Я спокойно вытирала пыль с книжных полок, наслаждаясь тишиной. Ремонт в квартире ещё не был закончен — стопки обоев лежали в углу, а на кухне пахло свежей краской. Муж Сергей ушёл на работу, оставив мне список дел, которые нужно успеть сделать до вечера.
Вдруг зазвонил телефон. На экране — «Свекровь». Я вздохнула. Мы не общались с ней уже месяц после последнего скандала, когда она назвала меня «ленивой дурой» за то, что я не хотела ехать к ним на дачу мыть окна.
Я взяла трубку.
— Алло?
— Ты чего так долго берёшь? — сразу в нападение.
— Я была занята. Что случилось?
— Мы с твоей сестрой Ирой через три часа у вас! Готовь две комнаты, у нас чемоданы!
Я замерла. Никаких предупреждений, никаких «можно ли». Просто «мы едем».
— Вы… что?
— Ты глухая? Мы в поезде уже! Серёжа в курсе!
— Сергей ничего мне не говорил.
— Ну, значит, забыл. Но мы уже едем. Встречайте нас на вокзале в шесть.
— У нас ремонт. И вообще, вас никто не звал.
Свекровь фыркнула.
— Ты что, работать боишься? Две ночи погостят родные люди — и то ноешь! Да ты вообще невестка никакая!
Я сжала телефон так, что пальцы побелели.
— Вы не можете просто так приезжать.
— Можем! Это сына моего квартира, а не твоя!
Я резко положила трубку.
Сердце колотилось. Я тут же набрала Сергея.
— Ты знаешь, что твоя мать и сестра сегодня к нам едут?
Пауза.
— Ну… да. Они вчера позвонили, сказали, что хотят навестить.
— И ты не подумал предупредить меня?
— Да ладно, ну что такого? Пусть поживут пару дней…
— У нас ремонт! Они даже не спросили!
— Ну, родня же… Неудобно отказывать.
Я закрыла глаза.
— Сергей, они считают, что могут приходить, когда хотят. И ты их в этом поддерживаешь.
— Ты опять драму разводишь…
Я резко положила трубку.
В голове крутилась только одна мысль: «Они не зайдут в мой дом».
Я открыла чат с подругой и быстро написала:
«Ты не поверишь. Свекровь с сестрой вломились ко мне без спроса. Сейчас едут. Я их встречать не буду».
Ответ пришёл мгновенно:
«Ты шутишь? Они совсем охренели?»
Я убрала телефон.
Нет, я не шутила.
И они ещё пожалеют, что решили приехать.
Я стояла посреди комнаты, сжимая телефон в дрожащих пальцах. Мысли путались: как они посмели? Почему Сергей не предупредил? Что теперь делать?
На кухне зашипел чайник – я машинально поставила его десять минут назад, когда ещё думала, что день пройдёт спокойно. Теперь этот звук раздражал. Я резко выдернула вилку из розетки.
Надо было действовать.
Первым делом позвонила Сергею ещё раз. На этот раз дождалась, пока он возьмёт трубку.
— Ты серьёзно думаешь, что они могут просто так приехать?
— Ну… мать сказала, что им негде остановиться в городе…
— А у нас что, гостиница?
— Да ладно тебе, ну два дня…
Я почувствовала, как по спине побежали мурашки.
— Два дня? Они в прошлый раз гостили неделю! И ты прекрасно помнишь, как твоя сестра рылась в моих вещах!
— Ира просто хотела посмотреть твоё платье…
— Она его порвала! И сказала, что я всё равно толстая для него!
Сергей вздохнул.
— Ты опять всё преувеличиваешь…
Меня будто облили кипятком.
— Преувеличиваю? Хорошо. Тогда слушай внимательно: или ты сейчас звонишь им и говоришь, что приезд невозможен, или я сама решу эту проблему.
— Ты что, выгонишь мою мать?
— Если надо – да.
— Ты с ума сошла! Это же моя семья!
— А я – твоя жена! Или ты забыл?
На другом конце провода повисло тяжёлое молчание. Потом Сергей пробормотал:
— Я… я попробую с ними поговорить…
— Не «попробую», а сделаешь. Жду звонка через десять минут.
Я бросила телефон на диван.
Руки дрожали. В голове проносились картины прошлых визитов: свекровь, критикующая мой борщ; её сестра, «случайно» разбивающая мою любимую вазу; их смешки за моей спиной.
Через семь минут зазвонил телефон.
— Нууу… – начал Сергей.
Я сразу поняла.
— Они не передумали.
— Мама говорит, что билеты куплены, и они уже в пути…
— И что, ты им ничего не сказал?
— Я попробовал… но мама сказала…
— Что?
— Что ты, наверное, ПМС, и что они всё равно приедут.
Я закрыла глаза. Всё стало ясно.
— Хорошо. Тогда встречай их сам.
— Как это?
— Я не поеду на вокзал. И в квартире их не будет.
— Ты что, серьёзно?
— Абсолютно.
Я положила трубку.
На кухне стояла тишина. Даже часы на стене казались громкими.
Я подошла к окну. Закатное солнце освещало наш двор. Где-то там, за сотни километров, мчался поезд с двумя женщинами, уверенными, что могут распоряжаться моей жизнью.
Но они ошибались.
Я достала телефон и написала подруге:
«Они едут. Я не пущу».
Ответ пришёл мгновенно:
«Ты героиня. Держи меня в курсе».
Я убрала телефон.
Война была объявлена.
Я стояла у выхода с вокзала, кутаясь в тонкое пальто. Вечерний ветер гнал по платформе обёртки от шоколадок и газетные листы. На табло отсчитывали минуты до прибытия поезда — ещё пять. Мои пальцы нервно перебирали ключи в кармане.
Звонок от Сергея я проигнорировала. Уже третий за последний час. Пусть волнуется.
Поезд подкатил с шипением тормозов. Из вагонов начали высыпать пассажиры. Я сразу заметила их — свекровь в ярко-рыжей шубе (новой, заметила я) и её сестра Ира, волочащую за собой два огромных чемодана. Они озирались по сторонам, явно ожидая встречи.
Я сделала шаг вперёд.
— О-ой, наконец-то! — свекровь заметила меня первой. — Где Серёжа? И где такси? Чемоданы сами таскать будем?
Я сложила руки на груди.
— Такси нет. Сергея тоже.
— Как это нет? — Ира бросила чемодан, который с грохотом упал на плитку. — Ты что, с дуба рухнула? Нам ещё до вашей дыры ехать!
Проходящие мимо люди начали оглядываться. Я говорила чуть громче обычного.
— Вы не предупредили о своём визите. Мы не готовы вас принимать.
Свекровь покраснела. Её сестра зашипела:
— Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Это мать твоего мужа!
— Я прекрасно знаю. И знаю, что в приличных семьях сначала спрашивают, можно ли приехать.
Свекровь вдруг перешла на шёпот, но от этого её слова стали ещё ядовитее:
— Ты позоришь нашу семью. Мы приехали в гости к сыну, а не к тебе. Поехали немедленно!
Я медленно покачала головой.
— Квартира моя. Прописана на меня. И гостей я принимаю только по своему желанию.
Ира вдруг завопила так, что обернулись даже носильщики:
— Да ты совсем оборзела! Мы по морозу приехали, а она тут корону надела!
Я спокойно достала телефон.
— Если вы не уйдёте, я вызову охрану вокзала. Вам нужен скандал с полицией?
Свекровь вдруг изменила тактику. Она сделала «обиженное» лицо:
— Доченька, ну что ты… Мы же родные люди… Просто устали с дороги…
— В трёхстах метрах есть гостиница «Северная». Номера от двух тысяч. — Я повернулась к выходу. — Всего доброго.
Ира бросилась вперёд и схватила меня за рукав:
— Ты заплатишь за это! Сергей узнает!
Я аккуратно освободила руку.
— Сергей уже знает. И знает мою позицию.
Повернувшись, я пошла к выходу. За спиной раздался душераздирающий вопль:
— Да как ты смеешь так со старшими разговаривать!!!
Но я не обернулась. Ветер теперь дул мне в спину, подгоняя к выходу со станции. Сердце бешено колотилось, но на лице я сохраняла каменное спокойствие.
Только в автобусе я позволила себе дрожать. Руки сжимали телефон — на экране горело семь пропущенных от Сергея. Я отправила ему смс:
«Твои родственники остались на вокзале. Гостиница «Северная» в трёх минутах ходьбы. Больше меня это не касается.»
Ответ пришёл мгновенно:
«Ты совсем сошла с ума??? Они же мои родные!!!»
Я выключила телефон. За окном автобуса мелькали огни города. Где-то там, на холодном вокзале, оставались две разъярённые женщины с чемоданами.
Но моя квартира оставалась моей крепостью. По крайней мере, сегодня.
Я только успела закипятить чайник, когда в дверь раздался резкий стук. Не звонок, а именно стук — настойчивый, раздражённый. Взглянув в глазок, я увидела перекошенное от злости лицо свекрови. За её спиной маячила Ира, снимающая на телефон наш подъезд.
— Открывай немедленно! — свекровь била кулаком в дверь. — Мы знаем, что ты дома!
Я сделала глубокий вдох и медленно открыла дверь, оставив цепочку.
— Вы потеряли что-то на вокзале? — спросила я спокойно.
Свекровь попыталась просунуть руку в щель:
— Хватит издеваться! Мы замёрзли! В той дыре, куда ты нас послала, даже горячей воды нет!
Ира выдвинулась вперёд, продолжая снимать:
— Мы уже позвонили Сергею! Он сейчас приедет и разберётся с тобой!
Я опёрлась плечом о дверь:
— Прекратите этот цирк. Вы не заходите в мой дом.
Свекровь вдруг изменила тактику. Её голос стал слащавым:
— Доченька, ну что ты… Мы же устали… Давай как взрослые люди…
В этот момент из лифта выскочил запыхавшийся Сергей. Его лицо было красным от бега и злости.
— Что за безобразие?! — он сразу начал кричать. — Ты выставила мою мать на улицу?!
Я не сняла цепочку:
— Я их не приглашала. Они сами приехали.
Сергей схватился за голову:
— Да какая разница! Это же моя мать!
Свекровь тут же подхватила:
— Видишь, сынок, как она со мной обращается? Я же простудиться могу!
Ира добавила:
— Она нам ещё и гостиницу втюхала за три тысячи! Дыру настоящую!
Сергей резко шагнул ко мне:
— Немедленно открой дверь!
Я встретила его взгляд:
— Ты уверен, что хочешь устроить скандал на весь подъезд?
В этот момент из соседней квартиры выглянула тётя Люба, наша вездесущая соседка. Её любопытный взгляд переходил с нас на разъярённых родственников.
Сергей понизил голос:
— Пусти нас внутрь. Разберёмся спокойно.
Я медленно закрыла дверь, сняла цепочку и снова открыла. Трое ввалились в прихожую. Свекровь сразу начала осматриваться:
— Ужас какой… И это вы называете ремонтом? — она ткнула пальцем в незаклеенные углы обоев.
Ира бросила чемодан прямо на мои тапочки:
— Где тут у вас поесть? С дороги ведь!
Я перегородила ей путь на кухню:
— Бутерброды можете сделать. Холодильник пуст.
Сергей схватил меня за локоть и оттащил в спальню. Закрыв дверь, он зашипел:
— Ты совсем спятила? Как ты могла так поступить?!
Я высвободила руку:
— Они приехали без предупреждения! Нагло вломились в нашу жизнь!
— Это моя мать! — он ударил кулаком по шкафу. — Ты должна была встретить, накормить…
— Я не служанка! — мой голос дрожал от ярости. — Или ты сейчас скажешь им уйти, или я сама уйду.
За дверью раздался грохот. Мы выскочили в коридор — Ира роняла мою любимую вазу, подаренную мамой.
— Ой, извини! — она фальшиво улыбнулась. — Неуклюжая я…
Я повернулась к Сергею:
— Видишь? Это только начало. Они специально!
Свекровь тем временем уже открывала шкаф в гостиной:
— Ой, а где же ваше постельное бельё? Мы ведь спать будем!
Я резко закрыла шкаф перед её носом:
— Вы нигде не будете спать. Вон там гостиница.
Сергей схватил меня за плечи:
— Хватит! Они остаются! И точка!
В этот момент зазвонил мой телефон. Мама. Я ответила, не отходя от места:
— Да, мам?
— Дочка, что происходит? — встревоженный голос. — Мне тут Любовь Семёновна звонит, говорит, у вас какой-то скандал…
Я посмотрела на Сергея, на его разъярённую мать, на хихикающую Иру.
— Всё в порядке, мам. Просто к нам незваные гости пожаловали. Разберёмся.
Положив трубку, я твёрдо сказала:
— У вас есть час. Потом я вызываю полицию за вторжение в частное жилище.
Свекровь фыркнула:
— Да кто тебе поверит! Это же сына квартира!
Я достала документы из ящика:
— Вот свидетельство о собственности. Квартира в моей собственности. Или вы уходите добровольно, или вас выведут.
Сергей побледнел:
— Ты… ты не посмеешь…
Я уже набирала номер участкового, когда раздался новый стук в дверь. Все замерли.
На пороге стояла тётя Люба с тортом:
— Это… я подумала, может, чайку вместе попьём? — её глаза жадно ловили детали конфликта.
Свекровь вдруг расплакалась:
— Видите, как невестка со мной обращается! Хочет выгнать на улицу!
Я медленно закрыла дверь перед носом у любопытной соседки, не дав ей войти. Повернувшись к «гостям», я твёрдо сказала:
— Час пошёл.
Тишина в квартире повисла густая, как кисель. Свекровь и Ира замерли посреди гостиной, переглядываясь между собой. Сергей нервно теребил мобильник в руках. Я поставила телефон на стол, чтобы все видели — номер участкового уже набран, осталось лишь нажать кнопку вызова.
— Ты блефуешь, — прошипела Ира, но её глаза бегали по сторонам.
Свекровь вдруг плюхнулась на диван, делая вид, что ей плохо:
— Ой, голова кружится… С дороги ведь… Серёженька, водички…
Я перехватила мужа, когда он двинулся на кухню:
— Пусть пьёт из-под крана в ванной. Или в гостинице у них будет бутилированная.
Сергей сжал кулаки:
— Довольно! Они остаются ночевать! Маме плохо!
Я медленно подняла телефон:
— Тогда я вызываю полицию и скорую. Пусть врачи подтвердят, что ей «плохо».
Свекровь мгновенно «выздоровела»:
— Да я в порядке! Просто невестка довела…
Раздался звонок в дверь. Все вздрогнули. В глазке я увидела участкового — видимо, тётя Люба решила проявить «бдительность».
Я открыла:
— Здравствуйте, товарищ лейтенант.
— Жалоба поступила о нарушении общественного порядка, — участковый заглянул в квартиру, заметив перепуганную свекровь. — У вас тут что-то случилось?
Свекровь вдруг бросилась к нему:
— Ой, милок, да это всё невестка! Хочет нас на улицу выгнать!
Участковый поднял бровь:
— Это ваша квартира? — он обратился ко мне.
Я протянула документы:
— Моя. Эти люди ворвались без моего разрешения, отказываются уходить. Вот свидетельство о собственности.
Сергей выступил вперёд:
— Это моя мать! Она имеет право…
— По закону, — перебил участковый, — даже собственник не может вселяться без согласия других проживающих. А уж гости… — он посмотрел на чемоданы. — Надолго собрались?
Ира вдруг начала записывать на телефон:
— Вот, смотрите, милиция против простых людей! Мы родственники!
Участковый вздохнул:
— Мадам, уберите телефон. Иначе составлю протокол за препятствование работе полиции.
Наступила пауза. Свекровь поняла, что спектакль не удался.
— Хорошо, — она вдруг выпрямилась. — Мы уйдём. Но запомни, — она повернулась ко мне, — ты больше не член нашей семьи.
Сергей ахнул:
— Мама! Что ты!
Я молча открыла дверь пошире. Ира начала собирать чемоданы, специально царапая ими паркет.
Участковый пообещал проследить, чтобы они действительно ушли. Когда дверь закрылась за ними, Сергей рухнул на стул, закрыв лицо руками.
— Как ты могла… Моя же мать…
Я села напротив:
— Ты сам довёл до этого. Я сто раз говорила — границы должны быть.
Он резко поднял голову:
— Ты унизила меня! На глазах у участкового!
— А они меня не унижали? — голос мой дрогнул. — Когда твоя сестра называла меня толстой? Когда мама критиковала каждый мой шаг?
Сергей вскочил и начал метаться по комнате:
— Они же семья! Надо терпеть!
— Нет, — я тоже встала. — Не надо. Или ты сейчас поймёшь, что мы — твоя новая семья, или…
— Или что? — он остановился как вкопанный.
— Или я подам на развод. Я больше не буду жить в этом кошмаре.
Его лицо исказилось. Он хотел что-то сказать, но вдруг раздался звонок. Сергей посмотрел на экран и побледнел:
— Мама…
Я молча вышла на балкон. Холодный воздух обжёг лёгкие. Из парковки доносились крики — свекровь что-то орала Ире, тащившей чемоданы к такси.
Мой телефон завибрировал. Сообщение от подруги:
«Ну что, как война?»
Я ответила:
«Пока ничья. Но битва только начинается.»
За спиной хлопнула дверь — Сергей вышел на балкон. Мы стояли молча, глядя в ночь. Где-то вдалеке захлопнулась дверь такси, увозившего моих «дорогих гостей».
— Я… я поговорю с ними, — наконец сказал он. — Объясню, что так нельзя.
Я не ответила. Впервые за вечер в груди защемило — не злость, а жалость. К нему. К нам. К этой сломанной семейной истории.
Но жалость — плохой советчик. Я знала — завтра будет новый день. И новая битва.
А пока… пока я просто закрыла балконную дверь и пошла готовить чай. Один.
Я проснулась от того, что кто-то осторожно трогал мое плечо. Открыв глаза, я увидела Сергея, сидящего на краю кровати. Его лицо в сером свете рассвета выглядело осунувшимся, под глазами залегли тёмные тени.
— Я не спал всю ночь, — прошептал он. — Надо поговорить.
Я села, опершись спиной о подушку. За окном едва брезжил рассвет, стрелки часов показывали пять утра.
— Говори.
Он долго вертел в пальцах край одеяла, прежде чем начать:
— Я звонил маме… Они в гостинице. Она сказала… — голос его сорвался, — что я больше не сын ей.
Я почувствовала, как сжалось сердце, но не подала вида.
— И что ты ответил?
— Я… я пытался объяснить, что ты тоже имеешь право… — он резко встал и начал ходить по комнате. — Чёрт! Почему всё так сложно! Они же семья!
Я молча наблюдала, как он мечется. Утренний холод проникал через тонкую пижаму, но я не шевелилась.
— Сергей, — наконец сказала я тихо. — Ты должен выбрать.
Он остановился как вкопанный:
— Что значит — выбрать?
— Или ты продолжаешь жить ради одобрения матери, или начинаешь жить своей жизнью. Наша жизнь.
Его лицо исказилось:
— Это не выбор! Это ультиматум!
Я медленно вышла из кровати и подошла к окну. На улице дворник сонно подметал тротуар. Обычное утро. Только в нашей квартире всё перевернулось с ног на голову.
— Хорошо, — повернулась я к нему. — Тогда давай по-другому. Что ты чувствуешь? Не что «должен», а что чувствуешь на самом деле?
Он опустился в кресло, снова начал мять край подушки:
— Я… я злюсь. На маму — за то, что вломилась без спроса. На тебя — за то, что не смогла потерпеть. На себя… — голос его сорвался, — за то, что не знаю, как всё исправить.
Я села напротив, осторожно взяла его руку:
— А чего ты хочешь? Не «надо», а хочешь?
Он поднял на меня глаза — и впервые за долгое время я увидела в них не злость, а растерянность.
— Я хочу… чтобы было как раньше. Чтобы мама… чтобы вы…
Я покачала головой:
— Так не бывает. Либо ты устанавливаешь границы, либо это будет повторяться снова и снова.
Раздался звонок в дверь. Мы переглянулись — кто в такую рань? Сергей пошёл открывать. Через минуту он вернулся с коробкой в руках.
— Консьерж передал… Это тебе.
Я открыла коробку. Внутри лежал мой свадебный альбом — тот самый, что обычно стоял у нас на полке в гостиной. Только теперь все фотографии, где была я, аккуратно вырезаны. На одной из страниц лежала записка: «Теперь ты нам не семья».
Сергей, заглянув через плечо, побледнел как полотно.
— Это… это слишком… — он схватился за спинку стула.
Я осторожно закрыла альбом. Странно, но слёз не было. Была только какая-то пустота.
— Ну что ж, — сказала я ровным голосом. — Ответ получен.
Сергей вдруг резко выпрямился:
— Нет! Так не пойдёт! — он схватил телефон. — Это уже переходит все границы!
Я удивлённо наблюдала, как он набирает номер.
— Мама? Это я. Только что получил «подарок». — Его голос дрожал, но не от страха, а от гнева. — Нет, ты слушай! Если ты ещё раз… Да замолчи ты! — он кричал так, что я вздрогнула. — Это моя жена! И если ты не извинишься перед ней, то да, ты больше не моя мать!
Он бросил трубку на диван. Его руки дрожали. Мы стояли молча, глядя друг на друга.
— Прости… — наконец прошептал он. — Прости, что не понял этого раньше.
Я не смогла сдержаться — бросилась к нему, обняла крепко-крепко. Его сердце бешено колотилось под моей щекой.
— Мы… мы починим альбом, — пробормотал он мне в волосы. — Напечатаем новые фото. Лучше прежних.
Я кивнула, не отпуская его. За окном взошло солнце, осветив наш разрушенный и снова собираемый мир.
Но я знала — это только начало долгого пути. Где-то в гостинице закипал новый скандал. Где-то тётя Люба уже звонила всем соседям с новостями. А у нас… у нас было это хрупкое утро. И выбор, который мы наконец сделали.
Вместе.
Прошла неделя. Семь дней странной, зыбкой тишины. Телефон Сергея молчал — ни звонков от свекрови, ни сообщений от Иры. Казалось, они исчезли из нашей жизни. Но это затишье было обманчивым — я чувствовала это каждой клеточкой.
В субботу утром мы завтракали на кухне, когда в дверь позвонили. Не тот резкий, настойчивый звонок, что был раньше, а робкий, короткий гудок.
— Кому бы в такую рань? — пробормотал Сергей, идя открывать.
Я осталась допивать кофе, но услышала его удивлённое:
— Пап?..
Выглянув в коридор, я увидела свекра. Николай Иванович стоял, сжимая в руках шляпу, его обычно подтянутая фигура выглядела ссутулившейся.
— Можно войти? — спросил он тихо, не поднимая глаз.
Я кивнула, приглашая на кухню. Он шаркающей походкой прошёл за стол, но не сел, а продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.
— Кофе будете? — предложила я.
— Нет, спасибо… — он глубоко вздохнул. — Я пришёл… поговорить.
Сергей налил отцу стакан воды. Рука его дрожала, и вода расплёскивалась по столу.
— Мама прислала тебя? — спросил он напряжённо.
Николай Иванович покачал головой:
— Твоя мать… — он замялся, подбирая слова, — она сейчас не в себе. Неделю не выходит из комнаты. Ира её подливает… Но я пришёл сам.
Он вдруг поднял на меня глаза, и я увидела в них неожиданное понимание:
— Простите, дочка… Мы с Марьей Ивановной… мы неправильно вас воспитали. Слишком баловали. Теперь она думает, что весь мир должен перед ней на коленях ползать.
Сергей ахнул:
— Пап… Ты это серьёзно?
Старик тяжело опустился на стул:
— Сын, я прожил с ней сорок лет. Сорок лет ходил по струнке. Но то, что она устроила… — он указал на свадебный альбом, который мы так и не починили, — это уже слишком.
В комнате повисло молчание. Я наблюдала, как Сергей смотрит на отца — будто видит его впервые. Его губы дрожали.
— Почему… почему ты раньше ничего не говорил?
Николай Иванович горько усмехнулся:
— А кто бы меня слушал? Ты её золотой мальчик. Она всегда решала за всех. Но теперь… — он достал из кармана конверт, — теперь я решил сам.
Сергей взял конверт дрожащими руками. Внутри лежало заявление о разводе, уже подписанное свекровью.
— Она… она хочет развестись? — прошептал он.
— Нет, — старик покачал головой. — Это я подал. Вчера. Хватит.
Я осторожно присела рядом, положив руку на плечо свекра. Он вздрогнул, но не отстранился.
— Николай Иванович… вам некуда идти?
Он слабо улыбнулся:
— Снимаю комнатку. Работа пока есть. А там… видно будет.
Сергей вдруг резко встал, чуть не опрокинув стул:
— Нет! Это не правильно! Ты остаёшься здесь! У нас две комнаты!
Я поддержала мужа:
— Конечно. Сколько потребуется.
Свекр смотрел на нас широко раскрытыми глазами. По его морщинистым щекам медленно поползли слёзы.
— Вы… вы уверены? После всего…
Сергей обнял отца:
— Ты мой папа. И никуда не уйдёшь.
Я пошла в спальню, чтобы дать им поговорить наедине. Через полчаса Сергей зашёл ко мне. Его глаза блестели.
— Спасибо, — прошептал он. — Я не ожидал…
Я прижала его руку к своей щеке:
— Семья — это не только кровные узы. Это те, кто рядом, когда трудно.
Он кивнул, потом вдруг спросил:
— А если… если мама передумает? Попросит прощения?
Я долго смотрела в окно, где первые осенние листья кружились в воздухе.
— Тогда… тогда будем решать вместе. Но границы — останутся.
Сергей крепко обнял меня. За стеной слышалось, как свекор осторожно передвигает стулья в гостиной — обустраивается на новом месте.
В этот момент зазвонил телефон. Незнакомый номер. Сергей взял трубку, и его лицо исказилось от боли:
— Что?.. Когда?.. Сейчас, мы выезжаем.
Он опустил телефон, его губы побелели:
— Мама… у неё гипертонический криз. В больнице.
Я уже хватала сумку и ключи:
— Едем. Быстро.
Когда мы выбегали из подъезда, я вдруг осознала странную вещь: несмотря на всё, что случилось, я бежала к ней. Потому что где-то в глубине, под всеми обидами и ссорами, оставалось что-то важное. Что-то, что даже война не смогла разрушить до конца.
Больничный коридор казался бесконечным. Мы бежали за врачом, который вёл нас к палате свекрови. Сергей тяжело дышал, его пальцы сжимали мою руку так, что кости ныли от боли.
— Состояние стабильное, но серьёзное, — говорил врач, не замедляя шага. — Сильнейший стресс спровоцировал резкий скачок давления.
— Она будет в порядке? — голос Сергея дрожал.
— Если не будет нервничать — да.
Мы остановились перед палатой. Через стеклянную дверь я увидела её. Марья Ивановна лежала бледная, с капельницей в руке, её обычно собранные волосы растрепались по подушке. Рядом сидела Ира — увидев нас, она тут же вскочила и вышла в коридор.
— Ну что, довольны? — её шёпот был злым и резким. — Довели мать до больницы!
Сергей шагнул вперёд:
— Мы никого не доводили. Это вы устроили весь этот цирк!
Ира скривила губы:
— Она не ела три дня после вашего скандала! Всё плакала!
Я заглянула в палату — свекровь лежала с закрытыми глазами, но по напряжённым векам я поняла — она слышит нас.
— Давайте поговорим с ней, — тихо сказала я.
Ира загородила дверь:
— Ни за что! Вы её добьёте!
В этот момент из-за её спины раздался слабый голос:
— Пусти их…
Мы вошли.
Марья Ивановна медленно открыла глаза. Они были красными, будто она и правда много плакала. Она посмотрела на Сергея, потом на меня — и в её взгляде не было привычной злости. Только усталость.
— Ты… папу забрал? — она спросила сына.
Сергей кивнул:
— Он с нами. Ему тоже было тяжело.
Свекровь закрыла глаза, и по её щекам покатились слёзы.
— Всю жизнь… всю жизнь я думала, что всё делаю правильно… — её голос прерывался. — А оказалось…
Я неожиданно для себя села на край кровати и взяла её руку. Холодную, с синяком от капельницы.
— Марья Ивановна… давайте начистоту. Вы ненавидите меня?
Она открыла глаза, удивлённые моей прямотой.
— Ненавижу? Нет… — она покачала головой. — Завидую.
Мы замерли. Даже Ира перестала шуршать пакетами у двери.
— Завидую? — переспросил Сергей.
— Ты всегда был моим мальчиком… — она с трудно подняла руку, дотронулась до его щеки. — А потом появилась она… и ты стал её.
Я вдруг поняла. Всё это — её попытки вломиться в наш дом, её капризы, её злость — это не ненависть. Это страх. Страх остаться одной.
— Мама… — Сергей сел рядом, обнял её. — Я твой сын. Навсегда. Но я и её муж.
Свекровь долго смотрела в потолок. Потом тихо сказала:
— Я… попробую. Попробую по-другому.
Ира вдруг фыркнула:
— Мам, да что ты! Они же тебя унизили!
Марья Ивановна резко повернулась к дочери:
— Заткнись! Это из-за тебя всё! Ты всё время подливала масла в огонь!
Ира отшатнулась, как от удара.
— Я… я что, одна виновата?
— Нет, — твёрдо сказала свекровь. — Виновата я. Но хватит.
Она снова посмотрела на нас:
— Я… не сразу смогу. Но попробую.
Сергей кивнул. Я тоже. Это было всё, что мы могли предложить пока — попробовать.
Когда мы вышли из больницы, светило осеннее солнце. Сергей взял меня за руку.
— Как думаешь, получится?
Я посмотрела на небо. Оно было таким чистым после вчерашнего дождя.
— Не знаю. Но они хотя бы начали.
Мы молча пошли к машине. Впереди была дорога домой. К свекру, который теперь жил с нами. К разговорам, которые ещё предстояло провести. К границам, которые ещё предстояло установить.
Но впервые за долгое время я чувствовала — не всё потеряно. Война закончилась. Впереди было хрупкое, сложное перемирие.
И это уже было победой.