обида. — Ты же сам сказал, что никто меня не держит.
— Это была ссора, Лен, — вздохнул Михаил. — Я погорячился.
— Хорошо, — Елена собралась с духом. — Тогда давай обсудим, как мы будем жить дальше. Мне нужен график пользования квартирой для работы. Нужны чёткие границы…
— Опять ты за своё! — перебил её Михаил. — Какие границы? Мама больна, ей нужен уход! Нельзя загнать больного человека в рамки твоего расписания!
— Миш, послушай…
— Нет, это ты послушай, — его голос звучал жёстко. — Если ты не можешь принять мою маму такой, какая она есть, со всеми её привычками и особенностями, то… то я не знаю, что нам делать дальше.
Елена почувствовала, как к горлу подступает ком:
— Ты меня ставишь перед выбором? Либо я принимаю все условия твоей мамы, либо… что?
— Я никого ни перед чем не ставлю, — Михаил звучал обиженно. — Просто говорю как есть. Мама останется с нами, это решённый вопрос. Если тебя это устраивает — возвращайся. Если нет — решай сама.
Елена вернулась домой через неделю — не могла же она вечно жить у подруги. Михаил встретил её сдержанно, но с теплотой. Нина Степановна, казалось, даже не заметила её отсутствия:
— А, Леночка пришла! А я тут пирожки напекла, Мишины любимые, с капустой. Садись чай пить.
Елена улыбнулась через силу и присела к столу. Может, действительно стоит попробовать наладить отношения? В конце концов, свекровь не вечно будет жить с ними.
Вечером, когда Нина Степановна уже спала, Елена попыталась поговорить с мужем:
— Миш, я всё понимаю — твоя мама, ты её любишь, хочешь помочь. Но мы должны установить какие-то правила, иначе я просто не смогу работать.
Михаил кивнул, не отрываясь от телефона:
— Да, конечно. Какие правила?
— Ну, например, с десяти до двух — моё рабочее время. В это время нельзя шуметь, включать телевизор громко, заходить в кабинет…
— Хорошо, я поговорю с ней, — Михаил зевнул. — Что-то ещё?
— Да, насчёт ванной. Может, мы составим график? И кухни тоже…
— Лен, ну это уже слишком, — Михаил поморщился. — Она пожилой человек с травмой. Не будет же она стоять под дверью ванной с секундомером, дожидаясь своего времени.
— Я не это имела в виду, — Елена почувствовала, как внутри снова закипает раздражение. — Просто хочу какой-то определённости, понимаешь? Чтобы не сталкиваться постоянно, не огрызаться…
— Ладно, я понял, — Михаил отложил телефон. — Я поговорю с мамой о твоём рабочем времени. Насчёт остального… просто потерпи, Лен. Это временно. Через пару месяцев ей должны снять гипс, потом реабилитация… Будет легче.
Елена сомневалась, но решила попробовать. Ради мужа, ради их отношений.
Следующие дни прошли относительно спокойно. Нина Степановна, казалось, услышала просьбу сына и старалась не шуметь в рабочие часы Елены. А вечером даже спросила, как прошли уроки.
Может, действительно наладится? Елена позволила себе надежду.
Но через неделю всё вернулось на круги своя. Нина Степановна «забывала» о рабочем времени невестки, разговаривала по телефону прямо под дверью кабинета, звала на кухню «помочь с обедом» в разгар занятия.
— Леночка, ну не обижайся ты, — говорила она, когда Елена высказывала недовольство. — Старая я, склеротическая. Забываю всё. Ты молодая, здоровая — потерпишь.
А потом начались маленькие «диверсии»: пропадали рабочие материалы Елены, отключался интернет во время важных уроков, «случайно» проливался чай на ноутбук…
— Миша, я больше не могу! — Елена плакала, пытаясь реанимировать залитую клавиатуру. — Она делает это специально! Я не могу так работать!
— Ну что за ерунда, — Михаил закатил глаза. — Мама просто неуклюжая после травмы. И вообще, у тебя страховка на технику есть, сдай в ремонт.
— Да не в ноутбуке дело! — Елена повысила голос. — А в том, что она постоянно, каждый день, каждый час даёт мне понять, что я здесь никто! Что это её дом, её сын, её правила!
— Хватит истерить, — оборвал её Михаил. — Это обычный бытовой конфликт, не драматизируй.
— Это не бытовой конфликт! — Елена сорвалась на крик. — Это война! И знаешь что? Я её проиграла. Поздравляю — твоя мать победила.
К началу третьего месяца совместной жизни Елена и Нина Степановна практически перестали разговаривать. Общение свелось к минимуму: «передайте соль», «простите, здесь занято», «будьте добры, подвиньтесь».
Михаил метался между двумя женщинами, пытаясь сгладить углы, но получалось плохо. Чем больше он защищал мать, тем сильнее отдалялась жена. Чем больше внимания уделял жене, тем громче становились причитания матери о «неблагодарном сыне».
— Миша, ты с ней разводись, не мучайся, — не стесняясь, говорила Нина Степановна за ужином. — Видишь же, не любит она тебя. Нормальная жена понимает мужа, поддерживает. А эта? Только о себе думает.
— Мама, перестань, — морщился Михаил. — Лена — моя жена, и я её люблю.
— Любишь… Как можно любить такую холодную особу? Детей вон до сих пор не родила — всё карьера, карьера… А я внуков хочу понянчить, пока не на том свете!
Елена молча вставала и уходила, когда начинались такие разговоры. Она знала, что если ответит, будет только хуже.
Работа тоже страдала. Ученики жаловались на постоянный шум, перебои связи, внезапные появления «пожилой женщины в кадре». Некоторые просто уходили к другим преподавателям.
Елена стала задумываться: а стоит ли оно того? Может, правда развестись, начать с чистого листа? Разменять квартиру, разделить имущество…
Но она любила Мишу. Несмотря ни на что, любила. Он был хорошим мужем — до появления матери. Заботливым, внимательным, понимающим. Неужели Нина Степановна навсегда изменила его? Или это временное помутнение рассудка?
Однажды вечером, когда свекровь уже спала, Елена решилась на ещё один разговор:
— Миш, так больше не может продолжаться, — тихо сказала она. — Мы живём как в аду. Все трое. Давай всё-таки рассмотрим варианты.
— Какие ещё варианты? — устало спросил он.
— Может, аренда квартиры для твоей мамы? Сейчас она уже может ходить с тростью, то есть физически она довольно самостоятельна. Мы могли бы снять ей жильё недалеко, навещать каждый день, помогать по хозяйству…
— На какие деньги, Лен? — Михаил покачал головой. — У нас ипотека, платежи по кредиту за машину. А теперь ещё и твоя работа просела, и маме лекарства нужны. Откуда мы возьмём на аренду?
— Я могу больше работать, — Елена подалась вперёд. — Возьму ещё учеников, буду работать по выходным. Ты мог бы взять подработку…
— И когда, по-твоему, мы будем ухаживать за мамой? Между подработками? — Михаил хмыкнул. — Это не вариант, Лен.
— Тогда… может быть, социальный работник? На несколько часов в день? Это бесплатно, насколько я знаю.
— Чужой человек в доме моей матери? — он покачал головой. — Нет. Она этого не вынесет. И я не хочу подвергать её такому стрессу.
Елена почувствовала, как надежда ускользает:
— Миш, но ведь должно быть какое-то решение. Мы не можем так жить дальше! Посмотри на нас — мы превратились в соседей по коммуналке, которые терпеть друг друга не могут!
— А что я должен сделать? — Михаил повысил голос, потом быстро оглянулся на дверь спальни матери и продолжил шёпотом. — Выставить маму на улицу? Отправить её в дом престарелых? Или может, прямо на кладбище?
— Не передёргивай! — Елена тоже перешла на шёпот. — Я предлагаю компромиссы, а ты их даже слушать не хочешь! Как будто тебя устраивает эта ситуация!
— Меня не устраивает! — Михаил схватился за голову. — Думаешь, мне нравится разрываться между вами? Слушать, как мама критикует тебя, а ты шипишь на неё? Но что я могу сделать? Она моя мать, Лена! Родная кровь! Она вырастила меня, поставила на ноги, всю жизнь работала на износ, чтобы я получил образование! И теперь, когда она нуждается в помощи, я должен её бросить?
— Никто не говорит «бросить», — Елена прикрыла глаза. — Я просто хочу, чтобы мы нашли решение, которое устроит всех. Сейчас никому не хорошо — ни тебе, ни мне, ни ей.
— Ей хорошо, — вдруг горько усмехнулся Михаил. — Она рядом с сыном, она главная в доме. Всё так, как она хотела.
Елена удивлённо посмотрела на мужа:
— Подожди… ты сам это понимаешь?
Михаил не ответил, глядя в стену.
На следующий день Нина Степановна разбила любимую чашку Елены — ту самую, с котятами, которую муж подарил ей на их первую годовщину.
— Ой, не удержала, — развела руками свекровь, когда Елена с ужасом смотрела на осколки. — Что ж ты её на самый край стола поставила? Сама виновата.
Что-то щёлкнуло в голове у Елены. Она молча собрала осколки, выбросила их и заперлась в спальне. Там она достала чемодан и начала методично складывать вещи.
Вечером, когда Михаил вернулся с работы, Елена ждала его в прихожей.
— Что это? — он нахмурился, глядя на чемодан.
— Я ухожу, — спокойно сказала Елена. — И на этот раз надолго.
— Опять к подруге? — Михаил снял куртку, стараясь выглядеть равнодушным.
— Нет, к родителям, — Елена подняла на него глаза. — Потом посмотрим. Может, к сестре в Питер перееду. Или в Москву — там работы больше.
— То есть… ты меня бросаешь? — до Михаила, кажется, начал доходить масштаб происходящего.
— Я себя спасаю, Миш, — Елена грустно улыбнулась. — Я схожу с ума в этом доме. Я потеряла работу, я не высыпаюсь, я постоянно на взводе… Мы с твоей мамой не уживёмся никогда — это очевидно. А ты не готов искать компромиссы.
— Но ведь… — он запнулся. — Лен, мы же любим друг друга.
— Любим, — согласилась она. — Но этого недостаточно. Мы очень по-разному представляем себе семью, долг перед родителями, границы. Я не виню тебя, Миш. Ты хороший сын. Просто… не очень хороший муж.
— Так нечестно, — Михаил побледнел. — Ты ставишь меня перед выбором — либо мать, либо ты.
— Нет, — Елена покачала головой. — Выбор уже сделан — тобой. Каждый день последние три месяца ты выбирал мать. И я наконец принимаю этот факт.
Она взяла чемодан и направилась к двери. Михаил преградил ей путь:
— Подожди, давай ещё раз поговорим! Может, всё-таки найдём какой-то вариант? Давай попробуем ещё раз!
В глазах его читалась паника, и на мгновение Елена почти поддалась искушению остаться. Но потом из комнаты донеслось:
— Мишенька, кто там пришёл? Ужинать пора, я пирожки испекла!
Елена мягко отстранила мужа:
— Иди, она ждёт. Пирожки стынут.
Прошло полгода. Елена жила в Санкт-Петербурге у сестры, работала в языковой школе и понемногу приходила в себя. Заявление на развод она так и не подала — всё никак не могла решиться на последний шаг.
Михаил звонил каждую неделю. Сначала умолял вернуться, потом сердился, потом принял ситуацию и просто рассказывал новости. О матери говорил мало, но между строк Елена читала, что Нина Степановна полностью восстановилась и живёт прежней жизнью — заправляет в их квартире, командует сыном, критикует всё вокруг.
В один из весенних дней телефон Елены зазвонил в неурочный час.
— Привет, — голос Михаила звучал странно. — Ты не могла бы приехать?
— Что случилось? — насторожилась Елена.
— Мама упала снова, — тихо сказал он. — На этот раз тяжелее. Нужна операция серьёзная, потом долгая реабилитация… Врач сказал, одной ей теперь точно нельзя жить. А я… я не справляюсь один, Лен.
Елена почувствовала, как сжимается сердце от жалости к мужу. Но тут же воспоминания о кошмарных месяцах с Ниной Степановной нахлынули волной.
— Миш, я не могу снова через это пройти, — честно сказала она. — Я сочувствую твоей маме, правда. Но если я вернусь, ничего не изменится. Она по-прежнему будет считать меня помехой, я буду страдать, ты — разрываться между нами. Это замкнутый круг.
— А если… — Михаил запнулся. — Если мы поступим по-твоему? Снимем ей квартиру рядом? У меня есть немного отложенных денег, плюс могу занять у друзей…
— Миш, я ценю этот жест, — Елена вздохнула. — Но ты сам говорил — она не согласится жить с чужими. А если и согласится, опять начнётся то же самое — жалобы, претензии, манипуляции. Ты по-прежнему будешь перед выбором. А я не хочу снова становиться злодейкой в ваших глазах.
— Лен, но я скучаю по тебе, — в его голосе звучало отчаяние. — Я хочу вернуть тебя, хочу нашу семью обратно. Что мне сделать?
— Не знаю, Миш, — честно ответила Елена. — Я тоже скучаю. Но я не вижу решения, которое устроило бы всех нас.
После разговора Елена долго сидела у окна, глядя на дождливый петербургский пейзаж. Она знала, что рано или поздно придётся поставить точку — подать на развод, разменять квартиру, разделить имущество. Но какая-то часть её всё ещё надеялась на чудо — что Михаил вдруг найдёт решение, которое они упустили. Что его мать внезапно превратится в милую старушку, уважающую границы. Что можно будет вернуться и начать с чистого листа.
Но чем дольше она жила отдельно от мужа, тем яснее понимала: чуда не будет. Бывают ситуации без хорошего выхода. Бывают семьи, где любовь не побеждает обстоятельства. И бывают люди, которые просто не совместимы — не из-за отсутствия чувств, а из-за принципиально разных представлений о жизни.