— Мама, хватит! Я не подпишу эти бумаги, — Дмитрий швырнул папку на стол и отвернулся к окну.
— Дима, сынок, это же для вашего блага. Подумай о будущем Машеньки, — Галина Петровна промокнула глаза платочком. — В этом городе у нее нет перспектив. А с моей помощью…
— Нет, мама. Ольга права — что-то здесь нечисто.
Галина Петровна поджала губы и расправила плечи. В свои шестьдесят пять она выглядела безупречно: идеальная укладка, жемчужная нить на шее, костюм от известного бренда. Только глаза выдавали тревогу.
— Значит, ты веришь этой… своей жене больше, чем родной матери? — В ее голосе прорезались стальные нотки. — Я всю жизнь положила на завод, на семью. А она? Простая бухгалтерша, которая…
— Которая десять лет вела всю документацию завода и знает каждую цифру, — раздался от двери спокойный голос Ольги.
Дмитрий вздрогнул. Он не слышал, как жена вошла в кабинет матери. Ольга стояла, опираясь на дверной косяк, бледная, но решительная. В руках она держала потрепанную папку с документами.
— А, невестушка пожаловала, — Галина Петровна натянуто улыбнулась. — И что же в этой папочке? Опять какие-то фантазии про мои махинации?
— Нет, Галина Петровна. Здесь правда. — Ольга положила папку на стол. — Правда о том, как вы последние пять лет выводили активы завода через подставные фирмы. О том, как подделывали мою подпись на документах. И о том, куда делись деньги от продажи западного цеха.
Тишина звенела, как натянутая струна.
Галина Петровна медленно опустилась в кресло. Ее холеные руки, унизанные кольцами, слегка подрагивали.
— Ты ничего не докажешь, — наконец произнесла она.
— Уже доказала. — Ольга достала из папки несколько листов. — Вот заключение почерковедческой экспертизы. А вот выписки со счетов. Я могу объяснить каждую цифру.
Дмитрий молча переводил взгляд с жены на мать. Он помнил, как год назад начались проблемы на заводе. Сначала сократили премии, потом задержки зарплаты, увольнения… Мать говорила — кризис, санкции, нет заказов. А теперь…
— Мама, это правда? — его голос охрип.
Галина Петровна выпрямилась в кресле. Ее лицо стало жестким, как маска.
— Правда? А ты знаешь, что такое правда, сынок? Правда в том, что этот завод достался мне от твоего отца в девяносто седьмом. Полуразрушенный, с долгами, с пьющими рабочими. Я его подняла! Своими руками, своим горбом! А эта… — она метнула злобный взгляд на Ольгу, — копается в бумажках и учит меня жизни?
— Вы украли сорок миллионов, — тихо сказала Ольга. — И повесили долги на завод. Триста человек остались без работы.
— Я никого не увольняла! Они сами ушли! Не выдержали конкуренции, новых технологий…
— Технологий? — Ольга горько усмехнулась. — Последний станок вы купили в две тысячи двенадцатом. А потом только снимали деньги со счетов. Я все документы подняла.
Дмитрий подошел к столу, взял папку. Его руки дрожали, когда он просматривал бумаги.
— Господи, мама… Зачем? У тебя же было все…
Галина Петровна вдруг обмякла в кресле. Ее плечи поникли, а лицо постарело на десять лет.
— Было… — прошептала она. — Все было. А потом… Я не хотела, правда. Сначала взяла немного — думала, верну. Потом еще… А потом пришли они.
— Кто — они? — спросил Дмитрий.
— Неважно. — Галина Петровна махнула рукой. — Теперь уже неважно. Что ты хочешь, Оля? Денег? Или месть?
— Я хочу правды. Завтра собрание акционеров. Вы сами расскажете им все. Или это сделаю я.
Галина Петровна встала, подошла к окну. Внизу расстилалась территория завода — серые корпуса, пустая проходная, заросший травой двор.
— Знаешь, Оля, — вдруг сказала она совсем другим голосом, — а ведь ты похожа на меня в молодости. Такая же правильная была, принципиальная. Тоже все по закону хотела… — Она повернулась к невестке. — Только жизнь, она другая. Грязная. А я тебя защитить хотела. И Димку, и внучку…
— Защитить? — Ольга шагнула вперед. — Вы на меня долги повесили! Подделали подписи! Из-за вас я теперь соучастница!
— Да, повесила! — вдруг закричала Галина Петровна. — Потому что они пришли ко мне! Сказали — или деньги, или внучка не поступит! А потом — или новый транш, или сын не получит повышение! Ты думаешь, я не знала, что Димку хотели уволить в прошлом году? Это я договорилась! Я все для семьи делала!
В кабинете повисла тяжелая тишина.
— Кто пришел, мама? — тихо спросил Дмитрий. — Скажи правду. Хоть раз в жизни.
Галина Петровна медленно опустилась обратно в кресло.
— Сухой, — наконец произнесла она. — Михаил Сергеевич Сухой. Помнишь его? Он еще на твоей свадьбе гулял…
Дмитрий побледнел. Сухой был известной фигурой в городе — бизнесмен, меценат, депутат городской думы. А еще, если верить слухам, — главарь местной преступной группировки.
— И что ты ему должна?
— Уже ничего, — Галина Петровна невесело усмехнулась. — Все, что было — отдала. Завод, считай, его. Через подставных лиц, конечно. А я теперь… — она развела руками.
— Поэтому вы и пытались переписать последние активы на нас с Димой? — спросила Ольга. — Чтобы Сухой не забрал?
— Да какая теперь разница? — устало ответила свекровь. — Делай, что хочешь. Рассказывай на собрании. Только знай — Сухой так просто не отпустит. Он все контролирует — банки, налоговую, полицию…
В дверь постучали. На пороге появился охранник:
— Галина Петровна, там это… Из следственного комитета приехали. Майор Котов. Говорит, срочно.
Галина Петровна побелела.
— Что? Уже? Но как…
— Это не я, — быстро сказала Ольга. — Я никому не заявляла.
— Значит, Сухой, — прошептала Галина Петровна. — Решил избавиться… — Она вдруг засуетилась, открыла ящик стола, достала какой-то конверт. — Держи, Димка. Здесь документы на счет в швейцарском банке. Пригодится… Если успеете.
— Мама, прекрати! Мы никуда не побежим! Надо во всем разобраться…
— Дурак! — вдруг резко сказала Галина Петровна. — Такой же, как отец! Все по честному хочешь? Не выйдет! Здесь так не живут! — Она повернулась к Ольге: — А ты… Береги его. И девочку. И уезжайте. Быстро уезжайте.
Она достала из сумочки телефон, набрала номер:
— Алло, Миша? Да, я. Значит, решил так? Ну что ж… Только детей не трогай. Обещаешь? Спасибо… И прости за все.
Внизу послышался шум подъезжающих машин.
— Идите через черный ход, — быстро сказала Галина Петровна. — Димка знает дорогу. Документы возьмите и уезжайте. Прямо сейчас.
— Мама, мы не можем тебя…
— Можете! — она почти кричала. — И должны! Я сама заварила эту кашу, мне и расхлебывать! Все, уходите!
Ольга схватила мужа за руку:
— Дима, она права. Надо уходить. Сейчас же.
Дмитрий рванулся к матери:
— Я не брошу тебя!
— Сынок… — Галина Петровна вдруг улыбнулась той самой улыбкой, которой улыбалась ему в детстве. — Я тебя очень люблю. И горжусь тобой. Ты вырос настоящим мужчиной. Гораздо лучше, чем я заслуживаю… А теперь идите. Быстро!
Они выбежали через черный ход, когда в главном холле уже слышались чужие голоса. Ольга крепко сжимала папку с документами, Дмитрий — конверт от матери.
— Быстрее, здесь через двор! — он потянул жену за собой.
Они уже почти добежали до калитки, когда сзади грохнул выстрел.
Один.
Дмитрий застыл как вкопанный.
— Нет… — прошептал он. — Нет!
— Дима, нельзя! — Ольга повисла на его руке. — Ты ничего не сделаешь! Надо уходить!
Второго выстрела не было.
Они бежали по темным улицам Выборга, где каждый переулок был знаком с детства. Мимо старой башни, мимо заброшенного парка, мимо закрытых магазинов. Город затаился, спрятался за закрытыми ставнями и погашенными окнами.
Только у вокзала Дмитрий остановился, прислонился к стене:
— Я должен вернуться. Узнать…
— Нет. — Ольга взяла его лицо в ладони, заставила посмотреть ей в глаза. — Послушай меня. Мы должны забрать Машу из интерната и уехать. Прямо сейчас. Иначе все будет зря.
— Зря? — он горько усмехнулся. — Моя мать только что…
— Твоя мать пыталась нас спасти. Последний раз в жизни сделала что-то правильное. Не дай этой жертве пропасть зря.
Дмитрий долго смотрел на нее, потом медленно кивнул:
— Хорошо. Поехали за Машей.
До интерната они добрались за полчаса. Выдумали историю про срочную госпитализацию бабушки, забрали сонную дочь. Маша только удивленно хлопала глазами, когда отец нес ее на руках к машине.
— Пап, а куда мы едем?
— В путешествие, зайка. Большое путешествие.
Они гнали по ночной трассе, пока Выборг не скрылся из виду. Маша спала на заднем сиденье, укрытая курткой отца. Ольга держала на коленях папку с документами и конверт от свекрови.
— Дим, надо посмотреть, что там…
Он кивнул, и Ольга открыла конверт. Внутри были документы на счет в швейцарском банке, старые фотографии и записка.
«Дорогие мои, Если вы читаете это письмо, значит, я все-таки решилась. Простите меня. За все простите. На счету тридцать миллионов рублей — все, что я смогла спасти. Этого хватит на новую жизнь. Уезжайте далеко, смените имена. И главное — не ищите правды. Она слишком дорого стоит. Мама»
Дмитрий припарковал машину на обочине, закрыл лицо руками. Его плечи вздрагивали.
Ольга молча гладила его по спине, давая выплакаться. Она понимала — муж прощается не только с матерью, но и со всей своей прежней жизнью. С городом, где вырос. С друзьями, с которыми теперь нельзя будет общаться. Со всем, что было привычным и родным.
— Знаешь, — наконец сказал он, вытирая глаза, — а ведь она действительно любила нас. По-своему, неправильно, но любила.
— Да, — тихо ответила Ольга. — Наверное, поэтому и выбрала такой конец. Чтобы защитить.
На рассвете они въехали в Петербург. Маша все еще спала, и они решили позавтракать в маленьком придорожном кафе.
Над столиком висел включенный телевизор. Беззвучно двигались губы дикторши новостей, внизу бежала строка: «В Выборге застрелилась директор машиностроительного завода. По предварительным данным, причиной самоубийства стали финансовые проблемы предприятия…»
Дмитрий отвернулся от экрана:
— Что теперь?
— Теперь? — Ольга достала из папки документы. — Теперь едем в банк, снимаем деньги. Потом покупаем билеты куда подальше. Начинаем сначала.
— А Сухой?
— А что Сухой? Мертвые не говорят. А значит, ему теперь не с кого требовать долги.
Дмитрий внимательно посмотрел на жену:
— Знаешь, а ведь ты действительно похожа на маму. Такая же сильная.
— Нет, — покачала головой Ольга. — Я другая. Она строила жизнь на лжи. А мы начнем с чистого листа. Честно.
За окном занимался рассвет. Город просыпался, наполнялся звуками, запахами, голосами. Обычный день обычных людей, спешащих по своим делам. Никто из них не знал, что где-то в маленьком кафе сидит семья, для которой этот день стал началом новой жизни.
Маша потянулась, открыла глаза:
— Мам, пап, а мы куда едем?
Ольга переглянулась с мужем, улыбнулась:
— В новый дом, солнышко. Там будет большой сад, качели и много-много солнца.
— А бабушка?
— Бабушка… — Дмитрий запнулся. — Бабушка будет жить в другом месте. Но она нас очень любит. И хочет, чтобы мы были счастливы.
— Правда? — Маша задумчиво водила ложкой по тарелке. — А мы будем счастливы?
Ольга крепко сжала руку мужа:
— Будем, родная. Обязательно будем. Просто нужно время.
Когда они вышли из кафе, город уже полностью проснулся. Шумел проспект, спешили люди, гудели машины. Начинался новый день.
Они не знали, что их ждет впереди. Не знали, получится ли все, что задумали. Не знали, как сложится жизнь на новом месте.
Знали только, что теперь они втроем. И что правда, какой бы страшной она ни была, все-таки лучше любой красивой лжи.
Дмитрий завел машину:
— Куда едем?
— На юг, — Ольга расстелила на коленях карту. — Подальше от больших городов. Говорят, в Краснодарском крае хорошо. Тепло. Много солнца.
— И правда?
— И правда. Только теперь — настоящая.