– Света, как ты можешь так говорить? – голос Галины Ивановны дрожал, будто она вот-вот расплачется. – Мы же твои родители, мы старые, больные, нам помощь нужна!
Света стояла в дверях своей маленькой съемной квартиры, сжимая телефон. За окном шумела осенний город – гудели машины, где-то лаяла собака. Но все эти звуки заглушал голос матери, полный обиды и ожидания. Света глубоко вдохнула, пытаясь унять гнев, который поднимался внутри, как волна.
– Мам, я не понимаю, чего ты от меня хочешь, – сказала она, стараясь говорить спокойно. – Вы с папой решили, что я недостойна наследства. Ладно, ваше право. Но теперь вы звоните и просите, чтобы я вам помогала? А где Лена? Она же получила все, что вы оставили.
В трубке повисла тишина. Света представила мать – маленькую, с вечно поджатыми губами, сидящую за старым кухонным столом в их деревенском доме. Там, где они с сестрой выросли. Там, где все и началось.
– Лена… Лена занята, – наконец выдавила Галина Ивановна. – У нее своя жизнь, работа, дела. А ты… ты же всегда была ближе к нам.
– Ближе? – Света горько усмехнулась. – Это когда я ночами сидела с папой в больнице, пока Лена по заграницам каталась? Или, когда я приезжала каждые выходные, чтобы помочь вам с огородом? А потом вы с папой решили, что я «слишком самостоятельная» и не заслуживаю ни дома, ни земли?
Она не хотела, чтобы голос дрожал, но он дрожал. Два года прошло с того дня, как родители объявили свое решение. Два года с тех пор, как Света узнала, что дом, участок и все сбережения отойдут младшей сестре, Лене. «Ты и без того справишься, Света, – сказал тогда отец, глядя в пол. – А Леночке помощь нужна».
– Света, не начинай опять, – голос матери стал строже. – Мы с отцом сделали, как считали правильным. Но сейчас… сейчас нам тяжело. Папа после инсульта, я одна не справляюсь. Приезжай, пожалуйста.
Света опустилась на стул, чувствуя, как внутри все сжимается. Она любила родителей, несмотря на боль, которую они ей причинили. Но каждый раз, когда она думала о завещании, о том, как они выбрали Лену, в груди начинало жечь. Лена, которая всегда была их любимицей. Лена, которая умела улыбаться в нужный момент, говорить правильные слова, а потом исчезать, когда требовалась реальная помощь.
– Хорошо, мам, – наконец сказала Света. – Я приеду на выходных. Но только посмотреть, что там у вас. И не ждите, что я останусь надолго.
– Спасибо, доченька, – голос Галины Ивановны смягчился. – Я знала, что ты не бросишь нас.
Света положила трубку. Ей было тридцать пять, она работала менеджером в небольшой IT-компании, снимала однокомнатную квартиру на окраине и старалась не думать о прошлом. Но прошлое, как назойливая муха, возвращалось снова и снова.
В субботу утром Света села в электричку. За окном мелькали голые деревья, покрытые инеем, и серое небо, обещающее дождь. Она надела старый пуховик, который всегда держала для поездок в деревню, и старые кроссовки – в доме родителей полы всегда были холодными. В рюкзаке лежали пара теплых свитеров, немного еды и бутылка воды. Света не знала, чего ожидать, но готовилась к худшему.
Дом встретил ее тишиной. Старый, он выглядел еще более уставшим, чем в ее детстве. Во дворе валялись опавшие листья, а грядки, которые мать когда-то так тщательно полола, заросли сорняками. Света постучала в дверь, чувствуя, как сердце колотится.
– Кто там? – голос Галины Ивановны был слабым, почти испуганным.
– Это я, мам, – ответила Света, толкнув дверь.
Мать стояла в прихожей, кутаясь в старый платок. Ее лицо осунулось, под глазами залегли тени. Света почувствовала укол вины – когда она последний раз видела мать? Полгода назад? Год?
– Светочка, – Галина Ивановна шагнула вперед, словно хотела обнять дочь, но остановилась. – Спасибо, что приехала.
– Как папа? – спросила Света, снимая рюкзак и оглядываясь. В доме пахло, лекарствами и чем-то ещё.
– Плохо, – мать опустила глаза. – Ходит с трудом, говорит невнятно. Врачи говорят, восстановление будет долгим.
Света прошла в гостиную. Отец, Иван Петрович, сидел в старом кресле у окна, укрытый пледом. Его левая рука безвольно лежала на подлокотнике, а взгляд был пустым, устремленным куда-то вдаль. Света почувствовала, как горло сжимается. Этот человек, который когда-то таскал ее на плечах и учил кататься на велосипеде, теперь выглядел как тень самого себя.
– Пап, – тихо позвала она.
Он медленно повернул голову, и в его глазах мелькнуло узнавание.
– Света… – голос был хриплым, слова с трудом пробивались наружу. – Ты… приехала.
– Конечно, приехала, – она присела рядом, взяла его руку. Рука была холодной и тонкой, как у ребенка. – Как ты?
– Плохо, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. – Но ты… тут. Это хорошо.
Света кивнула, не зная, что сказать. Она не была готова к этому – к слабости отца, к уязвимости матери, к этому дому, который когда-то был ее, а теперь принадлежал Лене.
– Я чайник поставлю, – сказала Галина Ивановна, суетясь. – Ты с дороги, наверное, голодная.
– Не надо, мам, – Света поднялась. – Я сама. Ты лучше расскажи, что вам нужно. Лекарства? Продукты? Может, сиделку нанять?
Мать замялась, теребя край платка.
– Деньги нужны, Света, – наконец сказала она. – Лекарства дорогие, а пенсия… ты же знаешь, какая она.
– А Лена? – Света не смогла удержаться. – Она же получила наследство. Дом, участок, сбережения. Почему она не помогает?
Галина Ивановна отвела взгляд.
– Лена… она продала участок, – тихо сказала мать. – Сказала, что ей деньги нужны на бизнес.
– Какой еще бизнес? – Света почувствовала, как внутри снова закипает гнев. – Она что, все потратила?
– Не все, – мать замахала руками, словно пытаясь смягчить ситуацию. – Она квартиру купила машину. Говорит, что бизнес скоро пойдет, и тогда она нам поможет.
– Скоро пойдет? – Света повысила голос. – Мам, ты серьезно? Она продала землю, которую вы с папой всю жизнь обрабатывали, и теперь живет в свое удовольствие, пока вы тут… – она осеклась, увидев, как мать вздрогнула.
– Не кричи, Света, – попросила Галина Ивановна. – Мы и так виноваты перед тобой. Но Лена… она обещала.
– Обещала, – Света горько усмехнулась. – Как всегда.
Она вышла на крыльцо, чтобы успокоиться. Холодный воздух ударил в лицо, пахло мокрой землей листьями. Света закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Лена. Конечно, Лена. Всегда умела вывернуться, очаровать, пообещать – и исчезнуть. А теперь она продала их землю, их историю, их прошлое, и живет в свое удовольствие, пока родители едва сводят концы с концами.
– Света, – голос матери раздался за спиной. – Не сердись на Лену. Она молодая, ей хочется жить красиво.
– А мне что, не хочется? – Света резко повернулась. – Мам, мне тридцать пять, я снимаю квартиру, работаю с утра до ночи, чтобы выжить. А Лена получила все, что вы с папой копили годами, и просто промотала это!
– Не промотала, – Галина Ивановна покачала головой. – Она вложилась. В будущее.
– В будущее, – повторила Света, чувствуя, как внутри все кипит. – А наше с вами будущее кто будет строить?
Мать молчала, глядя на дочку с какой-то странной смесью вины и надежды.
– Я помогу, – наконец сказала Света. – Но не просто так. Если я буду тратить свои деньги и время, я хочу, чтобы завещание пересмотрели. Это несправедливо, мам. Ты знаешь, что несправедливо.
Галина Ивановна ахнула, прижав руку к груди.
– Света, ты что, торгуешься с родителями?
– Нет, мам, – твердо сказала Света. – Я требую справедливости. Если Лена не помогает, то почему я должна все тянуть на себе?
Мать молчала, и в этой тишине Света услышала, как где-то вдалеке каркает ворона.
– Подумайте с папой, – добавила она. – Я останусь до завтра, помогу с делами. Но потом мне нужно решение.
Она вернулась в дом, оставив мать на крыльце. Внутри все дрожало – от гнева, от обиды, от чувства вины за то, что приходится ставить ультиматумы родителям. Но Света знала: если она сейчас сдастся, то Лена так и будет продолжать жить своей красивой жизнью, а она, Света, останется на обочине.
Вечером Света сидела на кухне. За окном шел дождь, и капли стучали по жестяному подоконнику, как метроном. Отец уже лег спать, а мать хлопотала у плиты, готовя что-то из картошки – единственное, что осталось в доме.
– Свет, а ты как живёшь? – вдруг спросила Галина Ивановна, не оборачиваясь. – Работа как?
– Нормально, – коротко ответила Света. Ей не хотелось говорить о себе – не сейчас, когда внутри все еще бурлило.
– А личная жизнь? – мать повернулась, вытирая руки о фартук. – Встречаешься с кем-нибудь?
– Мам, давай не будем, – Света покачала головой. – Ты же знаешь, у меня нет времени на это.
– Знаю, – Галина Ивановна вздохнула. – Всегда ты была такая… серьезная. Не то что Лена.
– Да, не то, что Лена, – Света не сдержала сарказма. – Лена у нас звезда.
Мать замолчала, и Света тут же пожалела о своих словах. Но вместо того, чтобы обидеться, Галина Ивановна вдруг сказала:
– Мы с папой ошиблись, Света.
Света замерла, не веря своим ушам.
– Что ты сказала?
– Ошиблись, – мать опустила глаза, теребя край фартука. – Мы думали, что Лене нужнее. Она всегда была… слабая, зависимая. А ты – сильная. Мы думали, ты и без наследства справишься.
– И что, теперь я должна за это платить? – Света почувствовала, как к глазам подступают слезы. – Мам, я всю жизнь старалась быть хорошей дочерью. Я приезжала, помогала, сидела с папой в больнице. А Лена что делала? Присылала открытки?
– Я знаю, – голос матери дрогнул. – Мы с папой виноваты. Но… мы не знали, что она продаст землю.
Света молчала, не зная, что сказать. Впервые за два года мать признала свою ошибку, но это не приносило облегчения. Только еще больше боли.
– Я подумаю, – наконец сказала она. – Но я не шутила про завещание. Если я буду помогать, я хочу справедливости.
Галина Ивановна кивнула, и в ее глазах мелькнула тень облегчения.
– Мы с папой поговорим, – тихо сказала она. – Завтра утром.
Света легла спать в своей старой комнате, где до сих пор стояла её кровать. Она лежала, глядя в потолок, и думала о том, как все могло бы быть иначе. Если бы родители не сделали тот выбор два года назад. Если бы Лена не продала землю. Если бы она сама не была такой упрямой.
Но в глубине души она знала: отступать нельзя. Не сейчас. Не после всего, что было.
Наутро Света проснулась от стука в дверь. Она открыла глаза, ожидая увидеть мать, но вместо этого на пороге стояла Лена.
– Привет, сестренка, – Лена улыбнулась, поправляя модную кожаную куртку. – Слышала, ты тут с родителями разбираешься?
Света почувствовала, как внутри все закипает. Вот оно. Начало настоящей бури.
– Что ты тут делаешь, Лена? – Света скрестила руки на груди, стараясь держать себя в руках.
Лена шагнула в дом, словно в нем не изменилось ничего с тех пор, как она последний раз была здесь – а это, по прикидкам Светы, было года полтора назад. Ее каблуки звонко цокали по деревянному полу, а от нее пахло дорогим парфюмом – чем-то цветочным, с ноткой ванили. Света невольно сравнила сестру с собой: старый пуховик, волосы, небрежно собранные в пучок, и усталость в глазах. Лена же выглядела как с обложки журнала – светлые локоны, идеальный макияж, уверенная улыбка.
– Я приехала, потому что мама звонила, – Лена небрежно бросила сумочку на диван. – Сказала, что ты тут ультиматумы ставишь. Про завещание, да?
Света почувствовала, как кровь приливает к вискам. Она глубоко вдохнула, чтобы не сорваться.
– Ультиматумы? – переспросила она. – Это ты так называешь просьбу о справедливости? Ты продала землю, которую тебе оставили, и теперь живешь припеваючи, пока родители едва концы с концами сводят. А я должна их содержать?
Лена закатила глаза, словно Света говорила очевидные глупости.
– Свет, не драматизируй, – сказала она, усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу. – Я не просто так продала участок. Я вложила деньги в дело. Скоро все окупится, и я помогу родителям.
– Скоро? – Света шагнула ближе, голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. – Лена, папа после инсульта, мама на таблетках, а ты про свое «скоро»! Где ты была, когда я ночами сидела в больнице? Где ты была, когда они просили хоть крупу привезти?
– Ну, я же не сижу без дела, – Лена пожала плечами. – У меня стартап, партнеры, встречи. Это не так просто, как кажется.
– Стартап? – Света почти кричала. – Ты купила квартиру в центре, машину, шмотки дорогие носишь, а родителям – ни копейки!
Дверь в гостиную скрипнула, и на пороге появилась Галина Ивановна. Ее лицо было бледным, губы дрожали.
– Девочки, не ссорьтесь, – тихо сказала она. – Леночка только приехала, а ты, Света, уже кричишь.
– Мам, я кричу, потому что устала! – Света повернулась к матери. – Устала быть той, кто всегда все тянет. А Лена приходит, улыбается, и ей все сходит с рук!
Лена встала с дивана, ее улыбка исчезла.
– Знаешь, Света, – холодно сказала она, – если тебе так тяжело, никто тебя не заставляет. Хочешь завещание пересматривать? Да ради бога! Только учти, этот дом – старый хлам. А деньги, которые я получила за участок, уже работают.
– Работают? – Света шагнула еще ближе, ее голос стал тише, но в нем звенела сталь. – На твои поездки за границу? На тусовки с подружками?
– Девочки, хватит! – Галина Ивановна подняла руки, словно пытаясь остановить бурю. – Света, Лена, вы же сестры!
– Сестры? – Света горько усмехнулась. – Сестра – это когда ты рядом, когда помогаешь, когда не предаешь. А Лена… Лена просто взяла все и ушла.
Лена посмотрела на Свету долгим взглядом, и в ее глазах мелькнуло что-то новое – не привычная самоуверенность, а тень неуверенности.
– Ты думаешь, мне легко? – вдруг сказала она. – Думаешь, я просто так все продала? Да, я хотела жить лучше. Хотела вырваться из этой дыры. Но я не думала, что все так обернется.
Света замерла. Впервые за долгое время Лена говорила что-то, похожее на правду. Но гнев все еще кипел внутри, не давая ей смягчиться.
– И что, теперь мне тебя жалеть? – спросила она. – Ты продала землю, которая была нашей с тобой памятью. И даже не подумала спросить, что я чувствую.
– А ты спрашивала, что я чувствую? – парировала Лена. – Ты всегда была идеальной дочкой, Света. Всегда правильной, всегда ответственной. А я – младшая, та, которая вечно в тени. Родители выбрали меня для наследства, потому что думали, что я не справлюсь. А ты бы справилась.
– И что, это оправдывает твое поведение? – Света чувствовала, как к глазам подступают слезы. – Ты взяла все и бросила их. А теперь я должна все разгребать?
– Хватит! – голос Галины Ивановны вдруг стал неожиданно твердым. – Вы обе – мои дочери. И я не хочу, чтобы вы грызлись, как собаки из-за кости.
Она посмотрела на Свету, потом на Лену, и в ее глазах была такая боль, что Света невольно замолчала.
– Мы с отцом виноваты, – продолжила мать. – Мы сделали выбор, который вас разделил. И теперь я вижу, как это вас мучает.
– Мам, дело не только в завещании, – тихо сказала Света. – Дело в том, что Лена не помогает. А я не могу все тянуть одна.
– Я помогу, – вдруг сказала Лена. – Правда. Я… я найду способ.
Света посмотрела на сестру, пытаясь понять, говорит ли она искренне. Но в этот момент из комнаты отца раздался слабый голос:
– Галя… Света… Лена…
Все трое бросились в гостиную. Иван Петрович пытался встать с кресла, его лицо было перекошено от усилия.
– Папа, не вставай! – Света подбежала к нему, помогая опуститься обратно. – Что случилось?
– Вы… ссоритесь, – хрипло сказал он. – Не надо… Мы с мамой… ошиблись.
Света почувствовала, как горло сжимается. Она посмотрела на мать, потом на Лену. Все молчали, и в этой тишине было слышно, как дождь стучит по крыше.
– Пап, мы разберемся, – наконец сказала Света, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Отдыхай, хорошо?
Иван Петрович кивнул, его глаза закрылись, и он снова откинулся в кресле. Галина Ивановна тихо заплакала, прикрывая рот рукой.
– Я не хотела, чтобы так было, – прошептала она. – Мы думали, что делаем правильно…
Лена вдруг шагнула к матери и обняла ее.
– Мам, все будет хорошо, – сказала она, и в ее голосе было что-то, чего Света давно не слышала – искренность. – Я правда помогу.
– Как? – Света не смогла сдержаться. – Ты же все потратила.
Лена повернулась к сестре, и ее глаза блестели – то ли от слез, то ли от решимости.
– Не все, – сказала она. – Квартиру я не продала. И… я могу взять кредит, если нужно. Для лекарств, для сиделки.
– Кредит? – Света покачала головой. – Лена, ты серьезно? Ты и так в долгах, наверное.
– Не твое дело, в долгах я или нет, – огрызнулась Лена, но тут же смягчилась. – Слушай, я знаю, что накосячила. Но я не хочу, чтобы папа с мамой страдали из-за меня.
Света смотрела на сестру, пытаясь понять, где правда, а где очередная игра. Лена всегда была мастером обещаний, но сейчас в ее голосе было что-то, что заставило Свету задуматься.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но я не отступлю от своего. Если я помогаю, завещание должно быть пересмотрено. Это не торг, это справедливость.
Лена кивнула, не отводя взгляда.
– Я согласна, – сказала она. – Но только если ты тоже пойдешь навстречу. Давай попробуем договориться.
Света молчала, чувствуя, как внутри борются гнев и усталость. Она хотела верить сестре, но слишком много раз обжигалась.
– Я подумаю, – наконец сказала она. – Но для начала давай разберемся с тем, что нужно прямо сейчас. Лекарства, продукты, может, сиделка.
– Я займусь лекарствами, – быстро сказала Лена. – У меня есть знакомый в аптеке, он поможет со скидкой.
– А я поговорю с врачом, – добавила Света. – И посмотрю, что можно сделать с домом. Здесь ремонт нужен, иначе зимой они замерзнут.
Галина Ивановна посмотрела на дочерей, и в ее глазах мелькнула надежда.
– Девочки мои, – тихо сказала она. – Если бы вы только знали, как мне стыдно…
– Мам, не надо, – Света положила руку ей на плечо. – Главное, чтобы папе стало лучше. А остальное… разберемся.
Весь день прошел в суете. Света звонила в местную поликлинику, договаривалась о визите врача. Лена уехала в город за лекарствами, обещав вернуться к вечеру. Галина Ивановна хлопотала по дому, то и дело вытирая слезы. Света видела, как мать старается держаться, но каждый ее взгляд был полон вины.
К вечеру Лена вернулась с пакетом лекарств и каким-то дорогущим кофе, который она, видимо, купила для себя.
– Вот, – она поставила пакет на стол. – Все, что просила мама, плюс витамины для папы.
– Спасибо, – кивнула Света, но в ее голосе не было тепла. Она все еще не доверяла сестре.
– Свет, – Лена вдруг посмотрела на нее серьезно. – Я знаю, что ты мне не веришь. И я не виню тебя. Но… я правда хочу исправить все.
– Исправить? – Света подняла брови. – Лена, ты продала землю, которую родители копили всю жизнь. Как ты это исправишь?
– Я не могу вернуть землю, – Лена опустила глаза. – Но я могу помочь деньгами. И… я поговорю с юристом. Если ты хочешь, чтобы завещание пересмотрели, я не против.
Света молчала, переваривая услышанное. Это было слишком неожиданно. Лена, которая всегда думала только о себе, вдруг говорит о юристах и помощи?
– Почему ты вдруг передумала? – спросила она. – Что изменилось?
Лена вздохнула, глядя на свои идеально на маникюренные ногти.
– Я видела папу, – тихо сказала она. – И маму. Я не думала, что все так плохо. Когда мама звонила, я… я просто отмахивалась. Думала, они справятся. А потом ты приехала, начала говорить про завещание, и я поняла, что… я была эгоисткой.
Света смотрела на сестру, и в ее голове боролись два чувства: желание поверить и страх снова быть обманутой.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но слова – это одно. Я хочу видеть действия.
– Увидишь, – Лена кивнула. – Завтра я еду в город, разберусь с деньгами. А ты… ты останешься здесь?
– На пару дней, – ответила Света. – Потом мне надо на работу. Но я вернусь на следующие выходные.
Лена кивнула, и в этот момент Света заметила, что сестра выглядит не такой уверенной, как обычно. Под глазами у нее были тени, а улыбка казалась натянутой.
– Лен, – вдруг спросила Света, – у тебя правда все хорошо? С твоим «стартапом»?
Лена замялась, потом отвела взгляд.
– Не совсем, – призналась она. – Я… влезла в долги. Думала, что дело выстрелит, но пока только траты.
Света почувствовала, как гнев сменяется жалостью. Лена всегда была такой – гналась за красивой жизнью, не думая о последствиях. И вот теперь она в долгах, а родители – без земли и без помощи.
– Почему ты не сказала раньше? – спросила Света.
– А ты бы что, помогла? – Лена горько усмехнулась.
– Я просто устала быть той, кто всегда все исправляет.
Лена кивнула, и в этот момент Света впервые за долгое время почувствовала, что между ними может быть что-то, кроме вражды.
Ночью Света не могла заснуть. Она лежала в своей старой комнате, слушая, как дождь барабанит по крыше, и думала о том, что будет дальше. Лена обещала помочь, но насколько ей можно верить? Родители признали свою ошибку, но готовы ли они пересмотреть завещание? И главное – сможет ли она, Света, найти в себе силы простить их всех?
Утром она проснулась от звонка телефона. Это была Лена.
– Свет, я в городе, – голос сестры звучал взволнованно. – Я поговорила с юристом. Есть новости.
– Какие? – Света села на кровати, чувствуя, как сердце забилось быстрее.
– Завещание можно пересмотреть, – сказала Лена. – Но есть одна загвоздка.
– Какая? – Света затаила дыхание.
– Мама с папой должны оба согласиться. А папа… ты же знаешь, в каком он состоянии.
Света закрыла глаза, чувствуя, как надежда рушится.
– И что ты предлагаешь? – спросила она.
– Я приеду завтра, – ответила Лена. – И мы все вместе поговорим. Но, Свет… я нашла кое-что еще.
– Что еще? – Света напряглась.
– Когда я продавала участок, – голос Лены стал тише, – я не все деньги потратила. Часть осталась на счете. Я… я могу отдать их родителям.
Света молчала, не зная, что сказать. Это было похоже на чудо – или на очередную ловушку.
– Лена, – наконец сказала она, – если ты врешь…
– Я не вру, – перебила сестра. – Клянусь. Просто… дай мне шанс.
Света положила трубку, чувствуя, как внутри все дрожит. Она не знала, что будет дальше, но одно было ясно: развязка близко. И она изменит все – для нее, для Лены, для их родителей.
Света положила телефон на старую деревянную тумбочку и посмотрела в окно. Дождь прекратился, но небо оставалось тяжелым, серым, как будто придавливало деревенский дом к земле. А где-то в глубине дома поскрипывали половицы – мать ходила по кухне, готовя ужин. Света чувствовала, как внутри все кипит: надежда, недоверие, усталость и что-то еще, чему она не могла подобрать названия. Лена обещала деньги. Лена обещала поговорить с юристом. Лена обещала измениться. Но сколько раз Света слышала эти обещания?
Она встала, накинула старый свитер и вышла на крыльцо. Холодный воздух ударил в лицо, пахло мокрой землей и опавшими листьями. Света прислонилась к перилам, глядя на заросший огород, где когда-то росли мамины кабачки и клубника. Теперь там только сорняки. Как и в их семье – сорняки обид, недомолвок, несправедливости.
– Света, – голос Галины Ивановны раздался за спиной. – Ужинать будешь?
– Сейчас, мам, – Света не обернулась. – Просто воздухом дышу.
Мать подошла ближе, кутаясь в свой вечный платок.
– Ты из-за Лены переживаешь? – тихо спросила она.
Света вздохнула, поворачиваясь к матери.
– Не только из-за Лены, – честно ответила она. – Из-за всего. Из-за вас с папой, из-за того, что я должна доказывать, что достойна того, что мне и так принадлежало по праву.
Галина Ивановна опустила глаза, теребя край платка.
– Мы с отцом вчера говорили, – сказала она. – Он плохо говорит, но… он понимает. Мы были не правы, Света.
Света замерла. Это было второе признание матери за два дня – что-то, чего она не ожидала услышать никогда.
– И что теперь? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Вы пересмотрите завещание?
– Мы хотим, – мать подняла взгляд, и в ее глазах была смесь вины и решимости. – Но… папа не в том состоянии, чтобы подписывать бумаги. А без его согласия…
– Я знаю, – Света кивнула. – Лена сказала, что поговорит с юристом.
– Лена? – Галина Ивановна нахмурилась. – Ты ей веришь?
Света горько усмехнулась.
– Хочу верить, – сказала она. – Но не знаю, получится ли.
Мать молчала, глядя на дочку. Потом вдруг шагнула ближе и обняла ее – неловко, словно не была уверена, что Света не оттолкнет.
– Прости нас, Светочка, – прошептала она. – Мы с отцом хотели как лучше, а сделали только хуже.
Света почувствовала, как к горлу подступает ком. Она обняла мать в ответ, и на мгновение ей показалось, что они снова в тех временах, когда она была ребенком, а мама – самым надежным человеком на свете.
– Ладно, мам, – тихо сказала она. – Пойдем ужинать.
На следующий день Лена приехала к обеду. Ее блестящая черная машина выглядела нелепо на фоне старого дома. Она вышла, держа в руках папку с бумагами и пакет с продуктами.
– Привет, – Лена улыбнулась, но улыбка была не такой уверенной, как раньше. – Я привезла еду. И… документы.
– Какие документы? – Света встретила сестру на крыльце, скрестив руки.
– Потом покажу, – Лена кивнула на дом. – Давай сначала зайдем, поздороваемся с мамой и папой.
В гостиной было тихо. Иван Петрович сидел в своем кресле, укрытый пледом, и смотрел на дочерей. Его взгляд был яснее, чем вчера, но все еще слабый. Галина Ивановна суетилась, накрывая на стол, но ее руки дрожали.
– Леночка, – мать обняла младшую дочь, и Света заметила, как Лена напряглась. – Ты надолго?
– На день, – ответила Лена. – Но я вернусь.
– Вернешься? – Света подняла брови. – Это что-то новенькое.
Лена посмотрела на сестру, и в ее глазах мелькнула обида.
– Свет, я серьезно, – сказала она. – Дай мне шанс.
– Шанс? – Света шагнула ближе. – Лена, ты продала землю, которая была нашей с тобой историей. Ты знала, как мне было больно, когда родители выбрали тебя. И ты даже не позвонила, не объяснила. А теперь я должна тебе верить?
– Девочки, не начинайте, – Галина Ивановна подняла руки. – Пожалуйста.
– Мам, я не начинаю, – Света повернулась к матери. – Я просто хочу понять, что происходит. Лена говорит, что у нее есть деньги, что она поможет. Но я не вижу ничего, кроме слов.
Лена открыла папку и выложила на стол несколько листов.
– Вот, – сказала она. – Выписка со счета. Я оставила часть денег от продажи участка. Не все потратила, как ты думаешь.
Света взяла бумаги, пробежалась глазами по цифрам. Сумма была немаленькой – достаточно, чтобы оплатить лекарства для отца и нанять сиделку на несколько месяцев.
– Почему ты не сказала раньше? – спросила она, глядя на сестру.
– Потому что… – Лена замялась, опустив глаза. – Потому что мне было стыдно. Я думала, что смогу все исправить сама. Запустить стартап, заработать кучу денег, помочь родителям. Но… ничего не вышло.
Света молчала, переваривая услышанное. Лена, всегда такая уверенная, всегда такая блестящая, признавалась в провале. Это было так неожиданно, что Света не знала, как реагировать.
– И что теперь? – наконец спросила она. – Ты отдашь эти деньги родителям?
– Да, – Лена кивнула. – И я поговорила с юристом. Завещание можно пересмотреть, но… папа должен быть в состоянии подписать документы.
– Я подпишу, – раздался слабый голос Ивана Петровича. Все повернулись к нему. Он смотрел на дочерей, и в его глазах была ясность, которой не было вчера. – Я… хочу исправить.
– Пап, – Света присела рядом с ним, взяла его руку. – Не торопись. Тебе нужно восстановиться.
– Нет, – он покачал головой, и его голос стал тверже. – Я ошибся. Вы обе… мои. Должно быть поровну.
Галина Ивановна заплакала, прикрывая лицо платком.
– Ваня, не надо, – прошептала она. – Ты слабый, тебе нельзя волноваться.
– Я волнуюсь, когда вы ссоритесь, – сказал он, глядя на Свету и Лену. – Хочу, чтобы вы… были вместе.
Света почувствовала, как внутри что-то ломается. Она посмотрела на Лену, потом на мать. Все молчали, и в этой тишине было слышно, как тикали старые часы на стене.
– Хорошо, пап, – наконец сказала Света. – Мы разберемся. Но ты должен обещать, что будешь слушать врачей.
Он кивнул, и его рука сжала ее пальцы.
– Лена, – Света повернулась к сестре. – Если ты правда хочешь помочь, давай сделаем это вместе. Я останусь здесь на неделю, помогу с домом и врачами. А ты займись деньгами и юристом.
– Договорились, – Лена кивнула, и в ее голосе было что-то новое – решимость, которой Света раньше не замечала.
Следующая неделя прошла в странной, но продуктивной суете. Света взяла отпуск за свой счет и осталась в деревне. Она убирала в доме, готовила еду, ездила с отцом в поликлинику. Галина Ивановна, словно почувствовав облегчение, начала улыбаться чаще, хотя все еще смотрела на Свету с виноватым выражением.
Лена приезжала, привозила лекарства, продукты, даже новый обогреватель для дома. Она рассказала, что договорилась с юристом о пересмотре завещания. Папа, несмотря на слабость, смог подписать документы – его рука дрожала, но подпись была четкой. Завещание теперь делило дом и оставшиеся сбережения поровну между Светой и Леной.
– Ты довольна? – спросила Лена однажды вечером, когда они сидели на кухне за чаем.
– Довольна? – Света посмотрела на сестру. – Это не про довольство, Лен. Это про справедливость. И про то, чтобы родители не чувствовали себя брошенными.
– Я знаю, – Лена опустила глаза. – Я… я правда не хотела, чтобы так получилось.
– Тогда почему ты продала землю? – Света не смогла сдержаться. – Ты же знала, что это не просто участок. Это наш дом, наше детство.
Лена молчала, глядя в свою чашку.
– Я хотела доказать, что могу, – наконец сказала она. – Что я не просто младшая сестра, которая вечно в твоей тени. Ты всегда была лучше, Свет. Умнее, ответственнее. А я… я хотела быть кем-то.
Света почувствовала, как гнев, копившийся годами, начинает растворяться. Она вдруг увидела Лену не как эгоистку, а как человека, который всю жизнь пытался доказать, что чего-то стоит.
– Лен, – тихо сказала она, – ты не в моей тени. Ты просто… другая. И это нормально.
Лена подняла глаза, и в них блестели слезы.
– Ты правда так думаешь? – спросила она.
– Правда, – Света улыбнулась, впервые за долгое время искренне. – Но, если ты еще раз продашь что-то из нашего детства, я тебя точно прибью.
Лена рассмеялась, и этот смех был как мостик между ними – хрупкий, но настоящий.
Через месяц Света вернулась в город. Дом в деревне стал чуть уютнее – они с Леной наняли рабочих, чтобы починить крышу и заменить старые окна. Отец начал ходить с тростью, а мать записалась на курсы вязания в местном клубе – чтобы отвлечься. Лена продала свою машину, чтобы закрыть часть долгов, и перевела деньги на лекарства для отца.
– Я все еще хочу запустить свой стартап, – сказала она Свете по телефону. – Но теперь я буду осторожнее. И… я хочу, чтобы ты знала: я всегда на связи.
– Хорошо, – ответила Света. – И я тоже.
Она сидела в своей маленькой съемной квартире, глядя на огни города за окном. Впервые за долгое время она чувствовала, что в ее жизни появилось что-то похожее на равновесие. Родители были под присмотром, Лена начала меняться, а в сердце больше не было того жгучего чувства несправедливости.
Но где-то в глубине души Света знала: это только начало. Им с Леной еще предстоит научиться быть сестрами – не соперницами, а союзницами. А родителям – принять, что их дочери выросли и имеют право на свои ошибки и свои победы.
Для вас с любовью: