— Нотариус будет здесь через час, и я хочу, чтобы ты подписала отказ от наследства в пользу Андрея, — свекровь стояла в дверях спальни, держа в руках папку с документами, а её голос звучал так, словно она объявляла о походе в магазин за хлебом.
Марина замерла с расчёской в руке. Она только что проснулась, ещё не успела выпить кофе, а Галина Петровна уже ворвалась в их квартиру со своим ключом и этим заявлением. Три месяца прошло после похорон деда Андрея, три месяца тишины, и вот теперь это.
Андрей сидел на краю кровати, натягивая носки, и старательно избегал взгляда жены. Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Не от самой просьбы свекрови — та регулярно требовала невозможного. А от того, как сгорбились плечи мужа, как он уткнулся взглядом в пол. Он знал. Он знал заранее.
Галина Петровна вошла в комнату, не дожидаясь приглашения. На ней было тёмно-синее платье, которое она надевала только по особым случаям, волосы аккуратно уложены, на шее — жемчужные бусы, подаренные покойным свёкром на сороковую годовщину свадьбы. Она села в кресло у окна — в их спальне, в их квартире — с видом хозяйки положения.
— Дедушка оставил дачу на вас обоих, но логично, что она должна достаться Андрюше. Это же семейное гнездо, там его детство прошло. А ты… ну что тебе эта дача? Ты там и не бываешь почти.
Марина медленно положила расчёску на туалетный столик. Дача. Та самая дача, где она провела последние пять лет каждые выходные, высаживая розы, красила забор, готовила обеды на двадцать человек во время семейных сборов. Та самая дача, где она выхаживала деда после инсульта, пока Галина Петровна отдыхала в Турции.
— Галина Петровна, — начала она, стараясь говорить спокойно, — дедушка завещал дачу нам с Андреем. Это было его решение.
Свекровь поджала губы. Это выражение лица Марина знала наизусть — так Галина Петровна выглядела, когда кто-то осмеливался ей противоречить.
— Решение старого человека, который был не в себе последние годы. Андрюша — единственный внук, продолжатель рода. Дача должна остаться в семье.
— Я тоже семья, — тихо сказала Марина.
— Ты? — Галина Петровна подняла брови. — Милочка, давай начистоту. Сколько вы с Андреем женаты? Четыре года? И что? Детей нет, перспектив никаких. А вдруг вы разведётесь через год, и половина нашей семейной дачи уйдёт чужим людям?
Слово «бесплодная» не прозвучало, но повисло в воздухе. Марина почувствовала, как к щекам приливает кровь. Андрей всё так же молча сидел на кровати, разглядывая рисунок на ковре.
— Мам, может, не надо так… — пробормотал он, но Галина Петровна даже не повернула головы в его сторону.
— Андрюша, помолчи. Я разговариваю с твоей женой. Так вот, Марина, я подготовила все документы. Тебе нужно просто поставить подпись. Взамен я готова компенсировать… скажем, триста тысяч рублей. Это щедрое предложение за отказ от половины дачи.
Она открыла папку и достала документы. Марина увидела, что там уже стояла подпись Андрея. Вчерашняя дата.
— Ты вчера подписал? — она повернулась к мужу. — Без меня?
Андрей поднял глаза, и в них была такая тоска, что Марина на секунду почувствовала жалость. Но только на секунду.
— Мам сказала, что это формальность… что ты согласишься…
— Конечно, согласится! — Галина Петровна встала с кресла. — Любая нормальная невестка понимает, что семейное имущество должно оставаться у кровных родственников. Нотариус придёт к одиннадцати. У тебя есть час, чтобы привести себя в порядок.
Она направилась к двери, но Марина вдруг сказала: — Нет.
Галина Петровна остановилась и медленно повернулась.
— Что «нет»?
— Я не буду подписывать отказ.
В комнате повисла тишина. Андрей поднял голову и растерянно смотрел на жену. Галина Петровна стояла в дверях, и её лицо медленно багровело.
— То есть как это — не будешь? Ты что, совсем обнаглела? Живёшь в квартире, которую мы с отцом Андрея купили, едите за наш счёт каждые выходные у нас дома, а теперь ещё и дачу захапать хочешь?
— Квартиру вы купили Андрею, когда ему было двадцать лет, до нашей свадьбы. На еду я трачу свою зарплату, покупая продукты для ваших семейных ужинов. А дачу мне никто не дарил — дедушка завещал её нам обоим.
Галина Петровна шагнула обратно в комнату. Её ноздри раздувались от гнева.
— Ах, вот как ты заговорила! Зарплата у неё! Да что твоя зарплата медсестры по сравнению с тем, что наша семья для тебя сделала! Мы тебя приняли, никто слова не сказал, что ты из простой семьи, без образования толкового!
— У меня высшее медицинское образование.
— Медсестра с высшим образованием — тоже мне достижение! Андрей мог бы найти себе жену из приличной семьи, с положением, с возможностями! А выбрал тебя! И вот благодарность!
Марина встала. В ней поднималась волна гнева, которую она сдерживала годами. Все эти намёки, колкости, унижения, которые она проглатывала ради мира в семье, ради Андрея — всё это вдруг подступило к горлу.
— Знаете что, Галина Петровна? Давайте действительно поговорим начистоту. Вы правы, я из простой семьи. Мои родители — обычные люди, папа работает на заводе, мама — учительница в школе. У нас никогда не было дачи, машины и накоплений. Но знаете, чему меня научили родители? Уважению. К старшим, к чужому труду, к чужой собственности.
— Не смей мне читать морали в моём доме!
— Это не ваш дом. Это наша с Андреем квартира. И я больше не позволю вам врываться сюда со своим ключом, как к себе домой.
Галина Петровна повернулась к сыну.
— Андрей! Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Андрей встал с кровати, но вместо того чтобы встать на сторону матери, как обычно, он просто устало потёр лицо руками.
— Мам, может, правда, хватит? Дедушка сам решил оставить дачу нам обоим. Это его воля.
— Его воля? — Галина Петровна рассмеялась. — Да он последний год меня за медсестру принимал! Всё Мариной звал! Вот она и воспользовалась, втёрлась в доверие!
Это было последней каплей. Марина подошла к комоду, достала из нижнего ящика толстую тетрадь и протянула свекрови.
— Вот. Это дневник ухода за дедушкой. Каждый день, каждый приём лекарств, каждое изменение состояния. Полтора года записей. Найдите там хоть один день, когда вы были рядом с ним больше часа.
Галина Петровна не взяла тетрадь.
— Не нужно мне твоих записок. Я его дочь, я имею право на его имущество больше, чем какая-то пришлая девица!
— Вы не его дочь. Вы — невестка. Такая же, как я. Только вы вышли замуж за его сына сорок лет назад, а я — за внука четыре года назад. И знаете что? Дедушка за последний год ни разу не спутал меня с вами. Он называл меня Мариной и благодарил за заботу. А вас он просто не узнавал. Может, потому что вы появлялись раз в месяц на пятнадцать минут?
— Как ты смеешь! Я растила Андрея, я поддерживала эту семью!
— Вы растили Андрея? Серьёзно? А кто сидел с ним, когда он болел ветрянкой? Бабушка Вера. Кто водил его в школу и на кружки? Дедушка. Кто помогал с уроками? Опять дедушка. Вы были занятой бизнес-леди, помните? У вас всегда были важные встречи, командировки, корпоративы.
— Я зарабатывала деньги для семьи!
— И теперь хотите забрать то, что заработал дедушка. Но он почему-то решил иначе.
Галина Петровна дышала так тяжело, что жемчужные бусы на её шее подрагивали.
— Хорошо. Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому. Андрей!
Она резко повернулась к сыну.
— Выбирай. Или твоя жена подписывает документы, или можешь забыть, что у тебя есть мать. И отец тебя не поддержит, уж поверь. И на работе у отца ты больше не работаешь. И никакой помощи, никакой поддержки. Вы останетесь вдвоём в этой квартире, с ипотекой, которую я перестану оплачивать, и со своими медсестринскими зарплатами. Посмотрим, как вы запоёте через месяц!
Андрей побледнел. Марина знала, что для него это был самый страшный кошмар — остаться без маминой поддержки, без тёплого места в отцовской фирме, без привычного комфорта.
— Мам, ну зачем так…
— Выбирай! — рявкнула Галина Петровна.
Марина смотрела на мужа. Четыре года брака, четыре года надежд, попыток построить семью, родить ребёнка. Четыре года терпения его матери, её «визитов», её советов, как правильно жить, что готовить, что носить, как себя вести. Четыре года, в течение которых Андрей ни разу не встал на её защиту.
Андрей смотрел то на мать, то на жену. В его глазах была паника маленького мальчика, которого заставляют выбрать между папой и мамой при разводе.
— Марин… может, правда… это же просто дача…
Просто дача. Марина кивнула. Да, просто дача. Просто последний подарок дедушки. Просто единственное, что у неё могло остаться своего в этой семье.
— Знаешь что, Андрей? Твоя мама права. Нужно выбирать.
Она подошла к шкафу и достала чемодан. Галина Петровна торжествующе улыбнулась.
— Вот и умница! Наконец-то поняла! Драматизировать не стоит, подпишешь документы, и будем жить дальше. Я даже увеличу компенсацию до пятисот тысяч. Всё-таки ты ухаживала за дедом.
Марина не ответила. Она открыла чемодан и начала складывать свои вещи. Андрей вскочил с кровати.
— Марин, ты что делаешь?
— Выбираю, — спокойно ответила она. — Твоя мама поставила ультиматум. Либо я подписываю отказ от дачи, либо она лишает тебя всего. Я не буду подписывать. А ты не можешь жить без мамы. Значит, выбор очевиден.
— Но… но ты же не можешь просто уйти!
— Могу. И ухожу.
Галина Петровна растерялась. Это развитие событий она не предусмотрела.
— Не глупи, девочка. Куда ты пойдёшь? К родителям в двушку на окраине?
— К родителям. В двушку. На окраине, — согласилась Марина, аккуратно складывая платье. — Где меня никто не будет унижать за то, что я медсестра из простой семьи.
— Ты пожалеешь об этом! Ты упускаешь шанс на обеспеченную жизнь!
— Я упускаю шанс прожить вашу жизнь. Встать на ваше место невестки, которую не уважают. Родить внуков, которых вы будете воспитывать по своему усмотрению, пока я буду бегать на вызовы. А потом, через сорок лет, я буду точно так же врываться в дом к своей невестке и требовать, чтобы она отказалась от того, что ей положено по праву.
Она закрыла чемодан. Потом подошла к туалетному столику, сняла обручальное кольцо и положила его на полированную поверхность.
— Андрей, дачу я не отдам. Это последнее, что дедушка хотел мне оставить. Он говорил, что я единственная в этой семье, кто любит розы так же, как любила их бабушка Вера. Он хотел, чтобы сад продолжал цвести. И он будет цвести.
— Марина, пожалуйста… — Андрей сделал шаг к ней, но остановился, словно невидимая стена встала между ними.
— Моя половина дачи остаётся моей. Можете выкупить её за рыночную стоимость — три миллиона. Или оставить как есть. Я буду приезжать ухаживать за садом по выходным.
— Три миллиона?! — взвизгнула Галина Петровна. — Ты с ума сошла!
— Это рыночная стоимость половины участка в том районе. Я навела справки.
Марина взяла чемодан и пошла к двери. В прихожей она остановилась, сняла с крючка ключи от квартиры и положила их на тумбочку.
— Марин! — Андрей выбежал следом. — Ты же любишь меня! Мы же семья!
Она повернулась к нему. Красивый, слабый мальчик, который так и не стал мужчиной.
— Любила. Но семья — это не когда один постоянно уступает, а другой принимает это как должное. Семья — это когда защищают друг друга. А ты ни разу за четыре года не защитил меня от своей матери. Ни разу.
— Но она же моя мама…
— А я была твоей женой.
Была. Прошедшее время повисло между ними, как приговор. Галина Петровна вышла в прихожую, и её лицо больше не было багровым. Оно было белым от ярости.
— Ты об этом пожалеешь, девочка. Ты ничто без этой семьи! Медсестра! Тридцать лет, без детей, разведённая! Кому ты нужна?
Марина улыбнулась. Впервые за долгое время искренне улыбнулась.
— Себе. Я нужна себе.
Она вышла из квартиры, тихо закрыв за собой дверь. В лифте она достала телефон и набрала номер отца.
— Пап? Это я. Можно я поживу у вас немного?
— Конечно, доченька. Что-то случилось?
— Да. Я наконец-то выбрала себя.
Спускаясь по лестнице подъезда, она слышала, как наверху хлопнула дверь и голос Галины Петровны что-то кричал Андрею. Но это уже было не важно.
На улице светило весеннее солнце. До родительского дома было сорок минут на метро. У неё не было машины, чтобы доехать с комфортом. Зато у неё была половина дачи с садом роз, которые она посадила своими руками. И свобода.
Через три месяца ей позвонил нотариус. Галина Петровна и Андрей хотели выкупить её половину дачи. Но не за три миллиона, а за два. Марина отказалась. Ещё через месяц они предложили два с половиной. Она снова отказалась.
А потом наступило лето, и она приехала на дачу. Калитка была заперта на новый замок, но у неё были документы на право собственности. Она вызвала слесаря, вскрыла замок и вошла в сад.
Розы цвели. Белые, розовые, алые — они тянулись к солнцу, наполняя воздух ароматом. Бабушкин сад, дедушкино наследство, её маленький рай.
Она достала садовые инструменты и начала работать. Через час приехала Галина Петровна с Андреем. Увидев Марину в саду, свекровь начала кричать, угрожать полицией. Марина молча показала документы о праве собственности.
— Это моя земля. Я имею право здесь находиться.
Андрей смотрел на неё, как на чужого человека. За три месяца она изменилась — загорела, похудела, в глазах появился блеск. Она выглядела моложе и счастливее, чем за все четыре года брака.
— Марин, может, поговорим?
— О чём? О разводе? Документы у моего адвоката. Можешь забрать. Имущественных претензий не имею, кроме дачи.
— Я не об этом…
— А о чём? Андрей, ты сделал свой выбор. И я сделала свой. Всё честно.
Галина Петровна, поняв, что криком ничего не добьётся, сменила тактику.
— Марина, давай решим это цивилизованно. Три миллиона. Наличными.
— Четыре.
— Что?! Ты же сама говорила три!
— Это было три месяца назад. Сейчас лето, сезон, цены выросли. Четыре миллиона, или я остаюсь совладелицей.
— Грабительство!
— Бизнес. Вы же бизнес-леди, должны понимать.
В конце концов они заплатили. Четыре миллиона за половину дачи, которую дедушка завещал Марине. Она взяла деньги и уехала. Но перед отъездом выкопала три куста роз — белый, розовый и алый.
Теперь они цвели на её собственном участке. Небольшом, купленном на эти деньги, в часе езды от города. Там она построила маленький домик, разбила сад и открыла частную практику медсестры по уходу за пожилыми людьми.
Андрей женился снова через год. Галина Петровна выбрала ему невесту — дочь партнёра отца по бизнесу. Девушку звали Кристина, ей было двадцать три, она только что закончила институт.
Марина узнала об этом случайно, от общих знакомых. И почувствовала только лёгкую грусть, как от старой фотографии, где ты уже не помнишь, по какому поводу был снимок.
А потом ей позвонила незнакомая девушка.
— Марина? Это Кристина. Я… я жена Андрея. Можно мне приехать к вам? Мне нужен совет.
Марина помолчала секунду, потом сказала:
— Приезжайте. Я как раз розы обрезаю. Заодно покажу, как правильно это делать. В семье Андрея это умела только бабушка Вера. Ну и я.
Кристина приехала через час. Молодая, красивая, испуганная. Села на скамейку в саду и заплакала.
— Она хочет, чтобы я уволилась с работы. Говорит, жена Андрея не должна работать в какой-то конторе за копейки. А это моя первая работа, я её сама нашла, я так ей горжусь!
Марина принесла чай и села рядом.
— И что Андрей?
— Он молчит. Как всегда.
— Да, как всегда.
Они сидели в саду, пили чай, и Марина рассказывала, как ухаживать за розами. А потом сказала:
— Знаете, Кристина, я не могу давать вам советы. Каждый делает свой выбор. Но я могу рассказать вам одну вещь. Розы — удивительные растения. Они красивые, но у них есть шипы. И это не недостаток. Это защита. Без шипов розу съели бы первые же вредители. Так и с людьми. Иногда нужно показывать шипы, чтобы защитить свою красоту. Свою суть. Себя.
Кристина уехала задумчивая. А через месяц Марине позвонила Галина Петровна.
— Это всё из-за тебя! Ты настроила её против меня!
— Я показала ей, как обрезать розы. Всё остальное — её решение.
— Она отказывается увольняться! Говорит, что будет работать!
— И правильно делает.
— Я лишу их всего!
— Как лишили меня? Знаете, Галина Петровна, это только сделало меня сильнее.
В трубке помолчали, потом раздались гудки.
Марина улыбнулась и вернулась к своим розам. Белый куст особенно разросся в этом году. Она назвала его «Свобода». Розовый — «Надежда». А алый — «Новая жизнь».
Дедушка был бы доволен. Сад продолжал цвести.