— Ну что, старый, что сидишь, да молчишь? Соглашаться же надо, — не в первый уж раз пытала мужа Денисовна, — а то обидятся, да и не будут предлагать-то больше!
— Радости в этом мне нет никакой! Не хочу менять ничего! А не будут и не надо, — буркнул из угла Григорий Васильевич, — не очень-то и хотели!
— А тебе бы все только на крылечке сидеть, да свои тоскливые казацкие песни ныть! Казак рязанского разлива!
Слушать их уже тошно, да и некому, оглянись вокруг хоть. Даже пёс твой издох, никого не осталось!, — в сердцах сказала Евдокия Денисовна.
— И что с того? Ты, Дуся, пса-то не трогай, и песни мои тож не трогай. Не из-за них я не хочу. Просто на кой мне ихняя жизнь?, — и он с грустью посмотрел на жену.
— Эх, Гриша, подумай, так-то лучше будет, а что ж теперь делать-то, старые уж мы стали, и я, и ты, дурень ты старый!
В итоге они всё-таки согласились
Через две недели Евдокия Денисовна и Григорий Васильевич переехали в город. Зять и дочка купили им маленькую квартирку в своем же подъезде.
— Бать, не грусти, у вас теперь жизнь другая начнется, городская! А то вы в своей деревне мхом уж покрылись. А домик ваш продадим, там уж и не живёт никто, вымерла ваша деревенька, — хохотнул по-доброму зять, — а по городским-то меркам семьдесят лет не старость, другая страница жизни просто.
Но дед загрустил. Денисовна-то радовалась и горячей воде из крана, и тёплому туалету и тому, что печь не надо топить.
А главное — тому, что дочь с внуками рядом. И она то пекла пироги, то вязала у телевизора, а кошка сидела на ее коленях. В общем — Денисовна была всем довольна.
А дед совсем затосковал. Вышел он как-то на лестницу, да и решил на ступенечках посидеть, как на крылечке раньше сидел. Но как ни старался, стены подъезда словно давили на него с обеих сторон, а воздух совсем не был похож на тот свежий воздух свободы, к которому он привык. Прикрыл Григорий Васильевич глаза, чтобы не видеть голые ветви деревьев в мутном окне подъезда, да и затянул вполголоса любимую свою песню. В ней слова, как и сама жизнь его — » Не для меня цветут сады, не для меня Дон разольётся, и сердце девичье забьется с восторгом чувств не для меня……..».
Аж слезы у деда на глаза навернулись. Вот и все… В деревне хоть худо бедно воля была, да и мастерил он по мелочи. А уж когда пёс его жив был, так и вовсе хорошо было. А теперь…
Так и сидел бы он один на ступеньках, тоскуя, да вдруг в темном углу подъезда шевельнулось что-то.
Удивился Григорий Васильевич — вроде не было никого, присмотрелся — да нет, показалось видно. А только лишь песню он свою затянул потихоньку, так опять в углу шевельнулся кто-то. Да и вышел на свет, мокрым носом уткнувшись в руки деда.
Щенок это был малОй, лобастый, с толстыми лапами. И откуда он взялся? Дед гладил его, допевая свою песнь потихоньку, а тот подвывал ему, словно подпевая, крутил хвостом, а потом и совсем осмелел, залез деду на колени, переваливаясь на толстеньких лапках, да и лизнул дедову щеку, словно слезы ему утирая.
А как глянул щенок деду в глаза, так тот так и обмер — словно Бим его, старый дружище, на него сейчас посмотрел, взгляд-то верно был его, пса его старого помершего.
— И откуда ты взялся то тут, милок? — гладя теплую спинку, удивлялся дед.
Тут вдруг хлопнули двери квартирные, из одной двери Денисовна вышла, видно посмотреть, куда дед ее делся. Из другой двери, напротив, соседка их похоже:
— Ой, здравствуйте, соседушки, а я все зайти хотела, познакомиться, меня Люба зовут. Танюшка то мне говорила, что родители ее тут теперь жить будут. Вот ведь хороши у вас дочка с зятем. Заботливые.
Тут Люба подошла к лестнице:
— Ой, а я слышу, кто ж тут все подвывает? А это пропащий наш, вчера как-то выскочил, да и пропал щенок наш. А это что ж он, сам на руки к вам залез?, — удивлённо спросила соседка деда.
Тут щенок басовито так тяфкнул, да и опять лизнул деда в щеку.
— Ну надо же, он же никому не даётся, всех пристроили, а этому все никак хозяина не найдем — прячется, не даётся, не нравится ему никто, — поразилась Люба и с надеждой посмотрела на деда, — Может возьмёте щеночка то?
— Возьмем!, — решительно сказал дед, прижав к себе пригревшегося щенка, а потом робко взглянул на жену: — Возьмём, да Дуся?
Денисовна радостно смотрела на просветлевшее лицо мужа, давно уж он так с ней не разговаривал, голосом таким……как раньше.
А вечером зять с дочкой зашли:
— Батя, мы тут с Танюшкой подумали, а на кой нам дом в деревне продавать? Много за него не дадут, да и дачу мы все равно же думали покупать.
Дом я подправлю, мать грядки по весне посадит. Места то там душевные, на рыбалку будем ездить, а бать?
Дед чуть не задохнулся от нахлынувшей радости.
Это ж надо.
Вот бывает же так, думаешь всё уже, не будет радости никакой, а потом — на тебе, шагнет из темноты к тебе теплое, нежданное счастье, и откроется новая страница в твоей жизни. Верно зять говорил! Подписывайтесь на мой канал будет много интересных историй и забавных видео
#рассказы
#душевный рассказ
#добрый рассказ
