— Ульяна, ты вообще когда-нибудь за плитой следишь? — голос Агаты Павловны прозвучал с порога так громко, что Уля вздрогнула и ошиблась в расчетах.
Она обернулась. В дверях квартиры стояла свекровь с сестрой Агнией Павловной. Обе в легких плащах, с большими сумками, из которых торчали какие-то пакеты.
— Здравствуйте, — растерянно сказала Уля. — А я не знала, что вы приедете.
— Мы же помочь, — Агния Павловна сняла плащ и прошла в прихожую, не дожидаясь приглашения. — С внучкой нашей. Где Катенька?
— В садике. До пяти вечера.
— До пяти? — Агата Павловна нахмурилась. — И ты дома сидишь? Могла бы забрать пораньше, погулять с ребенком.
— Я работаю, — Уля показала на ноутбук на столе. — У меня отчет, нужно сегодня сдать.
— Работаешь, — протянула Агния Павловна и прошла на кухню. Через секунду оттуда донесся её голос: — Агата, иди сюда! Посуды невымытой полная мойка!
Уля закрыла глаза. Вчера вечером она действительно не успела помыть тарелки после ужина — Катя капризничала, не хотела ложиться спать, пришлось долго читать сказки. Потом Костя попросил посмотреть какую-то передачу вместе. Уля решила, что утром домоет. Но утро началось с квартального отчета, который горел, и про тарелки она забыла.
— Ульяна! — Агата Павловна уже стояла на кухне, руки в боки. — Как ты Костю в такой квартире держишь?
— Я не держу, мы вместе живем.
— Вместе живете, а посуду не моете, — Агния Павловна уже включила воду. — Ничего, мы сейчас быстро всё приведем в порядок.
Уля встала из-за стола и подошла к кухне. Агния Павловна засучила рукава и намыливала губку. Агата Павловна открыла холодильник.
— Масло на дверце просроченное, — сказала свекровь. — Смотри, срок вышел три дня назад.
— Это сливочное, оно долго хранится.
— Срок есть срок. Нужно выбрасывать. А тут колбаса какая-то странная, понюхай.
— Агата Павловна, пожалуйста, не нужно в холодильник лезть.
— Как не нужно? — свекровь обернулась. — Я за здоровье внучки переживаю! Вдруг она чем-то отравится?
— Катя ест только свежее.
— Свежее она говорит, — Агния Павловна вытирала тарелки полотенцем. — А масло просроченное в холодильнике держите.
Уля почувствовала, как внутри начинает закипать раздражение. Она вернулась к столу, села перед ноутбуком. Нужно было доделать отчет. Начальник уже два раза звонил, спрашивал, когда будет готово. Если не сдать сегодня, могут быть проблемы.
Но сосредоточиться не получалось. Агата Павловна с Агнией Павловной ходили по квартире, открывали шкафы, что-то обсуждали между собой. Потом свекровь заглянула в спальню.
— Ульяна! — её голос прозвучал возмущенно. — Одеяло не расправлено! Как ты вообще живешь?
Уля сжала зубы. Она не расправляла одеяло по утрам — зачем, если вечером всё равно ложиться? Костя тоже никогда не обращал на это внимания.
— Агата Павловна, простите, но я правда работаю. Может быть, вы приедете попозже? Вечером, когда Катю из садика заберем?
Свекровь вышла из спальни с таким видом, будто Уля предложила ей что-то неприличное.
— Попозже? Мы через весь город ехали! Час в автобусе трясло! А ты нас выгоняешь?
— Я не выгоняю, просто…
— Просто ты не ценишь, когда о тебе заботятся, — Агния Павловна вытерла руки и вышла из кухни. — Мы же помочь хотим.
— Спасибо, но я справлюсь сама.
— Справится она, — Агата Павловна села на диван. — Видим, как ты справляешься. Квартира грязная, посуда немытая, цветы засохшие.
— Они не засохшие!
— Листья желтые.
— Это фикус, у него так осенью бывает.
— У моего не было, — веско сказала свекровь.
Уля открыла документ с отчетом. Цифры прыгали перед глазами. Она пыталась вспомнить, где остановилась, какую строку нужно проверить, но в голове был сплошной туман.
Агния Павловна прошла в детскую. Через минуту вернулась с Катиной кофточкой в руках.
— Вот это что? Мятая вся! Ты её так в сад отправляла?
— Она в шкафу висела. Просто ткань такая.
— Ткань, — Агния Павловна покачала головой. — Нужно утюгом пройтись. Ребенок в мятом ходит, воспитатели что подумают?
— Они ничего не подумают.
— Еще как подумают, — Агата Павловна встала и подошла к окну. — Скажут, что мать не следит за дочкой. Вон у Светки Кузнецовой внучка всегда выглаженная ходит, как куколка.
Уля закрыла ноутбук. Работать было невозможно. Она встала, прошла на кухню, налила себе воды. Руки дрожали.
— Ты чего такая бледная? — Агния Павловна посмотрела на неё с беспокойством. — Не заболела?
— Нет. Просто устала.
— Устала, — протянула Агата Павловна. — От чего устала? Дома сидишь, в компьютер смотришь.
— Я работаю.
— Работой это называется, — свекровь махнула рукой. — Вот раньше работа была работой. Я на складе заведующей двадцать лет отработала. С утра до вечера на ногах, люди, документы, отчетность. А сейчас — сидят перед экраном и работой называют.
Уля выпила воды и поставила стакан в мойку. Чистую мойку, которую Агния Павловна только что вымыла.
— Может, вам перекусить чего? — спросила она, стараясь говорить спокойно. — Я могу…
— Не нужно, — Агния Павловна открыла свою сумку. — Мы с собой взяли. Вот, блинчики принесла, со сметаной. Будешь?
— Спасибо, не хочу.
— Бери, бери. Небось целый день ничего не ела.
Агния Павловна достала пластиковый контейнер, открыла. Запах домашних блинчиков заполнил кухню. Уля действительно не завтракала — утром не было времени.
— Ну, возьми хоть один, — Агата Павловна придвинула контейнер. — Совсем худая стала. Костя на работе вкусно питается?
— Нормально питается.
— Нормально, — свекровь покачала головой. — Мужчину нужно кормить хорошо. Иначе будет на работе у буфетчиц обедать.
Уля взяла блинчик, откусила. Вкусно, надо признать. Агния Павловна всегда хорошо готовила.
— Вот видишь, — та улыбнулась. — А говорила не хочешь.
Они сидели на кухне. Агата Павловна рассказывала про свою подругу Светлану Кузнецову, чья внучка ходит в платьях с оборками и никогда не пачкается. Агния Павловна добавляла детали — мол, у Светланы золотые руки, всё сама шьет, вяжет, готовит. Уля слушала вполуха и думала про отчет.
В час дня раздался телефонный звонок. Начальник.
— Ульяна Михайловна, отчет будет сегодня?
— Да, конечно. К шести сброшу.
— Я на вас рассчитываю. Завтра утром у нас проверка, нужны все документы.
— Будет готово.
Уля положила трубку. Агата Павловна с интересом смотрела на неё.
— Работа?
— Да.
— Срочная?
— Очень.
— Тогда мы тебя не отвлекаем, — свекровь встала. — Посиди, поработай. А мы пока у тебя тут приберемся.
— Не нужно, правда…
Но Агата Павловна уже взяла тряпку и пошла протирать полки в гостиной. Агния Павловна полезла в шкаф на кухне — проверять крупы и макароны.
Уля открыла ноутбук. Таблица с цифрами. Красная строчка с ошибкой. Нужно найти, где сбой. Она уставилась в экран, пытаясь сосредоточиться.
— Ульяна, у тебя гречка с жучками! — крикнула Агния Павловна из кухни.
— Что?
— Гречка! Жучки завелись! Выбрасывать нужно!
Уля встала, подошла. Агния Павловна держала пакет с гречкой и показывала на крошечные черные точки.
— Это не жучки. Это мусор, шелуха.
— Какая шелуха, жучки это! Видишь, ползают!
Уля присмотрелась. Действительно, одна маленькая букашка медленно ползла по краю пакета.
— Хорошо, выброшу.
— Сейчас выброшу, — Агния Павловна открыла мусорное ведро и швырнула туда пакет. — А остальные крупы проверить нужно. Небось везде жучки.
— Агния Павловна, прошу вас…
— Что прошу? Я за ваше здоровье переживаю! Будете жучков кушать?
Уля вернулась к столу. Села. Посмотрела на экран. Цифры. Строки. Ошибка. Где-то здесь затаилась неправильная формула, из-за которой вся таблица сбилась.
В дверях комнаты появилась Агата Павловна.
— Ульяна, а почему у Кати игрушки на полу валяются?
— Она утром играла.
— И не убрала?
— Не успела. Мы торопились в садик.
— Вот поэтому дети и вырастают неряхами, — свекровь покачала головой. — Нужно с детства приучать к порядку.
Уля промолчала. Искала ошибку в третьем столбце, когда Агата Павловна снова окликнула:
— А это что у тебя в шкафу на балконе?
— Где?
— На балконе! Коробки какие-то.
— Это Костины инструменты.
— Инструменты на балконе? Заржавеют же!
— Они в коробке, всё нормально.
Агата Павловна вернулась в комнату, села напротив.
— Ульяна, я хотела с тобой серьезно поговорить.
Уля оторвалась от экрана. Свекровь смотрела на неё с озабоченным видом.
— О чем?
— О Косте. Он какой-то осунувшийся стал. Похудел.
— Не похудел он.
— Похудел. Я мать, я вижу. Ты его нормально кормишь?
— Конечно кормлю.
— Чем кормишь?
— Обычной едой. Супы, котлеты, гарниры.
— Супы, — Агата Павловна скептически хмыкнула. — А какие супы? Из пакетиков?
— Нет, я сама варю.
— Сама варишь, — свекровь встала. — Ладно. Надеюсь, варишь хорошо.
Время шло. Три часа дня. Четыре. Агата Павловна с Агнией Павловной всё еще были в квартире. Они протерли пыль, перемыли посуду, проверили все шкафы. Потом уселись смотреть телевизор в гостиной.
Уля сидела за столом. Отчет был готов наполовину. Ошибку нашла, исправила, пересчитала итоги. Но впереди еще куча работы — второй раздел, третий, проверка всех данных.
В пять вечера Костя привез Катю из садика.
— Бабушка! — девочка радостно кинулась к Агате Павловне.
— Катенька моя! — свекровь обняла внучку. — Как дела в садике?
— Хорошо. Мы рисовали.
— Что рисовали?
— Домик.
— Покажешь бабушке?
— Потом. Я хочу играть.
Катя выскользнула из объятий и побежала в свою комнату. Агата Павловна проводила её взглядом, потом повернулась к Косте.
— Сынок, ты выглядишь уставшим.
— Нормально, мам. Смена была тяжелая.
— Иди, умойся, я тебе поесть разогрею.
— Спасибо, я сам.
Костя прошел на кухню. Уля встала из-за стола, подошла к нему.
— Привет.
— Привет, — он открыл холодильник. — Мама давно здесь?
— С десяти утра.
Костя удивленно посмотрел на неё.
— С утра? Зачем?
— Сама не знаю. Пришли помогать.
— Ну и хорошо. Хоть квартиру приберут.
Уля хотела сказать, что квартира и так была нормальная, что она не нуждается в помощи, что ей нужно было работать. Но промолчала.
Агата Павловна с Агнией Павловной ушли только в восемь вечера. Долго прощались с Катей, давали советы Косте, напоминали Уле про гречку с жучками.
Когда дверь за ними закрылась, Уля почувствовала, как всё тело расслабилось. Она прислонилась к стене в прихожей и закрыла глаза.
— Ты чего? — Костя вышел из гостиной.
— Устала.
— Отдохни.
— Мне еще отчет доделывать.
Она вернулась к столу. Было уже девять вечера. До шести утра нужно сдать работу начальнику, иначе завтра будут проблемы. Уля открыла документ и погрузилась в цифры.
Доделала в половине второго ночи. Отправила письмо начальнику и упала на кровать, не раздеваясь.
На следующий день всё повторилось.
***
В четверг Агата Павловна с Агнией Павловной снова приехали. В час дня. Уля работала над новым отчетом, который нужно было сдать к концу недели. Услышала звонок в дверь, посмотрела в глазок — они.
Не открыла. Продолжила работать.
Звонки стали настойчивее. Потом начали стучать. Уля надела наушники, включила музыку. Сосредоточилась на таблице.
Через двадцать минут зазвонил телефон. Костя.
— Мама с тетей уже час у двери стоят, немедленно запусти их в квартиру!
— Я работаю. У меня дедлайн. Не могу их принимать.
— Как ты можешь так с ними? Они пожилые люди, час на лестнице простояли!
— Я их не звала. Пусть предупреждают, когда собираются приехать.
— Это моя мать! Открой дверь сейчас же!
— Нет.
Уля положила трубку. Телефон сразу зазвонил снова. Она отключила звук и вернулась к работе.
За дверью стихло только через полтора часа. Уля вздохнула с облегчением и продолжила вносить данные в таблицу.
Вечером Костя приехал мрачнее тучи. Привез Катю из садика, даже не поздоровался. Девочка почувствовала напряжение, прижалась к маме.
— Иди в комнату, солнышко, — Уля погладила дочку по голове. — Поиграй с куклами.
Катя послушно ушла. Костя прошел на кухню, грохнул ключами о стол.
— Ты опозорила меня, — сказал он, не оборачиваясь. — Мать полтора часа на лестнице стояла.
— Я не приглашала её. У меня работа.
— Работа! — он развернулся. — Сидишь дома за компьютером и работой называешь!
— Я зарабатываю деньги. Или тебе не нужна моя зарплата?
— Дело не в деньгах! Ты неуважительно относишься к моей матери!
Уля подошла ближе, села за стол.
— Костя, они приходят каждые два-три дня. Не спрашивают, удобно ли нам. Командуют, критикуют всё подряд. Катей даже не интересуются толком, только замечания делают. Я больше так не могу.
— Это моя мать! Она помогает нам!
— Чем она помогает?! Она проверяет плиту, ищет жучков в крупах и говорит, что я плохая хозяйка!
Костя покраснел.
— Не смей так говорить о моей матери! Она всю жизнь одна тянула семью после того, как отец от нас ушел. Мы с Витькой для неё всё!
— А Витька почему с ней не общается? — Уля встала. — Может, спросишь у него?
— Ира его настроила против матери. Теперь и ты хочешь меня настроить!
— Я не настраиваю. Я просто хочу спокойно жить в своей квартире. Хочу работать, не отвлекаясь каждые пять минут на то, что у меня цветы не так растут или одеяло не так лежит!
Костя схватил куртку с вешалки.
— Я не хочу в такой атмосфере находиться. Поеду к матери ночевать.
Дверь хлопнула. Уля осталась стоять посреди кухни, чувствуя, как колотится сердце.
Из детской выглянула Катя. Глаза большие, испуганные.
— Мама, папа ушел?
— Да, солнышко. Он скоро вернется.
Но Костя не вернулся.
***
Прошла неделя. Костя жил у матери, звонил только узнать про Катю. С Улей говорил холодно, односложно.
В среду он написал: «Заберу Катю из садика сам. Привезу к маме.»
Уля тут же позвонила ему.
— Ты не можешь забрать её без моего согласия!
— Это моя дочь тоже. Или я теперь не имею права видеться с ребенком?
— Костя, пожалуйста. Давай не будем так.
— Это ты начала.
Уля написала в детский сад, что Катю может забирать только она. Потом снова позвонила Косте.
— Хорошо. Но не на несколько дней. Катя должна дома спать.
— Привезу вечером.
Он привез дочку в десять вечера. Катя спала у него на руках. Передал её Уле на пороге, не заходя в квартиру.
— Вот. Мать её накормила, искупала.
— Костя…
— Что?
— Может, поговорим?
— О чем говорить? — он развернулся к лифту. — Ты сделала свой выбор.
***
Уля позвонила Виктору, брату Кости. Нашла его номер в телефоне мужа. Объяснила ситуацию.
Виктор долго молчал, потом тяжело вздохнул.
— Я так и знал, что рано или поздно мама и вас достанет. У нас с Ирой было то же самое. Мать приходила, командовала, учила жену жизни. Ира плакала каждый вечер. Я думал, они просто не сошлись характерами.
— А потом?
— А потом мать начала учить нас детей воспитывать. Проверяла, во что одеты, что едят, во сколько спать ложатся. Когда Ира попросила не вмешиваться, мать закатила скандал. Я впервые тогда с ней поругался всерьез.
— И что дальше?
— Я сказал: либо она ведет себя как бабушка, либо мы видимся только на праздниках. Она выбрала праздники. Созваниваемся раз в месяц, встречаемся на Новый год. Всё.
— Костя говорит, что ты её предал.
— Костя младший, мамин любимчик. Она его всю жизнь опекала, он привык. Я рано начал зарабатывать, рано ушел. А Костя до свадьбы с ней жил, она за ним ухаживала как за ребенком.
Уля поблагодарила Виктора и положила трубку. Значит, проблема была всегда. Просто она раньше не замечала.
***
В субботу Костя приехал забирать вещи. Собирал молча, не глядя на Улю. Катя сидела в детской, играла с куклами, но всё время оглядывалась на дверь.
— Костя, может, всё-таки поговорим нормально? — Уля встала в дверях спальни.
Он запихнул рубашки в сумку.
— О чем говорить?
— О нас. О том, что дальше будет.
— Дальше? — он выпрямился. — Дальше ты извинишься перед матерью. Пригласишь её в гости. Покажешь, что уважаешь её.
— Я не буду извиняться за то, что защищаю себя и дочь.
— Это не твоя семья, это наша семья. И моя мать — её часть.
Уля почувствовала, как внутри что-то обрывается.
— Твоя мать ведет себя так, будто я здесь прислуга. Она приходит без предупреждения, критикует каждую мелочь, командует мной в моем же доме. Я устала от этого, Костя. Я больше так не могу.
— Тогда подумай, нужен ли тебе этот брак, — он застегнул сумку.
— А тебе нужен? — тихо спросила Уля. — Брак, где ты выбираешь маму вместо жены?
Костя посмотрел на неё. В его глазах было что-то похожее на растерянность, но только на секунду. Потом лицо снова стало жестким.
— Я не выбираю. Я просто не могу бросить мать. Она одна, Витька с ней не общается. Если и я от неё отвернусь, у неё никого не останется.
— А у Кати останется папа, который приезжает по выходным?
Он не ответил. Взял сумку и вышел.
***
Прошло три недели. Костя жил у матери, забирал Катю по субботам и воскресеньям. С Улей почти не разговаривал — только короткие фразы о дочери.
Агата Павловна с Агнией Павловной больше не приходили. Один раз Уля встретила их около подъезда — они отвернулись и прошли мимо, как будто её не существовало.
В воскресенье вечером Костя привез Катю позже обычного. Задержался на пороге.
— Мама спрашивала, можем ли мы встретить вместе Новый год.
Уля посмотрела на него. Катя уже побежала в свою комнату, к игрушкам.
— Это через три месяца, Костя.
— Она хочет, чтобы вся семья собралась.
— Мы больше не семья. Ты сделал выбор.
Он сжал губы.
— Я просто не могу бросить мать. Витька её бросил, я не могу так же. Она одна, ей шестьдесят восемь…
— Пятьдесят восемь.
— Какая разница! Она одна! Если я от неё отвернусь, у неё никого не будет!
— А у Кати будет папа, который видится с ней два дня в неделю?
Костя молчал. Потом развернулся и пошел к лифту.
***
Прошел еще месяц. Уля привыкла жить одна с Катей. Работала, забирала дочку из садика, готовила ужин, читала сказки на ночь. По выходным Костя забирал девочку к себе.
Катя стала тише. Меньше смеялась, часто спрашивала, когда папа вернется домой. Уля не знала, что отвечать.
Однажды вечером, когда Катя уже спала, Уля сидела у окна и смотрела на ночной город. Огни в окнах других квартир. Где-то там люди живут своими жизнями, своими проблемами, своими радостями.
Она думала о том, что произошло. О том, как всё изменилось за два месяца. Ещё недавно они были обычной семьей — муж, жена, ребенок. Ссорились иногда, конечно, но не больше других. А теперь…
Уля не жалела, что не открыла тогда дверь. Не жалела, что отстояла свое право жить спокойно, без постоянного давления и критики. Она устала чувствовать себя плохой женой, плохой матерью, плохой хозяйкой.
Но расплата оказалась высокой.
Её брак трещал по швам. Может быть, уже треснул окончательно, просто никто не хотел это признавать. Костя выбрал мать. Выбрал привычную роль послушного сына, который не может ослушаться. Выбрал спокойствие в отношениях с Агатой Павловной вместо спокойствия в отношениях с женой.
Уля понимала это. Понимала, что он не изменится. Что для него мать всегда будет важнее. Не потому что он не любит жену и дочь. А потому что так устроен, так воспитан, так привык.
Телефон завибрировал. Сообщение от Кости: «Завтра заберу Катю пораньше. Мама хочет с ней в парк сходить».
Уля не ответила. Положила телефон на подоконник и снова посмотрела в окно.
Она не знала, что будет дальше. Не знала, разведутся ли они официально или так и будут жить отдельно, не оформляя ничего. Не знала, поймет ли когда-нибудь Костя, что семья — это не только мать, но и жена с дочерью.
Но одно она знала точно — назад пути нет. Она не вернется к тому, как было раньше. Не будет снова терпеть незваные визиты, критику, командование в собственном доме. Не будет чувствовать себя виноватой за то, что хочет элементарного уважения.
Катя спала в соседней комнате, обняв плюшевого зайца. Дышала ровно, спокойно. Ей было пять лет, и она не понимала, почему папа больше не живет с ними. Уля объясняла, что папа занят, что у него работа, что он любит её и скоро всё наладится.
Но сама не верила в это.
Уля встала, прошла в детскую. Поправила Кате одеяло, погладила по волосам. Девочка во сне сморщила носик и повернулась на другой бок.
— Всё будет хорошо, солнышко, — прошептала Уля. — Я обещаю.
Она вернулась в гостиную, открыла ноутбук. Завтра нужно было сдать еще один отчет. Работа не ждала, счета приходили каждый месяц, жизнь продолжалась независимо от того, что творилось в семье.
Уля посмотрела на пустой диван, где раньше по вечерам сидел Костя и смотрел телевизор. На кухню, где они вместе пили утренний кофе. На фотографию на полке — их свадьба, семь лет назад. Они оба смеялись, молодые, счастливые, влюбленные.
Тогда казалось, что так будет всегда. Что любовь справится с любыми проблемами. Что главное — быть вместе.
Но жизнь оказалась сложнее. Любовь не справилась. Или это была не совсем любовь. Уля не знала уже.
Она открыла документ с отчетом и начала вносить цифры в таблицу. Работа отвлекала. Работа была понятной, логичной, предсказуемой. В отличие от отношений.
За окном шел дождь. Капли стекали по стеклу, размывая огни города. Уля работала, не отрываясь от экрана. Где-то внутри тянуло тупой болью — там, где раньше было тепло от мысли о семье, о доме, о муже.
Теперь там была пустота.
Но Уля работала дальше. Вносила цифры, проверяла формулы, сверяла итоги. Жизнь продолжалась. Катя росла, ходила в садик, играла с игрушками, задавала вопросы. Счета приходили, зарплату платили, сезоны менялись.
И Уля не знала, долго ли еще протянет их с Костей брак. Не знала, вернется ли он когда-нибудь. Не знала даже, хочет ли сама, чтобы он вернулся.
Но она знала одно — сделала правильный выбор. Защитила себя. Защитила дочь от постоянного напряжения в доме. Отстояла свое право просто жить, а не выживать под чужим давлением.
И если за это пришлось заплатить браком — значит, этот брак не стоил того, чтобы за него держаться.
Уля сохранила документ, закрыла ноутбук. Встала, прошла в спальню. Легла, укрылась одеялом. Одеяло, которое она не расправляла по утрам, потому что это её дом и её правила.
За окном продолжал идти дождь. Где-то в другом районе, в квартире Агаты Павловны, спал Костя. Здесь, в их с Улей квартире, спала Катя.
А Уля лежала в темноте и думала о том, что будет завтра. И послезавтра. И через месяц.
Думала, как объяснить Кате, что папа может совсем не вернуться. Как научить дочку не винить себя в том, что родители не смогли ужиться. Как самой не чувствовать вину за то, что не смогла, не захотела, не выдержала.
Уля закрыла глаза. Усталость навалилась тяжелым грузом. Но внутри, несмотря ни на что, было спокойно. Впервые за долгое время — по-настоящему спокойно.
Она отстояла себя. И это было важнее всего остального.