— Спокойнее, дочь, спокойнее! Я ничего не разобрала. Медленнее говори, медленнее.
— Мам, ну он… Я не хочу с ним больше жить. Правда, не хочу. Надоело. Просто вот тут уже сидит, ты понимаешь? Гордыня эта — его попытки что-то кому-то доказать… Я не могу. Кроме развода я не вижу больше выхода.
— Лена, ну ты с ума сошла?! Как можно?.. А мальчики как же?! Ты о Ванечке подумала?
— Мама! Мы об этом уже разговаривали! Не надо даже зарекаться… Детям будет со мной лучше. Я дам ему… Встречаться с ними. Если этот… Этот… Если он сам захочет, конечно.
Зинаида Евгеньевна разговаривала с дочерью еще несколько минут, пока телефон коротко не завибрировал, что обозначило конец общения.
Лена всегда была такой — ни привет, ни пока, и с ходу информацию такими пластами, что только успевай анализировать…
Вздохнув, она встала и отправилась в комнату к мальчикам. Это были ее внуки, Костик, старший, и Ванечка, совсем еще маленький, но уже серьезный, задумчивый и развитый не по годам. Он уже во всю сам читает сказки, а ведь ему только 5.
Костик тоже умный парень. Заканчивает восьмой и вовсю радуется каникулам, бесконечно пропадает во дворе и на море — удобно, когда от бабушкиной квартиры идти всего ничего. Для молодого здорового парня недалеко, конечно.
— Мальчики, кушать хотите?
Ваня поднял взгляд на бабушку и помалкивал, чего-то ожидая, а Костя не услышал, и потянув из уха наушник и отвлекаясь от телефона, переспросил:
— А, бабуль?
— Кушать, говорю, будете?
Ребята переглянулись, заулыбались и кивнули одновременно.
«Как две капли воды друг на друга похожи…», — подумалось Зинаиде Евгеньевне, и улыбнувшись внукам в ответ, она отправилась на кухню, разливать по тарелкам борщ.
Дома у Перепятиных, а именно такую фамилию носили внучата Зинаиды и, конечно, Леночка с Мишей, не было принято болтать во время еды, так что бабуле ничего не мешало раздумывать о всей этой ситуации, сидя за столом с тарелкой супа.
А подумать было о чем. Совершенно дурацкая давнишняя ссора супруг Перемятиных поставила брак в настолько опасное положение, что Зинаиде пришлось срочно эвакуировать внучат к себе домой под предлогом того, чтобы они провели каникулы на море.
А Мишка с Леной, рассорившись в сопли, разъехались по разным квартирам — Миша переехал к другу, а Лена, попытавшись отправиться с детьми к своей маме, получила резкий отказ и просьбу пока поотдыхать самой, в одиночку и постараться решить все с мужем.
Причем, было бы еще понятно что не поделили, так нет… Как дети малые, слово за слово, око за око, потом давай посуду бить и вещами кидаться. Словам Лены Зинаида Евгеньевна, даже являясь ее матерью, верила с большой осторожностью, ибо как умудрённая опытом женщина понимала, что было все совершенно не так, как расскажет тебе любая из сторон. Таков человеческий фактор!
Тем временем дети знали обо всем так, постольку-поскольку. Костик привык к постоянным орам друг на друга у родителей дома, и тут, у бабушки, наоборот развеялся и расцвел, а Ванечка… С ним все было не так просто.
Логично было предположить, что по причине возраста всю серьёзность ссоры он понять не мог. Да и откуда ему понять и в правду, в пять-то лет! Но иногда глаза маленького человечка сверкали такой грустью и задумчивостью, что Зинаиде Евгеньевне казалось, что он понимает, наверное, и побольше своих взрослых родителей… Просто не имеет возможности это показать.
Когда с супом, наконец, закончили, Костя запросился на улицу, гулять с друзьями, а Ванечка, как всякий младший брат, потянулся за ним.
Несмотря на разницу в возрасте аж в 8 лет, Костя не чувствовал неловкости в общении с братом и спокойно взял с собой.
Пожелав хорошей прогулки, Зинаида Евгеньевна спокойно их отпустила. Эти двое не пропадут. В отличие от их родителей…
Женщина еще во время обеда решила, что теперь стратегию общения с супругами надо менять. Если до этого она придерживалась аккуратного нейтралитета и изолировалась, не лезла во внутренний конфликт, то теперь, после утренних слов Леночки о разводе… С этим надо что-то делать.
Дети не могут расти в неполной семье, когда и отец и мать — хорошие здоровые люди, которые просто что-то не поделили в мелкой ссоре. Бред и нонсенс… Она набрала номер дочери.
— Лена? Але, доченька, здравствуй. Нет, нет, у детей все хорошо! И у меня тем более. Все отлично, не беспокойся.
У вас с Мишей как? Звонил он? Так… Так…. А ты ему? Дочь, а ну!.. Ясно. Ну смотри.
Тут ребята по вам скучают. Ключевое слово — по вам! Так что звони Мише…
Стой, я сказала! Звони Мише и приезжайте завтра к обеду. У вас как раз выходной, может, и ребят заберёте, если помиритесь…
А то я уже не в том возрасте, как-никак, вторую неделю они у меня. Ну все, все… Целую! Слышишь, чтобы позвонила ему! И приехали вместе. По одиночке не пущу вас… Ну все, беги, дочь. Люблю тебя!
Телефон уже второй раз за сегодня коротко завибрировал и оборвал звонок. Но ненадолго — Зинаида Евгеньевна, как уже было сказано, было многоопытной женщиной. Теперь пришла очередь звонить Мише.
Когда басовитый мужской голос гаркнул в трубку «Але!», Зинаида Евгеньевна собралась с духом и заговорила опять:
— Мишенька? Привет, дорогой, это Зинаида Евгеньевна.
— Ой, простите, не узнал. Здравствуйте! Странно, почему-то не записаны вы у меня… Новый телефон завели?
— Миша, да ты чего, сынок… Сам же подарил! Пару месяцев назад. До ссоры вашей…
— Точно, Зинаида Евгеньевна. М-да… У парней все хорошо? Не достают вас, нормально ведут себя?
— Мальчики как ангелочки, дорогой! Но я не за них звоню. Прости, что я лезу не в свое дело, но что у вас все-таки случилось?
Я спрашивала у Леночки, да никак она объяснить толково не может. Давай четко, по-мужски, не скрывая. Ладно? — по ту сторону трубки послышался длительный горестный вздох.
— Ладно, Зинаида Игоревна… Понимаете, я не знаю даже что и думать! Я совсем в работе весь, даже вот вас записать забыл, дома бываю мало, ну и вот…
В последний раз, перед… Ну перед ссорой, приехал, значит, а ко мне Ванечка полез, рассказывать, значит, что прочитал. А я что-то не в настроении был, ну и попросил попозже, мол, устал я.
Спокойно попросил, Ванечка все понял, он же у нас умный парень. А вот Лена… Ей как крышу снесло, извините меня, Зинаида Евгеньевна! Она давай кричать, бить посуду…
А я уставший, ду-р-р-рак, нет бы замять, обнять ее, к себе прижать. Тоже как ба ран давай на нее наседать, как на новые ворота… Ну и вот. Это я виноват, простите, тетя Зина.
— Отставить. Оба …, оба виноваты. Значит так! Завтра или сегодня вечером обязательно, слышишь, обязательно звонишь Леночке. И приезжаете ко мне вместе, тут за обеденным столом все решим.
Она же, д…чка, уже разводиться планирует… А дети как же?! Как же мальчики?! Так что обязательно! По одиночку не пущу, заедь за ней, с цветами, красивый… Как на первое свидание. Понял?
— Понял, Зинаида Евгеньевна! Развод… Это она так сказала?.. — треснувшим голосом залепетал Миша.
— Все завтра, все завтра! Все, дорогой, беги! Тут детки возвращаются…
И в последний раз за сегодня, телефон завибрировал и замолчал. Про деток Зинаида соврала — им еще гулять и гулять, а вот она… Все силы потратила на организацию перемирия, да еще кушать приготовь, уберись, с Ванечкой посиди. Все таки, она уже немолода.
Она устало опустилась на кровать и, даже не успев отреагировать, заснула до вечера. До завтрашнего рокового обеда оставалось тогда совсем чуть-чуть…
Когда на следующий день они прошли в дом, красивые, Леночка — в красивом красном платье, а Миша, хоть и попроще, но тоже нарядный, в доме явственно запахло напряжением.
Они, как и обещали, приехали вместе. И Миша, в его честь будет сказано, позвонил первый и правда подарил цветы. Но, кажется, это не помогло.
Зинаида Евгеньевна несколько раз ловила на Мише прожигающий, неприятный взгляд дочери. Чтобы от него скрыться, Миша ушел к детям, а Лена села на кухне, закинула ногу на ногу и также напряженно, по злобному посмотрела на мать:
— Ну, ты видишь? Чурбан!..
Но Зинаида Евгеньевна, специально пошумев посудой, только пригрозила дочери пальцем.
— Либо вы миритесь, либо мальчики остаются у меня.
А Лена только фыркнула.
Пора было обедать.
— Мальчики, идите есть, все стынет! — позвала Зинаида, и все расселись.
Несколько раз Миша пытался разговорить детей, но те, кожей чувствуя возрастающее напряжение, отвечали односложно или вообще мычали что-то неопределённое.
Ваня в основном молчал, и даже не кушал, внимательно смотря на родителей. А Зинаида все ждала, когда начнётся. Идея пригласить этих двоих на совместный обед уже не казалась такой блестящей…
— Видите, ребята, какой у вас папа… То времени на семью не находит, то вот находит, а уже слишком поздно… Да, Мишенька?!
Мужчина аккуратно положил вилку на тарелку, выдохнул, подвигал челюстью, и ответил тем же заискивающе-резким тоном:
— Ну, ваш папа по крайней мере содержит семью и не жалуется на свою жену кому ни попадя… В отличие от некоторых.
— Что?! Да ты му…
И только Зинаида Евгеньевна собиралась ухнуть кулаком по столу, как Костя, встал, молча кивнув бабушке, оставил недоеденную тарелку на столе и потянул за собой брата.
Но Ванечка заупрямился, и Костя, вздохнув, ушел сам. Только сказал:
— Я пойду. Не могу здесь находиться. Простите. — и горестно вздохнул, хлопнув входной дверью в звенящей тишине.
— Видишь, что ты натворил, Михаил?!.. Костя! — Лена, встала, и уже было кинулась за старшим сыном, как случилось еще кое-что неожиданное.
Заговорил Ванечка:
— Мама, папа… Зачем вы так? Что вы делаете? Что случилось? Я не понимаю… Я слышал слово… — он проглотил выступивший ком в горле и продолжил осипшим от накатывающихся слез голосом, — Развод… Вы хотите развестись? Мама, зачем? Папа? Это мы с Костей? Простите…
Он, уже не сдерживаясь, заплакал навзрыд и вскочив, побежал за старшим братом. Но тут же его перехватила рука отца. Они обнялись.
Лена, в этом совсем неподходящем красном платье колебалась, стоя отдельно… По ее щеке прокатилась одна слеза, затем другая. И зарыдав, она кинулась к своей семье.
— Миша, прости! Ваня! Простите меня!.. Это все я!
Они так и стояли втроем, плача, и чувствуя как стенка непонимания и глупой обиды рушится между ними.
На пороге квартиры стоял вернувшийся на крик матери Костя и наблюдал за этим. А потом подошел и присоединился.
Наконец-то, ужасная атмосфера, царящая дома, рухнула, пала, исчезла вместе со всеми дурацкими обидами. Зинаида Евгеньевна почувствовала, что тоже плачет.
И вместе со слезами ко всем, стоящим на небольшой, тесной кухоньке пришло понимание.
Нет ничего важнее семьи. И что иногда детская мудрость, непосредственность, сила детских слов сильнее всей рациональности, логичности и показушности мира взрослых.
Автор: Глеб Д.
