— Людочка, доченька, воды, воды, дай мне водички, — Татьяна Андреевна крепко сжимала руку дочери, ей самой казалось, что она кричит так, что не услышать невозможно, ну почему ей не дают воду? Темно, а во рту пересохло и сил больше нет, нет больше сил. Она вдруг догадалась — это всё, видимо это конец, она падает в бездну, она уходит, исчезает навсегда. И сама от себя не ожидая, она закричала, как ей казалось, громко закричала — положите меня в воду! В ванну положите, в Волгу меня бросьте, в Волгу! Бросьте меня в Волгу!
Людмила сидела около мамы и держала её за руку. Уже полчаса, как она всё поняла — мамы больше нет. Муж позвонил, скоро за мамой приедут.
Врачи Людмилу заранее предупредили, что это случится со дня на день, маме почти девяносто пять, органы один за другим отказали. Можно опять в больницу конечно. — А что, есть надежда? — Людмила встрепенулись, услышав эти слова. — Нет, ну вы же понимаете, надежды никакой нет, мы сделали всё, что могли. У вашей мамы исчерпан запас жизненных сил. Но если вам всё это тяжело, мы её заберём в больницу, на день, два, максимум три. Вы сможете приходить.
— Нет, нет, — Людмила крепко сжала руку мамы, нет, не надо, я с ней посижу, ей там одной будет страшно, что вы! Врач удивлённо на неё посмотрел, — Ну хорошо, но вы же понимаете, она в себя не придет, и не ждите. Людмила кивнула, — Да, но вы маму дома оставьте, я хочу быть рядом, спасибо вам, спасибо.
Как он и сказал, мама в себя не пришла. Но Людмила упорно рядом сидела, обтирала маме лицо и губы мокрым полотенцем, поила, кормить пыталась, и ловила каждое движение, за руку держала. И разговаривала с мамой, разговаривала… — Мамочка, а помнишь, как ты мне рассказывала, как вы с подругами решили, что жить после сорока не стоит, что это глубокая старость! Смешно, да мама, тебе девяносто четыре, а мне, дочке твоей, шестьдесят один, а мы с тобой ещё живы! Мамочка, а как ты замуж не хотела выходить, учиться любила, читать сама научилась в пять лет, золотая медаль, красный диплом, мама я всё, что ты мне говорила, помню. Гордая ты была, считала никто тебя недостоин. Мечтала, что совершишь что-то в этой жизни такое! Такое доброе, светлое что-то, я вообще всегда знала, что ты у меня самая присамая удивительная.
Воо-от, но потом ты вдруг поняла, что ребенка ты хочешь, больше, чем что-то другое, и ты вышла за папу, ведь уже тридцать три. Он инженер— наладчик на заводе, в детстве мне казалось ты принцесса, а папа добрый, но простой. А потом я поняла, что ты его тоже любишь, ведь правда, мама, ты же папу любила? Я слышала случайно, как ты с ним разговаривала, когда папы уже не было, прости, я случайно!
Ой, мама, а помнишь, как я заболела серьезно, мне уже под сорок было, а ты после операции приехала в больницу. Тебе уже было семьдесят, ты за меня так испугалась, на каталке меня повезла на анализы, пальто чужое с вешалки схватила, прикрыла меня. У тебя вся прическа растрепалась, ты такая первый раз была, маа-ам, смешно очень. А женщина, чьё пальто, как закричит — отдайте, это моё! А ещё помнишь, мама, как наша Надя, внучка твоя, тебе правнучку родила, Машеньку. Машенька тебя обнимала ручками, она тебе курочку слепила, Типанюшеньку. Ты же говорила, что у тебя давно когда-то была пестрая курочка, её Типанюшенька звали. Вот Машутка и запомнила, слепила тебе, прабабушке любимой, а ты смеялась, вот чудо — у нас ведь восемьдесят семь лет разница! Мамочка, ты ведь помнишь нас, ведь правда? Татьяна Андреевна лежала, держась за руку дочери, и перед её глазами словно вся её жизнь пролетала. И как она книжки в детстве на мануфактуре нашла и читать научилась. Как с отцом на весельной лодке на Волге рыбачили, и тащили улов маме. Рыба, билась в ведре, блистая чешуей, отец подавал улов маме, глаза его блестели от радости, а мама на отца смотрела, щурилась, всё вокруг солнцем залито. Тогда всегда всё было солнцем залито, это теперь темно, темно, но пить уже больше не хочется. Какое счастье, что она Николая встретила, хотя раньше она так не считала. Она думала, что совершит и оставит после себя что-то важное, но теперь поняла, самое важное — это Людочка, дочка её, и Наденька внучка, и даже правнучкой Машенькой её Господь наградил. Не исчезнет она бесследно, теперь совсем не исчезнет. Татьяна Андреевна вдруг ощутила странную лёгкость и увидела золотистый, струящийся непонятно откуда, свет. Солнца не было, да и свет был не такой, как в детстве. Он был мягкий, он не грел, но осветил всё вокруг, и Татьяна Андреевна с удивлением увидела, как по дорожке, уходящей далеко далеко, к ней идёт Николай. Татьяна Андреевна оглянулась назад — Людочка, ее муж, Надя и Маша прощались с ней. Но Татьяна Андреевна поняла, что её теперешнюю они уже не видят.
Они не видят, что она существует, не знают, что она теперь может всегда смотреть на них и знать теперь о них всё всё. Она черпает силы в том, что они есть там, она оставила после себя неисчезающий след.
И Татьяна Андреевна шагнула прямо навстречу Николаю, она так давно его не видала. Оказывается, что это совсем и не все, что-то заканчивается, но всегда есть то, что продолжается дальше. Приглашаю подписаться на мой канал будет много интересных историй и забавных видео
