– Катя, ты всё не так поняла, – Артём говорил спокойно, но в голосе чувствовалась привычная уверенность человека, который привык, что его слушают. – Я просто сказал, что если мы хотим нормальную свадьбу и потом сразу квартиру в ипотеку, то надо начинать копить сейчас. А не тратить половину зарплаты на какие-то курсы сомелье и поездки с подругами.
Катя замерла на пороге кухни с чашкой чая в руках. Вечерний свет из окна падал на её лицо, и Артём вдруг заметил, как сильно она похудела за последние недели: от волнения, от бесконечных примерок платья, от споров со свадебным организатором. Она выглядела уставшей, но глаза горели тем самым упрямым огнём, который он когда-то посчитал очаровательным.
– Половину зарплаты? – тихо переспросила она. – Артём, я зарабатываю немногим меньше тебя. И эти «какие-то курсы» – это повышение квалификации, которое даст мне прибавку через полгода. А поездка с девочками – это три дня в Грузии, на которые я копила отдельно, ещё до того, как мы начали планировать свадьбу.
Он вздохнул, отложил телефон и поднялся из-за стола. Подошёл ближе, хотел обнять, но она чуть отстранилась – едва заметно, но он почувствовал.
– Кать, я не запрещаю. Я просто предлагаю подумать о приоритетах. Мы же команда теперь.
– Команда, – повторила она, и в этом слове прозвучало что-то горькое. – А в команде, значит, один решает, на что другому тратить свои деньги?
Артём нахмурился. Разговор шёл не так, как он планировал. Он хотел просто спокойно обсудить бюджет, показать таблицу, которую составил вчера до трёх ночи. Там всё было логично: сколько откладывать, сколько можно тратить на «личные нужды», сколько на свадьбу и первый взнос. Он даже выделил ей отдельную графу «Катя – личное», чтобы не выглядело, будто полностью контролирует.
– Я не решаю за тебя, – сказал он чуть резче, чем хотел. – Я предлагаю общий план. Чтобы у нас всё было по-взрослому.
Катя поставила чашку на стол так аккуратно, что звук получился почти беззвучным. Потом посмотрела на него прямо, без привычной мягкости.
– По-взрослому – это когда двое равны, Артём. А не когда один составляет таблицы и решает, что моей зарплаты хватит только на «развлечения», а его – на «серьёзные» вещи.
Он открыл рот, чтобы ответить, но она подняла руку – жест, которого он раньше за ней не замечал.
– Я пойду прогуляюсь, – тихо сказала она и вышла из кухни.
Дверь в спальню закрылась без хлопка. Просто щёлкнул замок – мягко, но окончательно.
Артём остался стоять посреди кухни, глядя на недопитый чай и на свой телефон, где в заметках светилась аккуратная таблица с графой «Общий бюджет семьи Петровых».
Он вдруг почувствовал себя очень глупо.
Катя шла по вечернему парку, крепко запахнув пальто, хотя мороз был не сильный. В голове крутилась одна и та же мысль: «Это только начало».
Она вспоминала, как всё было в первые месяцы. Как Артём гордился тем, что она хорошо зарабатывает. Как хвастался друзьям: «Моя Катя – маркетолог в крупной компании, сама себя обеспечивает». Как сам предложил: «Давай ты не будешь тратить на аренду, переезжай ко мне, а деньги откладывай на путешествия».
Тогда это звучало заботой.
А теперь… теперь это начинало звучать как «мои деньги – наши, твои деньги – твои, но тратить ты их будешь так, как я скажу».
Она остановилась у пруда, где уже появился первый тонкий лёд. В отражении фонарей вода казалась чёрной и глубокой.
Телефон завибрировал. Сообщение от Артёма:
«Катюш, прости. Поговорим, когда вернёшься? Я правда не хотел тебя обидеть».
Она посмотрела на экран долго, потом выключила телефон и пошла дальше.
Дома Артём ходил по гостиной, как тигр в клетке. Он открыл было ту самую таблицу, чтобы подправить графу «Катя – личное», увеличить сумму – но потом закрыл ноутбук. Потому что понял: дело не в сумме.
Он вспомнил, как мама всегда отчитывалась отцу за каждую потраченную копейку. Как отец проверял чеки из магазина. Как мама однажды купила себе духи – недорогие, но без разрешения – и потом неделю ходила виноватая, пока отец не «простил».
«Так и должно быть в семье», – говорил отец. – «Мужчина отвечает за финансы».
Артём тогда был подростком и считал, что так и правда правильно. Мужчина – глава, женщина – хранительница очага. Всё чётко, всё по полочкам.
А теперь он вдруг увидел это со стороны. Увидел, как Катя, его Катя – умная, самостоятельная, с горящими глазами, когда рассказывает о новых проектах, – стоит на кухне и защищает своё право распоряжаться собственной зарплатой.
Он сел на диван и закрыл лицо руками.
Когда Катя вернулась, в квартире было темно, горел только торшер в гостиной. Артём сидел на диване, рядом лежал закрытый ноутбук.
– Я подумал, – сказал он, не вставая. – Ты права. Я повёл себя как… как мой отец.
Катя остановилась в дверях, не снимая пальто.
– И что это значит?
– Это значит, что я удалил таблицу. И что я… не знаю, как дальше. Но точно не так, как начал сегодня.
Она медленно подошла и села в кресло напротив.
– Артём, я люблю тебя. Правда люблю. Но я не готова стать приложением к твоему бюджету. Я не хочу каждый месяц отчитываться, на что потратила свои деньги. И не хочу слышать, что мои курсы – это «каприз», а твоя новая видеокарта – «необходимость для работы».
Он кивнул, не отрывая взгляда от ковра.
– Я понимаю. Просто… я боюсь. Боюсь, что мы не справимся с ипотекой, что свадьба съест все сбережения, что потом будут дети, и…
– И поэтому ты решил, что проще сразу всё контролировать? – тихо спросила она.
– Да, – признался он. – Глупо, да?
Катя помолчала.
– Не глупо. Просто… рано. Мы ещё даже кольца не надели, а ты уже строишь финансовую тюрьму. Хоть и с любовью.
– Я не хочу тюрьму, – он наконец поднял глаза. – Я хочу семью. Но, видимо, представляю её неправильно.
В комнате повисла тишина. Слышно было, как тикают часы в коридоре – те самые, которые они выбирали вместе в Икее и смеялись, что «это навсегда».
– Артём, – Катя говорила медленно, подбирая слова, – я предлагаю отложить свадьбу.
Он вздрогнул, будто получил пощёчину.
– На сколько?
– До тех пор, пока мы не поймём, как будем строить финансы вместе. Не ты за меня, не я за тебя, а вместе. По-настоящему.
– То есть… ты хочешь всё отменить? – голос его дрогнул.
– Нет. Я хочу перенести. На весну, на лето, на год – не важно. Пока мы не научимся говорить о деньгах без желания друг друга переделать.
Артём смотрел на неё, и в глазах его было всё: страх, обида, понимание, любовь.
– А если… если мы не научимся?
Катя встала, подошла к нему и впервые за вечер коснулась его руки.
– Тогда лучше узнать это сейчас. До загса, до ипотеки, до детей. Правда?
Он молчал долго. Потом медленно кивнул.
– Правда.
Она наклонилась и поцеловала его в лоб – нежно, как прощание и как обещание одновременно.
– Я останусь у Лены на пару дней, – тихо сказала она. – Подумаем. Отдельно. А потом… потом поговорим по-настоящему.
Когда дверь за ней закрылась, Артём остался сидеть в темноте. В тишине квартиры, где ещё недавно пахло её духами и их общими планами, он впервые за долгое время почувствовал себя совершенно потерянным.
А за окном начинался снег – первый в этом году, тихий и спокойный, словно город тоже решил взять паузу перед тем, как всё окончательно решится…
– Катя, ты серьёзно собралась отменять свадьбу из-за денег? – голос Лены в трубке звучал так, будто она вот-вот рассмеётся, но смех получился нервный. – Вы же полгода всё планировали. Платье, ресторан, фотограф за бешеные деньги…
Катя сидела на подоконнике в квартире подруги, прижав колени к груди. За окном всё так же падал снег, уже третий день. Город утонул в белом, и ей казалось, что вместе с ним утонули и все их с Артёмом планы.
– Не отменять, – тихо поправила она. – Отложить. Пока мы не разберёмся, как нам жить дальше. Лен, он составил таблицу. Таблицу! Где у меня есть графа «личные расходы» – десять тысяч в месяц. Как школьнице на мороженое.
Лена присвистнула.
– Ну, это уже клиника. А ты что?
– Я сказала, что уезжаю на пару дней. Чтобы он подумал. И сама подумала.
– И как? Подумала?
Катя посмотрела на телефон, где всё ещё висело неотвеченное сообщение от Артёма: «Я всё удалил. Можем поговорить?»
– Подумала, что если мы сейчас поженимся, то через год я буду ненавидеть его за каждую покупку, которую мне придётся оправдывать. А он меня – за то, что не вписываюсь в его идеальную схему.
В трубке повисла пауза.
– Кать, – Лена наконец заговорила мягче, – а ты уверена, что это только про деньги? Может, это вообще про то, кто в семье главный будет?
Катя закрыла глаза. Вот именно. Именно про это.
Тем же вечером Артём сидел в пустой квартире и впервые за много лет открыл бутылку коньяка, которую ему подарили на прошлый день рождения. Он не любил крепкое, но сейчас хотелось хоть что-то почувствовать, кроме пустоты.
Он снова и снова прокручивал их разговор. Как Катя стояла на кухне в своём сером свитере, который он ей сам когда-то купил, и говорила спокойно, без крика: «Я не готова стать приложением к твоему бюджету».
Он тогда хотел сказать, что боится. Что видел, как родители его друга разводились из-за долгов. Что сам в детстве слышал, как отец кричал на маму: «Ты хоть понимаешь, сколько я на тебя трачу?»
Но вместо этого он сказал про «приоритеты» и «команду».
Он налил ещё пятьдесят грамм и вдруг набрал маму.
– Артёмка, ты чего в будний день звонишь так поздно? – голос у неё был сонный, но довольный.
– Мам, а папа… он правда всё решал за тебя? Про деньги?
Пауза. Потом тихий вздох.
– Решал. И до сих пор решает. А что случилось, сынок?
– Катя ушла. Говорит, что я веду себя как папа.
Мама помолчала ещё дольше.
– Артём, – наконец сказала она, и в голосе не было привычной твёрдости, – я всю жизнь молчала. Потому что так было принято. Потому что боялась остаться одна с тобой на руках. А ты… ты можешь не повторять наших ошибок.
Он сжал телефон так, что побелели пальцы.
– А если я не умею по-другому?
– Значит, научишься. Пока есть кому ради этого учиться.
На следующий день Катя пришла на работу раньше всех. Начальник вызвал её в кабинет и положил перед ней конверт.
– Екатерина Андреевна, поздравляю. Повышение с января. И премия за последний проект – сто пятьдесят тысяч. Можешь планировать отпуск хоть на Мальдивы.
Она посмотрела на цифру в трудовом договоре и вдруг поняла: вот оно, её будущее, которое она сама себе построила. Без чьей-либо помощи. Без чьего-либо разрешения.
Вечером она всё-таки написала Артёму:
«В субботу в нашем кафе в двенадцать. Поговорим?»
Он ответил мгновенно: «Буду».
В субботу кафе было почти пустым. За окном всё так же валил снег, но уже не такой густой. Артём пришёл первым, заказал два капучино – как она любит, с корицей – и сидел, нервно крутя в руках салфетку.
Катя вошла, стряхнула снег с волос и села напротив. На ней было то самое серое пальто, в котором она ушла пять дней назад.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – он подвинул ей чашку. – Я заказал. Как раньше.
Она кивнула, обхватила чашку ладонями.
– Я много думала, – начала она без предисловий. – И поняла одну вещь. Деньги – это не главное. Главное – уважение. Я не хочу жить с человеком, который будет решать за меня, что важно, а что нет.
Артём кивнул.
– Я тоже думал. И понял, что вёл себя как идиот. Я… я просто боюсь, Катя. Боюсь, что не справлюсь. Что не получится быть тем мужчиной, который всё может. И пытаюсь контролировать то, что могу контролировать. Даже если это твоя зарплата.
Она посмотрела на него внимательно.
– А если я скажу, что получила повышение? И что теперь зарабатываю больше тебя?
Он замер. Потом медленно улыбнулся – впервые за неделю искренне.
– Я скажу: наконец-то у нас будет нормальный отпуск не в Турции, а на Бали. И что я очень тобой горжусь.
Катя моргнула. Она ожидала чего угодно – обиды, попытки как-то приуменьшить, но не этого.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно. Катя, я не хочу быть как мой отец. Я хочу быть с тобой. На равных. Даже если ты будешь зарабатывать в два раза больше. Даже если вообще будешь содержать меня, – он усмехнулся, но в глазах стояла серьёзность. – Главное, чтобы ты была рядом.
Она молчала, глядя на него. Потом медленно протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей.
– А если я скажу, что хочу отдельные счета? И общий – только на ипотеку и крупные покупки?
– Я скажу: давай завтра пойдём в банк и откроем, – ответил он без раздумий.
– А если я захочу поехать с подругами в Грузию после свадьбы?
– Я куплю тебе бутылку хорошего вина, чтобы вы там выпили за моё здоровье.
Катя рассмеялась – впервые за неделю. Смеялась так, что официантка обернулась.
– Артём, ты точно тот же человек, который неделю назад составлял мне бюджет на десять тысяч?
– Нет, – он покачал головой. – Это был испуганный мальчик, который думал, что любовь – это когда всё под контролем. А сейчас сидит мужчина, который понял, что любовь – это когда отпускаешь и доверяешь.
Она посмотрела на него долго. Потом достала из сумки маленькую коробочку и положила на стол.
– Открой.
Он открыл. Внутри лежало кольцо – простое, белое золото, то самое, которое они выбрали вместе ещё летом.
– Я не отменяла заказ, – тихо сказала она. – Просто… забрала сама. Чтобы решить, когда надеть.
Артём взял кольцо дрожащими пальцами.
– Катя…
– Подожди, – она остановила его. – Я всё ещё хочу отложить свадьбу. Но не на год. На два месяца. До апреля. Чтобы мы успели открыть счета, съездить к психологу на пару консультаций – да, я записалась, и ты пойдёшь со мной – и просто пожить вместе, зная, что никто никому ничего не должен.
Он кивнул, не отрывая взгляда от кольца.
– А потом?
– А потом, – она улыбнулась, – если мы оба будем уверены, что готовы быть не контролёром и подконтрольной, а просто мужем и женой – я надену это кольцо сама. Без всяких таблиц.
Артём встал, обошёл стол и опустился перед ней на одно колено – прямо посреди кафе, не обращая внимания на взгляды.
– Екатерина, ты выйдешь за меня не сейчас, а когда будешь готова? Когда мы оба будем готовы?
Она посмотрела на него сверху вниз, и в глазах стояли слёзы – но уже не от обиды.
– Да, Артём. Выйду. Когда мы научимся быть равными.
Он надел ей кольцо на палец – не как обещание «сейчас», а как обещание «потом». Когда всё будет по-настоящему.
А за окном наконец-то перестал идти снег, и в просветах между тучами выглянуло солнце – бледное, зимнее, но уже настоящее.
Но до апреля было ещё далеко, и Катя знала: теперь самое интересное только начинается…
– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я хоть что-то оплатила? – Катя вертела в руках телефон, глядя на экран с подтверждением брони отеля на Бали. – Это же твой подарок на свадьбу, а я тут как нахлебница.
Артём отложил ложку, которой мешал соус для пасты, и подошёл к ней сзади, обнял за плечи.
– Катя, мы это уже проходили. Я копил на медовый месяц ещё до всей этой истории. Это мои деньги, мой подарок. И если тебе от этого спокойнее – считай, что я дарю тебе билеты, а ты даришь мне свою компанию на две недели. Договорились?
Она повернулась, прижалась лбом к его груди.
– Договорились. Просто… до сих пор не верится, что мы это сделали.
– Что именно? – он поцеловал её в макушку. – Поженились без единого скандала из-за денег? Или что я теперь спокойно смотрю, как ты покупаешь себе сумку за сорок тысяч и не спрашиваешь разрешения?
– И то, и другое, – она рассмеялась. – И ещё то, что ты сам предложил мне вести общий счёт только на коммуналку и продукты, а всё остальное – каждый сам.
Он отстранился, посмотрел ей в глаза.
– А помнишь, как мы впервые пришли к психологу, и ты сказала: «Я боюсь, что через пять лет буду просить у мужа деньги на тампоны»?
Катя фыркнула.
– А ты сказал: «А я боюсь, что через пять лет буду проверять твои чеки из магазина». Мы оба тогда были такие… напряжённые.
– Зато теперь, – Артём вернулся к плите, – я знаю, что если ты купишь себе ещё одни туфли, то это просто потому, что тебе захотелось, а не потому, что «назло мне». И мне от этого спокойно.
В дверь позвонили. Катя пошла открывать – на пороге стояла мама Артёма, с огромным пакетом.
– Дети, я тут пирог испекла, с капустой, как ты любишь, Артём, – она прошла в квартиру, поставила пакет на стол и вдруг замялась. – И… ещё я вам конверт принесла. На свадьбу не успела, всё некогда было.
Катя с Артёмом переглянулись. Мама Артёма никогда раньше не дарила денег «просто так». Обычно это сопровождалось длинным перечислением, на что именно их надо потратить.
– Спасибо, мам, – Артём взял конверт, открыл. Там лежала довольно приличная сумма. – Это очень щедро.
– Да ладно вам, – она махнула рукой, но видно было, что ей неловко. – Я тут подумала… Вы молодые, сами разберётесь. А я… я просто рада, что вы вместе. И что вы… другие.
Она посмотрела на Катю – прямо, без привычного прищура.
– Катерина, прости меня, если я когда-то что-то не так сказала. Я ведь тоже по-старому привыкла. Думала, муж должен всё решать. А потом посмотрела на вас – и поняла, что вы как-то… лучше получается.
Катя почувствовала ком в горле.
– Спасибо, Светлана Викторовна. Правда.
– Да какая уже Викторовна, – свекровь улыбнулась, и в этой улыбке не было ни капли прежней снисходительности. – Мама Света, как Димка меня зовёт, когда к вам в гости приходит.
Она ушла, а Катя с Артёмом ещё долго стояли на кухне, глядя на конверт.
– Вот это поворот, – тихо сказала Катя.
– Да уж, – Артём положил деньги на стол. – Предлагаю положить их на наш «детский» счёт. Когда-нибудь пригодится.
– Уже думаешь о детях? – она подняла бровь.
– Думаю. Но без спешки. Когда оба будем готовы. И когда ты захочешь, а не когда «пора».
Катя подошла, обняла его крепко-крепко.
– Знаешь, что я поняла за эти месяцы?
– Что?
– Что настоящая свобода в браке – это не когда каждый сам по себе. А когда ты можешь быть собой, и тебя за это не осуждают. И не контролируют.
Артём кивнул, уткнувшись носом в её волосы.
– А я понял, что быть мужчиной – это не значит всё решать за двоих. Это значит уметь отпустить и доверять. И что моя жена может зарабатывать больше, покупать что хочет и ездить с подругами в Грузию – и от этого я не становлюсь меньше.
Вечером они сидели на балконе, пили вино и смотрели, как за окном зажигаются огни. Апрель был тёплым, почти летним. На столе лежали два паспорта с новыми штампами и билеты на Бали – на двоих, на две недели, без всяких таблиц и графиков.
– Артём, – Катя подняла бокал, – за нас. За то, что мы почти развалились из-за денег – и стали крепче, чем были.
– За нас, – он чокнулся с ней. – И за то, что мы научились говорить о деньгах до свадьбы, а не после развода.
Она рассмеялась, потом вдруг стала серьёзной.
– А если честно… я ведь тоже боялась. Что если я буду зарабатывать больше, ты начнёшь чувствовать себя неуверенно. Что если я захочу что-то дорогое – ты обидишься. Что если…
– Кать, – он остановил её, взял за руку. – Мы уже всё это прошли. И выжили. И поженились. И летим на Бали. И дальше будем проходить – вместе. Но уже без страха.
Она кивнула, прижалась к нему.
– Вместе. Но каждый – свободный.
– Именно.
Где-то внизу загудела машина, кто-то громко смеялся во дворе, пахло цветущими каштанами. Обычный московский вечер. Но для них двоих он был особенным – первым вечером после свадьбы, когда никто никому ничего не должен.
Только любить. И доверять. И быть собой. А это, как оказалось, дороже любых денег.
Рекомендуем: