В здании было темно и очень пусто.
Тут и там слышались иногда голоса и отдалённые звуки. Но с обычной кипучей жизнью Альма-матер это было несравнимо.
Филологический факультет был на пятом этаже, и пожилая женщина, передыхая и отпыхиваясь, взобралась по крутой лестнице, несмотря на неработающий лифт.
«Может быть, я сошла с ума? — иногда спрашивала она себя мысленно. – Но, по крайней мере, я разрешу свои сомнения, а, может быть, познакомлюсь с интересным человеком. Ничего плохого тут нет!»
Начало
Продолжение
Заключение
Она всегда старалась сохранять бодрый и позитивный настрой. Но перед дверью кафедры заметно оробела. Вспомнив рассказ внучки, Анна Леонидовна улыбнулась сама себе, подняла руку и постучала.
— Да, войдите! – сказал изнутри утомлённый голос.
Она толкнула тяжёлую дверь и вошла.
У стола устроился седой усталый мужчина. Несколько секунд они смотрели друг на друга с долей недоумения и сомнений.
Но потом женщина вдруг прикрыла рот ладонью, и по её щекам заструились крупные слёзы. Мужчина судорожно отвернулся к окну.
— Карл, это и правда ты? – первой нарушила молчание женщина.
— А это ты… Аня, это ты! – с горечью воскликнул старик.
Она подошла и села у его стола, как студентка, не выучившая урок. Со смесью горечи, раскаяния и умиления она долго-долго всматривалась в то, как за пять десятков лет изменились, но в то же время, остались прежними его черты.
Они не говорили, не имея для этого подходящих слов. Но когда первое потрясение прошло, Карл Иванович с грустью спросил:
— Что ты делаешь здесь? Я думал, что схожу с ума, когда увидел тебя.
— Пришла познакомиться с профессором, который обижает мою внучку! – сохраняя нотки сарказма, ответила Анна Леонидовна.
— Твоя внучка? – поражённо переспросил он. – А я всё думал…
— Да, я знаю, все говорят, что мы словно две капли воды.
— Аня Вышинская – твоя внучка, — повторил профессор ещё раз, не в силах поверить в происходящее.
— Да, моя любимая внучка, а ты её так обижаешь! Она учит день и ночь, даже сейчас, в канун нового года, сидит над книжкой.
— Зато посмотри, что делаю я в канун нового года! – с неожиданной злостью выговорил старик. – Ведь говорят, что дети и внуки должны расплачиваться за ошибки отцов.
С тех пор как ты тогда уехала, я словно перестал жить. По твоей милости я всю жизнь прожил один, как волк. Любил только литературу, служил только чужим детям.
И вот в канун праздника сижу здесь один, а ты являешься упрекать меня!
Повисло молчание.
Как тяжкий молот, оно могло обрушиться в любую секунду и разбросать их ударной волной в разные стороны. Снова. Но вот прозвучало одно слово: «Прости». Оно было тихим и невесомым, как шелест облетевшей листвы, но сказать его было сложнее, чем перевернуть землю.
Женщина разжала губы и начала свой рассказ.
«Когда я вернулась домой, после того как мы были вместе, отец быстро обо всём узнал. Кричал мне в ярости, что я предала семью.
Ты же знаешь, он был старый фронтовик с огромной ненавистью к немецкой нации. Я уговаривала его, убеждала, что твои предки переехали сюда давным-давно, что твоя мама русская, что ты и сам русский. А только имя, одно только имя досталось тебе от деда! Но он был непреклонен.
А потом я узнала, что беременна, долго не решалась сказать об этом родителям. Но мама вступилась за меня. Отец махнул рукой, собрал нас в охапку и перевёз сюда.
Здесь я и родила дочку. Он всем говорил, что мой молодой муж погиб на производстве. Я и сама старалась так думать.
Через 4 года окончила университет. Мне так хотелось жить! Я полюбила, вышла замуж, появились ещё дети, а потом и внуки.
Неужели ты не почувствовал, что она твоя внучка?»
— Анна, не рви мне сердце! Не бывает такого в жизни! Это только в книгах персонажи теряют друг друга навек, а потом встречаются в одном доме, где все друг другу родственники!
— Ты всегда был такой Фома! – с горечью воскликнула женщина. – Но разве бы я стала таким шутить, сам подумай? А люди – не персонажи романа, они ищут и находят своё счастье и свою любовь. Иногда неожиданно. В любом случае, то, что хотела, я сказала.
Она тяжело поднялась и направилась к двери.
— Аня, погоди, пожалуйста, не уходи так… Я провожу.
Они вышли из пустого университета, два старика, две благообразные фигуры, идущие рядом.
Сначала чуть поодаль, но потом всё ближе и ближе. Поддерживая друг друга на снежных наносах, они держались за руки, поскальзывались и вдруг засмеялись. Так весело и звонко, что редкие прохожие ошарашенно оглядывались на двух пожилых людей, хохочущих и веселящихся, как дети.
Они светились, как герои фильма, персонажи экранизированного романа про такую сложную, но сильную любовь.
Звонок в дверь напугал Аню. Она вдруг подскочила, осознав, как много прошло времени с тех пор, как бабушка вышла в магазин.
Она побежала открывать и замерла в немом удивлении, увидев на пороге её и преподавателя Карла Ивановича.
Девушка едва узнала его в улыбающемся старичке с блестящими от ветра и веселья глазами.
— Что стоишь, Нюра, встречай гостя! – весело скомандовала бабушка. – Не держи человека на пороге!
Разложив в вазочку пахучие мандарины и заварив ароматный чёрный чай, они говорили и говорили. А за окнами гудела вьюга, заметая город, который не раз и не два восставал из пепла.
Его стирали с лица земли, уничтожали, ненавидели. А он восставал, по улицам шли весёлые люди, несли цветы, играли на музыкальных инструментах.
И гордый Пётр взирал с высоты на своё бессмертное каменное детище, поднявшее непокорную голову.
Жаль, что люди не могут возрождаться так, в граните и бетоне. Только в своих сердцах и в силе своей любви.