— Вещи твоей матери я выставлю в коридор через час! — голос Татьяны дрожал от сдерживаемой ярости, когда она обнаружила свою спальню полностью перестроенной. — Или она уезжает сегодня же, или уезжаю я!
Это утро началось как обычно. Татьяна проснулась в гостевой комнате — да, именно в гостевой, потому что их с Игорем спальню уже третью неделю занимала его мать, Валентина Петровна. Женщина приехала «на пару дней проведать», но эти дни превратились в недели, а теперь грозили стать месяцами.
Татьяна тихо прошла на кухню, надеясь выпить кофе в тишине перед работой. Но Валентина Петровна уже восседала там, как королева на троне, попивая чай из любимой чашки Татьяны — той самой, с ручной росписью, которую ей подарила лучшая подруга.
— Доброе утро, — натянуто улыбнулась Татьяна.
— Утро, — коротко бросила свекровь, даже не подняв глаз. — Кофе опять будешь пить? Вредно это для женского здоровья. Вот я Игорьку всегда говорила — найди себе девушку, которая о здоровье думает. А он что? Привёл домой кофеманку.
Татьяна сжала зубы. Три недели. Три недели ежедневных уколов, замечаний, критики. Всё началось довольно невинно — Валентина Петровна приехала из своего провинциального городка «посмотреть, как вы тут живёте». Игорь был рад — мама редко приезжала, последний раз видел её год назад. Татьяна тоже старалась быть гостеприимной. В конце концов, это мать её мужа, семья.
Первые два дня прошли относительно спокойно. Валентина Петровна осматривала квартиру, цокала языком, но молчала. На третий день началось. Сначала это были мелкие замечания — почему холодильник стоит не там, зачем столько книг в гостиной, почему шторы такие светлые. Потом пошли более серьёзные претензии — Татьяна неправильно готовит борщ, неправильно стирает рубашки Игоря, неправильно расставляет вещи в шкафу.
— Я просто хочу помочь, — говорила Валентина Петровна своим приторно-сладким голосом. — Опыта у меня больше, вот и делюсь. Обижаться глупо.
Игорь отмахивался от жалоб Татьяны. «Мама просто заботится», «Она старается как лучше», «Потерпи немного, она же скоро уедет». Но свекровь и не думала уезжать. Наоборот, с каждым днём она чувствовала себя всё увереннее, захватывая всё больше пространства в их доме и жизни.
Сначала она «временно» заняла их спальню — у неё, видите ли, спина болит, а диван в гостиной слишком мягкий. Игорь с Татьяной переехали в гостевую комнату, тесную и неуютную. Потом Валентина Петровна принялась за «наведение порядка». Она переставила всю посуду на кухне, перевесила полотенца в ванной, даже передвинула мебель в гостиной.
— Теперь правильно стоит, — заявляла она с видом человека, совершившего великое дело. — По фэн-шую. А у вас тут энергия застаивалась.
Татьяна пыталась протестовать, но натыкалась на стену. Валентина Петровна искусно изображала обиду, пускала слезу, жаловалась Игорю, что невестка её «не уважает» и «выживает из дома». И Игорь, её любимый сыночек, всегда вставал на сторону матери.
— Тань, ну что тебе стоит? — уговаривал он жену вечерами. — Мама же не со зла. Просто привыкла по-своему всё делать. Уступи.
И Татьяна уступала. Снова и снова. Пока не наступило то самое утро, когда чаша её терпения переполнилась окончательно.
После завтрака, выслушав очередную лекцию о вреде кофе, Татьяна ушла на работу. Она работала бухгалтером в крупной компании, и работа была её спасением — восемь часов без придирок свекрови. Но сегодня начальство отпустило всех пораньше — пятница, предпраздничный день. Татьяна обрадовалась — можно будет спокойно отдохнуть, почитать книгу, пока Валентина Петровна дремлет после обеда. Она тихо открыла дверь квартиры и замерла. Из их спальни — той самой, которую оккупировала свекровь — доносились странные звуки. Скрип, шуршание, какая-то возня. Татьяна на цыпочках подкралась к двери и заглянула внутрь. То, что она увидела, заставило её похолодеть от ярости.
Валентина Петровна методично выбрасывала вещи Татьяны из шкафа. Платья, блузки, юбки летели на пол небрежной кучей. На их место свекровь развешивала какие-то допотопные кофты и юбки, явно привезённые из дома.
— Что вы делаете? — голос Татьяны прозвучал как удар хлыста.
Валентина Петровна даже не вздрогнула. Она медленно обернулась и улыбнулась той самой улыбкой, от которой у Татьяны сводило скулы.
— А, ты уже пришла? Я тут порядок навожу. Столько барахла накопилось! Половину можно выбросить. А мне как раз место нужно — я ещё вещей привезти попросила, соседка передаст с оказией. Я ведь теперь подольше погощу. Игорек просил.
— Игорь просил? — Татьяна почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Ну да. Вчера созванивались. Я ему сказала, что хочу подольше побыть, помочь вам тут с хозяйством. А он обрадовался — говорит, оставайся, мам, сколько хочешь. Мы же семья.
Семья. Это слово ударило Татьяну как пощёчина. Семья — это она и Игорь. Они строили эту квартиру вместе, обставляли, обживали. Каждая вещь здесь была выбрана ими вдвоём, каждый уголок хранил их общие воспоминания. А теперь эта женщина, которая появилась три недели назад, объявляет себя главной и перекраивает их жизнь под себя?
— Уберите мои вещи обратно, — голос Татьяны был ледяным. — Немедленно.
— Ой, да что ты кипятишься? — Валентина Петровна махнула рукой. — Я же всё аккуратно сложу. В кладовку отнесём. Там место есть.
В кладовку. Её вещи — в кладовку. А вещи свекрови — в их спальню, в их шкаф, в их жизнь. Что-то внутри Татьяны оборвалось. Та тонкая нить терпения, которую она натягивала три недели, лопнула с почти слышимым звоном.
— Вон, — тихо сказала она.
— Что? — Валентина Петровна изобразила удивление.
— Вон из моего дома. Сейчас же. Берите свои вещи и уезжайте. У вас час на сборы.
Свекровь рассмеялась — неприятно, с издёвкой.
— Это ещё что за ультиматумы? Ты забылась, девочка. Это квартира моего сына. Игорь меня пригласил, Игорь меня и выпроводит. Если захочет. А пока я остаюсь. И буду жить так, как мне удобно. А тебе придётся смириться. Или…
Она не договорила, но намёк был ясен. Или уходи сама.
Татьяна достала телефон и набрала номер Игоря. Он ответил после третьего гудка.
— Алло, Тань? Что-то случилось?
— Приезжай домой. Сейчас же.
— Но я на работе…
— Игорь, если ты не приедешь в течение получаса, вечером ты найдёшь квартиру пустой. Или от вещей твоей матери, или от моих. Выбор за тобой.
Она отключилась, не дожидаясь ответа. Валентина Петровна смотрела на неё с плохо скрываемым торжеством.
— Ну что, позвонила? И что теперь? Думаешь, он выберет тебя? Наивная. Я его мать. Я его родила, вырастила, всю жизнь ему отдала. А ты кто? Пришла на всё готовенькое. Квартира куплена, мужик воспитан. Живи и радуйся. Так нет же, ещё и права качаешь.
Татьяна молча прошла в гостевую комнату и начала собирать вещи. Свои вещи. Валентина Петровна шла следом, продолжая вещать.
— Вот уйдёшь ты, и что? Думаешь, Игорь за тобой побежит? Да он через неделю успокоится. Я ему другую найду. Получше. Которая старших уважать умеет. Которая понимает, что свекровь — это вторая мать. Которая…
Хлопок входной двери прервал её монолог. В квартиру ворвался запыхавшийся Игорь. Он выглядел растерянным и испуганным.
— Что происходит? Мам? Тань?
— Твоя жена взбесилась, — тут же начала Валентина Петровна. — Кричит на меня, выгоняет из дома. Я просто вещи в шкафу переложила, а она…
— Она выкинула мои вещи из нашей спальни и собирается жить здесь постоянно, — перебила Татьяна. — А ты, оказывается, сам её позвал остаться подольше. Не поставив меня в известность.
Игорь растерянно переводил взгляд с жены на мать.
— Я… мама сказала, что вы договорились… что ты не против…
— Я не против? — Татьяна рассмеялась. — Я три недели сплю в гостевой комнате. Три недели слушаю, какая я плохая жена. Три недели не могу найти ни одной вещи на привычном месте. И я якобы не против?
— Не преувеличивай, — фыркнула Валентина Петровна. — Я просто пытаюсь вам помочь. Научить тебя хозяйству. В твоём возрасте я уже троих детей растила и дом на себе тащила. А ты? Работаешь в своей конторе, домой приходишь — и на диван. Ужин кое-как состряпаешь. Игорю рубашку погладить — и то проблема.
— Мама, перестань, — слабо попытался вмешаться Игорь.
— Что перестань? Правду говорю. Ты заслуживаешь лучшего, сынок. Женщину, которая будет о тебе заботиться. Которая дом сделает уютным. Которая…
— Которая будет молча терпеть вашу тиранию? — закончила за неё Татьяна. — Которая позволит вам жить в нашей спальне, командовать в нашем доме, решать за нас, как нам жить? Извините, Валентина Петровна, но я не из таких.
Она закрыла чемодан и подняла его.
— Тань, постой, — Игорь шагнул к ней. — Давай поговорим. Спокойно. Мама… мама уедет. Правда же, мам?
Валентина Петровна возмущённо ахнула.
— Что? Ты гонишь родную мать из-за этой… из-за неё?
— Мам, ну нельзя же так. Это наш дом. Наша семья. Ты не можешь просто прийти и всё переделать по-своему.
— Не могу? — голос свекрови стал визгливым. — Я тебя растила! Ночей не спала! Последнее отдавала! А теперь я не могу? Приехала к сыну в гости, а меня — вон?
— Никто вас не гонит, — устало сказал Игорь. — Но Таня права. Вы… вы правда слишком много на себя берёте. Это наш дом. Мы сами решаем, где что стоит и как нам жить.
— Ах вот как! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Ну что ж, теперь всё ясно. Жена для тебя важнее матери. Забыл, кто тебя вырастил. Кто всю жизнь на тебя положил. Предатель!
Она театрально прижала руку к сердцу и покачнулась. Игорь бросился к ней, но она отстранилась.
— Не надо! Не прикасайся ко мне! Раз мать тебе не нужна, я уеду. Уеду и больше никогда… никогда не переступлю порог этого дома!
Татьяна молча наблюдала за этой сценой. Она видела, как мечется Игорь между ней и матерью. Видела муку в его глазах. И почему-то вместо злости почувствовала жалость. К нему. К себе. Даже к этой истеричной женщине, которая, вероятно, просто не умела иначе выражать свою любовь к сыну.
Она поставила чемодан на пол.
— Валентина Петровна, — спокойно сказала она. — Никто не говорит, что вы не можете приезжать к нам в гости. Вы — мама Игоря, и вы всегда будете желанным гостем. Гостем. Который приезжает на несколько дней, живёт в гостевой комнате и уважает хозяев дома. Если вы готовы принять эти правила — оставайтесь. Если нет — действительно, лучше будет разъехаться.
Свекровь смотрела на неё с плохо скрываемой яростью.
— Условия мне ставить вздумала?
— Это не условия. Это границы. В каждой семье они должны быть. Мы с Игорем — семья. Отдельная, самостоятельная семья. Мы любим вас, уважаем, готовы помогать. Но жить мы будем по своим правилам. В своём доме.
Валентина Петровна фыркнула.
— Игорь! Ты слышишь, что она говорит? Ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Игорь долго молчал. Потом глубоко вздохнул.
— Мам, Таня права. Мы… мы должны жить своей жизнью. Ты всегда будешь моей мамой, я всегда буду тебя любить. Но у меня теперь есть жена. И мой дом — там, где она. Прости.
Валентина Петровна смотрела на сына так, словно видела его впервые. В её глазах мелькнула растерянность, потом боль, потом злость.
— Ну что ж, — процедила она. — Всё понятно. Выбор сделан. Не буду мешать вашему семейному счастью.
Она прошла в спальню и начала собирать вещи. Делала это демонстративно громко, бросая вещи в сумку, вздыхая и причитая себе под нос. Татьяна и Игорь молча стояли в коридоре, не зная, что сказать.
Через полчаса Валентина Петровна вышла с двумя огромными сумками.
— Такси вызовешь? — сухо спросила она у сына.
— Конечно, мам. Сейчас.
Пока ждали машину, стояли молча. Неловкость повисла в воздухе, густая, почти осязаемая. Наконец, раздался звонок — такси приехало.
— Мам, — начал Игорь. — Ты же приедешь ещё? На праздники? На мой день рождения?
Валентина Петровна не ответила. Она подхватила сумки и направилась к двери. У порога остановилась и обернулась.
— На день рождения, говоришь? Посмотрим. Если приглашение будет. Письменное. От вас обоих.
И вышла, громко хлопнув дверью.
Татьяна и Игорь остались вдвоём в опустевшей квартире. Тишина была оглушительной после трёх недель постоянного присутствия Валентины Петровны.
— Прости, — наконец сказал Игорь. — Я должен был… должен был раньше что-то сделать. Поговорить с ней. Защитить тебя. Нас.
Татьяна подошла к нему и обняла.
— Ты выбрал нас. Это главное.
— Она не приедет больше. Обиделась.
— Приедет. Через пару месяцев. Позвонит сначала, пожалуется на здоровье, на одиночество. Ты пригласишь её в гости. И она приедет. Только теперь будет знать, что есть границы.
Игорь уткнулся ей в плечо.
— Почему это так сложно? Почему нельзя просто жить и любить друг друга?
— Потому что любовь без уважения превращается в тиранию. Твоя мама любит тебя, но не уважает твой выбор. Не уважает меня как твою жену. Не уважает наше право жить так, как мы хотим. И пока она этому не научится, будут конфликты.
Они стояли так несколько минут. Потом Татьяна отстранилась.
— Пойдём. Надо вернуть наши вещи в спальню. И вообще, навести порядок. Наш порядок.
Следующие несколько часов они приводили квартиру в первоначальный вид. Передвигали мебель обратно, раскладывали вещи по привычным местам, возвращали посуду на свои полки. Это было похоже на ритуал очищения, возвращения дома.
Вечером, когда они сидели на кухне и пили чай — из своих любимых чашек, на своих привычных местах — раздался звонок. Игорь глянул на экран телефона.
— Мама.
— Ответь, — кивнула Татьяна.
— Алло, мам? Да, доехала? Хорошо… Что? Нет, мам, мы не ссоримся… Просто разговариваем… Да, поужинали уже… Мам, ну не надо так… Ты же знаешь, что я тебя люблю… Просто… просто давай в следующий раз всё обсудим заранее, хорошо? И ты, правда, приезжай на мой день рождения. Мы будем рады. Оба. Правда.
Он говорил ещё минут десять, успокаивая, уговаривая, объясняя. Татьяна слушала и понимала: это только начало. Валентина Петровна не сдастся так легко. Будут ещё звонки, упрёки, попытки манипулировать. Но главное сражение выиграно. Игорь сделал выбор. И теперь они вместе смогут выстроить те самые границы, которые защитят их семью.
Когда Игорь закончил разговор, он выглядел измождённым.
— Она плакала.
— Я знаю.
— Говорит, что я неблагодарный сын.
— Ты любящий сын. И любящий муж. Это не взаимоисключающие вещи.
Он взял её за руку.
— Спасибо, что не ушла. Я правда испугался, когда ты чемодан собирала.
— Я бы ушла, — честно призналась Татьяна. — Если бы ты выбрал её вариант. Если бы позволил ей остаться и дальше разрушать нашу жизнь. Но ты сделал правильный выбор.
Они сидели на своей кухне, в своей квартире, вдвоём. Завтра начнётся новый день. Возможно, Валентина Петровна позвонит снова. Возможно, будет плакать или угрожать. Но это уже не важно. Важно то, что они вместе. Что они — семья. Настоящая семья, которая умеет защищать свои границы.
А через два месяца, на день рождения Игоря, Валентина Петровна действительно приехала. Привезла пирог — свой фирменный, с яблоками. Села за стол. Выпила чаю. Похвалила салат, приготовленный Татьяной. Ни разу не попыталась пройти в их спальню. Ни разу не сделала замечания о расстановке мебели. А уезжая, обняла невестку и тихо сказала: «Береги его». И это было началом настоящего мира.