— Мам, а это правда наше теперь? Или папа опять скажет, что решать будет он?
Вера резко нажала на тормоз — перед машиной выскочила кошка. Лиза вскрикнула и прижалась к сиденью. Кошка скрылась в кустах, а вопрос дочери повис в воздухе.
— Конечно наше, — ответила Вера, но голос прозвучал неуверенно.
Они свернули с Объездной на грунтовку, ведущую в дачный массив. Пятнадцать минут от центра, полчаса на автобусе — удобное место. Тётя Зоя умела выбирать. Вера сжала руль. Тётя Зоя прожила здесь двадцать лет одна и была счастлива. Неужели и ей удастся?
Участок номер сорок семь, улица Берёзовая. Деревянная табличка на калитке: «Зоя Фёдоровна Крылова». Вера провела пальцами по выжженным буквам. Домик шесть на четыре метра с мансардой, веранда, колодец, яблони. Шесть соток. Её шесть соток.
— Смотри, мам, качели! — Лиза побежала к старым качелям под яблоней.
Вера осталась стоять у калитки. Тётя Зоя ушла из жизни два месяца назад — тихо, во сне, в этом самом доме. Детей у неё не было, и всё имущество она оставила Вере — единственной племяннице. Нотариус зачитал завещание сухим голосом, а потом протянул конверт: «Это она вам оставила». Внутри была записка на тетрадном листе: «Верочка, это тебе. Ты мне как дочь. Живи здесь и будь счастлива». Тётя заменила ей мать, когда той не стало. Учила готовить, слушала про первую любовь, приезжала на свадьбу. А теперь оставила единственное, что имела.
Внутри поднималось что-то странное — радость вперемешку с болью утраты. Впервые в жизни у Веры было что-то своё. Но почему-то хотелось плакать.
Вечером приехал Игорь. Обнял жену, поцеловал в макушку.
— Ну что, хозяйка? Показывай владения.
Они обошли участок. Игорь заглядывал в сарай, проверял забор, стучал по стенам бани.
— Тут работы непочатый край, — сказал он, присаживаясь на ступеньки веранды. — Но ничего, управимся. Грядки сделаем, беседку поставлю, может, коптильню. Будет у нас своё хозяйство.
Вера слушала и чувствовала, как внутри что-то сжимается. «У нас», «сделаем», «поставлю». Он говорил так уверенно, будто уже всё решил.
— Игорь, а давай сначала просто поживём тут? Освоимся?
— Да я не против. Просто прикидываю, что можно улучшить.
Он обнял её за плечи, и Вера заставила себя расслабиться. Наверное, он просто хочет помочь. Просто заботится о семье.
Через неделю они переехали. Вера сдала съёмную квартиру — тридцать тысяч в месяц экономии. Игорь привёз вещи на своей газели, разгружал коробки, шутил. Лиза носилась по участку, выбирала себе комнату в мансарде. Вера варила суп на маленькой кухне и смотрела в окно на яблони. Здесь можно было быть счастливой.
В выходные приехала Тамара Ивановна. Свекровь вышла из машины, оглядела участок критическим взглядом.
— Ну и запущено всё. Зоя, царствие ей небесное, последние годы совсем не следила.
— Мы приведём в порядок, — сказала Вера, наливая чай на веранде.
— Конечно приведёте. Игорёк у меня мастер на все руки. — Тамара Ивановна отпила чай, поставила чашку. — Слушай, Верочка, а Кирилл у тебя тут пожить не мог бы?
Вера замерла с чайником в руках.
— Какой Кирилл?
— Племянник мой. Ты же помнишь, сын моей сестры Нины. У мальчика беда — родители совсем спились, дома кошмар. Он пытался с ними жить, но невозможно. Скандалы, пьянки. А снимать квартиру — дорого на его зарплату. Пусть тут переждёт, работу нормальную найдёт — и съедет сам.
— Тамара Ивановна, мы только переехали…
— Ну что тебе стоит? — голос свекрови стал жёстче. — Дом большой, места хватит. Мальчику помочь не можешь? Родной человек, между прочим.
Вера посмотрела на Игоря — тот листал телефон, будто не слышал разговора.
— Мама права, — сказал он, не поднимая глаз. — Кирилл не виноват, что родители такие. Дадим ему шанс.
— Но где он будет жить? Дом маленький…
— Вот я и говорю, — Тамара Ивановна достала из сумки сложенный лист в клеточку. — Мы с Игорьком уже успели немного распланировать, посмотри.
Она развернула лист. На нём карандашом были накиданы линии, стрелочки, подписи от руки: «вагончик здесь», «под мастерскую», «тут зону отдыха». Почерк Игоря — Вера узнала его сразу. Вера смотрела на этот набросок и понимала — они уже всё обсудили, решили, распланировали. Её даже не собирались спрашивать.
— Я не согласна, — тихо сказала она.
Тамара Ивановна сложила план, посмотрела на невестку долгим взглядом.
— Подумай ещё, Верочка. Семья — это когда друг другу помогают. А не когда каждый сам за себя.
Свекровь уехала. Игорь ушёл в сарай что-то чинить. Вера осталась на веранде одна с остывшим чаем. В кармане фартука лежал план участка — Тамара Ивановна забыла его на столе. Или не забыла?
Вера развернула лист. Аккуратные линии, подписи, расчёты. Чужие руки распоряжались её землёй. Чужие планы ложились на её шесть соток. И никто не спросил — хочет ли она этого.
Через две недели во двор въехал грузовик. Вера стояла у окна с тряпкой в руках — мыла раму после дождя. Игорь выскочил из дома, помахал водителю.
— Что это? — спросила Вера, выходя на крыльцо.
— Сюрприз, — Игорь улыбался, явно довольный собой. — Нашёл недорого, для инструментов. Место нужно же где-то хранить.
С грузовика начали выгружать секции. Не маленький сарайчик, как она представляла. Металлический вагончик — метров шесть длиной, с окнами, дверью, даже водосточной трубой.
— Игорь, это что, жилой?
— Ну да. Бывший бытовой, со стройки. Зато крепкий, утеплённый. — Он отошёл к краю участка, показал рукой. — Вот сюда поставим.
Вера смотрела, как кран разворачивается, как вагончик медленно опускается на заранее подготовленные бетонные блоки. Игорь успел и площадку залить. Значит, планировал давно.
— Ты же говорил, маленький сарайчик для инструментов…
— Верк, ну какая разница? Главное — практично.
К вечеру вагончик стоял на месте. Игорь провёл туда удлинитель, принёс старый столик, табуретки. Позвал двух друзей — Сашу и Колю. Притащили ящик пива, расселись внутри.
Вера убирала на кухне, слышала их голоса через открытое окно вагончика.
— Игорёк, красота! — говорил Саша. — Ты хоть долю себе отхватил в этой даче?
— Да ладно, какая доля, — отмахнулся Игорь. — Живём же.
— Живёте-то живёте, — вставил Коля. — А жена передумает — и на улице окажешься. Надо оформлять, брат.
— Потом разберёмся.
Вера замерла у мойки, сжав в руках тарелку. Они обсуждали её собственность. Спокойно, за пивом, будто это общая дача, а не её наследство.
— Слушай, а Кирилл сюда заедет? — спросил Саша.
— Мать просит, — Игорь открыл ещё одну бутылку. — Пацану деваться некуда, родители спились. Тут пока поживёт.
— Во, молодец. Семья должна помогать.
Вера тихо поставила тарелку в сушилку. Вышла на веранду, села на ступеньки. Руки дрожали. Игорь уже всё решил. И вагончик, и Кирилла, и «потом разберёмся» с долей. Она даже голоса не имела.
Ночью она долго не могла уснуть. Лежала, глядя в потолок мансарды, слушала дыхание Игоря. Он спал спокойно, повернувшись на бок.
— Игорь, — тихо позвала она.
— М?
— Ты правда хочешь Кирилла сюда заселить?
— Ну а что такого? — он зевнул, не открывая глаз. — Пацану помочь надо. Временно же.
— А меня ты спросить не хотел?
Игорь приподнялся на локте, посмотрел на неё.
— Верк, ты чего? Это же семья. Нельзя так — каждый сам за себя.
— Это моя дача.
Повисла тишина. Игорь медленно лёг обратно, отвернулся к стене.
— Понятно. Значит, твоя.
Голос звучал холодно, обиженно. Вера почувствовала укол вины. Может, она правда эгоистка? Может, надо было согласиться, не спорить?
Утром Игорь ушёл на работу, не попрощавшись. Вера сидела на кухне с кружкой кофе, смотрела в окно на вагончик. Серый, чужой, занявший половину участка.
В обед соседка Светлана постучала в калитку.
— Вер, можно? Чаю попьём?
Они сидели на веранде. Светлана искоса поглядывала на вагончик у дальнего забора.
— Это что, новый сарай?
— Вагончик. Игорь поставил.
— Для инструментов?
— Говорит, что да. — Вера отпила чай. — Но свекровь племянника хочет заселить. Родители у него спились, снимать дорого.
Светлана помолчала, потом достала из сумки старую газету.
— Слушай, покажу тебе кое-что.
Она развернула старый номер, ткнула пальцем в объявление.
— «Продаётся дача, восемь соток, срочно». Это про соседний участок, два года назад.
— И что?
— Хозяйка Ленка там жила. Мужа прописала совладельцем, думала — помогу, семья же. — Светлана отпила чай. — Он через полгода на неё в суд подал при разводе. Половину отсудил. Она продавала в слезах, дом делить пришлось.
Вера молчала, разглядывая объявление.
— Не повторяй чужих ошибок, Верка, — тихо добавила Светлана. — Твоя дача — твоё решение. Как только начнёшь уступать, так и потеряешь всё.
Когда соседка ушла, Вера достала из ящика стола тётину записную книжку. Пожелтевшие страницы, рецепты варенья, пометки: «1987 — урожай яблок», «1995 — смородина». Тётя жила здесь одна двадцать лет. Никому не отчитывалась, никого не пускала распоряжаться. И была счастлива.
Вера провела пальцами по строчкам. Тётя оставила ей дом, чтобы она жила. А не чтобы делила с теми, кто видит в нём только выгоду.
Кирилл приехал в субботу. Высокий парень лет двадцати пяти, с рюкзаком за плечами и пакетом вещей. Лиза выбежала посмотреть на нового жильца, Игорь помог обустроиться в вагончике.
— На пару недель, — сказал Кирилл, пожимая Вере руку. — Пока работу получше не найду. Спасибо большое.
Две недели превратились в месяц, потом в два. Осенью Кирилл всё ещё жил в вагончике. Работу искал вяло — то зарплата не устраивала, то график. Игорь его поддерживал: «Не переживай, найдёшь что-то стоящее».
Вера молчала. Смотрела, как чужой человек обживается на её земле, проводит интернет, ставит телевизор, приглашает друзей. По выходным они жгли костёр до ночи, музыка гремела, пивные бутылки валялись у забора.
— Игорь, поговори с ним, — попросила она однажды. — Завтра на работу, а они орут.
— Молодые ребята отдыхают. Не придирайся.
— На моём участке отдыхают.
Он посмотрел на неё холодно.
— Опять началось.
В ноябре приехала Тамара Ивановна. Привезла банки с вареньем, села на веранде пить чай. Лиза делала уроки в комнате, Игорь возился в сарае.
— Верочка, давай серьёзно поговорим, — свекровь придвинула чашку. — Игоря надо оформить совладельцем. По-честному будет.
Вера медленно поставила чайник.
— Зачем?
— Как зачем? Вы в браке, а у него ничего нет. Квартиру снимали, своего жилья не нажили. Он ведь тут всё своими руками переделал, деньги вложил большие. А мало ли что в жизни случиться может — вдруг разбежитесь? Он на улице окажется? Хоть дача пусть за ним закреплена будет.
— Это моё наследство.
— А он тебе кто? Чужой? — Тамара Ивановна достала из сумки распечатанные бланки, положила на стол. — Я в МФЦ всё узнала, какие документы нужны. Там буквально поставить несколько росписей. Сына пропиши совладельцем — так по-честному будет. Он ведь столько сделал и вложился по крупному, не ужели ты этого не видишь или не хочешь видеть?
Вера смотрела на бланки. Аккуратные строчки, графы, печати. Всё готово. Только подпись поставить — и дом перестанет быть её.
— Нет.
— Что — нет?
— Я не буду ничего оформлять. — Вера взяла бланки, порвала пополам. — Уходите. Сейчас же.
Тамара Ивановна вскочила, лицо побелело.
— Ты что себе позволяешь?
— Уходите из моего дома.
В дверях появился Игорь, услышав крик.
— Что происходит?
— Твоя жена меня выгоняет! — свекровь схватила сумку. — Я хотела добром, по-семейному, а она…
— Мам, успокойся, — Игорь взял мать за локоть, повёл к выходу.
Когда за ними захлопнулась дверь, Вера опустилась на стул. Руки тряслись так, что пришлось сжать их в замок. Из комнаты выглянула Лиза.
— Мам, ты чего на бабушку накричала?
— Иди делай уроки.
— Но она же хотела помочь…
— Лиза, пожалуйста. Не сейчас.
Дочь скрылась за дверью. Вера сидела в пустой кухне, слушала, как на улице заводится машина, как отъезжает свекровь. Внутри всё дрожало — от гнева, от страха, от понимания того, что сейчас начнётся.
Игорь вернулся через час. Прошёл мимо, лёг на диван в гостиной, отвернулся к стене. Не разговаривал.
Утром он ушёл на работу, не попрощавшись. Вечером вернулся поздно, поужинал молча, снова лёг на диван.
Три дня он не говорил с ней. Лиза металась между родителями, не понимая, что происходит.
— Мам, вы помиритесь с папой?
— Не знаю, милая.
— А что случилось?
Как объяснить девятилетней дочери, что отец хочет отобрать у неё дом? Что бабушка считает нормальным давить и манипулировать? Что семья превратилась в поле битвы за собственность?
На четвёртый день Вера не выдержала. Села ночью на кухне с телефоном, открыла поиск. «Юрист по разводам». Пальцы дрожали над экраном. Нажать — значит признать, что всё кончено. Не нажать — продолжать жить в этом молчании, под давлением, в страхе, что однажды проснётся и дома уже не будет её.
Утром она набрала номер. Записалась на консультацию.
Юрист оказалась женщиной лет пятидесяти, строгой, с внимательным взглядом.
— Расскажите ситуацию.
Вера говорила сбивчиво, путаясь. Про наследство, про вагончик, про Кирилла, про требование оформить долю.
— Дача — ваше единоличное наследство, не совместно нажитое имущество, — сказала юрист. — При разводе муж на неё претендовать не может. Но если вы сами пропишете его совладельцем — потеряете половину.
— Я не хочу его прописывать.
— Тогда подавайте на развод. Чем быстрее, тем лучше. Пока он не начал оспаривать через суд, что вкладывался в ремонт.
Вера вышла из офиса с пакетом документов. Села в машину, положила руки на руль, не завела двигатель. Развод. Настоящий, официальный развод. Лиза останется с ней, Игорь съедет. Дом будет её. Но какой ценой?
Она приехала домой вечером. Игорь сидел на веранде с Кириллом, курили, разговаривали о чём-то. Увидели её — замолчали.
Вера прошла мимо, зашла прямиком в спальню. Достала чемодан, начала складывать вещи Игоря. Рубашки, носки, куртку. Руки двигались сами, будто со стороны.
— Что ты делаешь? — Игорь стоял в дверях.
— Собираю твои вещи.
— Ты серьёзно?
— Я подала на развод. Можешь забрать всё сегодня или завтра. Как удобнее.
Он шагнул в комнату, выхватил из её рук рубашку.
— Ты с ума сошла? Из-за каких-то бумажек разрушаешь семью?
— Не из-за бумажек. Из-за того, что ты считаешь моё своим. Из-за того, что молчал, когда твоя мать требовала. Из-за того, что заселил сюда Кирилла, не спросив меня.
— Кирилл — родной человек! Ему деваться некуда!
— А мне деваться есть? — Вера подняла на него глаза. — Это мой дом, Игорь. Тётя оставила его мне. Не нам. Мне.
— Значит, так, да? Я для тебя никто?
— Ты для меня муж. Но дом — мой. И я не позволю его отобрать.
Игорь швырнул рубашку на пол, развернулся, хлопнул дверью. Через минуту во дворе завелась машина, он уехал к матери.
Вера опустилась на кровать, зажав рот рукой. Слёзы душили, но она не позволила им пролиться. Нельзя. Нельзя сейчас сломаться.
Из коридора послышались шаги. Лиза стояла в дверях, бледная.
— Мам, вы правда разводитесь?
Вера кивнула.
— Почему?
— Потому что иначе нельзя, милая.
Дочь развернулась, убежала к себе, захлопнула дверь. Вера слышала, как та плачет, но не пошла успокаивать. Сейчас у неё не было сил ни на кого.
Игорь вернулся через два дня с матерью. Тамара Ивановна прошла в дом, не снимая туфель, огляделась.
— Верочка, одумайся. Ты разрушаешь семью. Лизе нужен отец.
— Лизе нужна крыша над головой. Которую вы хотите забрать.
— Никто ничего не забирает! Просто по-честному оформить!
— Выходите. Оба.
Игорь молчал, стоял у двери с опущенными плечами.
— Забирай вещи, — сказала Вера. — Чемодан собран.
Он прошёл в комнату, вынес чемодан и коробку с вещами. Вера стояла у окна, не оборачиваясь. Слышала, как хлопнула дверь машины, как завёлся двигатель.
Когда они уехали, она подошла к вагончику. Кирилл сидел внутри, смотрел в телефон.
— Съезжай, — сказала она. — До конца недели.
— Вера, но мне некуда…
— Это не моя проблема. Неделя.
Она развернулась, вернулась в дом. Села на кухне, положила руки на стол. Тихо. Впервые за месяцы — так тихо.
Но почему-то это не приносило облегчения. Только пустоту.
Кирилл съехал через три дня. Вагончик остался стоять — Вера не знала, что с ним делать. Просто старалась не смотреть в ту сторону.
Через неделю приехал Игорь. Один, без матери. Постучал в дверь, вошёл, сел за стол на кухне.
— Давай поговорим нормально, — сказал он. — Без криков.
Вера села напротив, сложила руки на коленях.
— Вер, зачем ты рушишь семью? — голос его звучал устало. — Подумай о ребёнке. Лизе нужен отец рядом, нормальная семья. Ты как будто давно этого ждала, а дом лишь стал предлогом.
Вера медленно подняла на него глаза.
— Нет, Игорь. Это ты со своей матерью решили тихо дачу под себя поджать. Все эти манипуляции семьей — и это после стольких лет совместной жизни.
— Какие манипуляции? Я хотел обустроить дом, сделать его лучше!
— Ты хотел сделать его своим. Без моего спроса. Вагончик, Кирилл, требование доли — всё это ты планировал за моей спиной.
Игорь встал, прошёлся по кухне, остановился у окна.
— Значит, всё. Ты решила.
— Решила.
Он развернулся, посмотрел на неё долгим взглядом.
— Ну оставайся со своими предрассудками. И запомни — обратного пути уже не будет.
Он вышел, хлопнув дверью. Машина завелась, уехала. Вера сидела на кухне, слушала тишину.
Лиза спустилась из мансарды, где делала уроки.
— Мам, папа уехал?
— Да, милая.
— Он не вернётся?
Вера обняла дочь, прижала к себе.
— Нет. Не вернётся.
Недели шли. Вера ходила на работу, возвращалась домой, помогала Лизе с уроками, готовила ужин. Дочь постепенно оттаивала, снова начала разговаривать, смеяться.
Вера обняла дочь, прижала к себе.
— Конечно. Это твой дом.
Они сидели на веранде с чаем, укутавшись в пледы. Лиза молчала, глядя на снег.
— Мам, а ты не жалеешь?
Вера посмотрела на дочь. Потом на участок, на яблони под снегом, на вагончик у забора.
— Жалею. Но не о том, что отстояла дом. А о том, что пришлось выбирать.
— А если бы ты отдала папе долю?
— Тогда бы через год нас выселили. Или заставили продать. Светлана рассказывала — так у соседки было.
Лиза прижалась к ней.
— Я сначала думала, ты жадная. Бабушка так говорила. А потом поняла — ты просто защищаешь нас.
Вера гладила дочь по волосам, смотрела на табличку на калитке. Тётя оставила ей этот дом, чтобы она была защищена. Чтобы у неё было своё. Чтобы никто не мог отобрать.
Она справилась. Дорогой ценой, но справилась.
Это был не конец — это было начало. Начало жизни, где она сама решает, кому открывать дверь.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, скоро в нем появится много полезных функций, умный помощник по кулинарии, розыгрыши и многое другое. Присоединяйтесь!