— Зоя Петровна, что это за бумаги? — Лариса держала в руках документы, найденные в ящике комода свекрови. Руки дрожали от волнения, а в глазах стояли слёзы обиды.
Свекровь стояла в дверях спальни, лицо её побледнело. Она явно не ожидала, что невестка обнаружит тайник.
— Отдай немедленно! Это моё личное! — свекровь метнулась к Ларисе, пытаясь выхватить бумаги.
— Договор дарения? На нашу квартиру? — голос Ларисы дрожал. — Вы хотели заставить Павла подписать дарственную?
Лариса не могла поверить своим глазам. В документах чёрным по белому было написано — квартира, купленная ею с мужем в ипотеку, должна была перейти в собственность свекрови.
Три месяца назад Зоя Петровна переехала к ним «временно». Сказала, что соседи затопили, нужен ремонт. Павел, конечно, не мог отказать матери.
— Мам, это ненадолго, правда? — тогда спросила Лариса, стараясь скрыть тревогу.
— Конечно, милая! Недельку-другую! — улыбнулась свекровь так сладко, что стало не по себе.
Но недели превратились в месяцы. Зоя Петровна обустроилась основательно — перевезла вещи, захватила большую комнату, начала командовать.
— Лариса, почему суп такой жидкий? Мой сын привык к нормальной еде!
— Лариса, зачем столько денег на продукты? Я бы на рынке дешевле купила!
— Лариса, что за привычка — спать до восьми? Порядочная хозяйка встаёт в шесть!
Павел молчал. Когда жена пыталась поговорить, отмахивался:
— Потерпи немного. Она же моя мать!
Терпение Ларисы подходило к концу. Свекровь вела себя как хозяйка. Переставляла мебель, выбрасывала вещи Ларисы, приглашала подруг без спроса.
— Павлик, сыночек, — как-то вечером начала Зоя Петровна. — Я тут подумала… Квартира большая, а вы молодые, можете и поменьше снять.
— Мам, о чём ты? — удивился сын.
— Ну, отдайте мне эту квартиру. А себе однушку купите. И мне спокойно, и вам проще!
Лариса чуть чашку не выронила:
— Это наша квартира! Мы за неё ипотеку платим!
— Вот и хорошо! Я доплачу остаток, а вы мне её подарите! — свекровь говорила так, будто предлагала конфету ребёнку.
— Нет! — твёрдо сказала Лариса.
— Павлик, объясни жене! Я же не чужая! Всё равно всё вам достанется!
Павел молчал, не зная, что сказать. Мать смотрела выжидающе, жена — с надеждой.
— Мам, давай потом обсудим, — наконец выдавил он.
После этого разговора Зоя Петровна изменила тактику. Стала ещё слаще, заботливее. Готовила любимые блюда сына, покупала ему подарки.
— Сыночек, помнишь, как я тебя растила одна? Как ночами не спала?
— Помню, мам.
— А теперь я старая, больная… Хочется спокойно дожить…
Павел чувствовал себя виноватым. Лариса видела, как он мучается, разрываясь между женой и матерью.
Потом начались странности. Зоя Петровна стала приводить каких-то людей. Говорила — старые знакомые. Но Лариса замечала, как они осматривают квартиру, что-то записывают.
— Кто эти люди? — спросила она у мужа.
— Мама говорит — друзья. Не знаю.
Однажды Лариса вернулась раньше с работы. В квартире сидел незнакомый мужчина в костюме, перед ним лежали какие-то бумаги.
— Что происходит? — спросила она.
— Юрист это, — спокойно ответила свекровь. — Консультируюсь по жилищным вопросам.
— По каким вопросам?
— Не твоё дело! Иди на кухню!
Лариса не пошла. Стояла и смотрела, как юрист собирает документы в папку.
— Зоя Петровна, подумайте ещё раз. Если сын добровольно не подпишет, будет сложнее.
— Подпишет! Куда денется!
Когда юрист ушёл, Лариса попыталась поговорить со свекровью:
— Что вы задумали?
— Ничего я не задумала! Просто хочу жить спокойно! А ты мне мешаешь!
— Это наш дом!
— Ваш? — рассмеялась Зоя Петровна. — Посмотрим ещё, чей он будет!
Вечером Лариса рассказала всё Павлу. Он не поверил:
— Мама не может такое задумать. Ты преувеличиваешь.
— Она с юристом встречалась!
— Ну и что? Может, по своей квартире вопросы решает.
Лариса поняла — муж не хочет видеть очевидное. Мать для него святая, неприкосновенная.
Следующие дни прошли в напряжении. Зоя Петровна вела себя тихо, но Лариса чувствовала — готовится что-то недоброе.
И вот сегодня, когда свекровь ушла в магазин, Лариса решила проверить её комнату. Нашла папку с документами в ящике комода.
Договор дарения был составлен грамотно. Оставалось только подписи поставить. Но это было не всё. В папке лежали копии медицинских справок на имя Ларисы.
«Психоневрологический диспансер… Диагноз… Лечение…»
Лариса похолодела. Это были поддельные документы. Её хотели выставить психически нездоровой!
— Что ты там копаешься? — голос свекрови прозвучал как удар.
— Вы… Вы хотели меня в психушку упечь?
— Не говори глупости! Просто подстраховка!
— Подстраховка? От чего?
— От тебя! Ты же неадекватная! Скандалы устраиваешь!
— Я? Скандалы? — Лариса не верила своим ушам.
— Конечно! Павлик это подтвердит! Правда, сынок?
Лариса обернулась. В дверях стоял муж. Лицо растерянное, глаза бегают.
— Павел, ты знал?
— Я… Мама сказала, это для твоей же пользы…
— Для моей пользы? Упечь меня в дурдом?
— Никто тебя никуда не собирался! — вмешалась свекровь. — Просто если ты будешь возражать против дарения, у нас будут козыри! — Павел! — Лариса смотрела на мужа. — Ты с ней заодно?
— Я… Я не знал про справки…
— Но про дарственную знал?
Молчание было красноречивее слов.
— Мама объяснила, что так будет лучше, — наконец выдавил Павел. — Квартира останется в семье…
— В семье? А я кто?
— Ты… Ты можешь уйти в любой момент! А мама — навсегда!
Лариса почувствовала, как земля уходит из-под ног. Человек, которого она любила, которому доверяла, предал её.
— Сколько мама тебе пообещала? — тихо спросила она.
— Что? О чём ты?
— Она же не просто так квартиру забирает. Продать хочет?
Зоя Петровна хмыкнула:
— Умная какая! Да, продам! И сыну половину отдам! А на вторую себе квартирку куплю!
— А я?
— А ты что? Молодая, здоровая! Заработаешь!
Лариса перевела взгляд на мужа:
— И ты согласился?
Павел опустил глаза:
— Мама сказала, мы потом новую квартиру купим…
— На какие деньги?
— Ну… Накопим…
— Накопим? Мы пять лет ипотеку платили! Во всём себе отказывали!
— Лариса, не драматизируй! — вмешалась свекровь. — Подпишешь по-хорошему — и разойдёмся мирно!
— Не подпишу!
— Подпишешь! Или я такой скандал устрою! Соседям расскажу, какая ты неблагодарная! На работу твою позвоню!
— Попробуйте!
Зоя Петровна усмехнулась:
— Девочка, ты не знаешь, с кем связалась! У меня связи! Я тебя из города выживу!
— Мам, перестань! — слабо попытался вмешаться Павел.
— Молчи! Нашёл на ком жениться! Нищая приживалка!
— Нищая? — Лариса рассмеялась. — Я зарабатываю больше вашего сына!
— Вот именно! Гордячка! Думаешь, раз деньги есть, так всё можно!
— Я думаю, что имею право жить в своём доме!
— В своём? Это мой сын ипотеку оформлял!
— На двоих! Я созаёмщик!
— Вот и прекрасно! Откажешься от своей доли!
Лариса почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Три месяца унижений, оскорблений, манипуляций.
— Знаете что, Зоя Петровна? Вы правы. Я уйду.
Свекровь просияла:
— Вот и умница! Я знала, что ты разумная!
— Но квартиру я заберу с собой.
— Что?
— А вы думали, я так просто сдамся? У меня тоже есть юрист. И все ваши художества я фиксировала. Диктофон, видео. Даже эти липовые справки.
Зоя Петровна побледнела:
— Ты… записывала?
— Каждый день. Каждое ваше слово. И знаете что? За подделку медицинских документов — уголовная статья!
— Павлик! — свекровь повернулась к сыну. — Она блефует!
Но Лариса уже доставала телефон:
— Хотите послушать? Вот, например, вчерашний разговор с вашим юристом…
Из динамика раздался голос Зои Петровны: «Сделайте так, чтобы комар носа не подточил! Мне эта квартира нужна!»
— Выключи! — заорала свекровь.
— А вот ещё интереснее! Про липовые справки!
— Павел! Забери у неё телефон!
Но Павел стоял как вкопанный. До него наконец дошёл масштаб материнского коварства.
— Мам… Как ты могла?
— Я для тебя старалась! Для нас!
— Для нас? Ты хотела жену в психушку сдать!
— Не хотела! Просто… подстраховка!
Лариса убрала телефон:
— У вас есть два часа, чтобы собрать вещи.
— Что? Ты не имеешь права!
— Имею. Это моя квартира. Я не позволю здесь больше жить человеку, который хотел меня уничтожить.
— Павлик!
Павел молчал. Он смотрел на мать как на чужого человека.
— Сын! Ты позволишь этой выскочке меня выгнать?
— Мам… Уходи. Пожалуйста.
— Что? Ты… Ты на её стороне?
— Я на стороне правды. А правда в том, что ты… Я даже сказать не могу, кто ты после этого.
Зоя Петровна всхлипнула:
— Неблагодарный! Я тебя растила, ночей не спала!
— И я благодарен. Но это не даёт тебе права разрушать мою семью.
— Семью? Да какая это семья!
— Моя семья. И если ты не можешь это принять…
— Тогда что?
— Тогда нам лучше общаться на расстоянии.
Свекровь смотрела на сына с ненавистью:
— Пожалеешь! Оба пожалеете! Она тебя бросит, а я не прощу!
— Это твой выбор, мам.
Зоя Петровна метнулась в свою комнату. Грохот и звуки швыряемых вещей разносились по квартире.
Павел подошёл к жене:
— Лариса… Прости меня.
— За что? За то, что знал о дарственной? Или за то, что молчал про справки?
— Я не знал про справки. Клянусь. Мама сказала только про дарственную. Что так будет лучше для всех.
— И ты поверил?
— Она моя мать. Я привык ей доверять.
— А мне?
— Прости. Я был дураком. Слепым дураком.
Лариса смотрела на мужа. Боль, обида, разочарование — всё смешалось внутри.
— Павел, ты понимаешь, что чуть не случилось? Ещё немного — и я бы осталась и без дома, и с клеймом психбольной!
— Понимаю. И мне страшно от этого.
— А мне? Мне каково было узнать, что родной человек готов предать?
— Я не хотел предавать! Я думал… Думал, мама знает, как лучше.
— Лучше для кого?
— Теперь понимаю — только для себя.
Из комнаты вышла Зоя Петровна с чемоданом:
— Запомните этот день! Вы об этом пожалеете!
— Мам, не надо угроз, — устало сказал Павел.
— Это не угрозы! Это обещание!
Она подошла к двери, обернулась:
— И квартирку эту вашу… Недолго вам в ней жить!
— Это почему же? — спросила Лариса.
— А потому! Найду способ!
— Попробуйте. Только учтите — у меня все записи сохранены. И копии ваших липовых документов. Один звонок — и вы вместо новой квартиры получите нары!
Свекровь дёрнулась, но промолчала. Хлопнула дверью так, что штукатурка посыпалась.
В квартире повисла тишина. Павел и Лариса стояли посреди прихожей, не зная, что сказать друг другу.
— Что теперь? — наконец спросил он.
— Не знаю. Мне нужно время подумать.
— Ты хочешь уйти?
— Я хочу понять, можно ли тебе доверять.
— Лариса, я клянусь…
— Не надо клятв. Просто… дай мне время.
Павел кивнул:
— Я понимаю. Буду ждать столько, сколько нужно.
Лариса прошла в гостиную, села на диван. События последнего часа казались нереальными.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она.
— Что?
— Я ведь чувствовала недоброе. С первого дня. Но убеждала себя — это твоя мать, надо терпеть.
— Прости.
— И перестань просить прощения. Лучше подумай, почему ты позволил ей так себя вести.
— Привычка, наверное. Она всегда командовала.
— И ты никогда не возражал?
— Пытался. В детстве. Но она умела так повернуть, что я всегда оказывался виноват.
— И сейчас так же?
— Да. Только теперь я вижу это.
Лариса вздохнула:
— Павел, я люблю тебя. Но я не могу жить с человеком, который в любой момент выберет мать, а не меня.
— Я выбрал тебя! Сегодня выбрал!
— Сегодня. А что будет завтра? Она позвонит, заплачет, и ты побежишь?
— Нет!
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я увидел её настоящую. Она готова была тебя уничтожить ради квартиры. Это не мать. Это монстр.
— Не говори так. Она всё-таки твоя мать.
— Которая чуть не разрушила мою жизнь.
Они долго молчали. За окном темнело. В квартире было тихо — впервые за три месяца.
— Останешься? — тихо спросил Павел.
— Пока не знаю. Мне нужно всё обдумать.
— Я буду ждать.
Лариса встала:
— Я приготовлю ужин. Жизнь-то продолжается.
— Спасибо.
— Не за что. Просто есть хочется.
На кухне она включила чайник, достала продукты. Руки всё ещё дрожали, но она заставляла себя двигаться, что-то делать.
Павел появился в дверях:
— Может, помочь?
— Порежь салат.
Они готовили молча. Обычные движения, привычные действия. Но оба понимали — прежней жизни уже не будет.
— Лариса, а эти записи… Ты правда всё записывала?
— Не всё. Но достаточно.
— Зачем?
— Интуиция. Чувствовала, что добром это не кончится.
— И ничего не сказала мне?
— А ты бы поверил?
Павел помолчал:
— Наверное, нет.
— Вот именно.
Они поужинали в тишине. Каждый думал о своём.
— Знаешь, может, оно и к лучшему, — вдруг сказала Лариса.
— Что именно?
— Всё это. Теперь хоть карты раскрыты. Нет недомолвок, тайн.
— И что дальше?
— А дальше… Будем строить заново. Если получится.
— Получится! Я сделаю всё, чтобы получилось!
— Павел, дело не в обещаниях. Дело в поступках.
— Я понимаю.
— Вот и хорошо.
Они допили чай. Лариса встала:
— Я спать. Устала.
— Лариса… Спасибо.
— За что?
— За то, что не ушла. Что даёшь шанс.
— Это не только тебе шанс. Это и мне тоже. Шанс понять, правильный ли я сделала выбор.
Ночью Лариса долго не могла уснуть. Думала о произошедшем, о будущем. Рядом тихо дышал Павел.
«Справимся, — подумала она. — Главное — пережили бурю. А дальше… Дальше будет видно».
Утром их разбудил звонок в дверь. Павел пошёл открывать.
— Мам? Что ты здесь делаешь?
— Сынок, прости меня! Я всю ночь не спала! Думала!
Лариса вышла в прихожую:
— Зоя Петровна, мы вчера всё выяснили.
— Лариса, милая, прости! Я была не права!
— Были. И что?
— Давайте забудем! Начнём сначала!
— Нет.
— Но почему? Я же извинилась!
— Извинения не стирают того, что вы хотели сделать.
— Я была в отчаянии! Старость, одиночество!
— Это не оправдание для подлости.
Зоя Петровна всхлипнула:
— Павлик, сынок!
— Мам, уходи. Пожалуйста.
— Но…
— Уходи. Когда мы будем готовы, сами позвоним.
— Когда это будет?
— Не знаю. Может, через месяц. Может, через год.
— Год?!
— А может, никогда, — добавила Лариса.
Свекровь посмотрела на них с ненавистью:
— Ну и живите! Без моего благословения!
— Проживём, — спокойно ответил Павел.
Когда дверь закрылась, они переглянулись.
— Спасибо, — сказала Лариса.
— За что?
— За то, что не дрогнул.
— Я больше никогда не дрогну. Обещаю.
— Посмотрим.
Но в голосе её уже не было вчерашней горечи. Только усталость и осторожная надежда.
Жизнь продолжалась. Без свекрови, без интриг, без страха. И это было хорошо.