— Люда, куда тебе столько денег? – Миша держался за сердце, склонившись над коробкой от пылесоса.
— Это мое! – вскричала Люда. – Не трогай!
Она прибежала из кухни и кинулась к коробке.
— Да я не претендую, — отстранился Миша, — я просто не понимаю…
— И чего ты вообще полез в этот шкаф? – взвизгивала Люда, закрывая коробку и подтаскивая ее к шкафу. – Ты туда никогда не заглядывал!
— Порядок хотел навести, — пребывая в шо.ке, оправдывался он, — там же у нас только пустые коробки с документами от техники.
— Не пустые! – Люда еле поставила ее туда, откуда ее вытащил Миша. – Это мое! И чего ты вообще лезешь, куда тебя не просят? – она закрыла шкаф. – Лезет он вечно!
— Людочка, — сказал он нежно, — зачем ты их дома хранишь?
— Это на черный день! – заявила она.
— Давай в банк отнесем.
— Нет!!! – закричала Люда, закрывая шкаф своим телом. – Нет еще надежных банков! Моя мама в 90-е так погорела, потому что деньги на книжке лежали! Я такого не хочу!
— Но хранить дома, — растерянно произнес Миша. – Люда, это вообще не вариант!
— Они в этом шкафу еще до нашей свадьбы лежали, и никого не трогали! А если бы ты туда не полез, так и дальше бы не знал!
— До свадьбы? – Миша сел на диван, а сердце отплясывало джигу. – Мы же пятнадцать лет женаты, трижды ремонт делали… Ты, поэтому этот шкаф выкидывать отказывалась, а все таскала на реставрацию?
Миша не ждал ответа. Он просто выстраивал логические цепочки у себя в голове.
Да, у его жены были странности, как и у любой женщины, но подобного он не ожидал. Коробок-то в шкафу было с десяток, не только от пылесоса, но и от кухонного комбайна, мультиварки, кофе-машины.
«Вместительные такие коробки! – подумал он. – И если в каждой до самого верха набито деньгами?»
И не банковскими пачками в крупных купюрах, а полный винегрет.
— Люда, это же ненормально! – проговорил он. – Совсем не нормально!
— Это мои сбережения из сэкономленных! Это мое! Только мое и больше ничье!
— Людочка, милая моя, я не претендую ни в коей мере! Твое, значит, твое! Ты мне только скажи, зачем? – Миша сглотнул. – У нас есть деньги! Мы хорошо зарабатываем, попусту не тратим. Нам даже экономить смысла нет!
— А придет черный день, и что ты будешь делать? А у меня кубышка!
— Милая, на эту кубышку весь наш дом может тридцать лет прожить! А у нас даже детей нет! Зачем?
— Не подходи к моему шкафу! – грозно сказала Люда. – Даже не приближайся! Это мое!
Миша и не собирался нервировать супругу. Пусть и пятнадцать лет в браке, но любил он ее по-прежнему. А еще ему не давал покоя нож, с которым Люда из кухни прибежала. Им она и размахивала, защищая свои накопления.
— Любимая, а давай просто поговорим? – предложил Миша. – Тихо и спокойно.
После пятнадцати лет брака, когда один супруг в шоке, а второй на взводе, да еще и с ножом в руке, душевные разговоры вести не просто. Но оставлять ситуацию, как она есть, было опасно.
— Дорогая, возьми стульчик, — произнес Миша, — а я даже с места не сдвинусь. Присядь и расскажи, зачем ты копишь деньги.
***
Начала Люда свой рассказ как раз с того момента, как ее мама погорела на вкладе. Время было сложное, а Люда была третьим ребенком в семье. Третьим, но не последним.
— Нечем мне тебя кормить! – кричала Вера Максимовна на маленькую Люду. – Если бы твой папашка алименты платил, а не по лесам скрывался, я бы тебя накормила! И нечего тут реветь! Иди под магазин, может, кто сжалится и даст тебе хлеба!
— Мамочка, а если меня украдут? – испугалась девочка.
— Если кормить будут, то пусть воруют! – отмахнулась Вера Максимовна.
У мамы Люды любовь к детям проявлялась периодически. Если мужик у нее есть, то и детей любит, и заботится со всем усердием. А если нет, то и дети ей были не нужны.
После Люды, Вера Максимовна еще дважды стала мамой, что свидетельствовало о двух сравнительно неплохих периодах в жизни.
Первый совпал с тем, как Вера Максимовна возвращала опеку над отобранными государством детьми, при содействии нового сожителя. Правда, потом появился братик Рома.
Потом еле дождались периода, когда появилась сестра Аленка, но в этот раз обошлось без изъятия.
А когда исчез и Аленкин папа, Веру Максимовну лишили прав на детей окончательно и бесповоротно, и дети, все пятеро, переехали в детский дом на постоянной основе.
***
— Из детства я вынесла только одно воспоминание, — говорила Люда мужу, — голод. Всегда хотелось есть! Когда нас в первый раз забрали, мне всего шесть было, а второй раз, когда совсем – десять.
Так вот, что дома, что в детдоме, кормили по принципу, чтоб выжили. А морально было сложно и там, и там. Дома кричала мама, что денег нет, и взять их негде, а в детдоме кричали все, да еще и били!
Миша слушал, затаив дыхание.
— Детские клятвы самому себе мало, что значат, но когда они подкреплены голодом и страхом – впиваются в сознание намертво!
Я тогда, лежа под тощим одеялом на казенной канцерной сетке скрипящей кровати, поклялась, что все сделаю, только бы у меня были деньги! Много денег! Так много, чтобы я могла всегда быть сытой!
Миша судорожно сглотнул, а Люда продолжила рассказ.
Детский дом не всегда ломает человека, иногда взращивает в сознании стержень, который никакими перипетиями не согнуть. Люда поставила себе цель, а шла к ней с оголтелым остервенением.
Не отбирала чужое, не обижала младших, не завидовала, не побиралась. Она пахала! Учеба в детдоме, потом колледж, потом ВУЗ.
А когда у нее начали появляться первые деньги, пособие и стипендия, Люда постигала еще одну науку – экономия!
— Я научилась не тратить деньги на всякую ерунду, — рассказывала Люда дальше. – В кафе я не бегала, а кушала в столовых. Никаких кинотеатров, клубов, ресторанов.
Даже когда подружки звали, я отказывалась. А еще я поняла, что любая вещь должна выполнять свою функцию и не более. Поэтому я никогда не покупала ничего в обычных магазинах. Только секонд-хенды и рынок. А на рынке торговалась до слез!
— Люда, прости, а то, что ты мне покупала? – спросил Миша, перебив супругу.
— Но вещи же хорошие, — она улыбнулась, — и да, все из секонда.
— То-то я смотрю, у меня раздражение вечно на коже, — Миша нервно почесал шею.
— Я же говорила, что сначала постирать надо, — заметила Люда и задумалась. – А потом я договорилась с заведующей магазином возле общаги, где жила, что буду покупать у них просроченные на день-два продукты. Им все равно выбрасывать, а так я за половину стоимости забирала.
— Надеюсь, сейчас ты так не делаешь? – спросил Миша с некоторым подозрением.
Люда отвела глаза.
— Это я из-за твоей экономии тогда в больницу попал? – спросил Миша строго.
— Накладка вышла, — пожала Люда плечами, — там сроки годности несколько раз перебили…
А Миша тогда еле скорую дождался, так потом в больнице, чуть в реанимацию не загремел. Врачи удивлялись, что человек представительный и состоятельный, а набор инфекций, будто с помойки питается.
— Я еще не успела тебе напиток с лекарством дать, ты спать лег, — оправдывалась Люда. – А так, раньше проблем не было.
— Насколько раньше? – спросил Миша, понимая, что ответ ему не понравится.
— Всегда…
***
Досыта Люда впервые наелась на работе, где был бесплатный буфет. Там она и питалась по мере сил и возможности.
Люду ценили, как прекрасного специалиста, но дружить с ней никто не хотел.
— Одеваешься ты без лоска! – цитировали старый фильм коллеги.
А за спиной, какими только словами ее не ласкали. И нищенка, и оборванка – и это еще скромно.
Да и пристрастие к бесплатной еде не прошло незамеченным. Тут даже шутить не стали, просто презирали.
А начальство отводило глаза и старалось не замечать особенностей поведения:
— Как она работает, так всем остальным пример надо брать! Мы ее хвалить, и уважать будем, даже если она голову в зеленый цвет покрасит, и на работу придет в рубище!
До рубища дело не доходило, но именно своей сдержанностью и скромностью в одежде и поведении, Люди привлекла Михаила.
Он уже тогда был человеком состоятельным, хотя всего на три года старше избранницы. В струю попал, как говориться.
— Именно из-за моего детства у нас деток не может быть, — проговорила Люда, опустив голову. – Что-то там недоразвилось, поэтому выносить мне ребенка не суждено. Плохое питание, стресс. Ты же сам помнишь!
Миша помнил. Первая беременность не прожила и месяца. Вторая закончилась выкидышем на втором. Потом лечились долго и трудно, и все равно плод ум.ер на пятом месяце.
— А я тогда старалась, и покупать, и готовить только из нормальных продуктов, — говорила Люда. – Думала, что рожу ребенка, и сделаю ему царскую жизнь! Не сложилось. И какой смысл было деньги тратить на витамины, питание, соки?
Миша помнил, как тяжело им далось решение жить просто для себя. А сложнее всего было принять факт, что деньги есть. У Миши бизнес процветал, Люда по карьерной лестнице шагала вверх, и тоже с хорошим окладом. А детей – нет! И врачи толком ничем помочь не могли.
***
— Мишенька, я уже сама понимаю, что это ненормально, но ничего с собой сделать не могу! – расплакалась Люда. – Если можно купить дешевле, я не могу купить дороже! Рука не поднимается! У меня экономия на всем буквально в душу мне проросла!
— Людочка, — Миша поднялся и подошел к жене, — милая моя! Если ты понимаешь, может, надо с этим что-то делать? – он аккуратно вынул нож из ее руки. – Давай к психологу сходим! А деньги отнесем в банк…
— Нет!!! – закричала она. – Не трогай!!! Это мое!!!
— Даже пальцем не прикоснусь, — отшатнулся Миша. – Не надо так болезненно реагировать! Никто у тебя не заберет твои деньги!
— Мне очень важно, чтобы у меня были деньги, — ставшим нормальным голосом, проговорила Люда. – Я должна знать, что у меня отложено на черный день!
— Хорошо! Хорошо! Только успокойся! – Миша выставил перед собой ладони. – Просто теперь все покупки буду делать я сам, и все!
— А с чего же я буду экономить? – Такого наивного и одновременно обиженного взгляда Миша еще не видел.
— А я буду приносить тебе сдачу, а ты будешь откладывать на черный день!
— Только мой шкаф не трогай, — предупредила Люда. – Это мое!
***
— Где мой шкаф?! – кричала Люда, придя с работы на следующий день.
— Милая, не волнуйся, — Миша встретил супругу с цветами, — у меня для тебя подарок!
— Засунь себе свой подарок в …! Где мой шкаф?
— Людочка, я позаботился о твоих сбережениях! – он взял ее за руку и повел в комнату. – Вот! Несгораемый шкаф-сейф третьей категории взлома! Все твои сбережения в нем! И вот единственный ключ! – он передал супруге бархатную коробочку.
Она открыла сейф и начала водить пальцами по пачкам банкнот. Миша почти весь день потратил, чтобы счетной машинкой пересчитать и вакууматором упаковать.
Люда захлопнула дверь сейфа, заперла на ключ, а потом накинулась на мужа:
— Ты обещал мне, что не будешь прикасаться к моим деньгам! Как ты посмел их трогать! Это мое!!!
— Милая, я просто сделал так, чтобы они были в большей сохранности, и кроме тебя вообще никто не мог их тронуть, — оправдывался Миша, отступая от разъяренной супруги.
— Ты их трогал! Ты трогал мои деньги! Мои сбережения на черный день! Признавайся, сколько ты оттуда украл? Сколько? – кричала она, брызгая слюной. – Мне же теперь на черный день не хватит! Я снова буду голодать! Как ты посмел?
— Людочка, пожалуйста, успокойся! – Миша отступал, пока не уперся в балконную дверь.
— Ты не знаешь, что такое голод! Ты вообще ничего не знаешь! У тебя всегда была хорошая еда! Ты не знаешь, что такое черный день! Ты не знаешь, когда все болит, потому что просто хочешь есть!
— Люда! – крикнул Миша. – Спокойно!
— Ты вор! Ты украл мои сбережения! Как мне теперь жить!
Миша выскочил на балкон и заперся снаружи. Люда несколько раз ударила кулаком по стеклу, но разбить не смогла. Хорошо, что у Миши был с собой телефон в кармане.
Сняли его бравые ребята из пожарной службы, а потом, с его участием, Люду отвезли в больницу.
***
Долгих полгода стационара, медикаментозного лечения и работы опытнейших психологов позволили Люде вернуться домой.
Но первым делом она пошла к своему сейфу и обняла его, а не мужа.
— Люда, — произнес Миша из-за спины.
— Ты предатель! Ты трогал мои деньги! А потом ты меня закрыл в больнице! Я же не д***а! Я все поняла! Ты хотел меня там навсегда оставить, чтобы деньги мои забрать! А я наплела докторам, что со мной все в порядке! И они поверили!
— Люда, опять? – спросил Миша, отступая к двери.
— Уходи! – притопнула она ногой. – Убирайся! Я с тобой буду разводиться! Это мое! Все мое!
***
Конечно, он ушел. И они развелись. Миша даже в другой город уехал. А через два года ему сообщили, что Люда умерла. От голода. Рядом с сейфом, набитым деньгами.
После похорон, оставшись у свежей могилы в одиночестве, он сказал:
— Бедная голодная девочка! Всю жизнь готовилась к черному дню, а у нее вся жизнь была черная. Покойся в мире. Надеюсь там, ты не будешь голодать…
Вытирая скупые слезы, он покинул кладбище, и больше никогда туда не возвращался…
В ожидании черного дня
Автор: Захаренко Виталий
