— Доктор, скажите честно, сколько ей осталось? — мужчина вытер глаза, словно в них попала соринка.
— При хорошем уходе и соответствующем лечении — два-три года, — доктор с сочувствием посмотрел на посетителя. — Пока она может сама о себе позаботиться, но в дальнейшем придется постоянно быть с ней рядом. Некоторые помещают своих близких в хосписы. Подумайте над этим.
— Это исключено! Моя мать будет жить дома. Я сам в состоянии о ней позаботиться, — мужчина был тверд в своем решении.
— Дело ваше, но учтите, под конец её будут мучить боли. На это тяжело смотреть, зная, что ничем не можешь помочь.
— Спасибо, доктор, мы разберемся, — мужчина встал и пожал врачу руку.
— Удачи вам и терпения, — вслед ему сказал онколог.
Илья пришел домой сам не свой. Марина подождала, когда муж разуется, вымоет руки и сядет за стол. За ужином она тоже его ни о чем не спрашивала, и даже покормив пятилетнюю Юленьку, включила той мультики, чтобы она дала поговорить родителям.
— Маме осталось два-три года, — наконец заговорил Илья. Марина охнула, прикрыв рот рукой.
— Это точно? — она с сочувствием смотрела на мужа и не знала, что сказать. Да и что тут скажешь, когда близкий человек умирает.
— Доктор сказал — пока она может справляться сама. Но потом ей понадобится помощь, — Илья выжидательно смотрел на жену.
— Илюш, ну конечно, мы поможем! Любовь Петровна мне как мать, — Марина сжала ладонь мужа. — Надо с Геной поговорить и с Ольгой.
— Да, я как-нибудь заеду к ним. Там всё и обговорим.
Любовь Петровна не почувствовала коварную болезнь. Ну, болел иногда желудок, но она списывала всё на вечный гастрит, который ей поставили еще в молодости. Глотала таблетки горстями. На время отпускало, пока не пришлось вызывать скорую, когда её скрутило в бараний рог. Старший сын настоял на обследовании и вот — третья стадия. Умереть она не боялась. Боялась стать обузой для детей.
— Илюша, сынок, вы не беспокойтесь, я сама всё могу! И приготовить, и постирать. Даже в магазин могу сама сходить. Так что, не ездите вы каждый день ко мне, — сокрушалась Любовь Петровна, когда Илья с Мариной приезжали к ней, привозили продукты, лекарства и другие, нужные в хозяйстве, вещи.
— Мам, нам не сложно, правда! — Илья выгружал пакеты, а Марина тем временем брала пылесос и наводила легкую уборку. Капитально она прибиралась у свекрови в субботу.
Их однушка находилась на другом конце города, поэтому, времени на дорогу уходило немало. В субботу Илья и Марина брали с собой Юленьку и, пока девочка развлекала бабушку, они наводили порядок. Прибрать трехкомнатную квартиру было не так уж и трудно, ведь здесь никто не наводил бардак, не мусорил. Любовь Петровна была аккуратисткой. Но, всё же, махать шваброй и тряпкой у нее сил уже не хватало.
— Илюш, ты поговорил с Геной? — как-то вечером спросила Марина.
— Слушай, совсем вылетело из головы! Хорошо, что ты напомнила! Завтра заеду к ним, — Илья поцеловал жену в макушку.
На другой день он заехал к младшему брату. Тот был моложе Ильи на 10 лет, но очень рано женился и в двадцать лет уже стал отцом двух близнецов.
— Дядя Илья, привет! — выскочили близнецы навстречу Илье.
— Здорово, мужики! — дядя поздоровался с десятилетними мальчишками, как со взрослыми, за руку. — Отец-то где?
— А, сейчас придет! — махнули они рукой, — Там акция какая-то в магазине, они с мамкой умчались туда. А что ты нам принес?
Илья никогда не приходил с пустыми руками к племянникам, в отличие от брата. Тот ни разу не принес дочке Ильи даже чупа-чупса.
— Вот, разбирайте! — он высыпал на диван кулек шоколадных конфет.
— Ура! — зашумели братья и началась потасовка. Конфеты быстро исчезли в их карманах и мальчишки усвистали в свою комнату, где потасовка продолжилась.
Долго ждать Гену с Ольгой не пришлось.
— О, брательник! Привет! Какими судьбами? — Гена завалился в дом с двумя большими пакетами из супермаркета. Следом с такими же пакетами вошла его жена. Она была небольшого роста и пакеты лежали почти на полу. Казалось, что это руки у нее вытянулись до земли и заканчиваются огромными кулаками.
— Вы куда так затарились? — Илья заглянул в пакеты. Один был наполнен макаронами, другой гречкой. В пакеты к Ольге он даже заглядывать не стал.
— Да вот, по акции взяли, — гордо заявил брат. На пять рублей дешевле, чем обычно. А если много взять — какая экономия получается!
— Ясно, — Илья не стал расстраивать их, что через три дня это будет обычная цена.
— Мне поговорить с тобой надо. О маме, — Илья хотел, чтоб Ольга тоже присутствовала, но та демонстративно удалилась разбирать свои сокровища.
— Мама очень больна.
— Да? — удивился Гена, — а по ней не скажешь! Заходил тут к ней, так она меня такими деликатесами кормила! Больной человек таким не питается.
— А чем, по-твоему, питается больной человек? — разозлился Илья.
— Ну чем, чем — кашей, бульончиком там, — Гена не понимал, чем так разозлил брата.
— У нее третья стадия. Врачи дают ей не больше трёх лет. Это я довожу тебе до сведения. И она питается тем, чем хочет!
— Ну, а от меня-то ты что хочешь? — удивился младший брат.
— Помочь иногда. Вы ближе живете, могли бы заходить время от времени, уборку сделать, еды приготовить, в магазин сходить.
— Она сама в состоянии это всё делать, я видел! — возразил Гена.
— Понятно. Ладно, бывай! — Илья, злой, как черт, вышел на улицу и пнул какой-то сорняк. Он знал, что на Генку, где сядешь, там и слезешь, но чтоб вот так!
— Да и к черту! — плюнул он и вернулся домой. Дома сказал, что на Генку можно не надеяться, и закрыл эту тему.
Любовь Петровна еще держалась, но уже начала угасать. Уже труднее ей было вставать по утрам, передвигаться по комнатам. Уже сильнее были боли и нужно было чаще колоть обезболивающее.
— Марин, я должен быть рядом с мамой, — как-то за завтраком сказал жене Илья. — Наверно, я к ней перееду. Не могу просить вас об этом же.
— Илюша, мы — семья! Как ты себе это представляешь — ты там, а мы тут?! Мы поедем с тобой. Сколько бы времени это ни продлилось.
Марина обняла мужа, и они еще долго сидели так, обнявшись, планируя переезд к маме.
— Илюша, — голос матери был совсем слаб, — Пригласи мне нотариуса.
Прошло уже больше двух лет, как Илья с семьей переехали к Любовь Петровне. Она уже не вставала.
Илья еще раз приходил к брату с просьбой о помощи.
— Ген, это ж мать твоя! Ты что, как неродной то? Придите с Ольгой, Маринке хоть помогите! Да хоть просто рядом с матерью посидите.
— Слушай, Илюха! Не хочу я смотреть на это всё. Нервы у меня слабые. Боюсь — сердце не выдержит. Давай уж вы как-то сами.
— Нечего его уговаривать! — влезла Ольга в разговор, — Еще не хватало памперсы менять, да горшки мыть за ней! Это ж вонь какая! А потом в дом притащит заразу какую-нибудь! Нет, не позволю! У нас дети!
— А у меня что — ёжик, без головы, без ножек?! — опять разозлился Илья, — У меня тоже ребенок! И ничего! Живет рядом с бабушкой, помогает, развлекает, как может! И нос не воротит!
— Это ваши проблемы, — сказал, как отрезал младший брат.
Больше Илья с ним не общался.
— Илюш, нотариус приходил. Просидел у мамы минут сорок, — встретила мужа Марина в прихожей. — Сказал — в случае чего, свяжется с нами. А в случае чего? А?
— Марин, ну ты что?! — Илья покачал головой со скорбным выражением лица. Марина охнула.
— Бабушка! С днём рождения! — Юленька тихонько вошла в комнату к Любовь Петровне и положила той на кровать рисунок. На нем была вся семья и бабушка посередине в королевской короне и пышном платье. Старушка взяла его и прослезилась.
— Спасибо, милая. Очень красиво! — едва слышно проговорила она пересохшими губами.
Ей в тот день исполнилось семьдесят лет. Илья с Мариной не знали, что можно подарить в этот день. Любовь Петровна уже ничего не ела, и не пила. Губы ей смачивали простой водой. Ей уже не помогали даже самые сильные обезболивающие. Марина плакала, закрывшись от всех в ванне. Илья крепился, но тоже часто смахивал скупую мужскую слезу.
В тот день они принесли ей её любимые цветы, включили её любимые романсы.
— Илюша, Марина, — позвала Любовь Петровна еле слышно.
— Да, мам? — Илья наклонился к ней.
— Смеяться не будешь? — она с трудом улыбнулась. Он покачал головой.
— Я хочу шампанского! — в глазах матери сын заметил блеск, как раньше, когда она была здоровой.
— Да, мам! Сейчас! — он быстро сбегал на кухню за бокалом и достал, купленную, когда-то, бутылку игристого.
— Себе тоже налейте! — Илье казалось, что мама поправляется на глазах. Он сбегал еще за бокалами.
Откупорив, он разлил шампанское по бокалам. Марина улыбалась сквозь слезы, держа бокал.
— Дети мои, я хочу выпить за вас. Под конец жизни у меня появилась еще и дочь, — она сделала глоток, улыбнулась, закрыла глаза и затихла.
Хоронили маму в теплый солнечный день. Народу было немного. Не потому, что некому было прийти, а потому, что она не хотела, чтобы её запомнили в таком виде. Поэтому были только самые близкие.
— Ну что, отмучились? — заявившийся на похороны Генка принес две гвоздики и на этом его помощь была исчерпана.
— Ты чего приперся? — отвел его в сторону Илья.
— Как чего? Квартиру когда делить будем? — нагло заявил братец, — Ты же не думаешь, что всю её себе захапаешь?!
— Пошел отсюда, пока я тебе последние мозги не вышиб, — сквозь зубы процедил Илья и оттолкнул брата.
Через два дня Илье позвонил нотариус и пригласил его с семьей подойти к нему в офис. Там-то они и узнали, зачем мать приглашала того к себе. Любовь Петровна завещала свою трёхкомнатную квартиру Илье, за то, что он и его семья, несмотря ни на что, ухаживали за ней до последнего дня. Так же им по завещанию достались её сбережения, не ахти какие, но все же…
Эта радостная новость омрачалась лишь тем, каким способом им досталась эта квартира. Всё в ней еще напоминало о скорби.
— Ну что ж, это мамино желание. И мы или живем здесь, или продаем и покупаем другую, — высказался на семейном совете Илья.
— Мне тут нравится! — заявила Юленька. Девочке уже исполнилось восемь лет и у нее появилось много новых друзей и в школе рядом с домом, и во дворе.
— Я тоже уже тут привыкла, — Марина погладила рукой обеденный стол.
— Ну, а я здесь вырос, — пожал плечами Илья, как бы ставя точку в обсуждениях.
Только они приняли решение, как в двери позвонили.
— Кого это могло принести на ночь глядя? — удивились они чуть ли не хором.
На пороге стояло всё семейство младшего брата. Близнецы ввалились в дом, не разуваясь, прошлепали в комнату и уселись на диван. Следом зашли Гена и Ольга.
— Ну что? Когда я мою долю получу? — Генка осматривал квартиру, словно был тут в первый раз.
— Гена, ты ничего не попутал? Дулю тебе, а не долю! Идите, откуда пришли! — Илья не намерен был долго разговаривать.
— Ты что, за дурака меня держишь? Я тоже наследник! А наследство делится пополам! Так что, или отдавай мои деньги за половину квартиры или валите отсюда!
— На! Читай! — Илья сунул Генке под нос завещание, — Мама оставила квартиру мне и моей семье! Тут до сих пор пахнет лекарствами и всем тем, что вам так не нравилось.
— Это подделка! Да я тебя засужу! — визжал как базарная баба Генка.
— Мне надоело! Марина, набирай полицию! Проникновение в частную собственность группы лиц без ведома хозяев, — уже спокойно сказал жене Илья.
— Ладно, ладно, — сбавил тон Генка, — но я всё равно это так не оставлю. За мной! — крикнул он близнецам и жене, и они покинули квартиру.
После нескольких попыток оспорить завещание, Генка успокоился и, чтобы не встречаться с «предателем-братцем», он с семейством переехал в другой конец города.