— Скажите… Кем вы были моему мужу?
— Первой любовью. Давней, еще студенческой.
— И все? — Татьяна Максимовна почувствовала, как к горлу подступает горечь. — Тогда почему он платил за эту квартиру?
Татьяна Максимовна проснулась от тишины. Непривычной, звенящей тишины, в которой даже скрип половиц казался кощунством.
Раньше в это время Антон Васильевич уже гремел на кухне чайником, бурчал что-то себе под нос, шаркал тапками. Теперь же…
Она рывком села на кровати, машинально поправила ночную сорочку.
На часах — половина седьмого. Как обычно. Только теперь незачем вскакивать, готовить завтрак, спешить. Некому.
— Тошенька, — прошептала она, и голос предательски дрогнул. — Как же так…
Пятый день без него. Пятый день в этой оглушающей тишине, от которой, кажется, вот-вот треснут стены.
Надо что-то делать, чем-то заняться. Иначе можно сойти с ума.
Татьяна Максимовна решительно встала, накинула старенький халат. В нос ударил запах лекарств — за время болезни мужа он, казалось, въелся во все вещи, пропитал каждый уголок их небольшой квартиры.
На кухонном столе — нетронутая чашка с недопитым чаем. Его чашка, с отколотым краешком.
Татьяна Максимовна хотела выбросить ее еще год назад, но Антон Васильевич не позволил.
«Это же моя любимая, — ворчал он. — В ней чай особенный вкус имеет».
Женщина провела пальцем по холодному фарфору. Теперь можно выбросить. Теперь все можно. Только отчего-то руки не поднимаются.
Она постояла немного, собираясь с силами. Надо бы все разобрать, навести порядок.
Да, надо разбирать. Документы, вещи — все то, что осталось после Антона Васильевича. Нельзя вечно прятаться от этого.
В кабинете все осталось так, как было при нем. Стопки бумаг на столе, потертый портфель у стены, старое кресло с продавленным сиденьем.
Татьяна Максимовна опустилась в кресло, провела ладонью по подлокотнику. Сколько вечеров он просидел здесь, проверяя свои бесконечные отчеты.
Верхний ящик стола заедал — всегда нужно было дергать его особым образом, с усилием.
Антон Васильевич собирался починить, да так и не собрался.
Внутри — аккуратные стопки документов, каждая перевязана бечевкой. Все подписано его мелким, убористым почерком: «Квартира», «Пенсия», «Больница»…
Она методично просматривала папку за папкой. Квитанции, справки, договоры — все разложено по годам, по месяцам.
Педантичность мужа всегда удивляла ее. Сама Татьяна Максимовна была куда менее организованной, за что частенько получала от него выговоры.
В самом низу ящика лежала потрепанная папка без надписи. Внутри — пачка квитанций об оплате коммунальных услуг.
Татьяна Максимовна машинально пробежала глазами по строчкам и замерла.
Адрес был ей незнаком. Улица Гагарина, дом 15, квартира 47.
Они жили совсем в другом районе. Что за квартира? Почему Антон Васильевич платил за нее?
Женщина перебрала квитанции. Все оплачены, давно, последняя лет двадцать назад. На некоторых — пометки карандашом: «Оплатить до 15-го», «Не забыть доплатить за отопление».
В горле встал ком. Много лет он платил за чужую квартиру. Тайком от нее. А она и не знала.
Татьяна Максимовна откинулась на спинку кресла, прижала руки к пылающим щекам.
В голове роилось множество вопросов, один страшнее другого. Чья это квартира? Почему муж скрывал ее существование? Что еще она не знала о человеке, с которым прожила сорок лет?
Первым порывом было сжечь квитанции, забыть, сделать вид, что никогда их не находила. Но что-то внутри противилось этому. Какая-то упрямая жилка, не дававшая смириться с неизвестностью.
— Что ж ты за секреты от меня хранил, Тошенька? — прошептала она, разглядывая фотографию мужа на столе.
С карточки смотрел Антон Васильевич — молодой, улыбающийся, с едва заметной проседью в висках. Таким она любила его больше всего.
Татьяна Максимовна решительно сложила квитанции в сумочку. В конце концов, она имеет право знать правду. Даже если эта правда окажется горькой.
Выйдя из дома, она помедлила, щурясь от яркого солнца. Май в этом году выдался на редкость теплым.
Антон Васильевич любил такую погоду. Всегда говорил: «Вот выйду на пенсию, буду целыми днями на лавочке сидеть, на солнышке греться».
Не успел…
Автобус полз по улицам, словно нарочно растягивая время. Татьяна Максимовна сидела, стиснув сумочку на коленях, и пыталась представить, что ждет ее в той, неизвестной квартире. Кто откроет дверь? Что она скажет?
Дом оказался старой пятиэтажкой с облупившейся штукатуркой. Такие строили в шестидесятых — типовые, безликие, похожие друг на друга как близнецы.
Самый обычный подъезд. Один пролет лестницы, второй, третий. Вот и нужная дверь — обитая коричневым дерматином, с латунным номерком.
Она занесла руку, чтобы позвонить, и замерла. Еще не поздно повернуть назад, уйти, сделать вид, что ничего не было. Сохранить в памяти образ любящего, верного мужа.
Но рука сама нажала на кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры раздалась трель, и послышались шаги.
На пороге стояла высокая седая женщина в домашнем платье — ровесница Татьяны Максимовны, не больше. Карие глаза смотрели пытливо, с каким-то странным ожиданием.
— Вы… — начала было Татьяна Максимовна и осеклась.
Во рту пересохло, язык будто прилип к нёбу.
— Я знала, что вы придете, — тихо проговорила хозяйка квартиры. — Рано или поздно…
Проходите.
От этих слов у Татьяны Максимовны закружилась голова. Значит, эта женщина знала о ней?
— Меня зовут Алла Геннадьевна, — произнесла хозяйка, пропуская гостью в прихожую. — Проходите на кухню.
В маленькой, чистенькой кухне все дышало уютом — вышитые салфетки на столе, герань на подоконнике, занавески в мелкий цветочек.
Совсем как у них с Антоном Васильевичем.
— Садитесь, — Алла Геннадьевна указала на табурет. — Чаю?
— Нет, — Татьяна Максимовна помотала головой.
Руки дрожали, и она спрятала их под стол. — Скажите… Кем вы были моему мужу?
Алла Геннадьевна помедлила, разглядывая что-то за окном. Потом тяжело вздохнула:
— Первой любовью. Давней, еще студенческой.
— И все? — Татьяна Максимовна почувствовала, как к горлу подступает горечь.— Тогда почему он платил за эту квартиру?
— Потому что здесь жил его сын. — Алла Геннадьевна произнесла это просто, без вызова или торжества. — Наш с Антоном сын. Ему сейчас сорок.
В кухне повисла тишина, такая густая, что, казалось, ее можно потрогать руками. Татьяна Максимовна сидела, оглушенная, не в силах осознать услышанное.
— Не может быть, — прошептала она. — Антон… он не мог иметь детей. Врачи сказали…
— Не совсем так… — Алла Геннадьевна покачала головой. — Врачи… Точнее врач был другом его дяди.
Бесплодны были вы, Татьяна Максимовна. Антон знал об этом. Еще до свадьбы.
— Что?!
— Он знал. Но не сказал вам — не хотел причинять боль. Решил, что лучше пусть он будет виноват в том, что вы не можете родить.
Татьяна Максимовна вцепилась в край стола. Перед глазами все плыло.
— А вы… Откуда вы знаете?
— Он сам рассказал. Когда пришел сообщить о свадьбе с вами. — Алла Геннадьевна говорила тихо, но каждое слово било, как молот. — Я тогда уже знала, что беременна. Но не сказала ему — он был так счастлив, так влюблен в вас.
— И все эти годы… — Татьяна Максимовна задохнулась. — Все эти годы он знал, что у него есть сын?
— Узнал через пять лет после вашей свадьбы. Случайно встретил нас в магазине. — Алла Геннадьевна невесело усмехнулась. — Сережка так похож на него был. Антон сразу все понял.
В памяти вдруг всплыло: муж, непривычно бледный, вернувшийся домой под вечер.
«Задержался на работе», — сказал он тогда.
А сам не притронулся к ужину, все ходил по квартире, как в воду опущенный.
— И начал помогать? — глухо спросила Татьяна Максимовна.
— Да. Настоял на том, чтобы платить за квартиру. Хотел участвовать в жизни сына, хоть как-то. — Алла Геннадьевна помолчала. — Знаете, он ведь ни разу не пожалел о выборе. Говорил, вы — лучшее, что с ним случилось в жизни.
— Лучшее? — Татьяна Максимовна горько рассмеялась. — Всю жизнь во лжи?
— Не во лжи — в любви. — Алла Геннадьевна накрыла её руку своей. — Он берег вас. От боли, от чувства вины. Хотел, чтобы вы были счастливы.
За окном громыхнуло — надвигалась гроза. Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон.
— Это Сережа, — встрепенулась Алла Геннадьевна. — Он каждый день звонит. После похорон отца.
— Он был там? — Татьяна Максимовна вскинула голову. — На кладбище?
— Стоял поодаль. Не хотел тревожить вас.
Высокий мужчина у дальних берез. Так похожий на молодого Антона, что у нее тогда защемило сердце. Значит, не померещилось.
Татьяна Максимовна закрыла глаза. Сорок лет счастливого брака, построенного на лжи. Или на любви? Где грань?
— Антон Васильевич часто говорил о вас, — продолжала Алла Геннадьевна. — О том, какая вы добрая, понимающая. Как заботились о нем все эти годы. Он очень вас любил.
— Знаю, — прошептала Татьяна Максимовна. И вдруг поняла — действительно знает.
Всегда знала, чувствовала эту любовь — в каждом его взгляде, жесте, слове. Разве можно так притворяться сорок лет?
Татьяна Максимовна посмотрела в окно. Майский дождь уже расчерчивал стекло серебряными дорожками, и думала о том, что жизнь, наверное, мудрее их всех. И что любовь — она разная бывает.
Но от этого не становится меньше.
Где-то там, за дождем, её ждал новый день. Новая жизнь. И, возможно, новая родня — странная, неправильная, но всё же родня. Последний подарок её Антона.
Автор: Екатерина И.