– Поля, ну как ты не понимаешь, – Артём вздохнул, откидываясь на спинку стула. – Мы же просто поговорили с мамой. Она переживает за нас, за будущее. Квартира большая, трёхкомнатная, в центре… Если продать её и мою однушку, можно взять дом за городом. Это же логично.
Полина медленно покачала головой. Ей вдруг стало холодно, хотя в кухне работала батарея и чай в кружке ещё не остыл.
– Логично? – переспросила она тихо. – Артём, эта квартира – единственное, что осталось от родителей. Я в ней выросла. Здесь мамины книги до сих пор на полках, папин письменный стол в кабинете… Ты же знаешь.
– Знаю, – он кивнул, но в голосе не было тепла. – Только понимаешь… Мы вместе уже семь лет. Всё общее должно быть. А тут – твоя квартира, моя однушка. Разделение какое-то.
Полина почувствовала, как внутри всё сжимается. Разделение. Словно она всё это время держала что-то в тайне, прятала от него своё прошлое.
– Она была моей до брака, – сказала она, стараясь говорить ровно. – Мы подписывали брачный договор, помнишь? Ты сам настоял. Чтобы «всё было честно».
Артём поморщился, будто вспомнил что-то неприятное.
– Ну да, молодые были, глупые. Думали, что, если что – разойдёмся спокойно. А теперь семья, Поля. Семья. Мама правильно говорит: пока квартира на тебе, мы как будто не до конца вместе.
Полина закрыла глаза на секунду. Мама правильно говорит. Эти слова она слышала последние полгода почти каждый день. Сначала аккуратно, между делом. Потом всё настойчивее. Потом – с претензией.
Всё началось прошлой весной, когда Тамара Николаевна, свекровь, переехала к ним «на время». Официально – помочь с ремонтом в её старой квартире, которую она решила сдавать. Неофициально – присматривать за невесткой, которая, по её мнению, «не умеет вести хозяйство» и «слишком много работает».
Сначала Полина даже радовалась. Ей было тридцать пять, работа в рекламном агентстве выматывала, а тут – горячие обеды, выглаженные рубашки Артёма, чистота идеальная. Но очень быстро стало ясно: Тамара Николаевна пришла не помогать, а командовать.
– Поля, зачем ты мясо так режешь? Крупно слишком. Мужчине надо сытно, – звучало над ухом, пока Полина готовила ужин после двенадцатичасового рабочего дня.
– Почему шторы такие тёмные? В комнате мрачно, как в склепе.
– Ты бы бросила эту свою работу, Поленька. Сидела дома, детьми занималась. А то бегаешь, как белка в колесе, а толку?
Детей у них не было. Полина хотела, очень. Но Артём всё время откладывал: «Вот закроем ипотеку… Вот я повышение получу… Вот мама поправит здоровье…»
И вот теперь – квартира.
Полина встала из-за стола и подошла к окну. За стеклом – ноябрьский вечер, фонари отражались в лужах. Эта квартира на Тверской была её убежищем. Сюда она возвращалась после смерти родителей, сюда привезла Артёма в первую ночь после свадьбы. Здесь они планировали детскую, выбирали обои, смеялись до слёз, потому что он хотел зелёные стены, а она – бежевые.
– Артём, – она обернулась, – я не против помочь твоей маме. Если ей тяжело платить за коммуналку – пожалуйста, давай поможем. Но продавать мою квартиру… Это не обсуждается.
Он встал, подошёл к ней, хотел обнять – она отступила на шаг.
– Поля, ты всё усложняешь, – в его голосе появилась обида. – Мама уже и риелтора нашла. Хороший вариант, быстро всё сделают. Деньги поделим пополам, как положено.
– Пополам? – Полина почувствовала, как кровь прилила к щекам. – Это моя добрая квартира, Артём. Она не делится.
– Ну по закону… – начал он и осёкся. Потому что по закону действительно не делилась. Брачный договор был составлен чётко: всё, что приобретено до брака, остаётся за владельцем.
Полина смотрела на него и вдруг поняла: он знает. Знает и всё равно давит. Потому что Тамара Николаевна уже всё решила за них обоих.
– Я пойду прогуляюсь, – сказала она, беря куртку. – Голова болит.
– Поля, подожди…
Она вышла, не дожидаясь продолжения.
На улице было сыро и холодно. Полина шла по Тверской, мимо ярких витрин, и думала о том, как всё изменилось за последние годы. Когда-то Артём был другим. Внимательным, заботливым. Приносил цветы просто так, звонил среди дня, чтобы сказать, что скучает. А потом… Потом появилась Тамара Николаевна со своими «советами», и Артём стал медленно, но, верно, превращаться в её продолжение.
Телефон завибрировал. Сообщение от свекрови:
«Поленька, ты где? Я борщ сварила, ваш любимый, с пампушками. Возвращайся, остынет».
Полина остановилась посреди тротуара. Люди обходили её, кто-то недовольно цокнул языком. Она посмотрела на экран и вдруг нажала «удалить». Потом открыла чат с подругой Леной и написала:
«Лен, у меня, кажется, всё рушится».
Ответ пришёл мгновенно:
«Приезжай ко мне. Сейчас. Вино есть».
Полина вызвала такси и поехала в Марьино, к единственному человеку, который всегда был на её стороне.
Лена открыла дверь в домашнем халате, с бокалом в руке.
– Заходи, страдалица, – сказала она, обнимая Полину. – Рассказывай всё по порядку.
Они сидели на кухне до трёх ночи. Полина плакала, Лена слушала, подливала вино и ругалась тихим матом, когда Полина доходила до особенно тяжёлых моментов.
– Поля, послушай меня, – сказала Лена в какой-то момент, ставя бокал на стол. – Это не просто «мама хочет помочь». Это целенаправленное давление. Они хотят твою квартиру. И Артём в этом участвует.
– Он говорит, что для семьи, – Полина шмыгнула носом.
– Для какой семьи? Для своей мамы? – Лена фыркнула. – Поля, ты семь лет живёшь с мужчиной, который до сих пор спрашивает у мамы разрешения, когда ему жену поцеловать. Это не семья. Это филиал.
Полина молчала. В словах подруги была правда, которую она боялась признать.
– И знаешь, что, – Лена наклонилась ближе, – я бы на твоём месте пошла к юристу. Прямо завтра. Просто на консультацию. Чтобы знать свои права.
– Думаешь, до этого дойдёт? – Полина посмотрела на неё с надеждой и страхом одновременно.
– Я думаю, что ты уже на пороге, – серьёзно ответила Лена.
Домой Полина вернулась под утро. Квартира встретила её запахом борща и приглушённым светом на кухне. Тамара Николаевна сидела за столом в халате, с чашкой чая.
– Поля, ты где была всю ночь? – голос свекрови был полон упрёка. – Мы с Артёмом волновались.
– У подруги, – коротко ответила Полина, снимая куртку.
– До утра у подруги? – Тамара Николаевна приподняла бровь. – Это нехорошо, Поленька. Замужняя женщина должна…
– Тамара Николаевна, – Полина повернулась к ней, – я очень устала. Пойду спать.
Она прошла в спальню, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Артём спал, отвернувшись к стене. Полина посмотрела на его спину и вдруг поняла: она больше не чувствует тепла. Только холод и пустоту.
На следующий день она взяла отгул на работе и поехала к юристу, которого нашла по рекомендации Лены.
Кабинет был маленький, уютный, с фикусом в углу. Юрист – женщина лет пятидесяти, с добрыми глазами и строгим костюмом – выслушала её внимательно, не перебивая.
– Полина Сергеевна, – сказала она, когда Полина закончила, – ситуация неприятная, но не безвыходная. У вас есть брачный договор?
– Да, – Полина достала из сумки папку. – Вот.
Юрист пролистала документы, кивнула.
– Отлично. Тогда квартира точно ваша. Но… – она подняла глаза, – если они начнут давить, могут пойти на хитрости. Например, попытаться оспорить договор. Или… – она сделала паузу, – подделать какие-то бумаги.
Полина замерла.
– Какие бумаги?
– Доверенность, например. На продажу. Или дарственную. Если у вашего мужа будет доступ к вашим документам…
Полина вспомнила, как пару месяцев назад Артём просил ключи от сейфа, где лежали все важные бумаги. «Мама хочет посмотреть свидетельство о собственности, для риелтора», – сказал он тогда.
Она побледнела.
– То есть… они могут подделать мою подпись?
– Могут попытаться, – юрист кивнула. – Поэтому я советую вам прямо сейчас сделать несколько вещей. Первое – забрать все оригиналы документов и хранить в банковской ячейке. Второе – поставить квартиру на охрану с уведомлением вас о любых действиях. И третье… – она посмотрела Полине прямо в глаза, – подготовиться к худшему.
Полина вышла из кабинета с ощущением, будто её ударили под дых. Она шла по улице и не видела ничего вокруг. Только одна мысль билась в голове: они уже начали.
Дома её ждал сюрприз.
На кухонном столе лежала папка. Толстая, новая, с надписью «Документы на продажу». Рядом – ручка и чистый лист с текстом доверенности. На имя Тамары Николаевны.
Полина взяла лист дрожащими руками. Подпись внизу была… её подписью. Только она эту бумагу никогда в жизни не подписывала.
Она подняла глаза – в дверях стоял Артём. Бледный, с красными глазами.
– Поля, – сказал он тихо, – нам нужно серьёзно поговорить.
– Поля, сядь, пожалуйста, – Артём говорил почти шёпотом, будто боялся, что стены услышат.
Полина не села. Она стояла посреди кухни с этой чужой доверенностью в руке и чувствовала, как пол уходит из-под ног.
– Ты подделал мою подпись, – сказала она. Голос был ровный, без крика. Только внутри всё онемело.
Артём отвёл взгляд.
– Не я. Мама… она нашла мастера. Говорила, что ты всё равно согласишься, просто пока не готова. Что так быстрее будет. Для всех.
– Для всех, – повторила Полина и вдруг рассмеялась. Тихо, безрадостно. – Знаешь, я вчера у юриста была. Она предупредила, что могут пойти на подделку. Я ещё подумала: нет, не могут. Артём не позволит. Оказывается, позволил.
Он шагнул к ней, хотел взять за руку – она отшатнулась.
– Поля, послушай. Мы же не враги тебе. Просто мама посчитала, что если оформить всё сейчас, пока ты «в настроении», потом не будет скандалов. Риелтор уже есть, покупатель готов внести задаток. Мы возьмём дом в Подмосковье, большой, с участком. Ты всегда хотела сад…
– Я хотела сад с тобой, – перебила Полина. – А не с твоей мамой, которая решает за меня, где я буду жить и на что тратить свою жизнь.
Дверь в коридор скрипнула. В проёме появилась Тамара Николаевна – в домашнем платье, с аккуратно уложенными волосами, будто только что с приёма.
– Поленька, ну что ты опять драматизируешь, – она улыбнулась своей фирменной улыбкой: снисходительной и тёплой одновременно. – Всё для твоего же блага. Квартира эта у тебя с детства, ты к ней привязана, как к старому хламу. А мы тебе новую жизнь дарим.
Полина посмотрела на свекровь и впервые за всё время не нашла в себе ни капли страха.
– Тамара Николаевна, – сказала она спокойно, – то, что вы с сыном сделали, называется мошенничеством. Статья 159 УК РФ. До десяти лет. Вы это понимаете?
Улыбка на лице свекрови дрогнула.
– Ты что, угрожать нам будешь? – голос её стал выше. – Да я за Артёма жизнь положила! А ты…
– Мама, хватит, – Артём вдруг шагнул вперёд и встал между ними. – Поля, прости. Я… я не знал, что она уже всё оформила. Думал, просто подготовит бумаги, а ты потом подпишешь.
– То есть ты знал, что она собирается подделать мою подпись, – уточнила Полина.
Он промолчал. И этого молчания хватило.
Полина положила фальшивую доверенность на стол.
– Завтра я иду в полицию, – сказала она. – И в суд. И ещё к нотариусу, чтобы отозвать все возможные доверенности, которые вы могли оформить за моей спиной.
Тамара Николаевна побагровела.
– Да ты неблагодарная! После всего, что я для вас сделала!
– Вы для нас ничего не сделали, – Полина посмотрела ей прямо в глаза. – Вы пришли в мой дом и решили, что он ваш. Вы воспитали сына, который предаёт жену ради маминого спокойствия. Это не помощь. Это захват.
Артём вздрогнул, будто его ударили.
– Поля…
– Всё, Артём, – она подняла руку. – Разговор закончен.
Она прошла в спальню, достала чемодан и начала складывать вещи. Быстро, аккуратно, без слёз. Платья, документы, мамины серьги, которые хранила в шкатулке. Всё самое важное.
– Ты куда? – голос Артёма дрожал.
– В гостиницу. На пару дней. Потом решу.
– Поля, не надо. Давай поговорим нормально…
– Нормально мы уже поговорили, – она застегнула молнию. – Когда ты выбрал сторону.
Тамара Николаевна стояла в дверях и смотрела, как невестка собирается.
– И куда ты поедешь, интересно? – ядовито спросила она. – К подружкам своим? Они тебе быстро надоедят.
Полина повернулась к ней с чемоданом в руке.
– Знаете, Тамара Николаевна, я всю жизнь боялась вас обидеть. Потому что вы – мама Артёма. Потому что он вас любит. А теперь я понимаю: вы никогда не были мне мамой. Вы были хозяйкой в чужом доме.
Она вышла, не дожидаясь ответа.
В гостинице на «Маяковской» Полина сняла маленький номер с видом на шумную улицу. Закрыла дверь, поставила чемодан в угол и только тогда позволила себе заплакать. Тихо, в подушку, чтобы никто не слышал.
На следующий день она сделала всё, что советовала юрист.
Сначала – банк. Открыла ячейку, перевезла туда все оригиналы документов. Потом – нотариус. Отозвала все доверенности, какие только могла найти по базе. Потом – полиция. Заявление о попытке мошенничества. Участковый смотрел на неё с сочувствием и обещал «разобраться».
Вечером позвонила Лена.
– Ну что, героиня? – голос подруги был бодрый. – Жива?
– Жива, – Полина улыбнулась в трубку. – Даже дышать легче стало.
– Приезжай ко мне жить, пока всё не уляжется. У меня диван широкий, вино холодное.
– Спасибо. Пока в гостинице побуду. Надо подумать.
Она думала три дня. Ходила по Москве, пила кофе в маленьких кафе, заходила в свою квартиру только за вещами – когда знала, что дома никого нет. Артём звонил каждый день. Сначала просил вернуться. Потом умолял. Потом просто молчал в трубку.
На четвёртый день пришло письмо. Обычное, бумажное, в почтовый ящик гостиницы. Без обратного адреса.
Полина открыла конверт в номере, сидя на кровати.
Внутри – фотография. Она и Артём на свадьбе. Счастливые, смеются, он целует её в висок. И записка, напечатанная на принтере:
«Ты всё разрушила. Но я ещё могу всё исправить. Вернись, пока не поздно».
Полина перевернула фотографию. На обороте – ещё одна надпись, от руки, почерк Тамары Николаевны:
«Думаешь, тебе это с рук сойдёт? Девочка моя, ты ещё пожалеешь».
Она долго смотрела на эти слова. Потом набрала номер юриста.
– Ирина Викторовна, добрый день. Это Полина Сергеевна. У меня появились новые обстоятельства.
– Рассказывайте, – голос юриста был спокойным и деловым.
Полина рассказала про письмо.
– Это уже угрозы, – сказала Ирина Викторовна после паузы. – Фиксируйте всё. И ещё… Полина, вы готовы к разводу?
Вопрос застал её врасплох. Она молчала.
– Я… не знаю, – честно ответила она.
– Тогда подумайте. Потому что дальше будет только жёстче.
В тот же вечер Артём пришёл в гостиницу. Без звонка. Стоял в холле, в куртке, с красными глазами.
– Поля, – сказал он, когда она спустилась, – мама уехала. К сестре, в Тулу. На месяц. Говорит, пока ты не одумаешься.
Полина смотрела на него и не знала, что чувствует.
– А ты? – спросила она. – Ты тоже уедешь?
– Я хочу, чтобы ты вернулась, – он шагнул ближе. – Я всё понял. Правда. Я готов подписать всё, что скажет юрист. Хоть пост брачный договор, хоть отказ от любых претензий. Только вернись.
– Артём, – Полина посмотрела ему в глаза, – ты уже один раз выбрал. И выбрал не меня.
Он опустил голову.
– Я боюсь её потерять, Поля. Она одна у меня.
– А я? – тихо спросила она. – Я у тебя тоже одна.
Он молчал.
Полина повернулась и пошла к лифту.
– Я подам на развод, – сказала она, не оборачиваясь. – И квартиру свою сохраню. Своими силами.
Двери лифта закрылись. Она поднялась в номер, открыла ноутбук и начала искать адвоката по разводам.
На следующий день пришло ещё одно письмо. На этот раз – заказное, через почту.
Внутри – проект договора дарения. Её квартиры. На имя Тамары Николаевны. Дата – три месяца назад. Подпись – её подпись. Идеальная копия.
Полина села на пол в номере и долго смотрела на бумагу.
Потом набрала номер участкового.
– Здравствуйте. Это Полина Сергеевна. Я готова написать заявление по статье 327. Подделка документов.
Голос в трубке был серьёзным.
– Приезжайте. Сейчас же.
Она поехала.
И в этот момент поняла: назад дороги нет.
– Значит, вы утверждаете, что подпись на договоре дарения – подделка? – следователь перелистывал страницы дела, не поднимая глаз.
– Утверждаю, – Полина сидела прямо, руки спокойно лежали на коленях. – Я никогда не подписывала никаких дарственных. Ни три месяца назад, ни вообще когда-либо.
Следователь кивнул, сделал пометку.
– Экспертиза уже назначена. Почерк, бумага, принтер – всё проверим. А пока… у вас есть где жить?
– Есть, – Полина улыбнулась впервые за много дней. – Я сняла студию на «Красных воротах». Маленькая, но своя.
Она вышла из отделения с ощущением, будто сбросила с плеч тяжёлый рюкзак. На улице шёл снег – крупный, пушистый, новогодний. Москва готовилась к праздникам, и впервые за последние месяцы Полина почувствовала, что тоже имеет право на этот праздник.
Судебное заседание назначили на конец января. Всё это время она жила своей жизнью: новая квартира, новые привычки, новые люди. Лена таскала её по выставкам и в театр, коллеги на работе удивлённо поднимали брови – Полина стала улыбаться чаще и уже не вздрагивала от каждого звонка.
Артём звонил редко. Сначала просил прощения. Потом просто спрашивал, как дела. Потом перестал звонить совсем.
А потом пришло письмо от Тамары Николаевны. Настоящее, от руки, в конверте с тульским штемпелем.
Полина долго держала его в руках, прежде чем открыть.
«Поленька, доченька, Я много думала. Ночами не сплю. Ты оказалась сильнее, чем я думала. И, наверное, правее. Я всю жизнь решала за Артёма, как лучше. А он позволял. Теперь понимаю, что отняла у него возможность стать мужчиной. И у тебя – быть счастливой рядом с ним. Прости старую дуру. Я отозвала все бумаги. И риелтора прогнала. Пусть квартира останется твоей. Она и правда твоя – по праву памяти. Если когда-нибудь сможешь – приезжай в Тулу. Пирогов напеку. Твоя свекровь Тамара».
Полина прочитала письмо трижды. Потом положила в ящик стола, рядом с мамиными письмами, которые хранила с детства.
В суд она пришла в новом пальто цвета слоновой кости. Артём уже сидел в коридоре – похудевший, с тёмными кругами под глазами. Он встал, когда увидел её.
– Привет, – сказал тихо.
– Привет.
Они стояли молча, пока не вызвали в зал.
Судья – женщина лет шестидесяти, с усталым, но добрым лицом – зачитала материалы дела. Экспертиза подтвердила: подпись подделана. Договор дарения признан недействительным. Попытка мошенничества зафиксирована. Уголовное дело в отношении Тамары Николаевны прекращено за примирением сторон – Полина написала заявление, что претензий не имеет.
– По иску о расторжении брака, – судья посмотрела на них поверх очков, – возражений нет?
– Нет, – сказала Полина.
– Нет, – эхом повторил Артём.
Решение вынесли через десять минут. Брак расторгнут. Имущество остаётся за тем, на кого записано. Никаких алиментов, никаких делёжек.
Они вышли из зала вместе, но в разные стороны.
– Поля, – он догнал её у выхода. – Можно я… хоть иногда буду звонить? Просто узнать, как ты.
Она посмотрела на него долго. В глазах его была боль, но уже не та, что раньше – не обида, а принятие.
– Можно, – сказала она. – Иногда.
Он кивнул и ушёл. Полина смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
Вечером она открыла свою квартиру впервые за два месяца. Пыль лежала тонким слоем, но всё было на месте: мамины книги, папин глобус, их с Артёмом свадебные фотографии в рамке на стене. Она сняла только одну – где они вдвоём на фоне озера, в первые годы. Положила в коробку и убрала на антресоли.
Потом открыла окна, впустила морозный воздух и включила музыку – ту самую, под которую они танцевали на свадьбе.
На кухне заварила чай, села у окна и долго смотрела на огни Тверской.
Телефон завибрировал. Сообщение от Лены:
«Ну что, свободная женщина? Шампанское у меня. Беги!»
Полина улыбнулась, допила чай и написала:
«Сейчас буду. И ещё – я остаюсь в своей квартире. Навсегда».
Она надела новое пальто, закрыла дверь и спустилась вниз. Снег всё падал, покрывая город белым, чистым слоем.
Полина шагала по Тверской, и впервые за долгое время ей не было страшно. Только легко и немного грустно – как бывает, когда закрываешь старую книгу и понимаешь: следующая глава будет совсем другой.
И, чёрт возьми, она будет только её.
Рекомендуем: