Никогда раньше голос матери не казался ей таким колючим. Словно тонкая стальная проволока, обмотанная вокруг сердца.
— Мам, я ведь почти ничего себе не оставляю… половину отдаю вам… — Марина прошептала это, будто извиняясь, сжимая в пальцах телефон так, что побелели костяшки.
— Половину?! — мать почти вскрикнула.
— Ты хочешь, чтобы мы с голоду умерли?! У нас всё дорожает! Газ, свет, еда! Нам даже на лекарства не хватает!
Марина смотрела в окно. Город плыл в сером мареве, спускаясь к апрельскому вечеру. В кухне пахло вчерашней тушёной капустой и чем-то немного горьким может, остатками нереализованной надежды.
— Мам, но мне тоже надо за квартиру платить… Мне не хватает. Я уже в долг влезла, понимаешь?
— Ты же одна! — парировала мать.
— Тебе зачем столько денег? Мы с отцом на пенсии, у нас ничего нет! Это ты у нас умная, уехала, устроилась! А теперь бросишь нас, да?
Марина не ответила. Внутри поднималась волна злости и усталости.
Не яркая, не бурная, а вязкая, липкая как густой сироп. Тянулась, сворачивалась клубком где-то под рёбрами.
Им было за шестьдесят. Её родителям. Ещё не старики, но уже не те, кем были раньше. Когда отец попал под сокращение, мама уволилась сама — «в знак солидарности». А потом будто решили: Марина теперь взрослая, пусть тянет.
Тогда ей было двадцать четыре. Сейчас — тридцать два.
Она закрыла глаза. Перед ней стоял её же календарь — на нём, в углу, красным: «Платёж по кредиту» и чуть ниже:
«Маме — 22.500». Зарплата у Марины — сорок семь. Минус коммуналка, минус еда, про отпуск или что-то личное — давно не мечтает.
Отец не разговаривал с ней напрямую. Он лишь иногда вставлял громкие реплики на фоне звонков:
— Опять шмотки себе по интернету заказываешь, да? Вон, мать видела посылку тебе принесли! На себя деньги есть, на родителей — нет, да?
А посылка та была с книгами. За 800 рублей. Она давно не покупала себе ничего «по кайфу», только по нужде.
С каждым годом Марина чувствовала: что-то внутри неё сжимается. И дело даже не в деньгах. А в постоянном ощущении вины. Как будто у неё нет права жить своей жизнью.
Когда её уволили из рекламного агентства, мать не спросила: «Как ты?». Она сказала:
— Ну ничего. Пойдёшь работать на швейную фабрику. У нас тут соседка устроилась, есть места.
Марина расхохоталась в трубку. Нервно.
— Мам, я шесть лет копила портфолио, ты понимаешь? У меня стаж! Какой… цех?
— Мы что, тебе мешали карьеру строить? А теперь ты мешаешь нам жить! — огрызнулась мать.
Через месяц она всё же нашла работу — за меньшие деньги, но в профессии. Начальник молодой, понятливый.
Коллектив — нормальный. Только радоваться было некому. Родителям всё казалось, что она «не старается».
Ситуация стала меняться, когда Марина случайно узнала, что её родители взяли кредит на 180 тысяч — на ремонт балкона и поездку в санаторий.
Для этого они предоставили банку её паспортные данные и справку о доходах, которые она когда-то прислала матери, когда та просила «помочь с бумагами». Так Марина оказалась со заёмщиком, даже не зная об этом.
Без её ведома.
— Мы же знали, ты не откажешься!
— Без стыда говорила мать.
— Ты же у нас хорошая!
Марина не сказала ни слова. Просто, впервые в жизни, отключила телефон на сутки.
Потом сняла небольшую квартиру, без ковров и с облупленными стенами — но свою. Родители обиделись. Мать неделю не брала трубку. Потом всё же позвонила, заплаканная:
— Ты нас бросила. Ты же единственная наша поддержка. Как ты могла?
Появился Павел. Тихий, надёжный. Они познакомились в супермаркете, у полки с чаем — оба выбирали «что-то недорогое, но вкусное».
Улыбнулся. Проводил. Написал вечером: «Ты выглядишь уставшей. Я бы хотел, чтобы тебе стало чуть легче». И действительно — делал, чтобы становилось легче.
Они начали жить вместе. Сняли жильё попросторнее. Павел не требовал от неё ничего. Даже когда она была вымотанной и молчаливой — просто обнимал. Она, впервые за долгие годы, начала верить: может, быть с кем-то это не больно.
Родителям она ничего не говорила. Боялась.
Но, как обычно, правда вышла наружу.
— Значит, ты мужика себе нашла?
— С горечью в голосе бросила мать.
— А нам теперь вообще ничего не достанется, да?
— Мам… он не миллионер. Мы живём вместе. Он хороший, но я не могу всё тянуть одна.
— У тебя была семья! — Закричала мать. — Настоящая! А теперь ты продалась!
Павел предложил сыграть свадьбу тихо — для себя.
Без тостов, без ресторанов. Только вдвоём. Марина согласилась. Она не верила в показное счастье.
Родители не пришли.
Через несколько месяцев она случайно узнала, что мать звонила Павлу за её спиной.
Просила «помочь деньгами», потому, что «Марина теперь холодная, её как будто подменили».
Павел сказал об этом ей честно. Но в нём появилось, что-то странное. Осторожное. Вскоре он начал задерживаться на работе. В телефоне — скрытые чаты. Марина заметила, что однажды у неё со счёта исчезли 12 тысяч. Он не признался. Но позже она увидела уведомление с его карты — отправка её денег родителям.
— Ты не понимаешь, они бедные…
— Пробормотал он.
— Им тяжело. Ты должна помогать.
— А ты? — Спросила она. — Кто ты мне теперь?
Они развелись. Спокойно. Без скандалов. Он ушёл. Она осталась.
Когда в дверь позвонили — Марина не открыла сразу. Через глазок увидела — сестра. Младшая. Та самая, что никогда не помогала. Всё время была «ещё студенткой», потом «в декрете», потом «ещё не встала на ноги».
— Мне мама сказала, ты теперь хорошо живёшь, — без приветствия сказала сестра. — Нам помочь надо.
Вика в больнице, денег нет. Мы рассчитывали на тебя.
Марина долго смотрела на неё.
— Знаешь, — медленно начала она, — я очень тебя люблю. Правда. Но теперь я не жертвую собой ради тех, кто считает это моей обязанностью.
Сестра вспыхнула.
— Ты эгоистка! Всегда была такой!
Марина молча закрыла дверь. Руки дрожали. Но внутри было… спокойно.
Она поставила чайник. Включила свет. На стене — её рисунки.
На полке — книги, вырванные из чужих ожиданий.
В углу — чашка с трещинкой и ярким рисунком вишни.
Позже вечером она вышла на балкон. Над городом висел лунный свет, будто кто-то развесил прозрачную вуаль. Марина прижалась к холодному поручню, вдыхая весенний воздух. Внутри было пусто, но — не страшно.
Она подумала, что сможет одна. Не сразу, не легко — но сможет.
Сможет научиться жить для себя. Любить без страха. Отказывать без чувства вины. Поддерживать тех, кто сам протягивает руку — но не тех, кто тянет вниз.
Завтра она сходит в кафе, в которое давно хотела. Встретится с новой коллегой — Лерой, весёлой и светлой. Вроде бы дружбы там ещё нет, но уже — намёк.
А потом, может быть, отправит резюме в ту самую студию, о которой мечтала.
С ней всё будет в порядке.
Она знала.
С родителями Марина больше не ссорилась — но и близости больше не было. Иногда они звонили, спрашивали, что-то формальное, голос матери звучал уставшим, отцовский раздражённо-привычным. Она отвечала ровно, без злости, но и без вины.
Марина поняла: любовь — это не про постоянные жертвы. Это про уважение и свободу.
И если тебе навязывают вину — это не любовь.
Она больше не собиралась становиться ни удобной дочерью, ни спасительницей, ни чужим кошельком. Теперь она выбирала себя.