Зеркало в прихожей отразило уставшую женщину в скромном синем платье. Я поправила выбившийся локон и тяжело вздохнула. Это платье было куплено три года назад на распродаже, но я берегла его для особых случаев. Сегодняшний вечер — празднование Нового года у свекрови — считался именно таким случаем, хотя, положа руку на сердце, я бы предпочла дежурство в гнойной хирургии. Там, по крайней мере, боль была физической и честной, а не завернутой в фантик из ядовитой вежливости.
— Вера, ты готова? — голос Игоря из спальни звучал напряженно.
Муж тоже нервничал. Каждый визит к его матери, Галине Петровне, превращался в проверку на прочность. Мы жили от зарплаты до зарплаты, снимая «двушку» на окраине и откладывая каждую копейку на ипотечный взнос, который всё никак не удавалось собрать. А в доме его родителей царил культ успеха, которому мы, увы, не соответствовали.
— Да, идем, — я взяла с полки заранее приготовленный подарок: набор дорогих льняных скатертей.
Я копила на них два месяца, урезая себя в обедах. Галина Петровна обожала текстиль, и мне казалось, что хоть в этот раз я смогу угодить. Наивная.
Дорога до дома свекров заняла сорок минут. В машине мы с Игорем почти не разговаривали, словно берегли силы перед боем. Он включил радио, но я видела, как побелели его пальцы, сжимающие руль. Он любил мать, но прекрасно видел, как она ко мне относится. Видел и молчал, предпочитая позицию «худой мир лучше доброй ссоры».
Дверь нам открыла сама хозяйка. Галина Петровна была при полном параде: укладка «волосок к волоску», бархатное платье в пол, нитка жемчуга. Она окинула меня своим фирменным взглядом-рентгеном, задерживаясь на моих туфлях (не из новой коллекции) и прическе (сделанной дома, а не в салоне).
— Ох, Верочка, — выдохнула она вместо приветствия, подставляя щеку для поцелуя. — Ты так похудела. Или это платье такое… неудачное? Оно тебя простит, милая. Совсем бледная, как моль. Наверное, работа твоя сказывается. Всё судна, уколы, больные старики… Никакой эстетики.
— Здравствуйте, Галина Петровна. С наступающим, — я выдавила улыбку, протягивая пакет с подарком. — Это вам. Натуральный лен.
Она приняла пакет двумя пальцами, словно там лежала дохлая мышь.
— Лен? Ой, спасибо, конечно. Но ты же знаешь, я предпочитаю итальянский жаккард. Лен так мнется… Ну ничего, на дачу сгодится. Проходите, Леночка уже приехала.
В гостиной, сияя, как новогодняя елка, сидела золовка. Лена была полной противоположностью мне. Громкая, ухоженная, уверенная в себе женщина тридцати лет, которая ни дня в жизни не работала тяжело. Удачный развод, алименты от бывшего мужа-бизнесмена и постоянные денежные вливания от мамы позволяли ей вести образ жизни светской львицы районного масштаба.
— Привет, братик! — она чмокнула Игоря. — Вера, привет. Слушай, у тебя тушь осыпалась. Или это синяки под глазами? Тебе бы патчи хорошие, я могу дать ссылку на своего косметолога, хотя там запись на полгода вперед и цены… ну, сама понимаешь.
— Спасибо, Лена, у меня всё в порядке, — я села на край дивана, стараясь занимать как можно меньше места.
Вечер начался по привычному сценарию. Галина Петровна командовала парадом, отправляя меня на кухню «помочь с нарезкой», пока Лена рассказывала о своей поездке в Дубай.
На кухне было жарко. Я резала хлеб, раскладывала закуски, а свекровь стояла над душой и комментировала каждое мое движение.
— Тоньше режь, Вера. Ну куда ты такие ломти кромсаешь? Это же не столовая для рабочих. У нас приличный дом. И салфетки… Господи, кто так складывает? Дай сюда, я сама.
Я молча переделывала. Внутри кипела обида, но я гасила её, напоминая себе: это всего лишь одна ночь. Потерпи. Ради Игоря. Мы ведь семья.
— Кстати, — как бы невзначай бросила свекровь, помешивая жюльен. — Игорю премию дали?
— Нет, в этом квартале никому не давали, кризис в строительстве, — ответила я.
Галина Петровна цокнула языком.
— Бедный мальчик. С такой женой ему, конечно, тяжело тянуться вверх. Тебе бы, Вера, работу сменить. Или хотя бы маникюр сделать нормальный. Мужчину вдохновлять надо, а не вызывать жалость. Вот Леночка…
Я стиснула нож так, что рука задрожала. Вдохновлять. Легко вдохновлять, когда тебе с детства дуют в попу, оплачивают образование и покупают квартиры. А мы с Игорем всё сами. Но в глазах этой женщины наш честный труд был признаком неудачников.
— Мам, девочки! Всё готово? — в кухню заглянул Игорь. Он почувствовал напряжение в воздухе и попытался разрядить обстановку. — Пахнет изумительно.
— Для тебя старалась, сынок, — голос свекрови мгновенно сменился на медовый. — Верочка вот только с сервировкой не справляется, руки не из того места, видимо. Ну ничего, я привыкла всё сама, всё сама…
Мы сели за стол. Идеальная скатерть, хрусталь, свечи. Внешне — картинка из глянцевого журнала. Но я чувствовала себя чужеродным элементом, грязным пятном на этой стерильной роскоши. Я еще не знала, что через пару часов Галина Петровна решит подчеркнуть это ощущение буквально.
Застолье шло своим чередом. Телевизор фоном бормотал что-то про «Голубой огонек», но его перекрывал голос Лены. Она солировала весь вечер.
— …И представляете, он дарит мне путевку на Мальдивы, а я говорю: «Милый, я только что оттуда, там сейчас сезон дождей!» — Лена громко рассмеялась, запрокинув голову.
Галина Петровна смотрела на дочь с обожанием.
— Какая ты у меня разборчивая, доченька. Правильно, цену себе знать надо.
Игорь молча жевал утку с яблоками. Он чувствовал себя неуютно. Его скромные успехи в архитектурном бюро на фоне «побед» сестры выглядели бледно. Я тихонько коснулась его колена под столом, поддерживая. Он благодарно взглянул на меня, но тут же отвёл глаза, наткнувшись на колючий взгляд матери.
— А вы, Вера, куда летом собираетесь? — вдруг спросила свекровь, словно прицеливаясь. — Опять на дачу к твоим родителям? Комаров кормить и картошку копать?
— Мы планируем закрыть кредит за машину, Галина Петровна, — спокойно ответила я. — Отпуск подождет.
— Ох, скука какая, — фыркнула Лена, поддевая вилкой маслину. — Жизнь проходит, Вер. А ты всё кредиты, дежурства, экономия… Игоря в болото затягиваешь. Он раньше веселый был, амбициозный. А сейчас смотри на него — пиджак прошлогодний, глаза потухшие.
Это был удар ниже пояса. Я открыла рот, чтобы ответить, но Игорь меня опередил.
— Лен, хватит. Мы живем так, как считаем нужным. И пиджак этот мне нравится.
— Ой, не кипятись, я же добра желаю! — Лена картинно закатила глаза.
Куранты пробили двенадцать. Мы чокнулись бокалами. Шампанское показалось мне кислым, хотя этикетка «Вдовы Клико» обещала иное.
— С Новым годом! С новым счастьем! — провозгласила Галина Петровна. — Пусть этот год принесет каждому то, что он заслуживает.
Как иронично прозвучали эти слова.
— А теперь — подарки! — хлопнула в ладоши свекровь.
Это был её звездный час. Она любила демонстрировать свою щедрость, но эта щедрость всегда была избирательной.
Сначала — Игорь. Ему достался дорогой парфюм и конверт с деньгами.
— Купи себе что-нибудь приличное, сынок. А то на тебя смотреть больно, — громко прокомментировала она. Игорь покраснел, пробормотал «спасибо» и сунул конверт в карман.
Затем настала очередь Лены. Галина Петровна достала из-за спины бархатную коробочку глубокого синего цвета.
— Моя принцесса, это тебе. Ты у меня достойна самого лучшего. Пусть твоя жизнь сияет так же, как этот подарок.
Лена открыла футляр, и гостиная наполнилась её визгом.
— Мама! Это Cartier?! Боже мой!
Она достала массивный золотой браслет, усыпанный мелкими бриллиантами. Вещь была роскошная, тяжелая, статусная. Лена тут же надела его на запястье, крутя рукой под светом люстры. Золото играло бликами, отражаясь в хрустальных бокалах.
— Нравится? — Галина Петровна расплылась в улыбке. — Носи на здоровье. Девочки на работе умрут от зависти.
— Они уже умерли, мам! Это просто космос!
Я сидела, опустив глаза в тарелку. Я не ждала ничего особенного. Обычно мне дарили гель для душа из супермаркета или набор кухонных полотенец. Но то, что произошло дальше, превзошло даже мои самые пессимистичные ожидания.
Галина Петровна повернулась ко мне. Её лицо приняло выражение притворной заботы, за которой скрывалось откровенное злорадство.
— Верочка, и про тебя я не забыла. Я долго думала, что подарить человеку, у которого… кхм… такие специфические интересы. Ты же у нас хозяюшка, всё трешь, моешь, стараешься создать уют из ничего. А у вас дома вечно какая-то пыль по углам, я в прошлый раз заметила. Игорю дышать тяжело.
Она наклонилась и достала из-под елки большой, шуршащий целлофановый пакет. Даже не подарочный, а обычный, прозрачный.
— Вот. Держи. Это очень полезная вещь.
Я взяла пакет. Он был легким и объемным. Сквозь прозрачный пластик на меня смотрели разноцветные тряпки из микрофибры. Дешевые, яркие тряпки для пола, стекол и пыли. Сверху лежал набор губок для мытья посуды и пара резиновых хозяйственных перчаток ядовито-желтого цвета.
На упаковке красовалась надпись: «Набор Золушка. Для тех, кто знает свое место».
В комнате повисла тишина, плотная и вязкая, как кисель. Игорь замер с бокалом у рта. Лена перестала любоваться браслетом и уставилась на пакет, а потом прыснула в кулак.
— Ой, мам, ну ты даешь! Практично! — захихикала она.
— А что? — невинно развела руками свекровь. — Хорошие тряпки сейчас денег стоят. Вера у нас женщина простая, ей бриллианты ни к чему, а вот порядок навести не мешало бы. Чтобы мужу было приятно домой приходить. А то приходишь к вам — и тоска берет. Может, хоть полы блестеть будут.
Я чувствовала, как кровь отлила от лица. Это было не просто унижение. Это было публичное уничтожение. Она подарила мне инвентарь уборщицы, подчеркивая, что в иерархии этой семьи я нахожусь где-то между прислугой и мебелью.
Игорь медленно встал. Его лицо потемнело.
— Мама, это перебор. Ты что творишь?
— Сядь, Игорь! — рявкнула Галина Петровна. — Неблагодарный! Я о твоем здоровье забочусь!
Слезы жгли глаза, но я запретила себе плакать. Если я заплачу, они победят. Галина Петровна ждала истерики, чтобы потом всем рассказывать, какая у неё неадекватная невестка. Лена ждала, что я убегу, хлопнув дверью.
Но вдруг, глядя на эти нелепые желтые перчатки, я почувствовала странное спокойствие. Словно внутри щелкнул тумблер. Пазл сложился. Мне больше не нужно было их одобрение. Мне вообще от них больше ничего не было нужно.
Я медленно поднялась со стула. Рука с бокалом шампанского не дрожала. На лице сама собой расцвела улыбка — холодная, острая, как скальпель хирурга.
— Игорь, сядь, — тихо сказала я мужу.
Он удивленно посмотрел на меня, но послушался.
Я аккуратно положила пакет с тряпками на стол, прямо рядом с блюдом с заливным, отодвинув его чуть в сторону, чтобы всем было видно этикетку «Золушка».
— Галина Петровна, — мой голос зазвенел в тишине. — Спасибо вам огромное. Искренне. Вы даже не представляете, какой это ценный подарок.
Свекровь моргнула, сбитая с толку моим тоном.
— Да? Ну… я рада, что угодила.
— Вы не просто угодили. Вы подарили мне знак. Знак того, что пора наводить чистоту. Генеральную уборку в своей жизни. Выбрасывать старый хлам, токсичных людей и ненужные обязательства.
Лена перестала жевать. Галина Петровна напряглась.
— И раз уж мы заговорили о подарках и сюрпризах, — продолжила я, поднимая бокал выше, — я тоже хочу сделать объявление. Мой тост — за справедливость. И за новости, которые превратят этот прекрасный золотой браслет… — я кивнула в сторону Лены, — …в милую безделушку.
Я сделала паузу, наслаждаясь моментом. Впервые за пять лет я держала внимание этой комнаты не как жертва, а как хозяйка положения.
— О чем ты говоришь, Вера? — нервно спросил Игорь. Он видел меня такой впервые.
Я достала из своей маленькой сумочки сложенный вчетверо лист бумаги. Это было официальное письмо на немецком языке с апостилем и переводом. Я носила его с собой три дня, не решаясь сказать мужу, боясь спугнуть удачу, боясь поверить сама. Но сейчас был идеальный момент.
— Две недели назад я получила извещение, — начала я спокойно. — Моя двоюродная тетка по материнской линии, Анна Берг, скончалась в Мюнхене. Мы не общались много лет, я думала, она давно забыла о моем существовании. У нее не было детей, а муж умер год назад.
Галина Петровна слушала, приоткрыв рот. Жадность в ее глазах начала бороться с недоверием.
— Тетя Анна владела частной клиникой пластической хирургии в центре Мюнхена и пакетом акций крупной фармацевтической компании, — чеканила я каждое слово. — В своем завещании она указала меня как единственную наследницу всех активов, недвижимости и счетов.
Я развернула бумагу и положила её на стол, рядом с тряпками.
— Вот оценка имущества. Предварительная. Но даже этих цифр достаточно, чтобы понять: я могу купить вашу квартиру, Галина Петровна, вместе со всем хрусталем, ремонтом и вашим гонором, раз десять подряд. И даже не замечу расхода.
Лена вытянула шею, пытаясь разглядеть цифры в документе. Увидев сумму в евро, она поперхнулась шампанским. Глаза её округлились до размеров блюдец. Золотой браслет на руке вдруг показался ей тяжелым и неуместным.
— Это… это шутка? — прохрипела свекровь. Цвет её лица сменился с благородно-бледного на пунцовый.
— Никаких шуток, — я улыбнулась Игорю, который смотрел на меня с благоговейным ужасом. — Адвокаты уже работают. Процесс вступления в наследство запущен. Но есть один нюанс.
Я обвела взглядом затихших родственников.
— Управление активами требует моего присутствия. Мне нужно переехать в Германию. Минимум на год, а скорее всего — навсегда. Я, конечно, беру Игоря с собой. Там он сможет открыть свою архитектурную студию, о которой мечтал. Денег на старт хватит с лихвой. У него будет свой бизнес, европейские заказы, свобода.
Игорь медленно перевел взгляд с документа на меня. В его глазах загорелся огонек надежды, который эти люди гасили в нем годами.
— Вера… Ты серьезно? Студия?
— Серьезно, милый. Ты талантлив, тебе просто нужно пространство. И мы уезжаем через месяц.
Я снова повернулась к свекрови. Она сидела, обмякнув на стуле, словно из неё выпустили воздух. Вся спесь слетела с неё, как шелуха. Перед нами сидела испуганная пожилая женщина, которая только что осознала, что своими руками оттолкнула лотерейный билет.
— Так что спасибо за тряпки, мама, — с нажимом произнесла я слово «мама». — Они мне очень пригодятся. Я оставлю их здесь. Вам они нужнее. Теперь, когда Игорь уедет, вам придется самой мыть эти полы. Насколько я знаю, пенсия у вас небольшая, а Леночка… — я посмотрела на золовку, которая лихорадочно прятала руку с браслетом под стол, — …Леночка вряд ли будет помогать вам финансово. Ей ведь нужно поддерживать статус, покупать новые айфоны и браслеты. А домработница нынче дорога.
— Верочка… — заблеяла Галина Петровна, и в её голосе зазвучали заискивающие нотки, от которых меня чуть не стошнило. — Ну зачем ты так? Мы же семья. Я же пошутила с подарком, это просто шутка была, новогодняя… Игорь, скажи ей!
Она потянулась ко мне через стол, пытаясь схватить за руку.
— Шутка? — переспросил Игорь. Его голос был твердым как никогда.
Он встал, подошел ко мне и обнял за плечи.
— Мам, это была не шутка. Это было свинство. И я рад, что Вера поставила вас на место. Мы уходим.
— Подождите! А как же десерт? Торт «Наполеон»! — вскрикнула Лена, понимая, что вместе с нами уплывают и перспективы легкой жизни за счет богатого брата. — Вера, слушай, Мюнхен — это круто! Я немецкий в школе учила. Может, я вам пригожусь там? Помощницей, секретарем?
Я рассмеялась. Искренне, громко.
— Лена, у меня будет штат профессионалов. А тебе я могу предложить только вакансию, соответствующую твоему сегодняшнему поведению. Но боюсь, тебе не понравится униформа.
Мы вышли в прихожую. Галина Петровна бежала следом, пытаясь всучить нам пакеты с едой, банки с соленьями, что угодно, лишь бы задержать, загладить, вернуть всё назад.
— Не надо, — отрезал Игорь. — Ешьте сами.
Когда за нами захлопнулась тяжелая металлическая дверь, в подъезде стало тихо. Мы спустились на один пролет молча. Потом Игорь остановился, прислонился лбом к холодной стене и начал трястись. Я испугалась, думала, он плачет. Но он смеялся. Это был истерический, освобождающий смех человека, который годами носил кандалы и вдруг обнаружил, что они были бумажными.
— Ты видела их лица? — выдавил он сквозь смех. — «Набор Золушка»! Боже, Вера, я люблю тебя. Ты гений.
Мы вышли на морозную улицу. Снег искрился под фонарями, город гремел салютами. Где-то там, наверху, в душной квартире остались две жадные женщины с золотым браслетом и набором тряпок, пытаясь переварить свой крах.
— Игорь, — сказала я, когда мы сели в нашу старенькую машину. — Мне нужно признаться.
Он напрягся.
— В чем? Наследства нет? Это был блеф?
— Наследство есть. И клиника есть. Но сумма… скажем так, я немного преувеличила масштаб. Мы не олигархи. Нам хватит на хорошую жизнь, на твою студию, на дом. Но покупать квартиры на сдачу с кофе мы не сможем.
Игорь выдохнул и улыбнулся так тепло, как не улыбался уже очень давно.
— Плевать. Даже если бы там была тысяча евро. Главное — мы уезжаем. Главное — ты поставила точку. Поехали домой, миллионерша. Я хочу выпить чаю из наших старых кружек и начать паковать чемоданы.
…Следующие две недели наши телефоны разрывались. Галина Петровна звонила с разных номеров, присылала голосовые сообщения то с плачем, то с угрозами, то с мольбами о прощении. Лена слала ссылки на модные бутики Мюнхена и свои резюме. Мы не отвечали. Мы были заняты. Мы строили новую жизнь, в которой не было места грязным тряпкам и фальшивому золоту.
А тот набор «Золушка» так и остался у свекрови. Надеюсь, он ей пригодился. Ведь грязи в их доме, как выяснилось, было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.