– Так, мама, бабушка! Вы про меня-то не забыли? Одна всю жизнь у отца на горбу ехала, другая уже одной ногой сами знаете где, а мне еще жить и жить.
Мне квартира отойти должна! А у тебя, мам, вообще-то неплохие накопления на счету в банке есть, вполне можешь себе студию прикупить, много ли места тебе одной надо?
Матвей заработал на свою квартиру только к сорока пяти. До этого пришлось ютиться вместе с женой и дочкой в снятой однушке на окраине города.
Ипотеку мужчина оформлять не хотел, говорил, что так и до пятидесяти, а то и дольше платить только бесконечно будет, а там вместе с переплатой выходила и вовсе астрономическая сумма – можно две квартиру купить, да еще на мебель останется.
Вот потому и решил Матвей в возрасте тридцати с лишним лет именно копить. Откладывал с каждой зарплаты, потом в банк на накопительный счет отправлял.
И вот настал день икс – требуемая сумма набралась. Матвей экономил, поэтому не стал обращаться в агентство недвижимости, искал продажу от собственника и нашел вполне приличную двушку ближе к центру, которую и приобрел в результате.
Но недолго пришлось мужчине радоваться собственному жилью. Работа на износ, хронический недосып и усталость свое дело сделали — инфаркт в сорок пять, дальше на таблетках два года под регулярным наблюдением врача, а потом и второй сердечный приступ. Вот его мужчина пережить не смог.
После похорон собрались наследницы – дочь Ольга восемнадцати лет, жена Алевтина и мать покойного – Елизавета Валерьевна.
В квартире стояла напряженная атмосфера, женщины настороженно поглядывали друг на друга. Обсудить было что – каждый хотел оттяпать от наследства лучший кусок.
Так уж сложилось, что никто из присутствующих особой любви и нежности к сыну, мужу и отцу не испытывал.
Алевтина вышла за него замуж после того, как поняла, что беременна, мать всегда больше любила его младшую сестру, а дочка в принципе больше всего любила себя.
– Ну, надо квартиру делить как-то, – заявила старшая из наследниц.
– Даже и не знаю, – отвечала Алевтина, – квартирка-то двухкомнатная, а нас трое. Можно продать, конечно, да деньги поделить, но когда это еще будет.
Сначала полгода ждать до вступления в наследство, а потом она на продаже стоять будет неведомо сколько.
Ольга пока молчала. Елизавета Валерьевна задумалась, а потом выдала:
– Ну или можно сдавать пока, а деньги делить.
Алевтина заявила:
– Елизавета Валерьевна, а зачем вам вообще эта квартира? К гробу багажник не приделаешь. Оставили бы молодым!
Мне еще жить, да и Оле свое жилье не помешает. Да и потом – у нас с Матюшей кроме этой квартиры жилья-то и не было. Мне-то где жить вообще?
– Аля, ты б постыдилась! У тебя тоже родители есть, что же они тебе не помогли с жильем?
Всю жизнь только за счет Матвея жила, помыкала им, как могла, а теперь и единственную его недвижимость прибрать хочешь.
Мать, между прочим, относится к наследникам первой очереди. И если ты думаешь, что я по своей воле от своей доли откажусь, то очень сильно ошибаешься!
Тут в разговор вступила Ольга:
– Так, мама, бабушка! Вы про меня-то не забыли? Одна всю жизнь у отца на горбу ехала, другая уже одной ногой сами знаете где, а мне еще жить и жить.
Мне квартира отойти должна! А у тебя, мам, вообще-то неплохие накопления на счету в банке есть, вполне можешь себе студию прикупить, много ли места тебе одной надо?
– А с какой это стати, Оленька? – язвительно проговорила Алевтина. – Я, между прочим, жена законная Матвею была. Имею право на свою долю.
– Ох и не стыдно вам? – вновь вернулась в разговор примолкшая было Елизавета Валерьевна. – Можно сказать, что и тело еще не остыло, а вы тут уже склоку такую затеяли. Да из-за чего, из-за квартиры!
– Ну, если вам квартира не важна, а горе по сыну покойному такое большое, что ж вы сами-то от доли не откажетесь? – язвительно заметила Алевтина.
– Ой, все! – сказала дочь Матвея и продолжила – Вообще-то насколько мне известно, папа завещание оставил, так что хватит тут придумывать, как да что делить и кому тут надо от наследства отказную писать.
У нотариуса все узнаем, завещание-то есть, – заявила Ольга, втайне надеясь, что отец оставил единственное жилье именно ей.
Папа ее очень любил, да и ведь родители детям чаще оставляют наследство, а не матерям, да супругам, с которыми уже и жили-то больше по привычке.
– Значит, так и сделаем, – отвечала дочке Алевтина, – у нотариуса его завещание хранится, завтра все узнаем.
Каждая из женщин втайне надеялась на лучший для себя исход дела. Мать покойного считала, что с женой их уже мало что связывало, поэтому вполне допускала мысль, что двушка достанется именно ей.
Алевтина надеялась все-таки убедить пожилую женщину написать отказ с помощью давления дочери, а потом как-нибудь с ней поделить условно жилье.
Ольга же считала, что отец наверняка отписал квартирку ей, в конце концов, она же дочь.
***
Этим же вечером девушка отправилась к своему молодому человеку и рассказала о сложившейся ситуации.
Тот обрадовался возможному неожиданному наследству – снимать студию уже поднадоело, а так они могут съехаться с Ольгой и жить себе припеваючи. Главное, от остальных наследников отвязаться.
У Алевтины давно уже был любовник, Матвей своей экономией и дотошностью ее достал еще несколько лет назад.
К нему она и пошла после разговора с матерью и дочерью покойного.
– Гриш, как бы нам квартиру-то прибрать? Можно и съехаться бы было, жить начать вместе наконец.
– Ну смотри! Можно свою долю сдать кому-нибудь – мигрантам или цыганам. У Ольги денег, чтобы ваши доли выкупить, не найдется, Елизавета тоже навряд ли потянет такую покупку.
Квартиранты будут им мешать, жить они не смогут. А там они и сами поймут, что с нами тягаться не стоит. Выкупим за бесценок доли и все!
– Ой, ладно, поглядим, что там в завещании завтра. Может и не придется особо стараться, про нас Матвей не знал, может, вообще мне все оставил! Ну, или хотя бы большую часть.
Женщина и не представляла, насколько она ошибалась.
Елизавета Валерьевна тоже провела вечер в раздумьях. Ей очень хотелось отдать квартиру дочери, младшей сестре Матвея.
Она уже была беременна от второго мужа, да и от первого остался сын. Нужно бы им жильишко какое-нибудь.
А благодарная дочь не откажет матери в уходе и материальной помощи – здоровье у пожилой женщины уже было не то, поэтому ей хотелось привязать дочку к себе. Не сиделку же нанимать!
***
На утро наследницы отправились в нотариальную контору, где должны были ознакомиться с волей покойного. Они подчеркнуто вежливо разговаривали друг с другом, отделываясь односложными ответами.
– Ну что, заходим? – спросила Елизавета.
– Пойдемте, отвечали младшие женщины.
Нотариус приветствовал наследниц и, поправив очки, достал бумаги, раскрыл папку и начал читать:
– Я, Матвей Никонов, находясь в здравом уме и твердой памяти, после моей см..ерти завещаю дочери денежные средства со специального счета в банке размером 30 000 рублей.
Жене, Алевтине Никоновой – автомобиль Жигули 2107.
Матери, Елизавете Валерьевне Никоновой – дачный участок площадью четыре сотки с дачным домиком.
Женщины взорвались криками:
– Какая дача, что я там делать буду?!
– Жалкая тридцатка?! И это все, на что мой папаша способен? Единственной дочери оставил эти копейки?!
– На кой мне эта рухлядь, жигуленка он мне завещал! Квартира где?! Нам с Гришей жить негде!
– Постойте, дамы, это еще не все, – прервал негодование наследниц нотариус и продолжил, – Сыну, Сергею Матвеевичу Никонову завещаю квартиру и оставшиеся на всех счетах деньги.
– Какой еще такой сын, откуда? – вскричала Алевтина.
Елизавета Валерьевна мрачно молчала с минуту, после чего проговорила:
– Вот же ж какой… Как он Сережке-то решил оставить… Я уж и не думала.
– Елизавета Валерьевна, какой еще Сережка? – вспылила Ольга.
– Так сын его от первого брака. В общем, Матвей всех нас вокруг пальца обвел.
– Так значит, у меня еще и брат имеется, – задумчиво сказала Ольга и продолжила – но ведь можно же и оспорить завещание, правда, Игорь Николаевич? – обратилась она к нотариусу.
– Можно было бы, но тут есть приложение к завещанию, которое полностью исключает такое развитие событий.
Первое – вот ряд фотодоказательств измены Алевтины Егоровны. Как выяснил Матвей Никонов она изменяла ему на регулярной основе уже несколько лет.
– Вот маман дает! – не удержалась от возгласа Ольга.
– Второе, – продолжил нотариус, – В детском возрасте Матвея практически полностью содержала бабушка, поэтому он считал, что матери ничего не должен.
А вот и третье – ДНК-тест на отцовство, Ольга не является дочерью Матвея.
– Чего?! – заорала Ольга, — как это – не являюсь? Мать, ты ошалела? Ты отца сколько лет ду…рила?
– Вон оно как… – задумчиво проговорила Елизавета Валерьевна.
В это время раздался стук в дверь кабинета.
– Да-да, – ответил Игорь Николаевич.
В кабинет вошла женщина лет сорока пяти и молодой человек лет двадцати пяти. Это была первая жена Матвея с сыном Сергеем, законно наследующим квартиру отца.
Нотариус заявил:
– Вступить в наследство вы можете по истечении полугода с момента см.ерти Никонова Матвея.
***
Спустя полгода каждая из женщин получила свое наследство.
Ольга потратила полученные деньги на съем квартиры и съехалась со своим парнем.
Алевтина долго таила на покойного мужа обиду, но в глубине души понимала, что сама виновата в том, что все так произошло. С любовником она вскоре рассталась и осталась жить одна.
Елизавета Валерьевна поскребла по сусекам и таки умудрилась помочь дочке с покупкой жилья, да, не двухкомнатная квартира сразу в собственность, но на первый взнос по ипотеке хватило.
Правда, дочь не оправдала ожиданий матери – не особенно-то стремилась ей помогать, так, заедет раз неделю-две, до магазина пройдется, да полы протрет.
Первый ребенок Матвея вселился в двушку отца вместе с матерью. Вскоре он привел в дом невесту.
Сергей был совершенно не похож на членов второй семьи отца, скромный и заботливый, он во всем старался помочь матери.
Он был единственным, кто ухаживал за могилой отца – другие родственники Матвея предпочли о нем забыть.
Автор: Екатерина Коваленко
