— Мама переезжает к нам жить, и это не обсуждается, — бросил Андрей, даже не глядя на жену.
Лариса застыла с кружкой чая на полпути ко рту. В их уютной кухне вдруг стало душно, словно кто-то резко выкачал весь воздух. Она медленно опустила кружку на стол, стараясь не расплескать. Руки предательски дрожали.
Три года брака. Три года они строили свой маленький мир в этой двухкомнатной квартире на окраине города. Каждая вещь здесь была выбрана вместе, каждый уголок обустроен с любовью. И вот теперь её муж, её Андрей, одной фразой разрушал всё это хрупкое счастье.
— Как это не обсуждается? — голос прозвучал спокойнее, чем она ожидала. — Андрей, это наш дом. Мы должны принимать такие решения вместе.
Он наконец поднял глаза от телефона. В них была та самая упрямая решимость, которую Лариса научилась распознавать и бояться. Когда Андрей так смотрел, переубедить его было невозможно.
— Ей семьдесят лет, Лара. Она моя мать. Я не оставлю её одну в той развалюхе за городом.
Развалюха. Так он теперь называл прекрасный частный дом, где Валентина Петровна, его мать, прожила последние двадцать лет. Дом с садом, огородом, курами и кроликами. Дом, который она категорически отказывалась продавать, несмотря на все уговоры сына.
— Но она же не хочет переезжать, — осторожно напомнила Лариса. — Ты сам говорил, что она привязана к своему дому.
— Она передумала, — отрезал Андрей. — Вчера позвонила, сказала, что устала жить одна. Попросила забрать её.
Ложь. Лариса чувствовала это нутром. Валентина Петровна никогда ничего не просила. Она приказывала, манипулировала, давила на жалость, но не просила. За три года Лариса успела изучить свою свекровь достаточно, чтобы понимать: старуха что-то задумала.
— Хорошо, — неожиданно согласилась Лариса. — Но у меня есть условия.
Андрей удивлённо приподнял бровь. Он ожидал скандала, слёз, ультиматумов. А получил деловое предложение.
— Какие условия? — настороженно спросил он.
Лариса встала, подошла к ящику стола и достала блокнот с ручкой. Села обратно и начала писать, чётко проговаривая каждый пункт:
— Первое. Твоя мама живёт в маленькой комнате. Наша спальня остаётся нашей. Второе. Мы устанавливаем чёткий распорядок дня и обязанности по дому. Третье. Все финансовые вопросы, связанные с её проживанием, решаешь ты из своих личных средств. Четвёртое…
— Стоп, — перебил Андрей. — Что за бред? Мы семья, а не коммуналка!
— Мы семья, — спокойно согласилась Лариса. — Именно поэтому нам нужны правила. Чтобы остаться семьёй.
Она оторвала исписанный лист и протянула мужу.
— Это не договор, Андрей. Это просто памятка. Чтобы мы все понимали, как жить вместе и не сойти с ума. Покажи её маме. Если она согласна — пусть приезжает.
Андрей смял листок и бросил на стол.
— Не собираюсь я унижать свою мать какими-то правилами! Она не чужой человек!
— Как знаешь, — Лариса пожала плечами и поднялась. — Тогда я поживу у родителей. Пока вы с мамой не определитесь, как вам комфортнее — вдвоём или всё-таки втроём.
Она ушла в спальню, оставив его одного на кухне. Андрей сидел, глядя на скомканный листок, и чувствовал, как земля уходит из-под ног. Он был уверен, что Лариса блефует. Что она никуда не уйдёт. Но через час, увидев, как она методично складывает вещи в чемодан, понял — она настроена серьёзно.
— Лара, перестань, — он попытался обнять её, но она мягко отстранилась. — Ну что ты как маленькая? Мама поживёт немного и вернётся к себе. Потерпи.
— Я три года терплю, — тихо ответила Лариса, не прекращая собираться. — Терплю её визиты каждые выходные. Терплю звонки по пять раз на дню. Терплю замечания о том, как я готовлю, убираю, одеваюсь. Но жить с ней под одной крышей без всяких правил — это уже слишком.
— Да что ты к ней привязалась? Обычная пожилая женщина!
Лариса остановилась и посмотрела на мужа. В её глазах была усталость.
— Андрей, твоя мама за эти три года ни разу не назвала меня по имени. Для неё я всегда «эта», «твоя жена» или «она». Ни разу не сказала спасибо за ужин, который я для неё готовила. Зато исправно сообщала, что её борщ вкуснее, котлеты сочнее, а квартира чище. И ты хочешь, чтобы я жила с ней бок о бок без всяких договорённостей? Извини, но я не мазохистка.
Чемодан захлопнулся. Лариса накинула куртку и направилась к выходу. В дверях обернулась:
— Когда решишь, что важнее — капризы мамы или наша семья, позвони. У тебя есть время до её переезда.
Дверь закрылась. Андрей остался один в пустой квартире. Он достал телефон, хотел набрать матери, но передумал. Вместо этого разгладил скомканный листок с правилами. Перечитал. Ничего особенного там не было. Разумные, логичные пункты. Но показать их матери означало признать правоту жены. А не показать — потерять жену.
Валентина Петровна приехала через три дня. Андрей так и не позвонил Ларисе. Гордость, помноженная на уверенность, что жена сама вернётся, сыграла злую шутку. Он встретил мать на вокзале, загрузил её немногочисленные пожитки в машину и повёз домой.
— Что-то молчаливый ты, — заметила Валентина Петровна, устраиваясь на переднем сиденье. — Где твоя? Постеснялась встречать свекровь?
— Лариса у родителей, — буркнул Андрей.
— Вот как? — в голосе матери послышалось плохо скрываемое удовлетворение. — Поссорились? Ну ничего, теперь я тут, быстро наведу порядок.
В квартире Валентина Петровна обошла все комнаты, как генерал, инспектирующий позиции. Маленькую комнату, которую Лариса использовала как кабинет, окинула критическим взглядом.
— Тут буду я? — в её голосе звучало неодобрение. — Тесновато. И окно на северную сторону.
— Мам, это самая тихая комната. И мебель вся есть — кровать, шкаф, стол.
— Ладно, — вздохнула она. — Что поделать, если невестка родную мать сына в чулан запихивает.
Андрей промолчал. Он помог матери разложить вещи и ушёл на кухню готовить ужин. Кулинарные способности у него были весьма скромные, но яичницу с сосисками он осилил. Валентина Петровна ела молча, но её лицо красноречиво выражало всё, что она думает о кулинарных талантах сына.
Первая неделя прошла в натянутой тишине. Андрей уходил рано на работу, возвращался поздно. Валентина Петровна обживалась, постепенно распространяя своё влияние на всю квартиру. Её вещи появлялись повсюду — очки на журнальном столике, вязание на диване, лекарства на кухонном столе. Она переставила посуду в шкафах «как удобнее», перевесила полотенца в ванной «как правильнее», даже занавески в гостиной перевесила на свой лад. Андрей молчал. Он понимал, что должен позвонить жене, извиниться, попросить вернуться. Но что он ей скажет? Что мать уже переделывает их квартиру под себя? Что он не может ей слова сказать? Что он оказался между молотом и наковальней и не знает, как выбраться?
На восьмой день Валентина Петровна нанесла главный удар.
— Андрюша, — начала она за завтраком. — Я тут подумала. Квартира у тебя хорошая, но маленькая. Может, продадим мой дом и купим что-то побольше? Трёшку или даже четырёхкомнатную?
— Мам, мы же договаривались, что ты временно у нас.
— Временно? — она подняла брови. — Сынок, мне семьдесят. Какое временно? Я уже никуда не поеду. Старая, уставшая. Хочу остаток жизни провести рядом с единственным сыном. Или ты меня выгонишь?
Последняя фраза прозвучала жалобно, но в глазах матери Андрей увидел холодный расчёт. Она знала, что бьёт в самое больное место — в его чувство долга, в страх прослыть плохим сыном.
— Конечно, не выгоню, — пробормотал он. — Просто… это надо обсудить с Ларисой.
— С кем? — Валентина Петровна изобразила удивление. — С женщиной, которая бросила тебя при первой же трудности? Которая сбежала к мамочке, как только узнала, что я приезжаю? Андрюша, открой глаза! Она тебя не любит. Любящая жена не бросает мужа.
Андрей вскочил из-за стола, не доев завтрак. На работе он не мог сосредоточиться. Слова матери крутились в голове. А вдруг она права? Вдруг Лариса действительно просто искала повод уйти? Но тут же вспоминал её усталые глаза, тот листок с правилами. Она не хотела уходить. Она хотела договориться. А он, идиот, выбрал маму.
Вечером он набрался смелости и позвонил жене. Длинные гудки, потом её голос:
— Алло.
— Лара, привет. Как ты?
— Нормально. Ты звонишь сказать, что мама переехала обратно?
— Нет… То есть, она пока у нас. У меня. Лара, возвращайся. Мы всё обсудим, придумаем, как быть.
В трубке молчание. Потом тихий вздох.
— Андрей, твоя мама уже переставила мебель?
— Что? Нет… Ну, немного передвинула кое-что…
— Посуду переложила по-своему?
— Слушай, какая разница…
— Большая разница. Она метит территорию. Показывает, кто теперь в доме хозяйка. И ты ей позволяешь. Знаешь что? Живите счастливо. Вдвоём вам будет комфортнее.
— Лара, не бросай трубку! Давай встретимся, поговорим!
— О чём говорить? О том, что ты выбрал маму? Я не заставляю тебя выбирать, Андрей. Я просто хотела, чтобы у нас были правила совместного проживания. Ты решил, что это унизительно для твоей мамы. Что ж, твоё право. Но и моё право — не жить в доме, где я никто.
Гудки. Она отключилась. Андрей швырнул телефон на диван. Из кухни выглянула мать.
— Опять с ней ругаешься? Я же говорила — не пара она тебе. Вспыльчивая, гордая. Нормальная жена мужа не бросает.
— Мам, помолчи, пожалуйста, — устало попросил Андрей.
— Как это помолчи? Я твоя мать! Я плохого не посоветую! Забудь ты её. Найдёшь другую, получше. Которая старших уважать будет.
Андрей посмотрел на мать. На её самодовольное лицо, на хозяйскую позу. И вдруг понял — Лариса была права. Абсолютно права. Его мать не собиралась уезжать. Она приехала навсегда. Приехала занять место хозяйки. И он, дурак, ей это позволил.
— Мам, — начал он решительно. — Нам нужно поговорить о правилах.
— Каких ещё правилах? — нахмурилась Валентина Петровна.
— Правилах совместного проживания. Если ты остаёшься здесь, мы должны договориться, как будем жить.
— Андрей, ты в своём уме? Какие правила между матерью и сыном?
— Необходимые правила, мам. Иначе я потеряю жену.
Валентина Петровна фыркнула.
— Уже потерял. И слава богу! Не нужна тебе такая жена, которая свекровь за человека не считает.
— Хватит! — Андрей повысил голос. — Лариса всегда относилась к тебе с уважением! Это ты её за человека не считаешь! Три года не можешь имя запомнить!
— Не смей на мать голос повышать! — вскинулась Валентина Петровна. — Я тебя родила, выкормила, вырастила! А теперь ты из-за какой-то девки на родную мать кричишь!
— Эта «девка» — моя жена! Женщина, которую я люблю! И если придётся выбирать…
— Что? — глаза матери сузились. — Ты мать родную на улицу выгонишь?
Андрей замолчал. Нет, выгнать он её не мог. Не мог и всё. Но и жить так дальше тоже не мог. Он чувствовал себя загнанным в угол.
Следующие дни превратились в пытку. Валентина Петровна демонстративно обижалась, вздыхала, причитала о неблагодарных детях. Андрей пытался дозвониться до Ларисы, но она не брала трубку. Он даже приезжал к её родителям, но тесть сказал, что дочь не хочет его видеть.
А потом случилось то, что окончательно раскрыло Андрею глаза. В субботу утром он проснулся от звука голосов на кухне. Мать с кем-то оживлённо болтала. Андрей вышел и застыл на пороге. За столом сидела незнакомая женщина лет тридцати пяти.
— А, Андрюша, проснулся! — радостно воскликнула мать. — Знакомься, это Светлана, дочка моей подруги. Я пригласила её на чай.
Светлана улыбнулась и протянула руку. Она была симпатичная, ухоженная, в глазах читался неприкрытый интерес. Андрей машинально пожал протянутую руку и перевёл взгляд на мать. Та сияла.
— Светочка недавно развелась, — невзначай обронила Валентина Петровна. — Живёт одна, работает бухгалтером. Очень хозяйственная девушка!
Андрей всё понял. Мать уже нашла ему замену Ларисе. Планировала его жизнь, как будто ему не тридцать два года, а двенадцать.
— Извините, — сказал он Светлане. — Мне нужно идти. Дела.
Он ушёл в комнату, быстро оделся и выскочил из квартиры. Ехал, сам не зная куда. Остановился у парка, где они с Ларисой любили гулять. Сел на лавочку и набрал её номер. На этот раз она ответила.
— Андрей, что тебе нужно?
— Лара, мама привела домой какую-то женщину. Сватает мне её.
Молчание. Потом короткий смешок.
— Быстро она. Что ж, поздравляю. Теперь у тебя будет жена, одобренная мамой.
— Лара, я не хочу никого, кроме тебя! Прости меня, я был идиотом! Ты была права насчёт правил, насчёт всего!
— Андрей, ты понимаешь это только сейчас? Когда мама уже подыскивает тебе новую жену?
— Да, понимаю! Поздно, но понимаю! Лара, скажи, что мне делать? Как всё исправить?
Снова молчание. Долгое.
— Сделай выбор, — наконец сказала она. — Окончательный выбор. Либо ты взрослый мужчина, глава семьи, который может установить правила в своём доме. Либо ты навсегда останешься маминым сыном. Решай. Но знай — второго шанса не будет. Если выберешь меня, а потом снова поддашься на мамины манипуляции — я уйду навсегда.
— Я выбираю тебя. Нас. Нашу семью.
— Тогда действуй. И помни — я не вернусь, пока твоя мама не согласится с правилами. Всеми правилами. Или пока она не уедет обратно в свой дом.
Андрей вернулся домой с твёрдым намерением. Светлана уже ушла, мать сидела в гостиной и вязала, довольная, как кошка, наевшаяся сметаны.
— Мам, нам нужно серьёзно поговорить, — начал он.
— О чём это? — она подняла глаза от вязания.
— О том, что ты возвращаешься домой. Завтра я отвезу тебя обратно.
Спицы замерли в воздухе.
— Что? Ты гонишь родную мать?
— Я не гоню. Я предлагаю тебе вернуться в твой дом, который ты любишь. Где твой сад, огород, хозяйство.
— Но я уже сказала соседям, что переехала к сыну! Что они подумают?
— Скажешь, что соскучилась по дому. Мам, пойми, я люблю Ларису. Она моя жена. И я хочу жить с ней, а не с тобой.
Валентина Петровна отложила вязание. Её лицо стало жёстким.
— Значит, выбираешь эту девку, а не мать?
— Я выбираю свою семью. Мам, ты всегда будешь моей матерью. Я буду приезжать к тебе, помогать. Но жить мы должны отдельно.
— А если я откажусь уезжать?
Андрей глубоко вздохнул. Это был самый сложный момент.
— Тогда ты будешь жить здесь по правилам, которые составила Лариса. И которые я полностью поддерживаю. Вот они.
Он достал из кармана тот самый листок, теперь уже порядком измятый. Валентина Петровна пробежала глазами по строчкам, и её лицо начало багроветь.
— Это что за издевательство? Распорядок дня? График уборки? Раздельное питание?
— Это условия совместного проживания трёх взрослых людей, мам. Либо так, либо никак.
Валентина Петровна вскочила. Её глаза метали молнии.
— Да как ты смеешь! Я тебе жизнь отдала! Я ночей не спала, когда ты болел! Я последнее отдавала, чтобы ты был сыт и одет!
— Мам, я благодарен тебе за всё. Но это не даёт тебе права разрушать мою семью.
— Я её не разрушаю! Это она сбежала!
— Она ушла, потому что ты не считаешь её за человека. Потому что ты ведёшь себя здесь как хозяйка, хотя это наш дом, а не твой.
Они смотрели друг на друга как два бойца на ринге. Наконец Валентина Петровна опустилась обратно в кресло.
— Хорошо, — процедила она. — Я уеду. Завтра же. Но знай — ты делаешь величайшую ошибку в своей жизни. Эта девка тебя не любит. Она просто ревнует к матери, хочет, чтобы ты принадлежал только ей. Когда она тебя бросит — а она бросит, попомни мои слова — не приезжай ко мне плакаться.
— Не приеду, — твёрдо сказал Андрей. — Потому что она меня не бросит. Мы любим друг друга, мам. По-настоящему любим. И хотим жить вместе. Вдвоём.
На следующий день он отвёз мать домой. Она демонстративно молчала всю дорогу, отвернувшись к окну. Когда выгружал её вещи, процедила: «Предатель». Андрей не ответил. Он понимал её обиду, но знал — другого выхода нет.
Вернувшись в пустую квартиру, он первым делом позвонил Ларисе.
— Мама уехала, — сказал он вместо приветствия. — Насовсем. Лара, прости меня. Возвращайся домой. Пожалуйста.
— Ты уверен? — в её голосе звучала настороженность. — Не передумаешь через неделю?
— Уверен. Лара, я понял главное. Мы с тобой — семья. А мама… мама должна жить своей жизнью, а мы своей. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты вернулась.
— Я тоже тебя люблю, — её голос дрогнул. — Приезжай за мной.
Через час они стояли в своей квартире, обнявшись. Лариса оглядывалась по сторонам, отмечая все изменения, внесённые свекровью.
— Придётся всё вернуть на свои места, — заметила она.
— Вернём, — согласился Андрей. — Вместе вернём. Лара, знаешь что? Давай всё-таки составим те правила.
Она удивлённо подняла брови.
— Правила? Но твоя мама же уехала.
— Не для мамы. Для нас. Чтобы мы всегда помнили — в нашем доме главные мы. И никто, даже самые близкие родственники, не имеет права это разрушить.
Лариса улыбнулась и поцеловала мужа.
— Знаешь, а ты повзрослел за эти две недели.
— Пришлось, — усмехнулся он. — Лучше поздно, чем никогда.
Вечером они сидели на кухне, пили чай и писали свои семейные правила. Не для того, чтобы кому-то что-то доказать. А для себя. Чтобы помнить — их дом, их крепость, их правила. И никто не имеет права это нарушить.
Валентина Петровна ещё долго обижалась. Не звонила, не отвечала на звонки сына. Но через месяц сдалась. Позвонила, буркнула: «Приезжайте в воскресенье, пироги испеку». Они приехали. Осторожно, настороженно. Но Валентина Петровна вела себя сдержанно. Называла Ларису по имени, даже поблагодарила за привезённые цветы.
Уезжая, Андрей обнял мать.
— Мам, мы любим тебя. Просто нам нужно жить отдельно.
— Знаю, — вздохнула она. — Я тоже вас люблю. Обоих. Просто трудно признать, что сын вырос и больше во мне не нуждается.
— Нуждаюсь, мам. Но по-другому. По-взрослому.
Она кивнула. И впервые за всё время обняла Ларису. Неловко, быстро, но обняла.
В машине Лариса взяла мужа за руку.
— Думаешь, она приняла меня?
— Думаю, она приняла нас. Нашу семью. И это уже победа.
Они ехали домой, в свою квартиру, где их ждал их мир, построенный по их правилам. Мир, который они сумели отстоять.